***
Слишком быстро им пришлось снова расстаться, и после пары минут наедине, которых было так мало, так невообразимо мало, Хоппер увозит Эл. Закрыть брешь. Снова поставить ее, как щит, между двумя мирами, один из которых хочет сожрать другой. «Так нужно», — слышит Майк ото всех вокруг. «Это неправильно», — стучит в его собственной голове, и комната с расклеенными по стенам и полу рисунками Уилла плывет перед глазами. Ведь в нормальном мире ответственность за судьбу всего мира не ложится на хрупкие плечи девочек со странными именами, которым и так пришлось пережить слишком много потерь и страданий. В нормальном мире Уилл не одержим и не цепляется за жизнь ослабевшими пальцами. Майка передергивает.***
Они отправляются в тоннели, потому что должны сделать хоть что-то, попытаться прикончить эту тварь, раз за разом пытающуюся забрать жизни его друзей. Перед глазами снова встает бледное лицо Уилла, непривычно болезненное, искаженное чужой злостью, неправильное... Майк отгоняет этот образ. Он пытается убедить себя, что еще увидит Уилла живым и здоровым, он снова будет улыбаться, по-другому просто не может быть. Они снова будут играть в Подземелья и Драконов, только на этот раз Эл будет с ними. Они познакомятся и подружатся, и все будет в порядке, все будет в порядке, все будет в порядке... Ведь так? Ведь так?.. Майку больно. Больно, когда ты не знаешь, переживут ли твои друзья сегодняшнюю ночь. «Ты не потеряешь меня снова. Я обещаю.» Она не могла этого обещать. Никто не мог.***
Вопреки ожиданиям — отчаянной надежде — Майка, что действие отвлечет его, ему становится только хуже. Это в какой-то степени даже забавно, и Майк криво усмехается себе под нос; он-то думал, что хуже быть уже не может, каждая клеточка его тела и так уже кричит от нервного перенапряжения и пресловутой душевной боли. Но новые и новые волны паники захлестывают его, когда он сверху вниз смотрит на друзей в тоннеле. Демопсы, как по приказу, потеряли к ним интерес. Сейчас они взрывали покрытую слизью землю когтями, устремляясь куда-то в едином порыве, и это значило только одно: Эл закрывала брешь, и они собирались помешать ей. Сколько их тут было? Сотни?.. А они ничем не могли ей помочь. Оставалось только вернуться в дом Уилла и ждать, ждать — страшная перспектива. Ребята помогли друг другу выбраться на поверхность, и в напряженной тишине, пока все проверяли, целы ли конечности, Уилер не выдержал и коротко обнял сначала Дастина, а потом и Лукаса. Друзья смотрели друг на друга, и что-то новое, взрослое читалось в их глазах. Впервые за долгое время судьбы Уилла и Элевен были настолько пугающими и неизвестными, впервые не было сил пытаться скрасить ситуацию шуткой. Кажется, все сейчас думали об одном: как дорого стоят их жизни и как легко эта ночь может забрать кого-то из них.***
Они вернулись домой, который совсем не ощущался как дом, когда Уилла и Эл не было рядом. Майку все труднее унять дрожь. Он не видит, чем заняты остальные, да и не хочет особо смотреть: все его внимание приковано к окну, дрожащие пальцы выводят бессмысленные узоры на давно не мытом оконном стекле, слух предательски выдает шелест листьев за звук сминаемого шинами автомобиля гравия. Проходит целая вечность, пока наконец автомобиль действительно не подъезжает к дому. — Ребята... Ребята! Это Уилл! — Майк не узнает собственный срывающийся голос. Толкотня, все торопятся выглянуть в окно, потом — несутся к двери, и когда Джонатан заносит в дом брата, белого, как полотно, но живого, живого, Майк чувствует, как подкашиваются ноги и рыдания предательски подступают к горлу. Позже он с трудом может вспомнить остатки той ночи. Опьяняющее облегчение (Уилл жив, они справились) и нехорошая, сковавшая внутренности тоска (Эл, Эл... Будь жива, просто тоже будь жива, пожалуйста, я же не могу снова тебя потерять...) сменяют друг друга, и этого слишком много. Последнее, что отпечатывается в его памяти — Хопппер, бережно опускающий Эл на мягкий диван в гостиной Джойс. На лице шерифа — печать сегодняшней страшной ночи, а Эл выглядит настолько изможденной со своими спутанными волосами и перемазанным кровью лицом, что Майку сначала действительно кажется, что Эл погибла, что это — лишь ее тело. Он не чувствует ничего. Потому что как может мертвец что-то чувствовать. Теплые руки Джойс сжимают его плечи. — Майк, тебе нехорошо? Майк? Все ведь закончилось. Теперь все в порядке. Они оба в порядке, Майк... Темнота.***
Проходит несколько дней, прежде чем Уилл восстанавливается достаточно, чтобы снова ходить в школу. Джойс, Джонатан и, как ни странно, Хоппер снова, как и год назад, приводят дом Байерсов в порядок, и жизнь быстро возвращается в привычную колею. Все впятером (ведь теперь Макс тоже «член команды») ребята готовятся к итоговым тестам в школе. Из-за событий последних недель они пропустили много занятий, и теперь Майк под домашним арестом до успешного окончания этих самых тестов. После той ночи он видел Элевен лишь один раз, когда проснулся, весь разбитый, на раскладушке в гостиной Джойс. Эл спала на соседнем диване. Уилер подумал тогда, что что-то, видимо, в нем перегорело прошлой ночью. И когда скоро (слишком скоро) Хоппер увез Эл домой, а Майк снова стоял на крыльце, сердце его разбивалось в груди, угрожая повредить другие жизненно важные органы холодными осколками. После этого они связывались по рации по вечерам, и это было так странно, так глупо — снова ловить несколько минут разговора сквозь радио-помехи, когда настоящая, живая Эл была так близко. Они говорят о том, что буквально через неделю школа закончится и Майк будет свободен. Тогда... что будет тогда? Конечно же, никто не проваливает итоговый тест, и за один день тема всех разговоров в школе резко переключается на школьный бал. Майк молчит, ему нечего сказать — единственная девушка (единственная на свете), с которой он хотел бы быть на этом балу, не придет, Хоппер не отпустит, это было бы слишком опасно. И поэтому Майк злится, и закатывает глаза, и ругается, когда мама уговаривает его надеть новый бежевый пиджак и красивые кожаные, уже совсем как у взрослого мужчины, черные туфли. Это же глупо, глупо, глупо — но миссис Уилер только заговорщицки подмигивает. Весь зал — в дурацких голубых и серебристых украшениях, и песни играют тем более дурацкие. Майк замечает, что легко не думать про Эл, пока ребята рядом, но вот, как по волшебству, сначала Уилл, а потом и Макс и Лукас исчезают среди танцующих парочек на блестящем паркете. Дастин кладет руки на талию Нэнси, и все они выглядят такими... счастливыми, что Майк решает вовсе не смотреть на танцпол. Он не будет думать про Эл. Он не будет представлять, как она бы выглядела сейчас на этом балу, повзрослевшая, не похожая на других девчонок. После этой песни он отправится домой, нет смысла здесь торчать. Да ведь? Но когда дверь зала снова открывается посередине очередной песни, Майк понимает, что никуда он отсюда не уйдет. Он смотрит на нее, влетевшую в зал, растерянную, как и он, потрясающую, его Эл - Рука мягко ложится в руку. — Ты очень красивая. На ее губах расцветает застенчивая улыбка. Майк тоже улыбается, впервые за долгое время по-настоящему улыбается. — Хочешь потанцевать? — Но... я не знаю, как, — Эл смущается еще больше, а Майк думает, что если уж они смогли пережить последний год, то с этой проблемой как-нибудь разберутся. — Я тоже не знаю. Давай выясним вместе? Руки Эл на его плечах, и песня уже не кажется такой глупой. И целуя Эл, Майк думает, что Хоппер, его мама и Джойс наверняка все подстроили, но он почему-то совсем не против. Кажется, теперь все действительно хорошо.