***
О боевом опыте Батя рассказывал редко, чаще отговаривался тем, что, если опускать все засекреченные подробности, и рассказывать будет нечего. Сегодня же невзначай обронил пару фраз про дождливый апрель в Чечне — заговорили про различие погоды в разных регионах, — а Васька к неосторожным словам прицепился как клещ. Они только что вернулись с полигона, грязные и промокшие, и после того как помылись и переоделись, отправились в оружейную. Поначалу Серега с Васькой решили, что весь день проведут в бассейне, но Бате, видимо, и самому хватило незапланированных водных процедур, и он пообещал группе свободное время после чистки оружия. Когда Васька пристал с расспросами, Серега удивился — тем, что Батя понемногу, но отвечал. Обычно отмахивался и отмалчивался. — …Мы потом еще часов пять там просидели. Так ничего и не дождались. — А кто-то вчера после первого часа в засаде скулил… — не отвлекаясь от чистки ствола своей драгунки, произнесла Багира. — Так под дождем же! — Так и мы под дождем, — пожал плечами Батя, и Серега еле сдержался, чтоб не рассмеяться от выражения лица Васьки. Повисла пауза, Батя молча и, кажется, о чем-то задумавшись, разбирал свой автомат, Багира внимательно рассматривала кусок ветоши на предмет наличия грязи, Васька сосредоточено пропитывал тряпку, продетую в прорезь протирки. Серега дождался, когда освободится масленка, и тоже принялся за пропитку. Руки работали сами по себе — сам он размышлял о том, что рассказ Бати слушал со смешанными чувствами. Вроде и любопытно, но поднимает в памяти не самый простой период жизни, период, от которого он только-только отошел. Командир участвовал в первой Чеченской, и почти во всем, что он говорил о чехах или о мирных жителях, Серега ловил знакомые черты мира, который покинул меньше года назад. Тот факт, что обе Чеченские кампании давно позади, роли почти не играл — война не закончилась, Серега тогда, год назад, ощутил это сполна и в рядах ГРУ, и изнутри, казалось бы, мирной жизни. — Однажды на блокпост пришла женщина, — Батя, в свою очередь теперь вычищавший ствол, заговорил внезапно. Казалось, что он больше уже откровенничать не станет. — Пока подходила, мы гадали — не смертница ли. Задумавшийся о своем Серега уловил последнее слово, внутренне вздрогнул и внимательно взглянул на командира, замерев с шомполом в руке. Тот, выглядящий непривычно задумчиво, от дела тем не менее не отвлекался. Но Серега мог почти поручиться, что сейчас Батя видит тот блокпост как наяву. — Шахидка? — спросил нетерпеливый Кот, глянув на командира и махнув в воздухе шомполом. Командир качнул головой: — Нет. Она шла пустая, но мы сначала об этом не знали. Стояли и смотрели, как она приближается. Автоматы на изготовку, а у самих сомнений целый вагон. Она шла ничего не боясь, хотя понимала, что мы можем просто расстрелять ее на подходе. Потому что такое уже было в других частях — приходили женщины или старики за едой или за помощью, а потом находили только месиво из останков. — А если и в правду помощь нужна? — тихо спросил Кот. — А это самое трудное, — взглянул на него командир и бросил в сторону грязную тряпку. — Застрелить легко, гораздо труднее принять решение не стрелять. Чехи покупали мирных, как правило, едой — привозили ящик крупы или тушенки за определенные услуги. Чаще всего использовали их для разведки. Часто это были дети. Вот сидит такой пацан на пригорке метрах в тридцати от дороги, и не знаешь, он просто сидит на солнце вечернем греется или он дозорный и через полчаса-час местные духи будут в курсе о том, что вы проезжали, на чем и сколько вас было. Едешь, смотришь на него и думаешь, а может, черт с ними, с духами — ну, узнают, зато у его мамки будет сегодня, чем накормить его и еще троих-четверых как он… А может, и нет никаких духов, а пацан просто отца ждет у дороги. Под общее молчание командир, закончив с чисткой, потянулся за смазкой. — Так, а что с той женщиной? — спросила Багира. — Сын у нее пропал. Всю семью убили, один сын малолетний остался и исчез. Она отчаялась его искать, ждать, и пошла за помощью. — Нашли? — по голосу Риты Серега догадался, что она и так знает ответ, чувствует, спрашивает скорее из крохотной надежды. — Нет, — качнул головой Батя. Очевидно, и самого командира воспоминания привели в несколько минорное настроение — больше он ничего не рассказывал, а они не просили. Заканчивали молча. Сереге хорошо представлялась картина: блокпост на горной дороге, бойцы в запыленном камуфляже, напряжение, и шагающая в наступившей тишине женщина в черной одежде. И медленно тянущиеся руки к предохранителям на калашах. «Смертница»… Это слово, засевшее в мозгах еще в начале рассказа, вызвало в памяти образ девушки в черном платье и черном хиджабе, бледной, худой и как будто… неживой. Джамиля. А ведь он так старался не вспоминать. Багира уехала раньше окончания рабочего дня, командир сидел у себя с какими-то бумагами. — Физик, ты идешь? Серега глянул на часы. — Нет, я попозже. Как он и рассчитывал, Васька спрашивать не стал, а Сереге просто не хотелось объяснять. Из любопытства Васька непременно изъявил бы желание остаться — этого Серега не хотел тоже. Когда за переодевшимся Котом закрылась дверь, Серега подождал еще пару минут, собираясь с мыслями, и отправился к командиру. Тот сидел за столом в окружении бумаг, мешать Сереге, естественно, не хотелось, но он надеялся, что разговор будет недолгим. — Бать, можно? Тот оторвал взгляд от документа и кивнул — одновременно и соглашаясь, и на стул напротив. — Отгулы? — спросил командир, когда Серега уселся. — Нет. Просьба. Личная. Батя пару секунд изучающее на него смотрел, будто пытался отгадать, что именно Серегу к нему привело, затем кивнул на лист, который продолжал держать в руке. — Две минуты подожди. Теперь Серега кивнул. Ему и так было неудобно, что он обращается с просьбой, еще и отрывает от дел. И пока Батя читал, задумался, что еще не поздно извиниться и уйти. Оставить прошлое в прошлом и никогда туда не возвращаться. Тем более что ведь нет никаких гарантий, что ему понравится то, что сможет узнать Батя. Что он, Серега, вообще будет делать, если… — Слушаю тебя. Он, конечно же, продумал, когда шел сюда, что скажет, и уже готов был начать заготовленную речь, но только сейчас в голову ударило осознание сразу двух вещей. Во-первых, то, что он впервые собирается это кому-то рассказывать, второе, что командир не только скажет, сможет ли что-то узнать, но еще и, вполне возможно, даст оценку его действиям. И не факт, что сильно положительную! В затянувшейся паузе Батя смотрел на него с ожиданием и некоторым удивлением, наверно, из-за того, что он молчит, и Серега заговорил, отбросив лишние сомнения. — Когда я был на Кавказе, — Серега не сомневался, что командир хорошо знаком с его личным делом, в котором описаны и последняя операция в ГРУ, и Кавказ, и суд над Беловым, но с чего-то надо было начать, — я работал на главаря одной из группировок боевиков. Ахмеда. Батя кивнул. — Мне кажется, он готовил смертниц и продавал их. Точно мне ничего не известно, я старался узнавать у Ахмеда как можно больше, но об этом он мне не говорил. Про одну девушку я знаю только со слов одного из боевиков… — Он тебе прямо сказал про смертницу? — Нет. Мы говорили о второй девушке, и он сказал, что до нее была другая. Он сам был весьма туповат и навряд ли понял, в чем дело, но с его слов выходило, что речь могла идти о смертнице. Вторая девушка была при мне. Ахмед продал ее в апреле, я уехал в начале июня. Конкретно о ней я не рассказывал, когда меня допрашивали — сказал только, что слышал, будто смертницы у Ахмеда были… Честно, не хотелось усугублять… От остального еле отмылся. Батя согласно кивнул. — Я не был уверен, что она смертница. Сначала вообще думал, что она одна из жен Ахмеда, и не обращал на нее внимания. Потом Ахмед в случайном разговоре рассказал ее историю — что ее изнасиловали, прислали фотографии отцу, тот отрекся от нее, и таким образом она через знакомых оказалась у Ахмеда. Батя поморщился: — Подстроено? Серега кивнул, радуясь, что у командира тот же ход мыслей. — Я так потом и подумал. — Зачем же он тебе рассказал? — Это же была официальная версия… Наверно, решил, что от других я услышу то же самое, если стану спрашивать. Лучше сказать самому, чем я стану разговаривать с другими — мало ли что мне скажут… — Ну… резонно, — Батя откинулся на спинку стула и бросил ручку, которую до того продолжал держать. — Так почему ты решил, что она смертница? — Ее держали в доме под охраной и кололи ей наркотик. Я видел признаки приема наркотиков и на ней самой, и видел ампулы и шприцы. Ахмед и его главный подручный были явно против моего интереса к ней, хотя в принципе Ахмед… не то чтобы мне доверял, но… из многих вещей тайн не делал, особенно из тех, в которых я помочь мог. Ну, а убедило меня то, что у Ахмеда появилась крупная сумма на счету вскоре после того, как девушку увезли. — Пытался войти с ней в контакт? Серега покачал головой: — Она была невменяема. Один раз она была явно под дозой — вряд ли вообще меня видела, а второй… Я разбудил ее ночью, когда пробрался в дом, она, конечно, должна была испугаться, но кричала она… не испуганно… Она во мне явно врага видела. — Ясно. Серега немного помолчал, но решил объяснить свои действия до конца. — Я тогда два дня планы строил… Выкрасть ее, конечно, несложно было. И даже убежать получилось бы… Но я не знал, куда бежать. Без медицинской помощи она долго не продержалась бы, а в ближайшей больнице Ахмед нас искал бы в первую очередь. Да и ей объяснить я ничего не смог бы. Сереге вспомнились мысли привести ее к Исхану, охотнику, который спас ему жизнь, возможно, он со своими снадобьями смог бы ей хоть как-то помочь. Но так подставлять семью своего спасителя Серега не мог, тем более Ахмед и там искал бы его — может даже раньше, чем в больнице. Командир вопросов больше не задавал, потому Серега решился на то, зачем пришел. — Бать, может, есть какая-то возможность найти о ней информацию? — Не боишься, что она окажется не такой, на которую ты надеешься? Серега лишь пожал плечами. Впрочем, Батя в психологию такого решения вдаваться не стал. — Ну, есть у меня один человек, могу попросить в базах порыться. Не за спасибо, конечно… — Не вопрос, — с готовностью пожал плечами Серега. — Ты хоть что-то про нее знаешь? — вздохнул командир. — Ничего, — покаянно покачал головой Серега. — Ахмед назвал ее Джамилей, но для конкретной акции ей могли сделать любые новые документы. Никаких особых примет не знаю. Рост — примерно метр-шестьдесят, карие, очень темные глаза, немного близко посаженные, нос аккуратный, прямой, волосы темные, прямые, тогда были длинными. Возраст — не больше двадцати. — Немного. И все это можно изменить. Остается только сам факт теракта с участием смертницы. Ладно, я поговорю с кем надо, может, что и найдется. А ты в любом случае коньяк готовь. — Самой собой. Спасибо, Бать.***
Тот знакомый Бати тогда ничего не нашел. Сказал, что просмотрел все сводки, но не нашел терактов за указанный период с участием женщин-смертниц. Возможно, у него не было доступа к засекреченной информации, а возможно, просто плохо искал, как тогда подумалось Сереге, когда он с сожалением расставался с бутылкой хорошего коньяка. Серега оторвал взгляд от черно-белого лица, в котором смутно узнавал девушку, несколько раз виденную им в доме Ахмеда, и взглянул на Батю. Тот смотрел на него со спокойным ожиданием, без характерной заинтересованности, если бы от ответа Сереги что-то зависело. Значит, Батя и сам знает, что это именно та самая… Было очевидно, что и разговор тот Батя прекрасно помнит. — Да, это Джамиля. Что о ней известно? — Она была арестована в Турции в числе одной курдской группировки. Фотография сделана после ареста. Потом у них случилась небольшая заварушка, арестованные сбежали. В том числе и она. Лидер той группировки как раз и оказался сейчас в поле нашего зрения, но он не организовывал терактов с помощью смертниц. Данных о том, что при нем сейчас есть какая-нибудь женщина тоже нет. Да и содержать три года смертницу на наркотиках никто не станет, сам понимаешь. Серега в задумчивости кивнул. По всему выходило, что о судьбе Джамили ничего выяснить невозможно. Может быть, лидер группировки сам ее убил после побега, не имея возможности ни содержать такую дорогостоящую игрушку, ни продать — наверняка же, скрывался какое-то время. А возможно, при побеге они разминулись, она осталась одна — в таком случае судьба ее может быть какой угодно! Могла встретить кого угодно, а могла погибнуть, не имея средств к существованию — тем более что плохо ей должно было быть уже при аресте, без наркотиков-то. Никакой определенности… И пусть в данном случае это лучше, чем некая трагическая определенность с большим количеством жертв, но все же хотелось знать больше. Он старался не думать, не вспоминать, и чаще всего это у него получалось. Жизнь за прошедшее время подкинула куда более уничижающие ошибки, чтобы жалеть еще и о том, чего точно не знаешь. Но иногда, просыпаясь после кошмара, в который раз связанного с гибелью гражданских на том злополучном катере, он не мог заснуть, и раззадоренное воображение рисовало картины свершившегося теракта: огонь, дым, убитые и раненные, а перед этим бледная маленькая рука, нажавшая на кнопку под складками черного платья… А может, и не было ничего… Единственное, чем он мог себя утешить. — Но мы ее нашли, — вдруг выдал Батя, и Серега ошалело на него уставился. Подумалось, что при более частом, чем во времена «Тайфуна», общении с генерал-майором, у командира появилась Приговская любовь к театральным эффектам. — И?.. — спросил он, потому что Батя снова замолчал. — Мазхар Хасан, лидер той группировки, действительно хотел провести акцию в России, видимо, именно поэтому девушка ему была нужна, говорящая по-русски и с подходящей внешностью. В России у них нет идеологических интересов, скорее, это был способ заработать. После побега ему пришлось затаиться, но деньги были нужны еще больше прежнего, потому он продал смертницу заказчику. Так она снова оказалась в России. Серега начал терять терпение и подумал, что Приговские замашки ужасно, как оказывается, заразны. — Она погибла при задержании, — вдруг снова резко ошарашил Батя, когда Серега уже и не надеялся услышать главное. — Подорвала себя, не дойдя до цели, когда поняла, что ей хотят помешать. — Пострадавшие? — сглотнув, спросил Серега, успев подумать, что готов к любому ответу. Он потом разберется, что ему с открывшейся правдой делать. — Раненые. Вот и все. Можно выдохнуть. Только пока вместо облегчения Серега ощутил лишь сожаление. Вспомнились слова Бати тогда, два года назад. Он все же решился спросить, мог ли он что-то сделать, а Батя спросил, собирался ли Серега бежать, если бы Джамилю не увезли. Серега подтвердил, Батя сказал, значит, все правильно, и добавил, что он бы попытался убежать, а дальше решил бы по ситуации. — Спасибо, Бать. Командир кивнул. — Я могу идти? Батя кивнул, но когда Серега был уже в дверях, окликнул его. — Тебе повезло. — Серега с пониманием кивнул, уже успел сам об этом подумать. — Но иногда лучше не знать, — добавил командир и взглянул так, что уточнять что-либо Серега не решился. Кивнул и прикрыл за собой дверь. Теперь он свободен, но мысли про желанный отдых на диване еще долго не приходили. Слишком много воспоминаний обрушились одновременно — и Ахмед, и то, как мучился тогда в горах, размышляя, что делать, и тот момент, когда ему сказали, что ее увезли, и как потом представлял, как Джамиля шагает с поясом шахида где-нибудь в метро или на вокзале… Отпустило уже в дороге, когда отвлекся на машину. Все позади. Никто не погиб, кроме нее самой. Свободен. Теперь свободен.