Две стороны одной монеты

Они не могут быть еще более разными. Санса щеголяет своими длинными бледными ногами, осматривается широкими голубыми глазами, попутно перебрасывает длинные огненно-рыжие локоны через плечи, улыбаясь всем и каждому. Под сиянием золотисто-пыльных огней местного бара Санса медленно потягивает своими пухлыми клубничными губами коктейли, за которые не платила, и миловидно хлопает ресницами в адрес мужчин, которых никогда прежде не встречала, позволяя мелодичному смеху слетать со своих губ подобно той извращенной музыке, что играет в пабе. Музыке, за пеленой которой позже безвозвратно утонут мужские крики о помощи; музыке, что будет играть еще долго после того, как очередной мужчина умрет в муках. Санса наслаждается их похотливыми взглядами. Почему бы и нет? Это всего лишь игра. Игра, в которой Сансе нет равных. Арья нещадно рубит темные локоны своими кинжалами, она невольно закусывает нижнюю губу, задевает ее своими острыми зубами, когда о чем-то волнуется, ощущая металлический привкус крови во рту и бросает мрачные взгляды на любого, кто посмеет пялиться на нее дольше положенного. Она скользит в тени, столь крошечная и едва заметная для своей жертвы. Она рычит, подобно волку в гневе и ловит настоящий восторг от тех, кто еще пытается бороться за жизнь, прежде, чем она вонзит нож под их ребра. Арья радуется дикому страху в их глазах. Почему бы и нет? Это всего лишь игра. Игра, в которой Арье нет равных. Они не могут быть еще более похожими. Они охотятся по ночам, преследуя свою добычу с голодом в глазах, прежде чем разорвать ее на куски, купаясь в криках агонии. Они берут то, что хотят, причиняя перед этим жертве боль или удовольствие. Ведь какая, собственно, разница? Под конец ночи они слизывают кровь с губ друг друга, выковыривают плоть из-под ногтей и улыбаются. Порой они задаются вопросом, что бы они делали друг без друга? Они задаются этим вопросом каждую ночь, когда отдыхают и ощущают возле себя тепло родного тела. Задаются этим вопросом, когда убаюкивают друг друга в блаженный сон, шепча на ухо самые интимные подробности своей последней охоты. Задаются вопросом, каково это — быть одному. Без своей тени, своей сестры, своей родной крови, без второй половины своей души. Они стараются не задаваться этими вопросами слишком долго. Пожалуй, они должны быть сломлены после всего, что они видели и что они пережили. После потери семьи. У них не осталось ничего, кроме их самих. Возможно, так оно и есть, потому как порой, посреди ночи, они переплетаются в объятиях друг друга все сильнее, ощущая дрожь, и их пустую квартиру, наконец, наполняют тихие рыдания. И такие моменты не определяют их, не очерняют их доброе имя, которое они столь высоко ценят. Такие моменты лишь подтверждают то, что им стоит помнить только одно: после всего - они все еще живы. Их жизни окрашены в красный (помада и кровь) и черный цвет (тушь и тени), но, тем не менее, это все-таки жизнь. И, лучшее в их истории — они живы вместе.