Моя Дахут

Когда я впервые увидела Ис, то все во мне словно замерло и остановилось. Как на доли секунды останавливается сердце при виде совершенной красоты, что потрясает нас до глубины всего существа. Как перехватывает дыхание на строках особенно грустной и мастерски исполненной баллады. Во время своих путешествий я часто о нем слышала: о божественной красоте и о мерзости душ тех, кто в нем живет. Последнее и было причиной, почему я всякий раз откладывала путешествие сюда - отпугивали рассказы о черных обрядах и жертвоприношениях, что в ходу в Исе и идут наряду с городскими празднованиями. Но стоя на скале и вглядываясь в город, раскинувшийся внизу, среди бушующих волн, заслоненный от океана высокими и воистину несокрушимыми стенами, я поняла, что Ис стоит того. Город не был самым огромным из тех, что я встречала, но, несомненно, производил самое мощное впечатление. И позже, гуляя по его улицам – широким, и чистым, выложенным белоснежными камнями, природу которых я не распознавала, да так аккуратно, что не было между ними никаких зазоров, это чувство меня не оставляло. Архитектура города была поразительной. Никакой грубости и тяжести. Колонны исключительно тонкие, лепнина на домах мелкая, но выводящая настолько утонченные узоры, что можно поймать себя на том, что стоишь и уже десять минут разглядываешь стену. В центре города находилась площадь, где бил фонтан и непонятно было, где вода, а где – шпили, блестящие на солнце, чередующиеся с фонтанами брызг, которые будто сами по себе выплескивались в небо. Глядя на этот подлинный шедевр мгновенно забываешь о историях, что на эти шпили насаживают людей и то, как взвивается вверх вода пронзительно-алого цвета… Но когда я увидела ее… то оцепенела, не в силах двинуться или же отвести взгляд. Город больше не казался мне волшебным – в нем всего лишь по крупицам были разбросаны ее черты. Восседавшая на черном жеребце, прекрасная, с прямыми белоснежными волосами, несомненно – богиня, сошедшая на грешную землю. Ты проехала мимо меня, лишь на секунду взглянув, случайно, без интереса. Но взгляд сине-зеленых глаз обжег меня, вихрем и лесным пожаром прокатившись по телу, оставляя после себя лишь пепел да дрожь. Я судорожно схватила ближайшего прохожего за рукав, не сводя взгляда с моего уезжающего божества: — Кто она?- выпалила я. — Принцесса Дахут,- ответили мне. Лишь позже я узнала, как тебя называли еще. Морская Дахут. Дахут Белая. Белая ведьма. — Ты все пишешь,- недовольно произнесли мне прямо на ухо, заставив вздрогнуть. Она всегда подкрадывалась бесшумно, что было не слишком сложно при пушистых коврах, которыми были устланы комнаты королевского замка. И этот голос, знакомый до каждой интонации, обычно такой желанный, который я могла слушать всегда, без остановки, улыбаясь от этого простого счастья, вызвал сейчас лишь мысль сбежать, скрыться, чтобы она оставила меня в покое, хотя бы в этот момент. Я старалась отвлечься, выбросить ее из мыслей… Сегодня в моей полупустой книге, где я описывала свои путешествия, появилось всего лишь несколько строк. Отвлечься не получалось. — Мне казалось, что ты сегодня занята,- излишне резко отвечаю я. Ее смех маленькими хрупкими и нежными волнами разбивается о стены комнаты. Мягкие холодные руки скользнули по моим плечам, обнимая. — Ты сееееердишься,- дразнясь, протягивает мой ангел.- Но ты же знаешь, что я ненавижу их. Каждого. Я молчу. Да, я знаю. Знаю, Дахут, что ты никогда не любила ни одного мужчины, но очень любила с ними играть. Тебе было несложно очаровывать их, проводить вместе пару дней, а затем… Да, я хорошо знала, что происходило затем. Ты часто предлагала сопроводить вас, посмотреть на то, как вы поднимаетесь на городскую стену поздней ночью, и там ты сбрасывала каждого из них в бушующую пучину. Они были твой жертвой, данью Океану, как знак того, что ты по-прежнему его нареченная. Принцесса всегда верила в эту сказку, искренне считая, что иначе Океан возревнует ее, и я никогда не спорила. Зачем? Собственно, мне было даже выгодно знать, что каждый из тех, кто делит с ней ложе - заставляя меня ворочаться на холодных простынях, не в силах уснуть, поскольку мне мерещились их стоны – умрет совсем скоро. Однако после второго умершего на моих глазах, я отказалась сопровождать принцессу и ее любовников на городскую стену. Мне было гадко видеть, как легко нежные молочные руки, которые можно сравнить с морской пеной, безжалостно толкают несчастного вниз. Мне было тошно от того, что такое божественное создание способно совершать подобные вещи. Она смеялась позже, вглядываясь в темный океан, словно надеясь в последний раз взглянуть на тело ее жертвы. Ей было смешно. И я решила, что лучше буду пребывать в неведении. Поэтому я и не ходила ни разу на ночные праздники, изгоняя из головы образы, которыми ее наполняли видения, основанные на слухах. Но снова и снова дня три после празднества меня терзали видения беловолосой ведьмы, с горящими глазами, штормом мчавшейся на вороном коне за испуганными донельзя людьми, которых, как говорили, специально выкрадывали из других городов и стран. И вот ведьма настигает человека, с криками ужаса мечущегося по улицам, стараясь скрыться, исчезнуть в ночных тенях. И копье в ее руках резко и уверено пробивает его насквозь, обагряя белые днем, но черные, как сама Бездна, ночью, камни… Нет! Не моя то Дахут! И чтобы спрятаться от этих мыслей, я погрузилась в ревность. С каждым днем мне было все сложнее переживать ее развлечения. Мне было противно от мысли, что прекрасная Дахут ласкает кого-то, что кто-то касается ее там, где касаться должно быть дозволено только мне. Неизменно она сменяла как минимум трех мужчин в неделю, что было нетрудно, потому что в Ис часто приезжали люди, интересующиеся красотами города. Или… ее красотами? — Дело не в бушующем море. Дело в тебе,- я поднимаюсь, высвобождаясь из ласковых рук и вспыхнув, сердито оглядываю девушку передо мной. Она все так же хороша, как и в тот день, когда я увидела ее впервые, как и в тот день, когда я пришла во дворец, попросившись встретиться с королем – рассказать о дальних странах и отважных героях, о темных богах и чувствах, которые не стирают года. Под конец бесчисленных историй и легенд я спела песню о верной девушке, ждущей своего возлюбленного из дальних странствий, в то время как тот давно позабыл о ней и жил с другой. Я видела, что заинтересовала правителей прекрасного Иса. Однако неожиданно поднялась принцесса и объявила громко и четко на весь зал: — А теперь спою я,- при этом она не сводила с меня чарующих зеленоватых глаз. Я послушно перебрала струны на лютне, вопросительно взглянув, безмолвно прося ее направить мою игру, однако же принцесса Дахут взмахом руки оборвала зазвучавшие было звуки. И остался только нечеловеческий, божественный голос. — Склонись и прими Его дар. Ты избран Великим и Грозным. Теперь вода – это сладкий нектар, А волны – волшебные лозы. Когда в полдень небесная синь Поспорить захочет с синью морскою, Что было людского в себе ты отринь И кем дорожил – их нет здесь с тобою. Твои паруса навсегда опадают, И лишь глубина отныне наш Бог. Наивно считать, что тебя не сломают, Давай же, сделай последний свой вдох! Я даже не заметила, как напряглась, а по спине скользнул холодок. Пела принцесса очень красиво, однако же смысл песни был настолько зловещим, что даже чистый, немного низковатый голос, с одинаковой естественностью вытягивающий и высокие ноты, и низкие, не мог спасти положения. Беловолосая красавица неторопливо проходила по залу, пытливо заглядывая всем в глаза, и я видела, как люди отводили взгляды. Король улыбался, но нравилось ли ему то, как поет дочь или то, что никто не в силах выдержать ее взгляд было непонятно. Девушка легко перескакивала с ноты на ноту, словно выстраивая красивую витую ограду, похожую на многие в городе, сплетая их в завораживающую мелодию. Я настолько увлеклась, что сначала взглянула в глаза принцессы, а потом поняла, что она остановилась напротив меня, глядя в упор и следующие строки песни как-то выбились из общего содержания: — И свора у ног – это пена седая, На дне нет зноя, мороз тут не лют. Взгляни ж на меня. Ты слишком живая. Я гибель твоя. Я морская Дахут. Я не отвела тогда взгляд, действительно утопая в другом море - море ее глаз. Но воспоминания сейчас не грели, я нарочито хотела рассердиться на нее так, чтобы ничто не могло заставить меня смягчиться. Но на лице принцессы отразилась настолько искренняя боль, что я невольно обмерла. Неужели ей действительно не все равно? Неужели мои слова, брошенные в сердцах или то, что я оттолкнула ее, действительно ранили? — Прости меня,- мягко произношу я, притягивая девушку к себе и бережно погладив по лицу, стирая несуществующие слезы. Она робко тянется в ответ, обнимает и чуть покусывает свои губы. В ней тонкими нитями сквозит неуверенность, и я не знаю, что делать, я впервые вижу принцессу такой. Тянусь ближе к ней и невесомо касаюсь покрасневших от укусов губ. Это нельзя назвать поцелуем, настолько то, что сейчас происходило между нами, было невесомым и нежным. Но Дахут этого мало. Секунда – и все меняется, нежность обращается в страсть, только что робкие касания становятся требовательными и властными. Теперь она подается вперед, прикусывает мою губу, чуть отстраняется, чтобы вернуться с влажным поцелуем, стараясь скользнуть языком в мой рот. И я не могу бороться с ней, судорожно крепче сжав напряженный тонкий стан руками, прижимая к себе и углубляя поцелуй. Она нетерпелива и жадна, и ее ласки такие же – язык словно борется с моим, пихается и толкается каждый раз, когда я пытаюсь перехватить инициативу и немного остудить ее пыл, сбавить темп, сделать поцелуй мягче. Не то чтобы мне не нравилось происходящее, но я хотела знать, что это не просто желание, а нечто большее. О том, насколько Дахут искушена в делах постельных, я вспоминаю только тогда, когда ее ладони беззастенчиво изучающе проходятся по бедрам, переходят на ягодицы, а губы оставляют мой рот, чтобы с не меньшей жаждой изголодавшегося путника прильнуть к шее. Подавить стон удается с трудом. Как легко она обвела меня вокруг пальца своим задетым видом! Если бы я могла – я бы рассердилась вновь, но все мысли давно рассыпались в прах под ее касаниями, что запускают ток по венам. Сквозь тонкий и прохладный шелк ее платья ласкающе касаюсь груди, довольная тихим вдохом и тем, что Дахут замирает, оставляя поцелуи. Не давая ей времени прийти в себя, усиливаю натиск большим пальцем вдавливая и теребя восставший сосок. Она частенько любила ходить без белья, но обычно при этом надевая одежду, под которой это незаметно. Объясняла, что ей нравится чувство раскованности. Но сейчас ее платье ничего особо не скрывало. Я задумываюсь, не было ли происходящее ее целью. Шелк напоминает мне волны, что бьются о стены Иса. Нежно покусывая кожу на ее шее, плавно и медленно тяну платье вверх, улыбаясь тому, как призывно девушка чуть изгибается и прижимается сильнее. И тут же резко отшатываюсь от нее, словно принцесса превратилась в монстра, который плотоядно облизнулся, с целью растерзать свою жертву. Отвернулась, переводя дух, и отошла к окну, молча разглядывая потрясающий и величественный пейзаж передо мной и блестящие на солнце крыши. Я не слышу за своей спиной ни вздоха. — Что случилось?- наконец произносит Дахут. В ее голосе я отчетливо улавливаю злость. Это задевает меня, но я не подаю виду. Не дождавшись ответа, она яростно хлопает дверью, уходя. Я, даже не дрогнув, продолжаю стоять в той же позе. Не могу же я признаться Дахут, что именно остановило меня пару минут назад. Неделю назад до этого принцесса ворвалась в мою комнату, стремительная и живая, как морской бриз, возбужденно поблескивая глазами: — Ты видела его?- озорным вихрем носилась она по комнате, то мечтательно возводя глаза к потолку, то недобро улыбаясь. — Кого?- совсем рассеянно поинтересовалась я, задумчиво покусывая кончик письменного стержня. Дахут бесцеремонно вырвала у меня книжку и отбросила ее на постель, склоняясь ближе к лицу. Только убедившись, что мое внимание теперь принадлежит ей полностью, девушка нараспев произносит: — Красного странника. — Кто это?- вопросительно изгибаю я бровь. — Я не знаю. Никто не знает. Он прибыл сегодня, на черном жеребце и в алом плаще. Я хотела позвать его на ужин,- по тону Дахут было легко понять, о каком именно ужине она говорит,- Но он… отказался. Понимаешь? Он сказал, что я прекрасна, подобно морю, но он хочет изучить город. Я предложила проводить его, а он ответил, что присутствие принцессы будет привлекать внимание и тогда он не увидит обычную жизнь горожан. Следующие дни у принцессы только и было разговоров, что о Красном страннике – он опять отверг ее знаки внимания, он умен и красив, он прекрасный наездник и воин, остроумный собеседник. Но он решительно не поддавался ее чарам. К концу недели Дахут была просто в бешенстве, действительно напоминая собой озлобленную ведьму. Она снова начала проводить ночи с мужчинами, не оставляя попыток заполучить Странника в свой список. Сначала я ревновала и сердилась, пока буквально на днях не встретилась с ним лично. В то время как принцесса проводила время с гостями города, которые приехали к очередному празднику, я мирно читала, находясь в саду, что был с большим трудом выращен в Исе. Это потребовало много работы, начиная с того, что нужно было завести плодородную землю извне и заканчивая бережным ухаживанием за растениями. Сад был так же роскошен, как и весь город и являлся еще одной его достопримечательностью. Он был огромен и полон иноземных растений и цветов, а так же красивых птиц. Им запрещалось причинять вред или вредить саду под страхом казни. В тени раскидистых высоких кустов было приятно отдыхать от палящего солнца, и я лениво пробегала взглядом по строкам, больше механически, чем вникая в суть. Я сразу узнала его, когда взглянула в сторону раздавшихся приближающихся шагов. И не только по красному плащу. Только такой мужчина смог бы отказать Дахут. Было в нем что-то… нечеловеческое. То ли этот живой ум в серых глазах, то ли расправленные плечи или жесткие складочки у уголков рта. Сначала он просто сел рядом, а потом мы заговорили. Заговорили одновременно, я тут же неловко рассмеялась, он слегка улыбнулся. Первая тема, конечно об Исе. Я советовала, что в нем стоит посмотреть и куда сходить, рассказывала о том, что видела сама и сравнивала с другими городами. Потом как-то плавно мы перешли на принцессу. С ним было настолько просто и приятно, что я даже сама не заметила, как откровенно поделилась, что здесь меня удерживает только она. Странник очень внимательно взглянул на меня и тихо спросил: — Знаешь ли ты, что она убийца? И понял ответ по тому, как стыдливо я отвела взгляд, словно помогала ей губить других. — Не дели с ней ложе,- просто сказала я. Но он совсем не заинтересовался этим, а чуть свел брови: — Ты знаешь только это? Разговор мне стал неприятен, я не хотела больше продолжать его. Не хотела, чтобы он начал пересказывать мне эти глупые байки, что ходили о городе, несмотря на всю их серьезность. Ведь это неправда, неправда. Почему же я никогда не решалась проверить это самой? Я стремительно поднялась, Странник тоже. — Приходи на праздник, Эльда из рода Светлооких,- только и сказал он мне на прощание, когда я уже быстро шагала по мощенной дорожке, позабыв на скамейке книгу. Однако стоило мне, похолодев, обернуться – только ветви покачивались на слабом ветерку. Ни мое настоящее имя, ни тем более род – древний, некогда знаменитый и славный, а сейчас упоминавшийся только в сказках, никто здесь не знал. Кем был этот человек? Эти мысли беспокоили меня весь день, заставляя задумываться, человек ли вообще этот мужчина в красном плаще. Я боялась его, боялась его знаний. Его голос неотступно преследовал меня эти дни, как и взгляд, хотя больше мы не виделись. Даже Дахут не могла затмить мое волнение. И, несмотря ни на что, когда настала глубокая ночь, а внизу в городе зажглись огни, и началось гуляние, я набросила теплый серый плащ и покинула покои, в первый раз решившись посетить городской праздник, чтобы расставить все по своим местам. Город наполнили черные тени, и их, будто нехотя, пытался разогнать скудный свет от факелов. Сегодня тени были какие-то особенно угрожающие и темные, заставляя закутываться в плотную ткань. Возможно всему причиной зловещий ритмичный стук и выкрики, доносившиеся с площади. Там наверняка царила безумная какофония звука, раз его было слышно даже здесь. Мне отчаянно хотелось вернуться во дворец, но сейчас это было бы равносильно поражению, признанию собственной слабости. Я заставляла идти себя к площади по знакомым до малейшей детали улицам, которые сейчас выглядели чужими и пугающими. И чем громче становился ритм барабанов в висках, тем больше сжималось сердце, а ладони потели, словно тело готовилось к атаке. Пришлось мысленно осадить себя, поняв, что фантазия заходит слишком далеко, но успокоиться все равно не смогла. Я продвигалась, стараясь ступать беззвучно, что было совершенно лишним, постольку стуки и крики заглушали мои шаги. А потом так и стала, как вкопанная, осознавая, что крики, издалека напоминавшие сплошные сумасшедшие выкрики фанатиков, теперь вполне можно разложить, как раскладывают по нотам музыкальное произведение. И сквозь гармоничные звуки прорывался один – очень хлесткий и заставляющий холодеть кровь в жилах. Вопль ужаса и боли. Меня словно хлыстом по спине огрели и, спустя пару секунд оцепенения, я рванула вперед, да так, что плащ взвился в воздух. Тени уже не пугали, тем более что свет от множества факелов и костров на площади уже достигал моего пути. — Нет,- Странник возник словно из ниоткуда и крепко сжал руку, чуть выше локтя, утягивая за собой с середины улицы к одному из домов. Он не отвечал ни на один из моих вопросов пока мы поднимались по старой скрипящей лестнице выше и выше, кажется, не меньше четырех этажей, затем пустой коридор и, наконец, он толкает дверь в одну из комнат. Дом был абсолютно тих – те, кто не были на празднике спали, если вообще можно спать под эти крики, и в душе возникало все более гнетущее чувство. Мы вместе прошли на балкон, что был в комнате. С него открывался прекрасный вид, позволяющий как на ладони изучать происходящее на ярко освещенной площади. То, что я увидела тогда я не забуду до самой своей смерти. Кувалда в руках одного из людей в черных одеждах, стоящих в круге свободного от горожан пространства, стала первым, что привлекло мое внимание. А затем она стремительно опустилась на грудь обнаженного человека, удерживаемого на неком подобие алтаря. Я не могла при всем желании различить, как ломаются ребра, но крики боли были хорошо слышим в внезапно наставшей мертвой тишине - барабаны смолкли. В тот же миг знакомый голос привлек мое внимание к хрупкой фигурке в белом наряде, заставляя оторвать взгляд от кровавого действия. Дахут сделала шаг вперед, и тишины не стало – ее слова были встречены взрывом одобрительных криков людей на площади. Она что-то выкрикивала, но я больше не слышала ни ее голоса, ни страшных криков несчастного мужчины – все потонуло в людском кровожадном гаме. В отблесках пламени и костров кровь, заливавшая алтарь и плиты вокруг него, казалась темной, не такой, какой она была на самом деле. Позади Дахут, распалявшей толпу, стоял правитель города Ис, безмолвно глядя на это действо. Потом человека, бездыханного, изломанной куклой стащили с алтаря, ведя на смену уже женщину, которая истошно кричала и тщетно пыталась вырваться из рук тащивших ее жрецов. Я отпрянула прочь, в комнату, не желая смотреть дальше. Все тело мое колотилось крупной дрожью, и я была не в силах успокоиться. Этого просто не могло быть. То, что открылось мне было слишком ужасным. Я бессмысленно повторяла какую-то ерунду, в то время как Странник приближался и голос его казался громом – на секунды у меня создалось ощущение, что он заглушает рев с площади. — А после тринадцатого человека принцесса возьмет в руки кинжал, длинный, с потемневшим лезвием, и вместо взрослых людей на алтарь будут нести грудных детей,- говорил он мне, в то время как я отчаянно трясла головой, пытаясь спастись от роковых слов и знаний, не желая принимать их. Мужчина встряхнул меня, больно схватив за плечи. — Зачем?- было первым осмысленным вопросом, который я озвучила. Хватка на плечах ослабла. — Они приносят жертвы Темным Богам. Там, на площади, убивают мой народ, моих людей,- его глаза сверкали праведным гневом, но голос затих, переходя на шепот. Я молча глядела на него, мысли были настолько спутаны, они вообще существовали лишь на подсознательном уровне, что попытка обратить их в слова проваливалась раз за разом. — Я хотел, чтобы ты знала кто на самом деле твоя Дахут. В твоих жилах течет кровь великих людей, которые всегда боролись против того, что ты видела сейчас. Они отстаивали жизнь и свободу, презирали тех, кто забирает у других право проживать жизнь так, как они того желают, в мире и покое. Неужели эта кровь не вскипает от гнева? Неужели ты не жаждешь справедливости и отмщения? Он изменился. Несмотря на то, что от него исходил буквальный жар ярости, меня это совсем не пугало. Он словно возвышался надо мной, подобно прогневанному божеству. Но я не находила слов. Что было мне сказать? Деяния моих предков входили в легенды, в то время как я любила эти легенды рассказывать. Я не была ни героем, ни борцом, и жизнь провела в бессмысленных странствиях и скитаниях, возможно пытаясь найти свое место. Я считала, что нашла его с Дахут, и закрывала глаза каждый раз, когда манила дорога, словно говоря о том, как много впереди еще неизведанного. — Белая ведьма не способна любить. Ее ведет лишь жажда обладания. Подобно изысканной статуэтке ты стоишь на ее полке, до тех пор пока она не найдет что-нибудь более красивое. И тогда она швырнет тебя в пучину вод так же, как и прочих. Ты видишь свет там, где все прогнило насквозь уже давно и любовь мешает тебе видеть сквозь ее золотую обертку, которая прячет гниль. — Я знаю ее другой… — Даже если бы и была она другой – стоит ли это того, что почти каждый месяц происходит на площади?- он гневно махнул рукой, но я не стала глядеть в сторону балконной двери,- Они любили и были любимы, у них были семьи и дети, они хотели жить! — Но что я могу сделать с этим?- в отчаянье воскликнула я, не выдерживая давления, и с яростью взглянула в ответ. Не знаю, что вызвало эту ярость. Может быть, его слова о том, что Дахут мне лжет, может быть кровавые и зверские ритуалы действительно всколыхнули во мне дух предков. А быть может, его опаляющий взгляд проник в замерзшую душу, и в ней что-то треснуло, болезненно, словно пробуждаясь от тяжелого, хоть и сладкого сна. — В твоей власти покончить с этим. Я не отвечаю. Я не хочу ни знать, ни слушать. Если бы можно было стереть из мозга то, что открылось передо мной минуты назад – клянусь, я бы сделала это. Чтобы вернуться к моей Дахут, обнять и чувствовать ее тепло и шелк платья. Но Страннику не нужен мой ответ, потому что все кончено. Он начинает говорить. У меня немного вещей. Времени, чтобы распределить их по сумкам нужно было еще меньше, ведь в замке я ни в чем не нуждалась. Нужно будет приобрести провиант в дорогу и я покину Ис навсегда. Мысль об этом сначала сдавливала горло, но с каждым часом становилось все легче и легче, я ведь никогда и не любила этот город. Путешествовать по миру, узнавая новых людей, бывая в новых местах, изучая чужие тебе уклады – это ни с чем несравнимо. Словно ты обратился ветром. Ничто не держит, ты абсолютно свободен и жизнь зависит только от тебя самого – сумеешь ли защититься от разбойников или устроиться в полюбившемся городе, словно вечная борьба, но именно такая жизнь делала меня полноценным человеком. Я скучала по этому все долгие месяцы, что провела в Исе. Ну что за глупости. Я не смогу покинуть город. Говоря откровенно, я могла уйти еще ранним утром, когда вернулась во дворец, как я говорила – вещей у меня было немного. Но тянула час за часом. Действовала нарочито медлительно, чтобы дождаться ее. В моей голове выстраивалась куча сценариев того, как она себя поведет, как отреагирует и что скажет. Подожмет ли губы? Закричит? В этом было какое-то мазохистское удовольствие – закрывать глаза и видеть ее, такую желанную, прекрасную. Я не была уверена, что смогу сделать то, что должна. Или же… была? Cначала донесся едва уловимый шорох одежд. Я, наверное, скорее почувствовала интуитивно, чем услышала его. Нервно теребившие лямку сумки пальцы, наконец, выпустили ее. Не спеша поворачиваться я слышала, как скрипнула дверь, и затаила дыхание, напряженно замерев. — Ты уходишь?- я никак не могла понять ее отношение к происходящему по интонациям. Повернувшись, кивнула, окидывая взглядом ее фигуру. Сегодня она была в узком темно-синем платье, подол которого становился свободным только на уровне колен. Мое любимое, хоть для меня и оставалось загадкой, как Дахут в нем передвигается вообще. — А я тебя не отпускаю. Удивление отступило и теперь я могла бы увидеть гнев за маской якобы безразличия. — Неужели?- с вызовом вскидываю подбородок я. — Я здесь принцесса. Я могу приказать заточить тебя в темницу, и никто не скажет мне ни слова. Я могу сделать все, что пожелаю, и ты останешься в Исе независимо от того, хочешь этого или нет!..- ее голос все повышался и теперь она почти кричала, что казалось совершенно чужеродно в маленькой уютной комнате. — Или, например, мою грудь расколотят на главной площади в праздник?!- зло и громко спросила я, и мой голос перекрыл ее. Повисла тишина. Недолгая, но очень тяжелая. Дахут напряженно сжала челюсть, слегка мотнув головой. Не знаю, чтобы она сказала, да и мне было все равно. Сейчас настало мое время говорить. — Да, Дахут. В этом твоя власть, да. Ты добиваешься желаемого только так – кровью и болью. Толкаешь в воду мужчин, которые тебе безразличны, но ты продолжаешь их соблазнять. Принимаешь участие в мерзких ритуалах. Угрожаешь держать меня здесь силой. Что ты вообще можешь сделать без насилия? И когда придет мой черед умереть по твоему желанию? — Никогда,- с жаром воскликнула принцесса, стремительно подойдя и взяв за руки,- Клянусь, никогда! Я так испугалась, когда увидела собранные вещи, я потеряла голову... Пожалуйста, останься. Ведь мы были так счастливы… Я высвободила свои ладони, глядя на нее необыкновенно холодно. Словно и не со мной происходит это сейчас, словно все чувства разом заледенели. Неделю назад я и помыслить не могла, чтобы специально расстраивать мою принцессу. — Ты что, не слушаешь меня? Я была на празднике. Ты резала младенцев. — Боги гневаются, если не услаждать их жажду крови. Я это делаю не потому, что мне это нравится. — Мне неважно как именно ты себя оправдываешь. Я ухожу. Можешь приказывать страже заточить меня в тюрьму, если желаешь,- я окинула ее все тем же холодным взглядом и, подхватив свою сумку, двинулась к двери,- Но я никогда больше не буду твоей. И если до того Дахут полагала, что сможет вновь на меня повлиять, то сейчас она поняла, что я настроена идти до конца и буду непреклонна. Тонкие пальцы отчаянно вцепились в мое запястье, грозя оставить синяки в бессмысленной попытке удержать. — Я люблю тебя! Пожалуйста!- она плакала. Мне стоило невероятных трудов не сбиться с шага. Принцесса ни разу не говорила о любви. Впрочем, я никогда в этом и не нуждалась, потому что чувствовала, что нужна ей. Или была ослеплена собственными эмоциями. Но при этих словах что-то дрогнуло внутри. Предательская мысль остановить это, обнять ее, признать, что она по-прежнему владеет мной, закралась в сознание. Может быть Дахут увидела, что это подействовало, может быть просто цеплялась за последнее средство, веря в волшебную силу этих слов, но она продолжала уже шептать о любви. И каждое слово оставляло глубокую борозду на сердце. Как я могу тебе верить Дахут, зная, какая искусная ты притворщица? Нет… как я могу поверить, зная, что могу спасти жизни сотен людей? — Хватит. Я тебе не верю.- я остановилась в дверях, стараясь стряхнуть ее руку с себя, но она впилась в кожу мертвой хваткой. — Что мне сделать, чтобы ты мне поверила?- с болью прошептала принцесса, глядя в глаза. Я замешкалась. — Ты сделаешь все, что я попрошу? — Все, что будет в моей власти,- немного подавшись вперед, подтвердила девушка.- Что ты желаешь? Любая драгоценность из нашей сокровищницы, любая власть, может быть, человек. Что ты желаешь? Я молчала, вглядываясь в глубину ее блестящих от слез глаз. Она, обычно такая холодная, неземная, была такой человечной и живой. Мне, прожившей с Дахут почти год, была видна эта разница как различают день и ночь. — Я желаю…- а в ответ взгляд, полный преданности. Никогда я не видела такого. Господи, она же не лжет. Она действительно меня любит. Дайте мне решительности, Боги. Дайте мне сил поступить так, как должно. —… ключ, что висит на шее короля. — Ключ от врат?- принцесса непонимающе хмурится,- Зачем? — Он символ власти. Над этим городам и людьми, живущим в нем. Поэтому твой отец так дорожит им, ведь он принадлежит только правителям Иса и никому кроме. Именно поэтому он никогда не отдаст его. Дахут молчала, обдумывая. Я с замиранием сердца ждала ее ответа. Я никогда ей не лгала. Думаю, она вообще не допускала мысли, что я могу ей лгать. Думаю, она так жаждала прощения, что сама закрыла глаза на то, что фактически это значит обмануть отца и предать его доверие. Ведь слова о том, как король дорожит этим ключом не были преувеличением. — Если я принесу его тебе – ты останешься? — Если ты принесешь его – я поверю в твою любовь. Слезы высохли, оставив после себя лишь слабо блестящие дорожки на щеках. И та решимость, что появилась во взгляде принцессы, вместо страха, боли, или обычной самоуверенности, заставила меня на секунду прикрыть глаза. — Жди меня здесь. Я не ответила. Ведь это была не просьба, а приказ. Просто когда дверь за ней закрылась и стало абсолютно тихо – на верхних этажах не было посторонних, то тихонько сползла по стенке и как-то жалобно всхлипнула, не в силах сдерживать рыдания, сдавившие горло. Я знала, что сейчас не время и не место, но ничего не могла с собой поделать. Кажется, не было ни одной мысли, только горькое и страшное осознание, что именно я только что сделала. И еще горше – отступиться нельзя. Я почти презирала себя в тот миг, и если бы это было в моей власти – пожелала бы, чтобы слезы прожгли кожу, чтобы хоть как-то наказать себя. Не знаю, сколько времени провела в этом состоянии, но, видимо недолго, поскольку после того, как я смогла все-таки унять слезы, вытереть их следы и взять над собою контроль, пришлось еще долго ждать возвращения Дахут. Пожалуй, в глубине души я хотела, чтобы у нее ничего не вышло. Снова едва уловимые шаги вывели меня из состояния некого отрешения. Они были уже более различимы, чем в прошлый раз – Дахут очевидно спешила. Когда она открыла дверь и увидела меня, в глазах можно было прочесть большое облегчение. Должно быть принцесса переживала, что я ушла за это время. Я не знаю, как именно она это сделала, но в следующее мгновение мой взгляд остановился на ключе, размером с ладонь взрослого мужчины, из темного металла, который Дахут сжимала обеими руками, словно свечу на уровне груди. Я, не веря глазам, сделала шаг к ней и протянула ладонь. Принцесса, после легкой заминки, опустила ключ в мою руку и взглянула так внимательно, словно желала прочесть мысли. Я не смотрела в ответ, все внимание было приковано к ключу. От той части, что сжимала Дахут по пути в мои покои, шло тепло, от другой - леденящий холод металла. Медленно я сжала пальцы на ключе и подняла голову. Отступать было уже невозможно. — Дахут, я хочу, чтобы ты ждала меня здесь. Глаза, в которых плескалось целое море, что заливает солнце в жаркий полдень, зло сощурились: — Я выполнила твою просьбу, я доказала тебе… — А теперь я прошу подождать меня!- резко и грубовато одернула я Дахут. Я крайне редко обращалась с ней в таком тоне, видимо поэтому девушка моргнула и замолкла. Тихий глубокий вдох. Мягкое прикосновение пальцев к щеке, скользяще проводящих по коже. — Ты же не оставишь город? Я подавляю собственный вздох и хмуро смотрю в ей глаза, стараясь запомнить выражение ее лица – непривычно доверчивое и нежное. О, нет, Дахут… Я никогда не покину Ис, будь он проклят. — Нет. Пока она ничего не спросила больше, миную принцессу, выходя из комнаты, и закрываю за собой дверь. День в самом разгаре, ближе к полудню, и в Исе, как всегда, кошмарно жарко. Камень раскалился на солнце, а свежему морскому ветру сложно проникнуть в город, минуя высокие стены, чтобы остудить измученных людей. Я думаю о том, что ему нужно помочь. Я смотрю на людей, мимо которых прохожу. Они разговаривают и смеются, кто-то чем-то огорчен, кто-то – изнурен жарой. Они все такие… обычные. Но я помню их искаженные лица в отблесках пламени, значительную часть которых передала моя фантазия, чем реальность, помню злые выкрики. Я почти ненавижу каждого из них. И это пугает. Стража пропускает меня без лишних разговоров туда, куда закрыта дорога любому другому - я в негласном фаворе у правителей. Не все знают, что у города есть врата, выводящие в пучину океана. Я была здесь не впервые, но всякий раз почтительно замирала на пару секунд. Они поистине огромны, не доходя всего пару метров до края стены, которая окружала весь город, защищая его даже в шторм. И сама их конструкция… не простого человека, не этого времени, места. Словно есть в мире что-то такое, перед чем мы – неразумные дети. Только сейчас я подумала, что испытала подобное чувство, когда увидела Красного странника. В первый раз я спросила Дахут, зачем строить врата, которые выводят в океан. «Возможно, когда-то там была суша. Возможно – так повелели Боги. Я не знаю ответа» - сказала она мне. Ее слова вызвали во мне сомнения. Ис стал известен только когда ее отец пришел к власти. Кто-то поговаривал, что он и построил город. Но в таком случае ни суши, конечно же, здесь быть не могло, ни Дахут не могла бы не знать истины. Касаюсь рукой горячих от солнца врат, упираюсь в них лбом и почти ласково провожу пальцами по твердой поверхности. Она почему-то слегка шершавая на ощупь, хотя кажется идеально гладкой со стороны. Мысль о том, что за ними – тонны воды не желает закрепляться в голове, мое воображение бессильно. Но скоро эта картина перестанет быть плодом фантазии. Неожиданно улыбнувшись даже для самой себя, разжимаю спрятанный в руке ключ и решительно подношу к скважине, края которой блестят золотом. Я почти вижу, как во дворце глаза Дахут расширяются от внезапной страшной догадки. Ты еще не веришь в это, но бросаешься к двери, на лестницу, спотыкаясь из-за своего платья, туго обтягивающего бедра. Оно будто бы пытается тебя задержать. Где твоя изящность, принцесса, где величие и надменность? Ты испугана тем, что натворила. Ты спешишь к королю. Попадаю в замок не с первого раза и в не правильную сторону пытаюсь повернуть ключ. Ты не успеешь спасти ни себя, ни отца. В конце концов, я ничем не лучше вас. Но я оплачу свой счет, оплачу вместе с вами. Слышу, как в толще врат что-то щелкает, начинает оживать сложный механизм. Честно говоря, я не представляю, как они устроены. Меня с ранней юности захватывали истории о героях, пение, легенды, а не механика. Тоненькая струйка воды проскользнула по плитам, еще даже до того, как появилась хотя бы маленькая щелка в цельных, на первый взгляд, вратах. Я слышу позади себя вскрик стражника и цокот копыт, который звучит все ближе. Все это уже неважно. Мне всегда хотелось верить, что я буду смотреть в лицо своей смерти с отвагой и гордостью, но мне страшно уже сейчас, когда еще небольшой поток, прорывающийся сквозь разрыв, окатывает меня с головы до ног. Пячусь и слышу как шлепает под ногами вода, но не могу оторвать взгляда от неотвратимого зрелища – поддаваясь силе океана, врата распахиваются окончательно за секунды. Я не успеваю даже закричать – холодная пучина сбивает с ног и мгновенно накрывает с головой – ровно в тот момент, как чьи-то руки смыкаются на моей талии… Мы оба молчим, стоя на берегу моря. Волны с приятным размеренным шумом разбиваются о камни. Они проходят там, где недавно был блистательный Ис, навечно погребенный теперь под толщей воды. Океан забрал свою жертву и теперь, как насытившийся хищник, лениво играл волнами. Я закутана в теплый алый плащ и искоса поглядываю на мужчину, стоящего рядом и слегка щурившегося, глядя вперед. — Кто ты? — Это имеет значение?- наши взгляды на секунду пересекаются, но Странник тут же переключается обратно на море. Он словно ждет чего-то. Но ждать нечего - все мертво. Ис похоронен под водой, как и все, кто в нем был. Так чем же я лучше тех людей, если одним поворотом ключа убила столько тысяч? Чья душа чернее, если я уничтожила человека, которого любила, а не попыталась помочь... спасти? — Ты не должна винить себя,- он словно прочел мои мысли,- Ты остановила те бесчинства, что творились здесь. Черный город пал, а все его жертвы отмщены. Ничего не ответив, я поворачиваюсь к морю спиной и иду прочь. Больше меня ничего здесь не держит. — Что ты будешь делать теперь, Эльда?- окликает меня Странник и я чувствую на себе его взгляд, но так и не поворачиваюсь. — Я не знаю,- просто отвечаю,- Надеюсь, что когда-нибудь я действительно смогу поверить в то, что это было единственным решением. Что поступила правильно. И когда я была уже далеко, до меня донеслись его слова, едва различимые из-за расстояния, которое я упрямо старалась увеличить как можно быстрее: — Слишком спокойно... Будет шторм. Я обернулась, но каменистый берег был пуст.