3:15 ночи.
Ночью мир людей замирает. Улицы были безлюдны и только машины с большой периодичностью проезжали по проспектам, которые днем остаются забитыми, создавая километровые пробки. Холодный ветер, обдувающий лицо и другие открытые части тела, медленно, но верно приводил в чувства, выветривая алкоголь. В полной тишине раздавались тихие скрипы качели, на коих сидели две заблудшие души, каждая из которых думала о своём. Полная луна в небе освещает своими серебристыми лучами темную землю, покрытую зеленой травой, что так и манит полежать на ней. Что, в принципе, и случилось с Юнги: была ли это его идея или же идея его пьяного мозга — так и не понятно. Завалившись на неё, Юнги завел руки за голову и стал смотреть в нескончаемые дали какое-то время, но позже лежать на траве водиночку ему не казалось таким уж и веселым занятием. — Иди сюда, — безмятежно позвал к себе Хосока Юнги. Хосок не сразу понял, что это было обращено именно к нему, поэтому Юнги пришлось снова позвать младшего, чтобы до того точно дошло. — Тебе не кажется, что сейчас не самое лучшее время лежать на траве? А если мы простудимся? — Хосок пытался отговорить Юнги от подобной идеи, но ноги его не слушались и будто сами шли к старшему. — С каких пор ты стал таким занудой? — Юнги метнул недоумевающий взгляд на Хосока, который стоял уже рядом. — Давай-ка я тебе помогу прийти в чувства. Юнги сжал рукав Хосока и потянул вниз, чтобы второй уже наконец-то прилег рядом. Но все пошло не по плану, ведь, вместо того, чтобы упасть рядом, Хосок повалился на разлегшегося звездой Юнги. Такой поворот событий для Хосока показался довольно забавным, и он просто начал заливаться своим громким смехом, не вставая со старшего. Смех Хосока звучал так заразительно, что и Мин не выдержал. Улицы тут же наполнились эхом от смеха этих двоих, отчего становилось еще смешнее. В уголках глаз скапливались слезы, мышцы живота стали забиваться, а щеки будто парализовало — складывалось ощущение, что теперь эта улыбка никогда не сойдет с лица. Этого так не хватало целый день, простого безмятежного смеха. Уже после, казалось, нескончаемого смеха Хосок продолжил лежать на Юнги и даже не подумывал вставать с удобного, на удивление, тела. Ну, а Юнги, в принципе, был не против — он продолжал смотреть на небо, перебирая у себя в руках хосоковы волосы. — Посмотри на неё, — Юнги потрепал за волосы Хосока, чтобы тот окончательно не уснул. — М? На кого? — Хосок поднял свою голову и повернул к Юнги, отчего старший издал смешок, ведь вид у Чона был довольно забавный, даже умилительный: волосы торчали в разные стороны из-за работы старшего над ними, а лицо было полусонным. — На Вселенную, — Юнги указал пальцем в небо, после чего Хосок слегка сполз со старшего и перевернулся на спину, оставляя голову на теле Юнги. — Ты посмотри, — это же с ума сойти. Я впервые смотрю на неё так долго. Небо было таким чистым, без единой тучки и дымки, что давало увидеть даже самые дальние звезды. Млечный путь, который был, хоть и плохо, но виден в освещаемом городе фонарями, открывал вид на бескрайнюю дорогу, которая вела к далеким галактикам. Такую красоту хотелось запечатлеть, запомнить каждую деталь и отложить под корку черепа, чтобы в трудную минуту вспоминать об этих звездах, о человеке, который рядом, о всех счастливых и легких минутах с ним. — Юнги, — тихо подал голос Хосок, чтобы не спугнуть ночную «тишину». — М? — Мин закрыл глаза, дабы хоть чуток не кружилась голова, и начал так же прислушиваться к различным звукам: стрекотание кузнечиков, звук мотора проезжающей вдалеке машины. Он наслаждается всем, что его окружает. — Правда ли, что когда обретается такое прекрасное чувство, как любовь, на небе загорается пара серебряных звезд, даря свое благословение? — Хосок сам не знает, зачем спрашивает подобное. Может, из-за того, что он выпил, а может, из-за нахлынувших воспоминаний, которые возникли в такой обстановке. Ведь когда-то давным-давно эту милую историю рассказывала ему его собственная мать — тогда она пыталась объяснить маленькому ребенку значение слова «любовь». — Что даже после смерти влюбленные не расстаются — души становятся настолько близки друг к другу, что заставляют небесные светила вспыхнуть от чувств, притягивая их сердца ближе, — Хосок затаил дыхание, ожидая ответа. — Возможно… — Юнги положил свою руку на голову рядом лежащего и стал мягко перебирать прядки в своих пальцах, доставляя приятные ощущения, спокойствие и уют. — Глядя на небо, можно сказать, что так оно и есть. Каждая звезда горит по-своему: одни — ярко красным, другие — почти незаметно-белым. Мне кажется, что последние — это те влюбленные, которые остались без ответа от любимого, так и оставаясь одинокими и в небе, — Юнги перевел взгляд на Хосока, который уже давно смотрел не на небо, а на старшего. В его глазах отражались местные фонари и некоторые звезды, которые светили особенно ярко. Юноши долго смотрели друг другу в глаза, чувствуя некий дискомфорт, только не понятно, почему он появился. Они же просто друзья — это свойственно. Неловкую паузу решил прервать светлячок. Виляя своим маленьким брюшком, он аккуратно сел на нос Юнги и загорелся, как маленькая звезда на небе из рассказа. Хосок, глядя на это, не выдержал от такой смешной и в то же время милой ситуации. Громкий и заливистый смех снова заполнил всю улицу. Юнги сначала поморщил нос, улыбаясь во все тридцать два, но заразительный смех Хосока снова дал свои плоды, и Мин также начал охотно смеяться. Их отпустило лишь спустя две минуты, когда воздуха в легких уже не хватало, а горло начинало болеть от «немного» смеха. — Боже, это все алкоголь или что? Почему мы хохочем как ненормальные с таких глупых поступков? — Хосок вытирал мокрые дорожки от слез, все так же немного похихикивая, вспоминая всю «серьезность» ситуации. — Да кто ж его знает. Может, мы просто созданы друг для друга, — Юнги тяжело вздохнул в бескрайнее темно-синее небо, после чего сладко улыбнулся самому себе. — Что? — Хосок широко улыбнулся и направил вопросительный взгляд на старшего. — Что? — Юнги сделал вид, что ничего не говорил до этого. — Пошли уже домой, а то становится прохладно. Чон понимал, что добиваться правды от старшего бесполезно, поэтому он положительно кивнул своей лохматой головой и встал с земли, попутно отряхивая с себя пыль.***
Хосок вынырнул из пустоты благодаря неприятной тяжести и затекшим конечностям. Даже вздохнуть было сложно. Разлепив с трудом опухшие веки, он попытался определить свое местоположение. Теплый свет пробивался сквозь прореху в шторах, давая приглядеться к смутно знакомой обстановке. Потолок, казалось, нависал над ним, угрожая раздавить, но Хо вспомнил, что спальня друга находится под крышей, и расслабленно выдохнул. Хотя руки и ноги Юнги располагались прямо-таки на теле сонного Хосока, мешая ему. Аккуратно сняв их с себя, он не без возни и превозмогания боли присел, потихоньку опуская ступни в приятный ворс ковра, мягко обволакивающего и щекочущего кожу. В комнате с прошлого раза почти ничего не изменилось, все осталось на месте, даже пыльная плазма, отключенная от сети. На низком комоде рядом с кроватью стопкой лежали тетради и учебники, только рядом находилась фотография в рамочке, которой раньше не было. В глазах начало двоиться, поэтому разглядеть, кто на ней изображён, Хосок так и не смог. Но стакан с водой так и не попал в поле зрения Чона. «Надо собраться с силами и пойти за ним», — решил Хо. Он преодолел несколько метров спальни, поспорив с ручкой двери гостиной, едва не задев стеклянный столик и не разбив его вдребезги, и припал к животворящему источнику — кулеру с прохладной водой, не растрачивая время на лишние телодвижения в поисках посуды. Избавленный от жажды Хосок — совершенно другой человек. Даже жить захотелось еще больше. Чон решил быстрее умыться, поэтому направился к раковине, которая была на кухне, вместо того, чтобы идти в ванную комнату. Обрызгав своё лицо ледяной водой, он почувствовал, как тело покрылось мурашками, что напоминали вчерашний озноб, причиной которого была абсолютно не вода. Колени задрожали, дышать стало снова тяжело. Он опустился и медленно дополз до софы в гостиной, кое-как взобрался и уткнулся лицом в черную обивку, приятно пахнущую спасением. Вспоминать о вчерашнем вечере совершенно не хотелось. Хосок бы все отдал, чтобы стереть память о той истории из клуба и оставить лишь то, как он вчера безмятежно валялся на траве со своим хёном и до слез смеялся с ним со всяких глупостей. Воспоминания с ночи помогли прийти в себя и отдышаться. Полежав на мягком диване в полной тишине, Хосок и не заметил, как снова заснул. Аппетитные ароматы пробирались через носовые ходы, пробуждая аппетит у желудка, но открывать глаза Чон не спешил, ведь ему снился такой прекрасный сон, прерывать который никак не хотелось. Но продержаться так младший сумел ровным счетом никак. Открыв глаза и повернув голову в сторону исходящих запахов и звуков, Хосок обнаружил спину Юнги, которая стояла за плитой, готовя, как казалось по запаху, омлет. Юнги почувствовал пристальный взгляд на себе и повернулся, дабы проверить наличие открытых глаз младшего. — Чего лыбишься? — поинтересовался Мин, сам не замечая своей же улыбки. — С добрым утром. Ты чего ушел сюда спать? — А-а-а, да я спускался попить и потом как-то так получилось… — сев на пятую точку, Хосок смущенно почесал свой затылок. Чон выглядел мило, прям как вчера, ведь на его голове так и красовался беспорядок. Юнги тем временем уже доделывал завтрак и поэтому пригласил Хо за стол-барную стойку, которая ограждала зал от кухни. Когда Хосок уже покорно ждал за столом свой завтрак, он задумался о том, что еще ни разу не видел родителей Юнги. Ему стало интересно, где были они, навещают ли своего сына или же это Юнги ездит к ним. Хосок на столько задумался, что уже перестал реагировать на внешние факторы, в частности, на еду, что уже стояла прямо перед носом. — Ты не хочешь есть? — жуя омлет, как-то взволнованно произнес Мин, заглянув в глаза напротив. — Нет, — потряс головой младший, быстро моргая из-за сухости в глазах. — То есть, да! — Да что с тобой? — хмурит брови старший. — О чем ты задумался? Хосок понимал, что врать бесполезно, и Юнги все равно докопается до правды, поэтому ничего не оставалось, как поделиться своими мыслями. — Я задумался по поводу твоей семьи, — сделал паузу Хосок, закусив нервно свою нижнюю губу и посмотрев на Юнги, ожидая реакции. Но, на удивление Чона, реакция старшего была спокойной — он лишь отклонился на спинку стула и стал еще внимательнее слушать, поэтому Хосок продолжил говорить. — Просто… Я никогда не видел, чтобы ты разговаривал со своей семьей, или же в квартире жили еще люди, кроме тебя. Даже фотографий как таковых нет… Хотя нет, сегодня я одну заметил в твоей комнате, но я так и не уверен, что это была именно та фотография. — Не самое лучшее время ты выбрал ради этого разговора, — на тяжелом выдохе произнес Юнги, потирая переносицу. Мин еще никому не рассказывал про своё прошлое и свою семью, но почему-то Хосоку он готов рассказать все до мельчайших подробностей. — Как ты помнишь, я учился школе Кончжиам в Кванджу, но я учился там всего лишь старшую школу. Родился и жил я в Тэгу, а моя семья была простой: мать работала продавцом в кондитерской, а отец был военным. Моё детство было как у обычного ребенка, может, даже чуть лучше, ведь семья очень любила меня, как и я ее. Но продолжалось это недолго. На одной из своих служб мой отец погиб на поле боя. Эту новость я узнал вместе с матерью, когда мы получили письмо с этой повесткой, когда думали, что это очередное письмо от отца. Это было впервые, когда я познал настоящее горе. По окончанию всей службы мы с матерью отправились к вокзалу, откуда возвращались солдаты… И живые и мертвые. Там я и увидел своего отца в последний раз, жаль, что мертвого и с множеством ранений. Юнги опустил свой взгляд, после чего вовсе закрыл лицо руками. Эмоции взяли над ним верх. Хосок почувствовал свою вину перед Юнги, ведь это он завел такой неприятный разговор. — Ю-юнги, если это для тебя так больно, то не расс… — Нет, все в порядке, — перебил Хосока Юнги. — Я хочу тебе это рассказать, ведь я доверяю тебе, и я хочу, чтобы мы стали еще ближе, — Юнги вытер предательски вытекшие слезы и продолжил рассказ. — Через какое-то время моя мать вышла снова замуж. Сказать, что я был очень огорчен этим, я не смог, ведь ей было, как она говорила, очень хорошо с тем человеком. Когда они сыграли свадьбу, то он предложил переехать нам к нему в Кванджу, ну и моя мать, конечно же, согласилась. И очень зря. Переезжали мы на разных машинах, отчим был за рулем первой машины с вещами, а я с матерью — на второй. Когда мы ехали, то на трассе начался сильный ливень, и я предложил нашему водителю остановить машину, чтобы ненароком не попасть в аварию, но он не хотел слушать подобное, отмахиваясь тем, что он за рулем с пеленок и ни за что не попадет в подобную ситуацию. Говорил он, конечно, красиво, но выполнить то, что он обещал, так и не выполнил. Наша машина съехала с полосы, и мы врезались в грузовик, ехавший впереди. Наш водитель умер на месте, а мама получила множество травм, так как она ехала на переднем сидении. — А с тобой что произошло? — не выдержал и перебил Хосок. — Я также не отделался царапинами. Я все еще помню, как лечу в лобовое стекло, так как сидел ровно в центре. Дальше я помню лишь то, как открываю глаза и щурюсь от яркого больничного света. Но каково было мое удивление, когда мне сказали, что в моей палате горела лишь одна лампочка, когда я думал, что я, блять, нахожусь под миллионами. После этого мне и поставили диагноз — глаукома. Как мне объяснили, во время аварии я довольно сильно повредил голову, после чего мой глазной нерв, вроде, так называется, начал сдавливать что-то. Когда я смог снова ходить, то все свое время проводил с матерью, которая была в очень тяжелом состоянии. Я ухаживал за ней, в то время, как отчим шатался где-то. Он явился в день моей выписки, потому что ему позвонил врач. Я не желал уезжать с ним, но мама сказала, что так будет лучше. Она попросила его, чтобы тот увез меня к себе. В тот день я последний раз видел свою маму, — Юнги чуть ли было снова не пустил слезу, но он все же сдержал её. — Мне… Мне так жаль, Юнги… — вместо Юнги, пустил слезу Хосок. — Как так получилось, что ты теперь в Сеуле? — Мы с отчимом не ужились в одной квартире долго — нас хватило всего на один год, после чего он уехал в Сеул по работе, где позже купил мне эту квартиру. Я доучился в старшей школе в Сеуле, ну и позже поступил в университет. Хосок не знал, как утешить или помочь Юнги, но инстинкты подсказывали ему, что он должен обнять своего хёна. Поэтому он незамедлительно встал со своего места и подошел к Мину, после чего обнял его со спины, уместив свою голову на плечо, которое было не очень-то удобным. Хосок бы так и простоял в обнимку, но пустой желудок предательски подал звук. — Собирайся, пойдем в ближнюю кафешку, а то ты так помрешь с голоду, а я терять тебя не очень-то хочу, — со смешком предложил Юнги. — А как же твоя еда? — как-то с грустью произносит Хосок. — Она все равно уже остыла, — уже начал выбираться из объятий Хосока Юнги, но младший скрепил их еще сильнее. — Эй, ты чего? — Ну уж нет, сегодня мы проведем весь этот выходной дома и устроим пижамную вечеринку!