Виски, кофе и сигареты

      Дом Тайн гудел в прямом смысле слова — стены тряслись от оглушающих басов металл-каверов, которые не всем приходились по душе, но Эшли было наплевать. Тёмная Лига Справедливости во главе с её отцом в очередной раз отправилась на очередное тупое задание, оставив полукровку в гордом одиночестве. Поэтому на данный момент Дом Тайн целиком и полностью принадлежал ей одной: соседи жаловаться на громкую музыку априори не будут — то-то же, когда ты притормозила мистический дом на окраине Готэма. Хотя безопасней было бы в таком разе без дела колыхаться в межреальных плоскостях, лавируя между волнами сюрреалистичных мультивселенных, которым не было конца и края, но в её понимании «безопаснее=скучнее».       Треск открывающегося портала она услышала ещё наверху, пока нещадно уничтожала запасы алкоголя из тайника отца. Эшли нисколько не испугалась, потому что рискнуть прорвать защиту Дома Тайн это вам не Пентагон взломать.       — Блик, какого хуя ты здесь забыл? — полубогиня надменным взглядом смерила пришедшего, вальяжно опершись о перила лестницы. До рези в глазах знакомый силуэт тощего парнишки-колдуна с пушистым, тихо мурчащим комком меха в руках, замер на пороге.       Ответом ей стал зловеще тихий цокот низких каблуков изящных, вылизанных до блеска туфель юного мага и эхом раздавшийся от стен ехидный смешок, от которого по коже предательски побежали мурашки (дело ли его мерзких рук, но музыка внезапно стихла, стоило ему пересечь порог Дома Тайн). С рук приближающегося Клариона спрыгнул кот-фамильяр Тикл и умчался куда-то вглубь дома — отчего-то за него Эшли волновалась меньше всего. Тикл знал каждый угол этого дома, каждую щель, каждый магический предмет — не пропадёт.       — Просто хотел проведать давнюю подругу, — один лишь голос противно режет слух, но что-то ещё было в этом саркастичном тоне — что-то манящее, чарующее и интригующее. В мягком свете бра тонкие черты знакомого лица кажутся острее лезвий, а эта, свойственная только ему надменная ухмылка уголком рта… эти насмешливо сверкающие чернотой ночи глаза… эта глупая причёска, высмеивающая сатанинские рожки…       С каждым его шагом эхо затихает, словно стены намерены выслушать, зачем же пришёл противный Витчбой. Кларион держит спину ровно, горделиво; внутри него словно металлический стержень, который ни под каким предлогом не погнётся и, тем более, не сломается.       У него в рукаве всегда припрятан туз. Туз для бесконечной войны с несносной полубогиней, чей род известен в магическом мире как «Смеющиеся Чародеи». Только вот Блик не намерен слушать её насмешек — он хочет сам посмеяться, вдоволь и от души. Посмеяться над её грядущим поражением, которое неизменно придёт. Потому что в рукаве припрятан туз — стоит лишь изящным взмахом тонкой ладони вытащить в нужный момент.       Ведьмак подходит непозволительно близко — он понимает это по её нахмуренным бровям, по испепеляющему взгляду исподлобья. Константин, кажется, жаждет одним лишь гневным сверканием пронзительно-голубых глаз уничтожить, прожечь дырку в до блеска начищенном и изящном деловом костюме Клариона.       И его это откровенно забавляет.       А она ни на шаг не отступает. Упрямая, несносная полукровка!       — Насколько мне известно, — практически шипит Эшли, раздражённо скрежеща зубами, будто желая стереть их в пыль — будто желая стереть в порошок противного мальчишку-колдуна, возомнившего себя Повелителем Хаоса, — Тебя сюда никто не приглашал.       Кларион пожимает острыми широкими плечами, ослепляя пронзительной, сражающей наповал улыбкой, — не знай Эш его натуры, определённо стала одной из тех глупых девчонок, что томно вздыхают и бегают за «плохими мальчиками». Хорошие ей никогда не нравились, более того, своей правильностью — кхм, Дик, кхм, — бесили до потери пульса. В отличие от этого мелкого чертёнка Клариона — в харизме ему не откажешь.       — А разве мне нужно приглашение, чтобы провести этот вечер с тобой, любовь моя? — ласково мурлыкнул Блик, непозволительно широко улыбаясь, эдакий Чеширский Кот из сказки «Алиса в Стране Чудес».       Непозволительная другим близость, нарушающая пресловутое личное пространство, о котором Витчбой определённо не слышал. Эшли спиной уже чувствует холод штукатурки — отступать некуда, Кларион прижал её к стене, улыбаясь, словно какой-то садист-маньяк. Нет, страшно не было от слова «совсем», хотя на её нервах, натянутых, как струны, можно уже было играть целую симфонию, чёрт подери. Словно в насмешку её жалким положением, юный маг властно расставил руки по обе стороны от Константин — ни дать ни взять зверь в ловушке охотника.       У Эшли в запасе несколько вызубренных назубок заклинаний да весь Хельхейм за спиной в случае опасности. Однако отчего-то девушка не спешит атаковать, оттолкнуть раздражающего Витчбоя. Если бы Клариону нужно было, он бы уже давно её прикончил. Значит, он здесь не для того, чтобы марать этим вечером руки кровью какой-то презренной дочери Хель.       И всё же она решает использовать проверенное орудие, насколько бы жалким и слабым оно ни казалось — против раздутого до вселенских размеров эго Клариона, пожалуй, окажется мощнее любого заклинания.       — Твоя любовь? — Эшли не боится усмехнуться этому ублюдку в противно-прекрасное лицо, которое перекашивает гримаса раздражения; Кларион ненавидел, когда ему перечили. — Лекс тебе башку не оторвёт, узнай, что ты смеешь признаваться в любви собственному врагу?       Раскатистый, истерический смех Клариона эхом отражается от стен пустующего Дома Тайн — Эшли не боится этого поехавшего психопата-мага; с попеременным успехом он её то забавлял, то раздражал. Блик невесомо, почти не касаясь, проводит острым чёрным ногтем по впалой щеке полубогини — на лице Константин пытается изображать неприязнь, но отчего-то ей не хотелось отталкивать этого противного ублюдка; наоборот, хотелось вцепиться, как утопающий цепляется за спасательный круг, и не отпускать, молить, чтобы не отпускал, иначе она утонет в потоке безумной страсти на грани безрассудства.       — Мне ты никогда не была врагом, Эш, — с нежностью, так несвойственной самозваному Лорду Хаоса, на ухо шепчет Витчбой. Ей хотелось раствориться в глубоких чёрных глазах, раствориться, задыхаясь и даже не пытаясь сделать хотя бы пару тщетных попыток выплыть из гибельного омута.       Он непозволительно близко.       И это её откровенно бесит.       Кларион знает, что она его не оттолкнёт сейчас и не пошлёт к чёрту. Он отчётливо слышит, как бешено колотится о рёбра её чёрствое сердце. Но она не боится, нет, — Константин никогда не признается, что боится его. Чёрт бы её побрал, да она, скорее, ему лицо располосует, чем это скажет!       Тихий стон вырывается из её глотки, когда Ведьмак ласково едва касается влажными разгорячёнными губами шеи, дразня феерическими поцелуями, как какую-то драную кошку. Константин уже давно могла бы сбежать через тень или как следует отмутузить зазнавшегося мальчишку, но ничего не делает — лишь сладко прикрывает глаза, чуть прикусывая тонкие бледные губы, стараясь сдерживать стоны, которые предательски срывались с уст с каждым его прикосновением, становившимся всё более властным и требовательным.       — Я… — через силу, тщетно пытаясь вложить злость в собственные слова, шипит полубогиня, — …ненавижу… тебя…       — В самом деле? — ядовито усмехается Кларион, несколько болезненно прикусив мочку уха. Горячие рваные вздохи противного Ведьмака на оголённой шее возбуждали Эшли, завязывая внизу живота враз потяжелевший узел. — Сама себе не ври, милочка.       Врать всегда получалось у неё лучше прочего. Умение красиво, без зазрения совести и убедительно лгать, как семейный дар (проклятие). Пальцев одной руки хватит, чтобы перечислить моменты, когда Эшли Константин была честна. А что делать? Хочешь жить — умей вертеться. Не умеешь наёбывать монстров и демонов (а порой и особо наглых божеств), тебе конец. Жизнь научила плести сети лжи и обмана, за коварной улыбкой скрывать рвущуюся в клочья душу.       Но с Кларионом отчего-то возникало противное ощущение, что с ним можно снять все маски прочь. Потому что он видит её насквозь, знает наизусть, как по сто раз перечитанную, но, тем не менее, любимую настольную книгу. Знает, потому что сам такой же — коварный трикстер; колдун-психопат, которого возбуждают людские страдания и творящаяся вокруг анархия.       И какого хрена они находятся по разные стороны баррикад? Один ради развлечения готов уничтожать целые мультивселенные, а другая — набить ему морду и поставить на место. Полюса одного магнита. Так похожие друг на друга Инь и Ян.       Плевать она хотела на правила и законы морали. Здесь и сейчас, пока они в Доме Тайн одни, можно на время снять маски — чтобы потом, при выходе в свет, снова их надеть. Но друг с другом можно быть собой, не боясь осуждения и ненависти окружающих. И как бы ни щемило противное чувство вины и долга перед командой, которая, по сути, никогда не принимала её такой, какая она есть… сейчас Эшли Константин яро хочет быть собой. Эгоистичной стервой, думающей только о своих потребностях и желаниях.       И сейчас ей до безрассудства хотелось закрыться от внешнего мира вместе с этим противным, вечно усмехающимся Витчбоем. Чтобы он принадлежал ей одной (хотя так оно и было).       Отринув остатки сомнений, Константин прижала Ведьмака к себе, тощими руками обвив его спину. Кларион, казалось, понял, что она сдалась, поэтому с особым упоением вжал её в стену, беспощадно уже не только целуя шею, но и аккуратно прикусывая. Эшли уже не сдерживалась, отдавая всю себя, без остатка, коварному Лорду Хаоса, — до одури наслаждаясь его укусами вперемешку с поцелуями, блаженно прикрывая глаза и в открытую стеная.       Узел внизу живота затягивался сильнее, когда она чувствовала через одежду его член, упирающийся прямо в промежность — Эш чувствовала себя кошкой, которую дразнят лазерной указкой, чувствовала жаркое желание овладеть им, принадлежать ему одному…       Константин дрожащими пальцами впилась в аккуратно-странную причёску Блика, грозясь в порыве страсти выдрать пару клоков волос, откидывая голову назад, как бы желая предоставить для него больше места на шее, чтобы тот сладко и долго пытал её — она и не будет против. Она готова отдаться в лапы этого чудовища.       Клариону простых поцелуев оказалось уже мало, тем не менее, не прекращая терзать манящие губы девушки, он не глядя, наспех сорвал золотистую пряжку тугого ремня девушки, испещрённого древними алыми рунами, и без зазрения совести ловко залез Эш в трусики — она особо громко вскрикнула, определённо не ожидая от мага такой наглости. Но Витчбой уже не контролировал себя, весь мир сжался до них одних, и от этого ощущения сносило крышу. Для его ушей её сладкие, протяжные стоны были музыкой, громкость которой он мог и страстно желал контролировать — поцелуями на грани укусов; ловкими движениями тонких пальцев, ласкавших сначала разгорячённый клитор, а после аккуратно проникнувших внутрь.       Кларион был у неё первым — он страстно желал эти лавры почёта, желал овладеть этой невыносимой полукровкой. Чтобы неприступная крепость Эшли Константин принадлежала исключительно ему, чтобы он первым взял её. Дело принципа? Возможно. Собственнические наклонности? Определённо. Но то, что его возлюбленная ещё девственница, Блик понял по тому, как она болезненно скривилась, зашипев, когда он проник пальцами внутрь — а после, забыв о боли, продолжила мучиться в сладкой неге, страстно желая нечто большего.       Но Ведьмак, как назло, медлил. С ухмылкой на лице с наслаждением мучил, то замедляя ритм, то резко ускоряясь, то плавно и аккуратно двигаясь в ней на всей длине двух пальцев. Ему доставляло садистское удовольствие наблюдать, как она, неприступная полубогиня, льнёт к нему, словно тщетно желая стать единым целым хотя бы на несколько минут. Башню сносило конкретно, когда её хриплые полустоны-полувздохи обжигали его уши, когда она утыкалась лицом в его шею… когда она была настолько близко, что он мог вдохнуть терпкий аромат её сине-чёрных волос — приятная смесь виски, крепкого кофе и дорогих сигарет.       Сквозь поцелуи, стоны и вздохи им удалось избавиться от некоторых частей одежды: Эш еле-еле стянула с себя чёрную кожанку, небрежно бросив ту на пол, Кларион уже готов был разодрать так мешавшую тёмно-зелёную футболку девушки. Константин в порыве головокружительных чувств едва не удушила парня, пока пыталась стянуть с тощей шеи атласный галстук цвета мрака, порвала несколько верхних пуговиц на его ослепительно-белой рубашке — непередаваемый резкий аромат одеколона, исходивший от его оголённого тела, лишал остатков рассудка, затягивал в пучину безумия, наполняя собой каждую клеточку её дрожащего от нестерпимого желания тела.       Они едва сумели дойти до комнаты Эшли, пока окончательно не свихнулись от безудержной страсти в холле Дома Тайн — промежность полубогини горела от нетерпения, ей безумно хотелось получить Клариона здесь и сейчас, всего, без остатка. Чтобы этот вредный недоколдунишка принадлежал исключительно ей одной — нахер Дика, нахер всю его грёбанную команду, когда есть он.       Каким бы животным инстинктам ни поддавался в данный момент Кларион, тем не менее, он бережно — по крайней мере, насколько возможно в перевозбуждённом состоянии — уложил Эшли на постель, где аккуратно стащил с неё футболку и джинсы, и она осталась перед ним только в нижнем чёрном белье. Сама Эш чувствовала себя во всех смыслах раскрытой книгой, которую сейчас способен прочесть любой, но вот парадокс, в настоящий момент в доме были только они вдвоём, поэтому и открыться девушка сможет только ему, тому самому противному Блику.       Клариону такое зрелище окончательно снесло крышу. Зрелище, когда вот она, его Эшли, лежит перед ним, как на ладони, в одном только нижнем белье — и вся в его власти. Он наскоро стянул с себя рубашку и пиджак, оголившись до пояса. Колдун хищно облизал потрескавшиеся сухие губы, взглядом скользя по изящным изгибам худощавого тела; по впалому животу с прорезающими бледную кожу рёбрами; по аккуратной аппетитной груди; по широким бёдрам…       — Клар? — робкий голос Эш выдернул из похотливых раздумий, вернул с небес на землю. Только сейчас маг заметил, как она неуверенно сдвигает ноги, всё её тело было напряжено, а в обычно бойко горящих глазах промелькнула тень сомнения и даже испуга. — Ты… ты уверен, что…       Он вмиг оказался над ней, властно положив палец на губы девушки, после чего спокойно произнёс:       — Я буду максимально осторожен, Эш.       На это дочь Хель закатила глаза:       — Я про защиту, идиот. Нас мой отец прикончит, если я залечу.       — Не переживай, милая, всё будет, — усмехнулся Кларион, однако в душе всё покрылось тоненьким слоем инея. Он боялся, как огня, Джона Константина — даже сам факт, что он мог стать слишком молодым отцом не так сильно пугал, как тот, что Джон его распотрошит в случае незапланированной беременности дочери.       Отбросив мрачные мысли, Блик снова сосредоточился на прекрасном, словно высеченном из слоновой кости, теле подруги. Маг аккуратно избавился от бюстгальтера, который тут же полетел на пол, жадным взглядом оглядывая открывшуюся ему картину. Не удержавшись, он мягко поцеловал девушку между грудей, отчего та звонко застонала, чуть прогнувшись в спине, как бы подаваясь навстречу своему змею-искусителю. Блик не стал ждать повторного приглашения, решив по полной воспользоваться уже имевшимся — он то нежно оглаживал округлые груди, то властно, до немного болезненных ощущений сжимал их в ладонях, не прекращая целовать столь нежный и желанный участок тела Эшли. Он ощущал блуждавшие пальчики девушки в уже растрепавшихся волосах, чувствовал, как импульсивно подрагивают её ноги, — она из последних сил сдерживалась, чтобы не обхватить его ими.       Стоило ему осторожно обхватить губами нежную бусинку соска девушки, как та ещё громче застонала, больно вцепившись ему в волосы. Однако боль лишь стала новым катализатором для сладострастного коктейля безумия, которому они оба безрассудно отдались этим вечером. Кларион то облизывал, то слегка прикусывал, что определённо приходилось девушке по душе.       Оставляя влажную дорожку поцелуев Кларион медленно, но верно добрался до самого сокровенного места на её теле, от которого его отделяла всего лишь полоска ткани, которая тоже оказалась в скором времени на полу, где ей было самое место. Эшли, почувствовав, что осталась абсолютно нагой, заметно напряглась, на что Кларион тихо зашептал, успокаивающе поглаживая девушку по внутренней стороне бедра:       — Спокойней, милая… я не сделаю тебе больно, помнишь?       Слышать подобное из уст Лорда Хаоса было, как минимум, странно, а максимум, нелогично — не особо соответствует его «статусу». Тем не менее, Кларион вовсе и не хотел причинять ей вред — кому угодно из этого дебильного Юного Правосудия, но не ей; не ей, которая выбивалась из череды глупо-отважно-самоотверженных супергероев. Которая украла его чёрствое, прогнившее и не умевшее чувствовать и сострадать сердце.       Шепча слова утешения, Кларион медленно и осторожно раздвинул её подрагивающие от нетерпения и, как ни странно, страха ножки, жадно взирая оценивающим взглядом самое сокровенное место на её теле. Не отдавая отчёта в своих действиях, он мягко поцеловал девушку в промежность, из-за чего та рвано выдохнула, по её телу пробежала волна мурашек. Кларион стал ласкать языком клитор, перебирая вожделенные лепестки этой алой розы, одновременно наслаждаясь вырывающимися из груди полубогини хриплыми стонами. Голова кружилась от терпкого вкуса на языке, Эшли инстинктивно подавалась ему навстречу, из-за чего юный колдун не сдержался — закинув её ноги на свои хрупкие плечи и сильнее раздвинув их, он самозабвенно впился в промежность девушки, то проникая длинным языком внутрь, то снова лаская клитор, и каждый раз непредсказуемо сменяя темп.       Эшли, словно желая вернуть хотя бы часть доставляемого наслаждения, поначалу поглаживала парня по волосам, однако срывалась на то, что выдирала порой смачные клочья из причёски Повелителя Хаоса, но тот старательно игнорировал незначительную боль, заглушаемую буйным коктейлем похоти с виски.       — Клар… — резко выдохнула Эшли, приятно жмурясь и выгибаясь навстречу парню, — Я… я не могу так больше… прошу…       Признаться, он и сам уже сгорал от нетерпения и жгучего желания сорвать с себя брюки и совершить задуманное, но по-прежнему медлил, желая по максимуму продлить удовольствие — в дурацкой бессмысленной войне между группировками, которым они принадлежат, на себя любимых времени не остаётся совсем, не говоря уже друг о друге. Думаете, так просто любить врага? Хотя Эшли не могла не согласиться с Кларионом — друг для друга они не враги; их команды враждуют, кидая на эту тупую войну людские ресурсы, которые у них есть.       Витчбой быстро избавился от остатков одежды, властно нависнув над девушкой на тощих руках. Только сейчас он заметил, как небрежно разметались сине-чёрные локоны Эшли по смятой подушке, как она невесомо касается его спины, по которой от каждого её ледяного прикосновения по коже бегут мурашки, — касается, готовая в любой момент прижать ближе и ни за что не отпускать. В столь ответственный момент мир сосредоточился на них одних. Момент, когда они вовеки и впредь станут по-настоящему принадлежать друг другу — не командам, не мнимым бело-чёрным сторонам; Эшли — Клариону, а Кларион — Эшли.       Константин отвела взгляд в сторону, нервно дыша, однако голос её даже не дрогнул — она лишь спокойно поинтересовалась, прикрыв глаза, словно уже морально готовясь к неизбежному:       — Будет очень больно?       Ведьмак ласково поцеловал девушку в пульсирующую под кожей сонную артерию:       — Я буду осторожен. Но с этим лучше не тянуть — чем быстрее сделаем, тем быстрее пройдёт боль, — он аккуратно прикусил мочку уха, заслужив блаженный, хотя и немного напряжённый вздох девушки, — Дискомфорта не избежать, ты и сама это прекрасно понимаешь.       Молчание стало своеобразным знаком согласия.       Кларион жаждал овладеть Эшли Константин — отчасти, чтобы она принадлежала ему одному. Отчасти, чтобы насолить Джону, который будет в бессильной ярости, узнай тот, что этот мудак переспал с его дочерью. Но всё-таки больше играла безумная тяга к чёртовой родственной душе в лице этой несносной, прокуренной стервы. Желание стать для неё номером один, вытеснить из её поля зрения идиота Грейсона, который был слеп к томным воздыханиям какой-то мерзкой дочери Хель.       Грейсон не мог стать парой такой, как Эш. Правильные мальчики достаются хорошим и послушным девочкам. Наглые и бесстыжие девочки, как Эшли, идут прямо в лапы к ублюдочным мудакам, как Кларион.       Она в его руках.       Она принадлежит исключительно ему.       Ведьмак осторожно водил головкой возбуждённого члена по влажной промежности полубогини, приводя ту в исступленный экстаз, заставляя охрипнуть от нескончаемых стонов, змеёй выгибаться в спине — того и гляди послышится хруст сломанного позвоночника.       И бесстыдно воспользовался моментом наивысшей эйфории, резко войдя в тугую, ещё не познавшую мужчины киску на всю длину — Эшли истошно заорала от ослепляющей, до кровавой пелены перед глазами, боли, инстинктивно попытавшись вырваться, но Кларион не отпускал её, сильнее насаждая на член. Он заглушил крики поцелуем, прикусывая её губы до крови. Из плотно зажмуренных глаз, по бледным щекам текли слёзы адской боли, он чувствовал жёсткое напряжение в каждой клеточке её изящного тела, старался не двигаться, дабы позволить подруге привыкнуть к абсолютно новым ощущениям.       Спустя несколько мгновений Кларион начал осторожные движения внутри девушки, не прекращая целовать шею и шептать слова утешения, хотя Эш тихо, сквозь зубы, сдавленно шипела от болезненных, непривычных ощущений. Но постепенно боль отступила на второй план, оставляя после себя совершенно новые чувства — чувства пьянящей эйфории, абсолютного наслаждения и близости партнёра.       Постепенно Блик стал наращивать темп, не забывая при этом прислушиваться к подруге. Однако через некоторое время она сама уже прижималась к нему, словно желая раствориться в своём необычном партнёре; раздвигала ноги шире, позволяя Витчбою проникать глубже, и бесстыдно громко стонала, вцепившись в густые волосы парня.       Их мир сжался только до них двоих. Пьянящий аромат одеколона Лорда Хаоса смешивался с коктейлем из шлейфа её ароматов — виски с кофе и сигаретным дымом. Властные гортанные рычания Клариона звучали в такт её громким протяжным стонам и двум бешеным сердцебиениям. Полосы на его спине из-под её ногтей кровоточили и жгли, но что стоила эта боль на фоне головокружительной феерии?       Кларион последний раз толкнулся, войдя в Эш на всю длину, и, гортанно зарычав и уткнувшись мокрым лбом в острое плечо подруги, излился в неё. После чего наступила оглушающая тишина.       Самозваный Лорд Хаоса, жестокий и беспощадный тиран, маг-психопат, бессильно рухнул на постель рядом с Эшли — её грудь тяжело вздымалась от хриплых вздохов, она пыталась восстановить дыхание после бешеного постельного марафона.       — …и всё же ты забыл о защите, — безэмоционально прошептала девушка, прикрыв глаза.       — Ага.       Константин обречённо выдохнула, перевернувшись на бок. По щелчку Клариона её накрыло тёплым пуховым одеялом лилового цвета, а сама она уже явно была на грани между сном и реальностью.       — Завтра сходишь за таблетками, — сонно буркнула, не оборачиваясь, Эшли, из-за чего Витчбой ошеломлённо замер, хотя уже готов был одеваться и красиво уходить в закат.       — В каком смысле?       — В прямом, — полубогиня вполоборота повернулась и через плечо посмотрела прямо на замершего посреди её комнаты нагого Повелителя Хаоса. — Тёмной Лиги ещё месяц не будет, они свалили на задание. Юное Правосудие ко мне никогда не нагрянет — только если я сама соизволю нагрянуть к ним. Ты понял или тупой?       — Ты предлагаешь мне… остаться? — практически взвизгнул Кларион, всё ещё шокированно, в упор смотря на полусонную подругу, на что та криво ухмыльнулась.       — Варит котелок. С другой стороны, не надеешься же ты стать молодым папой, верно? — если бы не дикая усталость, Эшли от души посмеялась над побелевшим при таких словах Бликом. — Поэтому можешь оставаться, но уговор есть уговор — завтра с утра бегом в аптеку за экстренной контрацепцией, если не хочешь чтобы тебя экстренно не кастрировал мой отец.       Она без лишних слов снова отвернулась, оставив Клариону право выбора. Впрочем, он и так не горел желанием после такого бурного вечера покидать тёплую постель и возлюбленную, поэтому Ведьмак залез к ней под одеяло, спиной прижав к себе и задумчиво поглаживая по растрёпанным волосам.       — Знаешь, — начал он, — А я никогда не верил в эту бурду про притягивающиеся противоположности. Скорее, «подобное притягивает подобное» будет вернее действовать.       — Поэтому, хочешь сказать, мы и стали любовниками вне закона? — не открывая глаз, усмехнулась Эш. — Потому что оба — конченные мрази?       — Можно и так сказать, — ухмыльнулся Кларион, уткнувшись острым носом в сине-чёрные волосы. Он что угодно отдал, лишь бы этот момент уединения длился вечность. Чтобы не было этой глупой бесконечной войны между Юным Правосудием и «Светом». Чтобы было только тёплое мягкое одеяло, тепло её изящного голого тела под боком да незабываемый аромат виски с кофе и сигаретами. Еле слышно, не надеясь, что уже засыпавшая Эшли услышит, Витчбой прошептал: — Я люблю тебя, Эш.       — Как и я тебя, Клар, — сонно мурлычет она, окончательно проваливаясь в глубокий сон.       Он что угодно отдал бы, лишь бы этот момент уединения длился вечность. Лишь бы быть вместе с его несносной полубогиней и аморальной стервой Эшли Константин.