Я напишу для тебя самую лучшую песню.

       Эта история про то, как Джихун первый раз за 10 лет чувствовал себя виноватым. Если говорить честно, то он был виноват частями, ведь бОльшую часть всей беды забирал скиншип. Именно он заставляет людей идти на дикие поступки (вы хоть видели как суджу-сонбэ засасывают друг друга?). Все начиналось постепенно и парни без опыта стеснялись как либо проявлять нежные чувства к своим мемберам у всех на глазах. Конечно, это приедалось, да и севентин стали в разы популярнее и развязнее. Поэтому пришлось показывать друг другу сердечки, мило шутить (куда глубже, чем раньше) и признаваться в шуточной любви когда этого требовалось. И даже сейчас, сидя на жутко неудобном стуле, Джихуну приходилось терпеть со всех сторон порции миленького. Жуть.        Сначала подошел Мингю с ободком ярко красного цвета в горошек: - Скажи, что ты издеваешься. - Никак нет, хен, - Ким с наигранным непониманием в глазах протягивает милую штучку, слыша за спиной многочисленные нотки смеха друзей. Мингю точно никогда больше не будет играть в КНБ на действия с Джихуном.        "Это ни черта не мило! Как вообще караты могут смотреть на меня в таком ободке без омерзения..." думает Ли, продолжая давать автографы нежным девушкам. Он замечает камеру, сфокусированную на нем и делает почти довольное лицо с выражением "я тут самый грозный, но также и красивый, поэтому фотографируйте скорее!"        Если на часах прошло минут двадцать, то из жизни Джихуна ушло бесчисленное количество нервов. За все время его не оставляли в покое ни стафф, ни караты, ни КвОн СуНен, который с начала первого фанмита твердо заявил, что заставит Ли показать ему сердечко. И не важно какое, он был рад любому, даже живому... - Почему ты не хочешь это сделать хотя бы один раз? Завтра мой день Рождения, поэтому я освобождаю тебя от подарка и прошу взамен эту маленькую шалость! - Какое же у тебя доброе сердце, Сунен! А не пора ли тебе с таким сердцем заниматься благотворительностью и наконец отстать от меня? И вообще, у тебя день Рождения через месяц! - Не пора ли. Сначала разберусь с твоими чувствами, а потом мы вместе построим приют для собачек! - Квон Сунен, у меня есть чувства только к своей студии... - Да ну что ты говоришь, - Квон пытается быть чуть тихим, даже когда в помещении и так не слышно его спокойного тона. Он подсаживается весьма осторожно, так, чтобы в случае попадания в яблочко, в его лицо не прилетел кулак младшего, - все мои поцелуи и иногда удачные попытки обнять тебя, сделать комплимент и просто быть с тобой... Те же чувства, которые во мне, ты испытываешь к своей студии? - Сунен, не начи... - Оу, да я не начинаю, Джихун, но знай, если нужно теплое место для слез, я всегда в соседней комнате.        Мемберы, находящиеся рядом, слегка наморщились, ведь выяснение отношений у Сунена было что-то обыденным. Он будто говорил сам с собой, а Джихун подтверждал игру старшего в одиночество своим "не начинай". Будто на репите, парни оттачивали диалог еще несколько раз, даже находясь за пределами Кореи, даже сидя не рядом друг с другом. Но однажды...        До обещанного недельного отпуска оставалось 3 дня фанмитов. И все эти дни парни старались как можно лучше преподнести каратам свою любовь и чувства к предстоящему отпуску. Даже Джихун слегка вздохнул, ведь в общежитии и студии не останется ни единой бесячей души, что предвещало свободное сочинение песен. Ли вообще собирался отдыхать? Конечно, он собирался съездить в Пусан во второй половине недели, чтобы душа не тосковала так сильно по дому. - А мы с Хансолем улетаем в Нью-Йорк, - для чего-то сообщает Сунен, чтобы Ли обратил на того внимание. - Директор отпустил вас вдвоем так далеко? И вы летите к Хансолю, не захватив Бу? - второй вопрос он задал случайно, чтобы удостовериться, что эта парочка из Чхве и Квона без Сынгвана не заблудится... - Волнуешься за нас? - Сунен в забавной шапке с заячьими ушками, несмотря на вечные самокопания, продолжает улыбаться во все тридцать два зуба. - Ты не ответил на мои вопросы. - Да, нас отпустил директор, да, Бу улетит на Чеджу, поэтому мы едем вдвоем. Полетели с вместе, ты единственный, кто поможет нам не потеряться через час после прибытия в другую страну. - Ну уж нет, Квон, я спланировал свой отпуск очень тщательно и ваша глупая тусня мне будет мозолить и уши, и глаза. - Тоже верно, дома посидишь, тебе бы действительно отдохнуть бы не мешало, вон весь какой злой сидишь. - Даже не хочешь понять из-за кого? - Джихун вообще не понимает для чего Сунен сказал ему о своих планах. И почему Ли сейчас пытается не вскочить и не наорать на Квона из-за любви поиздеваться.        Как неудачно, что последней каплей становится милая корона, украшенная дешевыми стразиками. - В том, что ты меня не любишь, виноват не я, - именно эту корону, подаренную каратом, вертит на длинном пальце танцор, тихо приговаривая, - просто ты злой такой, что влюбиться боишься даже когда тебя уже любят. И то делаю, и се делаю... - Я лично тебя об этом хоть раз просил? - Так попроси! - Нет, Квон Сунен, я прошу тебя только обо одном: не трогай меня все эти полторы недели, не приходи в студию, не спрашивай буду ли я есть, не обнимай и не улыбайся при мне так, будто Ли Джихун - твое все! - на последних словах младший очень пытается сдерживаться. Сунен, медленно прожевав негативно сказанные слова, лишь надевает на голову Джихуна корону, хрипит "как скажешь" и уходит в конец стола на свое место. - Не волнуйся, Сунен все равно не перестанет к тебе лезть, дай ему время подумать, - обещает рядом сидящий Сынчоль, который вообще не должен слушать чужие разговоры, которые далеко стали не чужими.        "В любом случае, когда мне нужно будет теплое плечо, я же могу прийти к нему?" за весь день об этом Джихун думает не раз, но останавливается на том, что может прийти поплакать, если нужно.        Но Сунен больше не мог. Он не спросил вечером будет ли младший есть, не позвал на практику. Самые старшие из мемберов, поговорив с Квоном после фанмита, прочитали, ужаснувшись, по глазам, что Ли Джихуну больше не место в карих зрачках. И плечо он свое отдал Чану, который изредка нуждался в поддержке. На следующий день Джихуна никто не будил и не пытался рассмешить. Точнее, младшие хотели развеселить хена, но было не смешно и скорее хотелось сидеть в комнате и думать о произошедшем.        Ли все же пытался подойти к старшему, ведь никогда не был застенчивой девченкой и привык решать дела сразу. Но он либо не мог найти Квона, либо тот сидел слишком далеко, ведь Джихун слышал громкие шутки, даже не направленные в его сторону. А вечером, когда все пытались дружно поужинать, он опять не получил свое плечо, которое время от времени сильно било по плечу певца во время приема пищи. Никто из группы не пытался сделать на этом акцент и прогнать парочку из кухни, но грустные нотки все же витали даже на протяжении третьего дня. - Хорошо, понял принял, я скажу Хансолю, что нас будут ждать, еще раз спасибо, - из коридора доносился радостный голос танцора. Не смотря на поздний вечер, Сунен вернулся раньше обычного, ведь нужно отдохнуть перед поездкой. Завтра все должны будут разъехаться по домам и странам на целую счастливую неделю. Но у Чхве и Квона рано утром был вылет в Нью-Йорк. Время вылета казалось всем очень странным, ведь парни любили спать даже несмотря на факт потерянного времени. Просто Сунен никому не хотел говорить о том, что ему лучше прямо сейчас улететь в другую страну и греть свое сердце под палящим Солнцем. - Улетаешь? - проходя мимо младшего, что собрался провести вечер на темном диване в гостиной, Сунен замер от вопроса. - Улетаю. - И на прощание ничего не скажешь почти самому близкому человеку? - Скажу... - Квон садится на край дивана, обращая внимание на выключенный телевизор, минуты через две обращаясь к парню, - Спокойной ночи, Джихун.        Рука Сунена мягко гладит испорченные от краски волосы младшего, переходя к уху, но резко осознает свои действия и встает, хлопая дверью и уходя спать.        У Ли паника. Он держится минут пять прежде чем за стеной Квон слышит всхлипы. Они действительно раздаются по всей комнате, а падающие слезы рикошетом пробивают парням тела. Сунен не знает что делать в случаях, когда Джихун ревет от того, что кто-то сделал ему больно, а ведь этот кто-то и есть сам танцор, который и не должен быть виноват. В момент, когда Ли собирается вставать, Сунен привлекает свое внимание скрипом двери. Он, не думая, тянет на себя младшего и говорит тому реветь именно в его плечо.        Когда всхлипы в гостинной сходят на нет, Квон удивляется факту, что Джихун до сих пор в его теплых руках не по желанию танцора. - Я улечу на всю неделю. - На всю? - из-за того, что Ли слишком закрыл лицо в одежде парня, разобрать что-то длинное было бы невозможным. Он кусает край нижней губы и понимает, что не в праве ограничивать Сунена в отдыхе.        Квон все же решается поцеловать младшего в висок, потому что сначала просить отстать, а потом реветь от недостатка внимания танцора, может только его Джихун, которого больно оставлять одного даже на два дня. - Джихун, ты правда ничего не чувствуешь ко мне? - Квон... - Да, давай скажи "не начинай". Лучше же всю жизнь находиться в четырех стенах своей студии, что же, Ли... - Сунен, - старшего прерывает резкий удар ладони в спину, - я не знаю! Мне настолько сложно объяснять кому-то свои чувства, я просто излагаю их в другой форме, а вы принимаете ее и любите меня. - Тогда напиши. Напиши свои чувства, которые я обязательно приму.        Больше в гостиной никто не говорил. Квон через край мягко целует младшего сначала в лоб, потом снова в левый висок... Он покрывает лицо смирившегося парня бесконечными поцелуями, доходя и до губ.        В четыре утра Сунена и Хансоля провожали только информационные таблицы и прибывшие обратно в Корею самолеты. А еще Джихун...