Страшная сказка

      Темное душное место под ржавым сырым потолком дешевого плацкарта, ты засыпаешь под моим боком, хоть места и так мало, ты все равно пришел, как-то глупо ссылаясь на то, что на отдельной полке холодно, теперь тихо сопишь и жмешься ближе, говоришь «спасибо», сам, кажется, не зная, за что, а я пытаюсь отстраниться, выбраться, хоть уже и некуда, рука затекла. Попытка спровоцировать тебя уйти, но ты уже спишь, крепко сомкнув тяжелые веки, дышишь мне в шею так мокро и слишком интимно, что меня воротит и я сползаю нехотя, стесняясь не взглядов каких-то детишек, что выглядывали из-под потрепанного пледа, забившись в угол на соседней полке, а твоего общества, твоего дыхания, твоего тепла — это все не для меня, я не хочу, чтобы нас кто-то видел, я не хочу, чтобы ты думал, словно это все еще что-то значит. Не для меня.       Опять мрачные мысли. Как все это достало. Сил почти не оставалось на работу и нормальный сон, наша ругань бесила уже не только нас, но и весь ближайший район, ты достал бить посуду, швыряться ею, словно в доме своем, разбивая то, во что никак не вложился. Ты заебал ревновать меня к каждому прохожему, хоть и молча, но так яростно, что я чувствовал прожигающий взгляд своей кожей, пусть и адресованный не мне.       Ты надоел постоянно находиться рядом, и твои попытки согреть ледяные руки о мою загорелую шею, твои взгляды в самую душу и неподдельные чувства, которыми я упивался, пока мог, пока действовал этот наркотик, каждый раз увеличивая дозу, потому что было всегда мало, и без страха от передоза, я тонул в тебе, забывая о повседневной рутине.       И твои невыносимые слова о нашем будущем, о целях и переживаниях, пока я лежу на твоих ногах, а ты перебираешь мои сальные пшеничные волосы, вплетаешь тонкие пальцы, поглаживая отчего-то ставшей чувствительной кожу без отвращения, так мягко и нежно, что я готов был сорваться, не веря во все происходящее, не веря тебе и твоим намерениям, выбежать прочь, оставляя тебя позади.       Я возненавидел все это, ясно понимая, что мне не удастся тебя перекроить, что не заткнуть тебя и не перевоспитать уже, как бы сильно мне этого не хотелось.       Уехать, чтобы имени твоего не слышать в отголосках ударов капель ночного дождя по металлическому козырьку и стеклу, залипая на мигающий ночник, что заменить тепла не сможет, притягивая своим мерцанием лишь крошечных мошек, устало кружащих над раскаленным плафоном.       Споро собирая все самое необходимое, чтобы уехать по бесконечному маршруту, лишь бы не забыть носки, трусы и блокнотик, засунув их в отдельный карман рюкзака. Допиваю гадкий растворимый кофе, когда в окно бьет свет холодных фар заказного такси, сую деньги и паспорт в карман к всему самому необходимому, тушу ночник, обрывая лафу букашкам и покидаю обжитое место, на кровати оставив ключей запасных связку.       Бегу без оглядки — только не думать о чистой постели и мягкой коже в закатном_оранжевом_утреннем свете, о теплом теле и красивых глазах, ярче сочной травы, утреннего неба, о легком струящемся шлейфе табачного дыма из тонких уст, после не самого нежного секса. Только не думать — запрыгиваю в желтый автомобиль, что-то невнятно бросив водителю про аэропорт, взгляд устремляю в темное стекло и разум вырисовывает то, что страстно желаю забыть — так не должно быть — рычит сознание, по телу мелкими молниями бежит холодная дрожь. Так не должно быть — выворачиваю карманы рюкзака, потроша содержимое дрожащими пальцами, копаюсь все, не унимая интереса и желания как-то себя отвлечь, выуживаю какую-то смятую полароидную фотокарточку, аккуратно расправляя края, вглядываюсь в бьющие с неба цветные лучи, в наши улыбки, застывшие самой живой эмоцией из всех, что я когда-либо примерял, не стыдясь тебя, не стыдясь себя и своих ебанных чувств и того, насколько мы были близки.       Весь перелет я проспал, смутно помня что-то вообще, вид из иллюминатора уже не цеплял как прежде. Ничто не цепляло так как прежде. Я знал причину, все равно пытаясь затолкать ее в рот и под хвост, самообманом было верить, что это хоть как-то поможет, развеет мысли, но их только больше. Они только острее и это невыносимо. Беру в руки телефон, пальцы сами нашаривают Твиттер, твой блог скрыт, я ничего не могу поделать… с собой, конечно же, переключаясь на фейковый аккаунт, с которого я могу читать тебя без опасений, что ты что-то узнаешь, и радуясь этому, как маленький глупый ребенок удавшейся хитрости, обнаруживаю, что обновлений нет.       И снова попытка забыть: на измятых простынях недорогого мотеля втрахивать потасканную девку в матрац, заглушая крик души криками боли, оргазма, выстанывать имя твое, видя на мгновение в чертах ее твои черты, и нежные завитки волос, а потом прогнать ее и снова пялиться в одну точку, рассуждая о бессмысленности и тщетности своей жизни, ожидая, пока закончатся почти все деньги, чтобы потом было хуже, не имея возможности заглушить себя дурью и алкоголем.       Руки грязные омывая затхлой теплой водой, я думаю только о том, как бы стереть весь этот смрад, всю эту вонь и грязь со своего тела, не помнящего твоих прикосновений, что ты так и не запечатлел, хотя грозился, и я готов был поверить и даже поверил, оставляя следы на тебе, чтобы ты помнил, чтобы ты выл в измятую простынь, чтобы кожу сдирал, чтобы ногти ломал, ощущая всю боль, что подарил мне… И этого было бы мало, до конца бы не понял, продолжая ломать и крутить, с ума меня сводить.       И снова мысли о тебе — это конец. Я все понял, разложив по полочкам все слова, сказанные тобою, все поступки, тобою проделанные. Я все понял, наконец осознав, что не смогу без тебя, как и ты без меня, каждый раз прощая, все с рук мне спуская.       Это страх. Опережая удар в сердце ножом, я забывал, что это попытка меня отрезвить, удержать, когда хлесткая пощечина теряла всю свою мощь и значимость, когда боль скручивала тебя изнутри при виде меня с очередной моделью, ты не выдерживал, загонялся, бил в двери и кричал, резал руки в мясо, кровью заливая холодный кафель. Теперь моя очередь бить в те самые двери, но уже с другой стороны, попытка осознать, где же промах, попытка понять, как все исправить и я вдруг понимаю, что исправлять нужно не тебя с твоими загонами, а себя, вечно харкающего оскорблениями и обещаниями ублюдка, это я все сломал и разрушил, это я нас растворил, слушая чужие сраные советы, друзей, что друзьями никогда не были, понимаю наконец, что дороже тебя никого нет…       Понимаю наконец, что за это невозможное счастье стоит бороться… За тебя стоит бороться, ломая не эту связь и хрупкие чувства, а ебала всех неприятелей, что за глаза и в лицо тебя оскверняли, твердя, что ты не тот, что не для меня, что не достоин, и я их слушал, словно своего мнения не имея, и это подливало масла в огонь, когда уже был страх потерять, страх проснуться не в теплой постели рядом с тобой, а на ее краю, комком сжавшись.       В мыслях отремонтировал наше жилье и прошлое, прекратив постоянно тебя переписывать — я научился ценить тебя таким, каким ты явил себя, не щадя оголенной искренности для меня и моих грязных рук, и ты так далеко и одновременно близко…       В этот раз все получится: ныряю на дно морское, но на дне все меньше смысла и глупее надежда с каждым новым метром погружения, не оставляю дыхания на обратный путь, чтобы без сил утонуть в этом прощении мнимом, чтобы предстать перед тобой в последний раз, уповая на то, что все еще тебе нужен… Пока я думаю о тебе, меня не отправят на казнь, не растерзает толпа — страшная сказка… Распахиваю глаза, их разъедают соль и щелочь, белой пеленой все впереди застилая, но я отыщу тебя, пусть даже на ощупь, глотая мутный песок, я исправлю все, я сделаю еще тысячи шагов навстречу, пока ты будешь делать всего один назад, желая не видеть больше, не слышать, не знать того, кто обломал все пути, теперь с большим трудом все восстанавливая.       И ты самый сильный удар, который я когда-либо пропускал, и мне хочется получить ещё, чтобы было острее, чтобы было больнее и остался след. Хочу сбежать с тобой на край света, исчезнув со всех учетных страниц, перечитать все твои стихи и песни, утонуть наконец в топи бездонных глаз твоих, раствориться.       Больше нет смысла бежать, я иду навстречу к тебе, сжимая пальцы в твердый кулак, мысленно готовя себя, наряжаюсь в доспехи, ясно понимая, что поражение неотвратимо. И ты будешь так близко и так глубоко внутри, что, кажется, мы превратимся в гибрида.       Вход закрыт на мою станцию, пишу тебе, что я опоздаю, усевшись на пыльных ступеньках, выуживаю сигареты, прикуриваю, дымом едким давясь, когда вижу тебя, бредущего вверх по этим ступенькам, подскакиваю и бегу к тебе вниз, сгребаю в охапку, родным запахом надышаться пытаясь. И твои руки на моей спине, глаза в глаза, улыбка ярче летнего солнца — ты все, что мне нужно.       Ты простил — я по глазам твоим милым видел и нежно обняв, сминал тонкие губы у всех на виду и мне было так хорошо, мне было так спокойно. Впервые сон до заката, а после мы готовили первый наш совместный "завтрак", который был ужином, но нас это мало волновало, только тепло рук, переплетение пальцев и жадные, до боли трепетные покусывания. И вот я уже здесь, в тебе навсегда, как чай, пролитый в любимую книгу... "Пока говорю о тебе, меня не отправят на казнь, не растерзает толпа Страшная сказка, пытаюсь отсрочить финал — это главный бой в карде Без ограничений по раундам, как Гумилёв в ущелье ищет Ахматову Пишу этот дисс на шепчущий мне жить без тебя голос за кадром Пусть мои песни будут страшнее куплетов мальдорора, злее раскатов грома Признание — яд, который я лью в раскрытые глотки, моё тело распорото Как сорванный цветок, собирай меня в горсть и согрей в ладонях Я впитаюсь в тебя и стану тобой, даже если ты будешь против"