Вернуться нельзя

      Мулан хочет крикнуть, что ей очень жаль и она извиняется; Мулан думает, что может подобрать правильные слова именно сейчас, но рядом уже никого нет.       Мулан не знает что делать. Мулан хочется рыдать как самой обычной девушке, но она просто сидит, до крови кусая губу. Мулан понимает, что не хочет уйти просто так: если её выгнали, то пусть вернут то, что она добыла. Сама.       — Мушу, принеси мне меч шанью, — Мулан смотрит вслед уходящей горстке воинов и во взгляде уже ни капли сожаления.       — Э-э, да! Так точно! Усатый, за мной! — дракон хватает сверчка и тут же исчезает из поля зрения воина.       Мулан понимает — она не может простить их.       Она видела, какими глазами смотрели на неё друзья; видела, как они опускали взгляд и… уходили.       Ей остаётся лишь кутаться в покрывало и жалко жаться к боку своего коня. Нужно лишь принять своё положение, смириться и сделать хоть что-нибудь, чтобы не оставить свои кости рядом с дикими варварами. И что она вообще сделает с мечом шанью?       Оглушающий грубый крик заставляет Мулан дёрнуться и открыть глаза.       — Шанью, — шепчет она, а в голове неожиданная и безумная мысль. Терять ей уже нечего, если умрёт — так тому и быть.       Мулан садится на коня и скачет наперерез небольшому отряду гуннов. Лошадь увязает в снегу и Мулан хочет спрыгнуть, потому что время тянется медленнее, чем на приёме у свахи.       — Быстрее, быстрее, — просьба, приказ — непонятно, но конь хрипит, чувствует — надо спешить, и взрыхляет ослепительно-белое пространство.       Где-то по пути на коня запрыгивает Мушу, а в его руках — меч вождя гуннов. Мулан тут же хватает его, сжимает рукоятку изо всех сил и мчится вперёд, теряя где-то в снегу духа предков.       Мулан успевает вовремя, резко дёргает уздцы и спрыгивает с коня. Гунны молча стоят рядом с предводителем, даже не стремятся его прикрыть — истинные варвары, но смотрят твёрдо и смело.       Шанью хмурится, смотрит сверху вниз обжигающе-яркими искрами и ждёт. Сокол на его плече переваливается с лапы на лапу и готовится взлететь, нападая на юного воина.       У Мулан пересыхает в горле, руки потеют, но плечи выпрямляются, а глаза смотрят твёрдо. Нельзя показывать слабость перед врагом, тем более если ты здесь одна и в твоих руках — меч вождя дикого племени.       «А гунны поймут китайский?» — запоздало вспоминает воин и мурашки, замораживая душу, пробегают по всему телу. Или это просто холод? Отступать некуда: в руке Мулан — меч, и держит она его уже долго. Конь боязливо фырчит и толкается мордой в спину девушки, где Мушу и сверчок — неизвестно, да и сейчас отсутствуют они как нельзя вовремя.       Девушка поднимает меч — гунны готовы сорваться с места, — и кладёт его себе на ладони. Воины немного расслабляются, шанью сводит брови, но молчит и не двигается.       — У меня есть предложение, — Мулан говорит и шанью почти удивляется, наклоняет голову и ждёт продолжения. Гунны рядом с ним не шепчутся и не двигаются — Мулан бы подумала, что это статуи, но видит, как они выдыхают тёплый воздух и прожигают её взглядом. — Я могу помочь тебе захватить Китай сегодня же.       Гунны теряются, переглядываются и направляют глаза на шанью. Правитель медлит, чешет подбородок указательным пальцем, складывает руки на груди, смотрит сначала на красные постройки столицы за спиной у воина, а затем и на него самого.       — Твои условия? — голос у шанью низкий и немного хрипит. Мулан вздрагивает от неожиданности — варвар заговорил на её родном языке.       — Моя семья и ни один простой человек не пострадают, — Мулан выпаливает это моментально и понимает эту ошибку слишком поздно — горячность во время переговоров с самым сильным врагом — опасна. Испуганный взгляд пару секунд блуждает по воинам шанью, а затем снова сосредотачивается на предводителе.       Шанью растягивает губы в оскале и делает шаг к столице, к Мулан, но она стоит на ногах твёрдо и краем глаза наблюдает за соколом — если бой завяжется, ей не уйти от гуннов живой.       — Разве тебе не говорили, что варвары не заключают соглашений? — шанью почти угрожает, но никто так и не двигается с места, лишь конь Мулан топчется позади хозяйки, хочет увезти её подальше, но никуда не уходит.       — Ещё говорили, что женщина не может быть воином, — Мулан говорит твёрдо и смотрит смело — гунны удивляются и переглядываются, но не делают ни шагу без приказа шанью — боятся или уважают?       — Модэ, — выдыхает шанью, резким и точным движением забирая свой меч, а его сокол перелетает на плечо Мулан, больно впиваясь когтями в ключицы.