Можно ли избежать Армагеддон?

Сокджин умер. Ну, вроде как, умер. Он не особенно в этом уверен, потому что все еще думает, чувствует и видит (хотя в последнем он тоже не уверен, потому что перед ним одна лишь белая пустота… и позади него, и под ним, и над ним). Пугает немножечко. Совсем немножечко. Всего лишь до паники, комом вставшей в горле. Он четко помнит, как его сбила машина (пиздец, самая банальная смерть в мире, ну как так можно, Сокджин?), а потом вот это вот белое дерьмо. Оно длится уже минут, наверное, пятнадцать. Хотя кто знает, может там не минут, а часов пятнадцать, или дней, или месяцев… Может, он и не умер вовсе? Может быть, он в коме? Вот так и ощущают себя люди в коме? Стремно. Почему-то Сокджин думает, что проще было бы умереть, наверное, чем восстанавливать жизнь после комы. Все потому что он уверен, если он и в коме, то она будет очень долгой. Ну вот ощущает он так, что теперь. Неожиданно что-то вокруг него меняется. Сначала его тянет наверх, потом резко и с силой вниз, потом еще немного наверх, а потом снова, очень резко, вниз. Это похоже на американские горки… Или нет, больше на то, как если бы какой-то идиот играл в перетягивание каната, используя, при этом, лифт. Вверх-вниз, вверх-вниз. Ну что за пиздец, а? Он что, даже умереть нормально не может? Почему и в его загробной жизни тоже происходить должна всякая дичь? Мало он в жизни намучался? Слава Богу, все замирает и Сокджин ловит равновесие, расставляя руки в стороны. Ну и что это было? Он не уверен, может ли сесть, но паника сменяется раздражением и оно говорит ему плюнуть на может-неможет и сесть. Сокджин послушно опускается на задницу, скрещивая удобно ноги. Получилось — удивленно подмечает он. — Хэй? — зовет он кого-нибудь, но звук сжевывается и пропадает, даже не отражаясь от чего-либо. Здесь нет чего-либо. Просто пустое пространство. — Ау? — пытается он еще раз, но и эта попытка проваливается. А вскоре и он сам проваливается. Белая пустота под ним утягивает его в себя и он, как будто лифту вдруг перерезали на самом верхнем этаже канаты, падает вниз, набирая скорость. «Блять» — думает Сокджин, — «теперь я как Алиса в стране чудес. Прекрасно!» Он падает на стул. Мягенько так падает, но его откидывает на спинку, а потом голова ударяется о стену. Шипя, он открывает глаза и внимательно осматривается. Возле стеночки, так же, как и он, сидят люди, как будто в очереди в больнице, а все остальное, что перед его глазами — похоже на маленький офисный хаос в больших масштабах. Просто туева хуча маленьких «кабинетных» перегородок, в которых снуют туда-сюда работники. Не на всех них есть рубашки и галстуки, брюки или, хотя бы, туфли, как полагается офисным работникам: кто-то в куртках, кто-то одет по пляжном, где-то Сокджин, кажется, уловил цветное кигуруми, но в целом, это офис, огромный и бесконечный, как и стена, возле которой он сидит. Круто. — Простите, что это за место? — обращается он к сидящему рядом с ним человеку: высокому старичку лет пятидесяти, наружности озлобленной, но не опасной. Но от него он ответа не получает, потому что ему лишь усмехаются. Ехидно так, что мороз по коже ползет и Сокджин задирает повыше воротник своего розового пальто, чтобы спрятаться за ним от прожигающего дедовского взгляда. Ладно, не того человека выбрал, окей. Сокджин встает и оглядывается. Некоторые в этой импровизированной очереди внимательно за ним следят, но Сокджину плевать. Он хочет понять, где оказался, и почему. Есть, конечно, догадки (не зря же он на философском учился). Его потянуло вниз, внизу у нас, если верить всяким религиозным источникам, Ад. И что такого сделал Сокджин, чтобы оказаться в Аду? Неужели был так красив, что из-за него кто-то умер? Нет, не может быть. Он просто не мог попасть в Ад. Ну, для начала, потому что этой чепухи не существует ведь. И потом, если бы и была, то он не грешил настолько, чтобы падать. Определенно точно нет. Сокджин оглядывается по сторонам и замечает, что человек, сидящий за одним из столов совсем рядом — не особо занят. Как он это определил? Очень просто: человек играл на своем стареньком компьютере в Марио. — Извините, — окликнул его Сокджин. — Хули надо? — отозвались ему. Угу, отлично. Ему хотя бы ответили. Это уже радует. Не важно, как. — Куда я попал? — человек проиграл, врезавшись в грибочек и развернулся на крутящемся кресле, внимательно смотря на розовое недоразумение перед собой. Сокджин, конечно, недоразумением не был, но взгляд нового собеседника так и кричал об обратном утверждении. — В Ад, — лениво ответил сидящий напротив и поправил свой галстук с покемонами. — Что? — Нет, ты глухой, что ли? — переспросил его человек. — Я ради твоего идиотского вопроса в Марио проиграл, — голос у него был возмущенный, но все еще ленивый, как будто немного под травой. Сокджин открыл рот и молча закрыл, подобно рыбе. Потом сглотнул. Это походило на некий современный сюрреализм, что-то на подобии знаменитой картины Иеронима Босха. И это ему, что-то, очень не нравилось. Сначала у него сломался лифт… Сокджин не был уверен, что это лифт, но для простоты решил это так называть. Теперь хамское отношение. Пиздец. — А схуяли я в Аду, можно узнать? — Сокджин тоже решил, что хватит с него «простите-извините». Если он умер, то дальше хуже уже не будет, это не земные офисы, это, видимо, адские офисы, так что пошли бы вы все в жопу со своей вежливостью. — Я не знаю, я этим не занимаюсь, — лениво отвечает работник. — А нахера тогда тут сидишь? — Чтобы таких, как ты, бесить. Такая у меня работа, блять, — вкрадчиво, но все так же лениво, отвечает человек. — Хорошо, — тянет Сокджин. — У кого я могу это спросить? — Спросить что? — дразнит, сука. Сокджин улыбается. — Где стойка регистрации? — В конце очереди, — работник отражает ядовитую улыбку Сокджина и указывает в ту сторону, куда ему следует двигаться. — Но тебе придется долго ждать, — добавляет он. — Не-а. Сокджин резко разворачивается и двигается в указанном направлении, игнорируя удивленные и возмущенные взгляды в его сторону. Он разберется в этой херне. Здесь явно какая-то ошибка. *** — Так и будем хуи пинать? — босс стоит у большого панорамного окна, из которого открывается вид на всю адскую офисную вакханалию, а Юнги, уже порядком уставший (бедный, ножки болят, старость — не радость) стоять рядом, сел на стул и теперь катается на нем по широкому кабинету Намджуна, периодически проверяя на прочность свой вестибулярный аппарат. — Ага, — отвечает Сатана, буквально прилипая к стеклу и наблюдая за одним единственным человеком в розовом пальто. Он стоит так уже добрых полчаса, все пялится и не может поверить в свою удачу. — Он уже заебал там всех, а ты — меня. Своим нытьем по нему, — Юнги отталкивается руками от стола и крутится на стуле против часовой стрелки, пока едет к стенке. Он в один из поворотов ловит на себе гневный взгляд и довольно хмыкает. — Ты как с правителем Ада разговариваешь? — рычит Намджун, снова прилипая к стеклу. — Как с бесконечно влюбленным долбоебом, — парирует Юнги и, все же, решает подкатить к боссу на своем средстве передвижения. — Послушай, вы с Этим, — он показательно тыкает пальцем вверх, — пиздились за него целых, — Юнги замирает, подсчитывая время, при этом, показательно загибая пальцы, — три часа. Вы последний раз так ругались только две тысячи лет назад, и то, там вы потратили на это часа полтора, от силы… ну, и еще пятнадцать минут на самое фееричное падение в мире, — на него недовольно зыркают. — Три часа, Намджун. Ты боролся за него три часа с самим Богом и победил! — восклицает Юнги, что для него вообще редкость, так сильно повышать голос. Босс в ответ на тон а-ля «Ты сам-то в свою победу веришь?» только закатывает глаза. — Я даже жалею, что в тот раз на кону не стояла его тушка, мы бы сейчас тусили там, а не ловили тепловые удары в этой скороварке, — он мечтательно облизывается. — Но уже поздно, так что возьми себя в руки сейчас и встреть его уже наконец. Сатана ты или кто блять? — Но он такой красивый, — тянет Намджун. — Мне страшно. — Пиздец, — тихонько тянет Юнги и отталкивается носком ботинка от начищенного до блеска стекла, оставляя там след, и едет в другую сторону, утыкаясь в телефон, на который пришло оповещение. — Ты в курсе, что твой Сокджин добрался уже до третьей стойки информации, а там, если ты помнишь, реально помогают, в отличии от двух предыдущих? — Да, мне отсюда видно. — А тебе видно, что бедная леди там уже чуть ли не плачет? Я и представить не мог, что эта грымза вообще знает, что такое слезы! Если не мои нервы, то хоть своих сотрудников побереги, что ли, — Юнги пробует другой подход. — Этот Сокджин скоро доберется до операторов и тогда нам всем жопа. Тишина повисает в кабинете. Падший смотрит на своего босса, в который раз думает «на кой-черт я вместе с ним скатился?» и тяжело, устало так, вздыхает. — Намджун-а-а, — тянет он еще раз. — Давай, блять, решайся уже, у нас еще куча дел, — уговаривает Юнги. — Чего ты ломаешься, как девственница перед инкубом. — Хорошо, — вздыхает Намджун. — Пусть сюда его отправят, — Сатана вздыхает еще тяжелее и придирчиво смотрит на свой кабинет. Надо бы его преобразить, что ли? Вернуть первоначальный вид. Да и вместо кроссовок хорошо бы туфли надеть. *** — Как, еще раз, ваше имя? — теперь за стойкой информации стоит парень и хмурится. Он сменил девушку в кигуруми дракона, которая убежала, потому что Сокджин ее доканал. А сейчас этот парень доканает уже его. — Ким Сокджин. Я уже трижды сказал. — Вас нет в системе, — хмуро говорит парень и в его голосе четко слышится раздражение. — Сука, ну и где я тогда есть? — взвизгивает уставший Сокджин. — Здесь? Вы же стоите передо мной, значит вы здесь, — работник выгибает брови. — Спасибо, Капитан Очевидность. — Ким Сокджин? — появляется кто-то третий. Высокий паренек, не выше его самого, но все же, комплекции красивой и впечатляющей. — Я, да, — надежда оживает в умершем Сокджине. — Наконец-то вы здесь и наконец-то босс решился вас позвать, — говорит парень и улыбается от уха до уха. — Босс? — ошарашенно тянет Ким, замирает на пару секунд и до него доходит. — Твою мать, Сатана, что ли? — парень ему довольно кивает. — Пойдем, пока он не передумал, — усмехается парень и хватает его за руку, ведя за собой меж бесконечных стоек информации, вглубь, пока они не тормозятся у лифта. Только здесь он, наконец, выпускает его запястье и спрашивает: — Не страшно? — Сокджин понимает, что до этого не задумывался как-то, страшно или нет, пока его сюда тащили. Он лишь думал, как бы не споткнуться обо что-нибудь, потому что проходы были чертовски узкие. Чертовски, да. Вовремя же всплыли любимые каламбуры. Сокджин понимает, что ему придется что-то ответить, потому что, так или иначе, им еще ждать лифта, и еще ехать в лифте, а поскольку этот некто — единственный, кто поддерживает нормальную беседу, упускать такой шанс точно не стоит. — Наверное, — после своих раздумий, сухо отвечает Сокджин, понимая, его нервы помахали ему ручкой, оставив после себя пустоту, в которой все уже немножечко похуй, так что, в общем-то, ему сейчас хоть с самим Богом на аудиенцию. — Не, с Богом не надо, он тот еще мудила, — отвечает парень и Сокджин смотрит на него глазами, которые сравнились бы по размеру с чайными блюдцами. — Мысли читаю, ага, — говорит парень и как-то слишком воодушевленно смотрит, как открываются перед ними двери. — Наш босс получше будет, да и на мордашку, в отличие от того, вышел. Поверь мне, — добавляет он и затаскивает обоих в лифт. — Я Хосок, кстати, — улыбается он. — Будем знакомы. Нам еще часто видеться. Сокджина не особо успокаивают его слова. На самом деле — нихуяшеньки не успокаивают. Джин сглатывает слюну и даже радуется, что лифт едет так медленно. Но вот нового знакомого, Хосока, наоборот, печалит. Хотя, даже так Хосок похож на маленькое солнышко, прямо-таки источая из себя позитивную энергию. И как он попал в ад — остается только гадать, если честно. С такой улыбкой определенно только в ангелы идти. — Босс волнуется, видимо, — хмурится Хосок. — Вся работа наперекосяк из-за этих его волнений, — ворчит он. — Ну наконец пустил! — восклицает Хосок, когда двери открываются. Сокджин не очень понимает, что все это значит. Он может подумать об этом позже. Потому что это «позже» у него явно будет. Хосок вытаскивает его, уже полуживого (ладно, если подумать, что это вторая жизнь, или новая жизнь, или загробная жизнь, или хоть какая-нибудь жизнь, то он сейчас не особо чувствует, что жив), из лифта и тянет за собой по бесконечно длинному коридору, снова что-то причитая о вредном взволнованном боссе, от которого зависит все вокруг, даже размер ковра под ногами. — А вот и мы, — радостно кричит Хосок, заходя в кабинет, и ставит перед Намджуном его бесконечно обожаемого человека. Сам же тихонечко забивается в уголочке, наблюдая. — И кто тебя только позвал это делать? — недовольно шипит Намджун, поворачиваясь на довольного Юнги, делающего вид, что у него безумно интересные ногти. Хосок хихикает и тонет в большом кресле, оставляя при себе высказывание, что именно он лучше всего подходил на роль проводника Сокджина до сего кабинета, при себе, зная, что получит за это, если произнесет вслух. — Хороший дизайн, — шепчет он вместо этого, получает укоризненный взгляд и окончательно замолкает. Все же, если его выгонят, он проебет такой хороший шанс увидеть все лично. — Так, — Сокджин за это время успел отойти от мрачной обстановки, царящей вокруг. От этих высоченных канделябр, от полумрака, от массивного деревянного стола с резными ножками, от темных тяжелых штор там, где, видимо, были окна (куда, вот в чем вопрос), и от мрачного вида мужчины, сидящего за столом. Он почти не обратил внимание на контраст, который при этом создавал невысокий человек (человек ли) в темно-синей толстовке со значком Хиппи на груди. — Я, конечно, дико извиняюсь, — собрав в себе остатки самообладания, начал Сокджин, — но что я, собственно, тут делаю? В комнате повисла тишина. Юнги переглянулся с Хосоком, потом они оба уставились на своего босса. Сокджин тоже на него уставился. Тот смутился. Окей, если до этого все было просто странно, то теперь эта странность поднялась на новый уровень. Он точно видит перед собой Сатану? Или это какой-то левый лажовый заместитель? Плевать, конечно, что он красивый (до жути, потому что Сокджин в таком состоянии, что у него все сейчас жутко). Ощущение, что он один из персонажей картины Босха накатило на него с новой силой. — Ну скажи ты уже что-нибудь, — не вытерпел Юнги. — Не позорь меня, — бросил на него недовольный взгляд Намджун. — Ты сам с этим прекрасно справляешься, — парировал Юнги. Сокджин перевел недовольный взгляд сначала на одного, потом на другого. — Соизволит мне кто-нибудь объяснить? Намджун кивает на вопрос единственного в кабинете человека и величественно встает. — Я хотел видеть тебя в Аду, — торжественно говорит он, ожидая, наверное, только этими шестью словами впечатлить всех, в этом кабинете. Сокджину кажется, что он, наверное, должен принять это, как честь. Но, что-то ему не особо хочется. — Зачем? — видимо, вопрос выбивает Намджуна из колеи. Он как раз начал в этот момент двигаться и тут же задел бедром угол стола. Ну потому что его обычный стол был чуточку ниже и чуточку у́же, чем эта громадина, которую он поставил для пафоса. Намджун кривится от боли и тихо блякает. Сокджин выгибает бровь. Некто в синей толстовке был прав насчет позора. — Вы точно сам Дьявол воплоти? — недоверчиво спрашивает он и Намджун на него шикает. Возмущенно так, с красным блеском в глазах. Сокджин невольно делает шаг назад. — Да, я Сатана. Тот самый павший с небес Люцифер, правитель Ада, мучитель гребаных грешников, которые у меня уже в печенках, и можно просто Намджун, — басит он, растирая кожу под брюками, где ударился. Сокджин молча ахреневает. Ну ничего себе представление. Такой статный, высокий, красивый, дьявол, вроде как, и такой… странный. Хотя, наверное, поживи две тысячи лет, точно ебнешься. Намджун, тем временем, под тихие смешки своих приспешников, выпрямляется и намеревается подойти к Сокджину ближе, когда задевает рукой один из ненужных совершенно канделябров, тот падает с громким стуком сначала о соседний, потом об пол. Соседний медленно шатается в опасной близости от штор, потом решает, что он, все же, в Аду и должен соответствовать обстановке, поэтому кренится и огонь от свеч перекидывается на толстые шторы, которые мигом вспыхивают, как дрова, облитые керосином. Сокджин наблюдает за этим с широко открытыми глазами и ртом, под звуки смеха Хосока и Юнги и под звуки мата от господина Сатаны, того самого падшего с небес Люцифера, правителя Ада, мучителя гребаных грешников, которые у него уже в печёнках, и просто Намджуна. Это самое неуклюжее существо в мире, и это, при всем при этом, сам Дьвол, сука. Кажется, Сокджин влюбился.