Если будет снег.

Она нежным осенним листом падает вниз, в безцветную мутную пропасть. Бесшумно, тихо. Никто не услышит. Никто не заметит.   Вниз спиной, так проще. Так кажется, что совсем-совсем не страшно. Легко. Невесомо. Ощущая на кончиках пальцев холод бездны. Он крадется по кисти, ползет на руку, под рукав джинсовки. Внизу живота скручивается плохое предчувствие, будто что-то не так. Но все так же, как и всегда. Знакомая, но все еще обдающая мраком пустота. Все так привычно. Хорошо.   Судорога сводит тело, туловище чуть не взлетает над кроватью. Белое, будто накрахмаленное, одеяло откинуто на край кровати и почти лежит на полу. Черные как смоль волосы, в непонятных узорах сплелись между собой: опять как-то распутывать эти колтуны; распластались по белой тонкой подушке. Она думает: «наверное красиво со стороны», «а может и убого.»   Губы пересохли. Ставит ноги на пол— он такой же холодный. Окно открыто? Опирается руками в колени, трет глаза, встает в полный рост. Поток холода опоясывает ступни, она подходит к окну. Там темно. Что она хочет увидеть? Распахивает шторы. Осень длилась так долго. Так трудно. Снег. Первый снег. Он кружит медленно, выплясывая квадраты вальса. Крупные хлопья подсвечиваются одиноким фонарем. Красиво. Промозгло. Закрывает окно. Идет на кухню, наливает воду, пьёт, снова подходит к окну. Есть в этом холоде что-то притягательное, нежное, мягкое. Но он не темный, он светит. Снег сияет, нежно поблескивает. Быстрое решение одеться. Не менее быстрое выйти на улицу.   Хорошо, что нет больше таких, кто собирается гулять в три ночи вторника ноября. Скамейка покрыта слоем пушистого обмана. Осторожно смахивает его рукой, обжигает. Казалось бы пора привыкнуть.   Светло. Как волосы. Руки. Глаза. Губы. Темно. Как ресницы, лак на ногтях, тени. Холодно. Как в своей квартире. Как летним вечером в легком платье. Как в первый день весны. Тепло. Как в ее доме. Как в первый день осени. Как сейчас. Хорошо. Нежно. Обманчиво.   Пальцы на руках краснеют, она знает, если опустить их в теплую воду будет больно. С детства знакомое ощущение.   Небо черное, пустое. Такова судьба жителей города, другим они его не увидят.   Вдруг она видит его будто чужими глазами, другими, наивными. Которые додумывают, видят сами звезды. Их так много, таких ярких, таких близких. Закрыть. Открыть. Пустота. Ничего нет. Подъезд в пятидесяти шагах. Там тепло. И точно так же не видно неба. В чем смысл торчать здесь? Все так же, все опять.   Знакомая морозная пропасть ждет во сне, ждет на улице. Как она надоела, как наскучила. В ней нет больше ничего пугаеющего, нет интереса, что там, внизу? Ничего. Так долго лететь нельзя. Ничего. Нет.   Дом. Ботинки у порога. Полурастаявший снег на коврике у двери. Кружка на столе кухни. Снова волосы, снова руки. Снова сон. Опять падение. Далеко. Там нет ничего, точно. Стук. Боль.   Лететь несколько лет, чтобы упасть со всей силы. Треск. Лед ломается. Проваливается под воду, по-настоящему холод. По-настоящему мрак. Именно здесь лучше всего обрести покой.