***
Мисси судорожно хватает ртом воздух, сдавленный смешок вырывается из её груди. Она чувствует, как биение сердец всё тише и тише, как дышать труднее и труднее. В глазах рябит, тело не может шевелиться. В голове всплывает фраза Доктора, одинокий голос среди тысячи осколков: ≪Это не может так закончиться!≫ Уголки губ дёрнулись вверх в подобии улыбки. В памяти возникает лицо женщины, что-то забытое, что-то, что случилось не так давно. Но Мисси сейчас не до этого, боль слишком велика. Повелительница времени знает, за что она пала, ведь они оба всегда стремились к этому — в конце пути просто быть милосердным. Мисси стала такой. Без надежды, без свидетелей, без награды. Таймледи хочет закрыть глаза, закрыть глаза навсегда и погрузиться в успокаивающую тьму, окутывающую её с разных сторон уже прямо сейчас, ощутить на себе каково это — когда ни о чём больше не жалеешь. Но Мисси сожалеет только об одном. Она сожалеет, что не убила себя раньше.***
Яркая звезда Сириус. Самая яркая на земном небосводе. Такая же сияющая, как слёзы Доктора. Она сидела около выхода из Тардис, свесив ноги в бесконечную пустоту. Вокруг переливался разными красками космос, загорались и увядали звёзды, люди теряли и находили друг друга, падали и вставали, чтобы снова упасть. Это было невероятно красиво и невероятно прекрасно, но разве стоит ли оно того, если рядом нет человека, кто бы понял тебя без слов? После недавней регенерации память ещё восстанавливается, собирается в общую картину счастья, страданий и вечной скорби. Надоело наблюдать и надоело вмешиваться — вот это и есть круговорот жизни Доктора. Она прекрасно знает, что ожидает её на том злосчастном корабле, проклятом месте возле самой чёрной из дыр, и поэтому не хочет туда возвращаться. Не хочет смотреть на мёртвое тело старого друга. Не может себе даже представить, что в этот раз Мисси ушла навсегда. Взгляд таймледи упал на панель управления Тардис. Доктору очень нравился новый дизайн, особенно нравились её любимые кругляшки и белые, с тёплой подсветкой, кристаллы. Последние просто завораживали, особенно когда Доктор нажимает на рычаг на встречу новым приключениям, и они начинают под действием галифрейского механизма двигаться то вперёд, то назад, как будто именно эти самые кристаллы и издают тот самый звук, который приносит всем надежду, где бы они не находились. Очень удивительно то, что её команда — Райен, Грэм и Яс — практически не интересовались её прошлым, но Доктор была очень им за это благодарна. Она не хочет, чтобы они видели её слёз. Тардис подбадривающе замигала огоньками, а таймледи лишь грустно ей улыбнулась. Машина времени всегда верно понимала настроение своего вора и знала, как помочь, но сейчас она могла только подтолкнуть Доктора к правильному пути, не более. Со стороны панели что-то громко звякнуло, от чего таймледи подскочила от неожиданности. Грусть на время отошла на второй план, отдавая своё место излюбленному чувству Доктора — предвкушению чего-то грандиозного. Подойдя к монитору, она несколько раз удивлённо моргнула. Некоторое время таймледи в недоумении смотрела на слова перед собой, обхватив экран руками, а потом на её лице появилось неверящее выражение. По щеке скатилась одинокая слеза и, почувствовав это, губы Доктора расползлись в счастливой улыбке. Где есть слёзы, есть и надежда. — Ох, это... блестяще! — Доктор выкрикнула последнее слово, не сдержала удивлённого вздоха, а потом неожиданно для себя заливисто рассмеялась. Коршуном налетев на стопку чистых листов бумаги, мирно лежавших на кресле рядом, взяв услужливо доставленный Тардис карандаш, таймледи начала в невероятно быстром темпе что-то вычислять. Её глаза блестели, когда она думала, что близка к разгадке, и темнели, когда приходилось начинать всё заново, но не теряли решительности во взгляде. Прошло два часа, три, четыре… Уже было неясно, как давно находится здесь Доктор, но, судя по всему, двухтысячелетняя Повелительница времени была довольна полученным ею результатом. Повсюду валялись исписанные листы на непонятном обычным смертным языке, не было практически ни одного свободного от них места. И Доктор, сидя посреди всей этой какофонии, счастливо улыбалась, смотря на лежащий в её руках итог своих трудов. Она была безумно счастлива, потому что теперь она знала, как ей спасти Мисси.