— Отец, меня не интересуют твои корейские бизнес-партнёры, а тем более их сыновья-омеги, у меня своих дел по горло! Я вешаю трубку!
— Но ты ведь даже не…!
У Бэкхёна вспыхнули уши. Он не хотел становиться свидетелем этого разговора, зная, к тому же, что являлся его объектом, но его послали за главой семейства, потому что хозяин-омега никак не мог отойти — занимался сервировкой стола и следил за всем, чтобы было идеально. Бэкхёна, честно признаться, тоже порядком достали эти разговоры родни о его незамужнем положении, поэтому они докатились аж до Китая — Бэкхён всё мог портить только на своей территории и испортил уже немало за последние несколько лет, а здесь — в центре Макао — сложно сделать что-то, когда тебя запихивают едва не силком в частный самолёт под прицелом камер и везут не пойми куда перед самым чёртовым Рождеством.
Не сказать, что Бэкхён в Макао не бывал ни разу — летал, когда учился, на отдых с друзьями. Но и в относительно здравом уме он тогда тоже не был — пьянки, отели, казино… Список питейных и развлекательных заведений с вычурно позолоченным входом можно перечислять бесконечно. Не культурно просвещаться ездил, если не юлить. К тому же времени с того разгульного студенчества прошло немало — последний раз он надирался до свинского состояния в непонятных компаниях в свои девятнадцать, сейчас же ему было двадцать семь. С половинкой.
Бэкхён застыл, лишь тронув дверь, но скрип от микродвижения выдал его с потрохами.
— Ну заходи уже, я знаю, что он послал тебя ко мне, заходи... — усталым голосом пригласили его войти в кабинет. Бэкхён немного помедлил, но, медленно приоткрыв дверь, зашёл внутрь. Здесь пахло лучше, чем в коридоре — сандаловыми палочками и корицей, а воздух был сухой из-за книжной стены по большей части. — Знаю, ты не должен был слышать, как мой сын отзывается обо всём этом, но уверен, ты думаешь точно так же, иначе бы ты не стоял здесь в свои двадцать семь, а рожал третьего ребёнка мужу. Что катились бы мы, старые пердуны, к черту колбаской вместе со своими идеями о чужом браке. Возможно, и катились бы. Да только если вас за шкирку в загс не притащить, вы и в пятьдесят будете теми же инфантилами с замашками полубожков. У моего сына есть своё дело, он самостоятельный, почти до мозга костей... Но что касается личной жизни — там сам чёрт ногу сломит. И у тебя, я знаю, то же самое. Я не говорю, что хочу сломать тебе жизнь этим браком, но ты можешь хотя бы попытаться?.. Я могу ошибаться, но думаю, ты из тех, кто мог бы подойти моему сыну. Вы с ним очень похожи в упрямстве, упёртости, в прямоте. Единственный его недостаток — это гордости хоть отбавляй, а чуткости и хитрости — ноль целых, ноль десятых, но это в достатке у тебя. Возможно, это просто у омег врождённое.
Бэкхён не знал, что сказать — да и отпираться бесполезно — его и так сюда для помолвки притащили и рано или поздно она всё же состоится, другой вопрос, с кем, а с другой стороны... Нет, он не мог отказать и в этом. В конце концов, его припрут к стенке, если он снова начнёт упираться руками и ногами и в какой-то момент перестанут подсовывать варианты, а просто наденут на палец кольцо. И ещё кому-нибудь. Он родился тем, кто не волен выбирать свою судьбу. Волен, конечно, но до поры до времени, пока безумное дитя не встанет в печёнках у всего семейства со своими «не хочу, не буду». И тут уже далеко неважно, кто ты — омега или альфа. У Синцзе будет то же самое. Его тоже прижмут — как пить дать прижмут, это лишь вопрос времени. И если бы брак Бэкхёна мог закончиться на ком-то, кроме Синцзе… Но он прекрасно понимал, что его родня уже на грани от его выходок, и дай бог, у него есть год, максимум — полтора. А что можно сделать за это время? Проще уговорить Синцзе, чем найти новую партию на «долгую и счастливую», с которым потом спать всю жизнь в одной постели. А с Синцзе… они будут ненавидеть друг друга всю оставшуюся жизнь и испепелять взглядом. Ну уж нет. Лучше согласиться и попробовать хоть что-то уладить. В конце концов… А если ничего не выйдет — а Бэкхён в этом не сомневался, — можно будет наконец откреститься от всего этого. Главное, добиться этого хотя бы от одной стороны.
— Что если ничего не получится? — задал резонный вопрос Бэкхён.
— Со своей стороны обещаю тогда больше не давить на тебя и сделать всё, что в моих силах, чтобы остальные повели себя так же в отношении вас. Ты ведь понимаешь, что не один альфа, так другой. Тебе двадцать семь, и в обществе давно судачат о твоём незамужнем положении. Видные омеги в наше время уже в двадцать пять окольцованы. Как только заканчивают университет, тут же выходят замуж. Альфам проще, но не омегам, поэтому твои родители закручивают гайки всё сильнее с каждым месяцем. Подумай об этом.
— Где я могу его найти?
Господин Чжу прицельно в руки Бэкхёну бросил маленькую вещицу, которая оказалась визитной карточкой казино в виде игральной фишки. Бэкхён знал это заведение, поэтому не стал расспрашивать отца Синцзе.
— Я могу идти?
— Тебя отвезёт Луи, на улице холодновато. Запомни только одно — будь собой. Синцзе терпеть не может напыщенных индюков, играющих по правилам, — Бэкхён коротко кивнул и, поклонившись, направился на выход из кабинета. — Если у вас всё получится, я сделаю всё, что захотите.
— И даже перестанете приставлять к своему сыну слежку?
— Если он будет не один. Это исключительно ради его безопасности. Я не интересуюсь тем, что он делает, где и с кем каждые полчаса. Зато найти его могу, да. Но я обещаю.
Бэкхён не верил ему. Они оба с детства ходили в сопровождении телохранителей, даже пьянствовали вместе под пристальным взглядом и присутствием людей в черном. Бэкхёна едва не передёрнуло от мысли, что за ними могли наблюдать, когда они трахались порой далеко не в постели отеля. До утра, до следующей ночи, могли не вылезать из постели сутками, опустошая попеременно мини-бар. Но раньше им было наплевать. Это сейчас ему вдруг стало не всё равно. А раньше главным для них было только одно: родители прикроют их зад перед медиа, если потребуется.
Бэкхён не раз сбегал от того, чтобы не лететь в Китай, не лететь в Макао. Не бередить раны и воспоминания. Не вспоминать настойчивые губы и властные руки. И не давать себе снова потеряться в прошлом, которого уже не вернуть.
Дорогу к казино на верхнем этаже небоскрёба он знал словно был там вчера. И на самом деле, за восемь лет, что он не бывал здесь, мало что изменилось.
— Покер, — коротко осведомил девушку у входа Бэкхён, показав ей фишку-визитку, предполагающую стартовый набор, и не сбавляя темпа направился к покерным столам.
Не узнать знакомую даже со спины фигуру было сложно. Синцзе сидел за столом один вместе с крупье, перекидываясь картами. Прямая спина, присборенные рукава серебристого пиджака у локтей, ворот чёрной водолазки — Синцзе настолько не изменял себе, что Бэкхёна не смутили даже выбеленные волосы.
Бэкхён подсел сбоку, чтобы не мешать, и взял с поднесённого ему подноса бокал шампанского. Так же незаметно и быстро перед ним на столе возникли несколько столбиков игральных фишек.
Синцзе продолжал делать вид, словно его не существует вовсе.
— Сыграем? — криво ухмыльнулся Бэкхён, делая глоток игристого напитка. Знал, что Синцзе не воспримет всерьёз его вызов, но тот отдал карты с рук крупье и сложил ладони клином, уперев большие пальцы в лоб и прикрыв веки. Светлые, отдающие рыжиной от осветления волосы, уложенные идеальными волнами, даже сейчас говорили об идеальности альфы перед ним. Не прошли комплексы...
— Хотел бы я ошибиться в предположениях, почему ты в Макао, но это определённо невозможно.
— Ты прав. Твой отец предложил мне сделку. Но я не хочу обсуждать её здесь.
— Если я выиграю, ты катишься к чёртовой матери и больше не появляешься в моей жизни, — рыкнул Синцзе, откладывая несколько фишек вперёд. — Но только после того, как всё расскажешь.
— А если выиграю я?
— Всё что хочешь, — усмехнулся ядовито Синцзе, показывая своё превосходство и самоуверенность.
Он всегда был таким. Дерзким, жестоким и сухим. Знал свои сильные и слабые стороны и никогда вторые не показывал. Никому, кроме Бэкхёна. Никто, кроме него не знал, что Синцзе вечно недоволен своей внешностью, короткими пальцами и парой лишних кило в жировом поясе. Что он терпеть не может свою неидеальность и кому-то проигрывать. И что искренне ненавидит выглядеть слабым. Его тараканы напоминали Бэкхёну хрупкие стеклянные вазы, хаотично расставленные в темном помещении, а получить доступ к сердцу Синцзе можно было только пройдя через эту комнату с завязанными глазами, ничего не обронив по пути. И Бэкхён выучил это всё в нём, как заповедь, и как то, чему нужно неукоснимо следовать, но когда-то всё это резко рухнуло к его ногам, превращаясь в осколки, и Бэкхён так и не понял, почему.
— Совсем всё? — уточнил Бэкхён, подсматривая первую выданную ему карту.
— В пределах разумного, — неопределённо повёл он плечом.
— Ты боишься, что ли, того, что я могу выиграть?
— Да брось. Ты? — снова усмешка. — Выкладывай своё желание, иначе после партии будет поздно.
Бэкхён промолчал, закусив губу и поднял ставку, подглядев вторую карту и карты на столе. Самоуверенность Синцзе в данный момент даже не нервировала — просто бесила. Синдром бога, чёрт его дери.
— Ты со мной переспишь.
Синцзе рассмеялся, запрокинув голову и на секунду даже остановив взгляд на потолке.
— Почему не свадьбу сразу? Из всего возможного это?
— Не хочу тебя принуждать к тому, чего ты, вероятно, не хочешь и не захочешь.
— Какое самомнение насчёт постели...
Бэкхён повёл рукой, мол, думай, как хочешь, и сгрёб все фишки на центр стола. Деньги, на самом деле, и так роли не играли — ставки на желание были куда более интригующими, чем всё остальное. То, что Бэкхён собирался делать, и так предполагало, что весь банк они оставят заведению.
Хотя Бэкхён больших надежд не строил. Даже если они переспят — у него не гиперактив, и он вряд ли залетит, если только они забудут о защите и произойдёт замок. К тому же... Шантажировать ребёнком — самое подлое из всего, что может сделать омега альфе. И самое глупое. А Бэкхён далеко не такой. Если Синцзе и вправду больше ничего к нему не чувствует, Бэкхён отпустит его и не будет настаивать. К тому же, отец Синцзе обещал, что их оставят в покое. А за один секс можно решить кучу проблем — в этом Бэкхён не сомневался.
Бэкхён прекрасно просчитал исход партии — Синцзе предсказуемо добавил к трём открытым картам свои два туза и равнодушно произнёс:
— Каре.
Бэкхён улыбнулся уголком губ своим мыслям и, посмотрев в свои карты, точным движением, запустил прямо в центр стола сначала одну пластиковую карту, затем вторую, с интересом наблюдая, как две карты Синцзе удваиваются в количестве.
— Что ж, у меня тоже, какая жалость... У нас в этом случае ничья или как? — выгнул он вопросительно бровь.
Синцзе раздражённо тряхнул ладонью, давая крупье добро забрать их фишки, и свёл брови на переносице, смотря на Бэкхёна исподлобья.
— Что тебе надо? — сквозь зубы.
— Поговорить, — пожал плечом Бэкхён и поправил пиджак, держащийся только на плечиках. Он забрал полупустой бокал с шампанским и направился к выходу, наклонился по дороге к уху Синцзе, который всё так же сидел неподвижно, и, проведя ладонью по его спине вверх, томно растягивая гласные, произнёс: — Веди, мачо, я знаю, что у тебя здесь есть апартаменты.
Бэкхён чувствовал себя так, словно ходит по лезвию. С одной стороны, на них не пялились только ленивые — исподтишка или совсем не скрываясь. С другой стороны, между ними влюблёнными друг в друга до смерти и ними сейчас восемь лет пропасти и тонны условностей. А Бэкхён уже взял по пути на выход из казино второй бокал шампанского, чтобы с чувством выполненного долга утащить его в номер.
Синцзе шёл на полшага позади и не нарушал тишину, пока они спускались в лифте на несколько этажей вниз, а потом прошли к номеру, дверь которого Синцзе легко открыл именной картой и галантно пропустил Бэкхёна войти первым. Бэкхён же сделал пару шагов и остановился, ожидая щелчка дверного замка, и только после сделал пол оборота назад.
Выплеснувшееся от резкого толчка шампанское потекло по запястью и впиталось в плотную ткань чёрной рубашки, а губы смяли в поцелуе. Бэкхён едва затылком не ударился о стену, в которую его вжали с силой — спасла только ладонь Синцзе, заботливо подставленная в нужный момент. Вторая же рука смяла ягодицу, пока поцелуй становился глубже и агрессивнее, а Бэкхён хотел отдаться прямо здесь и сейчас в эти руки, которые знали его тело от кончиков пальцев на ногах до кончиков волос.
Поцелуй кончился так же резко, как и начался. Синцзе посмотрел ему прямо в глаза, тяжело задышал, чуть возвышаясь над ним, и ждал.
— Говори, зачем ты меня нашёл и зачем тебе со мной срочно надо потрахаться... Не вижу повода — в заднице у тебя явно не зудит.
Бэкхён бы сейчас поспорил, чувствуя, как возбуждение в организме от близости Синцзе только возрастает. И это не говоря уже о взбесившемся сердцебиении.
— Это тебе о чём-то говорит? — Бэкхён достал из внутреннего кармана пиджака именную фишку.
— То, что ты в Макао по велению своих родителей и помолвки, это всё понятно, как и то, что мой отец помог тебе найти меня, но сейчас ни на грамм яснее не стало.
Синцзе не терял времени и снова поцеловал, после переместился на щёку и ниже, к шее.
— У меня есть для тебя куча бонусов плюсом к нашей помолвке.
— Не интересует, — расстёгивая пуговицы рубашки Бэкхёна. Он даже услышал, как Синцзе принюхался к запаху, исходящему из-под рубашки и резко прекратил.
— Тебя смущает запах?
Синцзе остановился и глухо утробно рыкнул, замер на секунду, после чего выпрямился и, коротко посмотрев на Бэкхёна, бросил, кивнув в сторону двери:
— Проваливай.
Ушёл вглубь номера, скинул пиджак на кожаное кресло и встал у окна в всю стену. Сунул руки в карманы брюк и остался стоять спиной к Бэкхёну. Такого поворота событий стоило ожидать, но Бэкхён готов к этому не был от слова совсем — как кулаком под дых.
— Как гостеприимно... — буркнул он и, отставив бокал на тумбу, прошёл следом, несмотря на желания Синцзе. — Ты мне должен.
— Да пошёл ты.
— Я приму душ и вернусь. Сделаю всё, чтобы тебе...
— Запахи других альф собрался смывать, которые уже срослись с твоим? Издеваешься? — скривился Синцзе, оборачиваясь. — Я их все восемь лет забыть не могу. А ты ещё наглеешь...
Бэкхён инстинктивно потянулся к вороту рубашки и сжал в кулак ткань так, будто это могло помочь.
— Ты делаешь выводы, абсолютно ничего не зная...
— Я зато понял, почему ты всегда был против моей метки, — невесело усмехнулся Синцзе.
— Да потому что мы оба тогда были сопляками, чёрт тебя дери! — взревел Бэкхён.
— Именно поэтому на тебе потом аж две красовались от разных альф... От тех самых, с которыми мы тусовались, как их там... не подскажешь? — сочился ядом Синцзе, недобро сверкая взглядом поверх плеча. — Наутро после той вечеринки, когда я не смог тебя найти. Должно быть, ты хорошо помнишь ту ночь, да?
— Ночь, после которой у меня наступил ад на земле? — и без того тихий голос Бэкхёна дрогнул, и это заставило Синцзе обернуться и посмотреть на него. — Конечно помню, — резко и нервно смахивая слезу дрожащей рукой, словно поправляя чёлку, а второй всё ещё сжимая в кулаке рубашку, ответил Бэкхён и присел на подлокотник дивана рядом с собой. Побоялся, что ноги подведут. — Помню, как ты оставил меня одного и пропал, а я пошёл тебя искать, а эти... вдвоём затолкали меня в ванную на первом этаже, и ни одна сука не слышала, как я кричал и звал на помощь, потому что музыка долбила на три квартала в округе. И знаешь ещё что... Мне повезло тогда, что для меня всё закончилось лишь метками — я отправил обоих в нокаут, как только они решили разобраться с моей одеждой. Естественно я сбежал. И естественно я не хотел, чтобы ты видел меня таким. Ну а потом ты всё сам знаешь — ты выгнал меня из своей жизни, даже не поинтересовавшись, что произошло. Ты просто решил, что я шлюха, и порвал со мной все контакты.
— Почему я должен тебе верить? — хрипло спросил Синцзе, сложив руки на груди.
— Ты мне ничего не должен, Синцзе, — отстранённо произнёс Бэкхён. — Не хочешь верить — не верь, твоё право. Если тебе нравится оставаться дураком и дальше, что ж...
— Почему ты не пришёл раньше?
— Ты сам должен знать ответ на этот вопрос. Думаю, тебе есть над чем подумать этой ночью. Весёлого Рождества, что ли... — саркастично ухмыльнулся Бэкхён и, едва крепко встав на ноги, направился на выход, но остановился на полпути. — И да, я блефовал — твой отец всего лишь пообещал перестать следить за тобой, если ты будешь вместе со мной. Больше никаких привилегий. И он отстанет от тебя с моей кандидатурой, я скажу, что у нас ничего не получится, можешь не утруждаться.
— Стоять...
Бэкхён отмахнулся от него и пошёл в коридор, чтобы забрать бокал и уйти. Рождество и так уже безнадёжно испорчено, и хуже уже было некуда. Но Синцзе догнал его и налетел, обняв со спины.
— Стой, я сказал, — твёрдо и чётко. Синцзе понадобилось несколько секунд, чтобы сменить тон на более мягкий. — Это было больно?
— Что именно? Когда ты меня бросил — очень, когда ты дал мне понять, что никогда мне не верил — ещё больнее.
Синцзе слегка прикусил его кожу на шее и оставил там поцелуй.
— Метка.
— Терпимо. Больно в гиперактив, когда организм требует, чтобы владелец метки вставил тебе в задницу член, а у тебя их целых две, но при этом ни одного члена. Я три раза терял сознание, лихорадка била на протяжении двух недель. Ещё вопросы?
— В душ пошли, больше нет вопросов.
— Ты мне ничего не должен, Синцзе, я тоже блефовал — у меня был хороший учитель по карточным фокусам.
Синцзе тихо засмеялся и оставил поцелуй под мочкой уха:
— Я подозревал, но я тебя никуда не пущу, марш в душ.
— Почему я тебе должен верить? — вернул ему его же вопрос Бэкхён.
— Всё потом. — Синцзе схватил его за руку и потащил в ванную.
Даже в кабинку запихнул в одежде, выложив только мобильный на тумбу, скинул с него пиджак на пол и влез следом. Едва тёплая вода моментально промочила всю одежду.
— Гениально, сколько теперь мы будем снимать с себя всё это? — спросил Бэкхён между поцелуями, хватаясь за плечи Синцзе, обтянутые тонкой тканью чёрной водолазки.
— Ну мы больше никуда не спешим...
Синцзе оттянул мокрые пряди на затылке Бэкхёна, чтобы открыть шею для поцелуев.
— Стой... — Бэкхён часто заморгал из-за капель воды, но всё ещё смотрел Синцзе прямо в глаза. — Могу я тебя попросить? Если ты действительно собрался ставить мне метку...
— Похоже, что я шучу?
— Не перебивай, пожалуйста. Если ты...
— Я не оставлю тебя одного в гиперактиве с меткой. Но шрам у тебя останется, это я тебе обещаю, — почти рыча произнёс Синцзе последнюю фразу, обнимая Бэкхёна.
— А после?
— Сянь, ты иногда такой дурак. Прям неизлечимый. Я, конечно, восемь лет назад себя глупо повёл, отчасти некрасиво, когда решил, что всё и так ясно, но ты сейчас меня выставляешь просто феерическим мудаком. Знаешь, сколько я тебя ждал? Почти все восемь лет. Думал, уже ни черта не выйдет. Ты бегал от меня, как от огня, все эти годы. Пришлось вот даже родителей подключать, чтоб хотя бы поговорить нормально.
— Именно поэтому ты там сидел и говорил, чтоб я исчез к чёрту из твоей жизни, да? — Бэкхён закусил уголок губы изнутри до боли, чтобы не дать самому себе выместить обиду на мудачества Синцзе.
— Потому что я оказался не готов к тому, что ты действительно придёшь, да ещё такой красивый, взрослый. И твой запах...
— Я отсюда не вылезу, пока тебя не устроит мой запах, — разобиделся Бэкхён и подставил шею. Нечего тут препираться, когда можно решить проблему за пять секунд. — Кусай давай быстро.
Синцзе рассмеялся и прижал его к себе, тронув губами висок, после чуть прикусив хрящ уха.
— Неизлечимый дурак. Сянь, я тебе тут в любви почти признаюсь, а ты...
— Но не признаёшься же. И даже замуж не зовёшь. И метку не ставишь. Стоит тут обнимается... Пень ушастый, — заворчал Бэкхён и попытался выскользнуть из объятий. Не вышло — мокрая одежда сковывала движения и висела на нём мёртвым грузом.
— Хорошо, начнём с малого. — Синцзе взял его лицо ладонями. — Ты выйдешь за меня?
— Мне понадобится духовой шкаф, чтобы привести себя в порядок перед церемонией, если ты хочешь проделать это прямо сейчас... И тебе не помешало бы. С малого, блин... Тебе не кажется, что проще сказать «я люблю тебя» или куснуть любимого омегу за плечико, чем устроить свадебную церемонию в канун Рождества?!
— Тебе не понадобится духовой шкаф. Ну так что?
— Романтик из тебя звиздец просто...
— Буду считать это вместо «да». Раздевайся.
— Что, вот так просто?! Может, хоть поможешь??? — вскипел Бэкхён от такой наглости.
— Я даже отвернусь, — подтвердил свои слова Синцзе, отвернувшись к двери кабинки. — Чтоб до свадьбы...
— Да что ты там не видел! — взревел Бэкхён и потянул Синцзе на себя. Тут же снова оказался утянутым в поцелуй, когда его сгребли в охапку. — Паршивец... — прошептал он перед новым поцелуем. — Не дай бог на тебе не будет галстука.
***
Через час Бэкхён стоял перед зеркалом, застёгивая дорогущую во всех отношениях бабочку поверх вычурно-официальной белой рубашки, и недоверчиво поглядывал на белый пиджак с атласными чёрными лацканами.
— Это, чо, блин, серьёзно? — не удержался он от риторического вопроса, испугав тем самым мальчика-визажиста, который ждал, пока Бэкхён наконец закончит с одеждой. — Да чтоб мои швейцарские часы остановились, если это взаправду! — буркнул Бэкхён и посмотрел на наручные часы — те, как назло, исправно тикали.
Синцзе куда-то свалил, оставив его одного в номере, прислал подмогу и передал всем указания, в том числе и самому Бэкхёну — через два часа быть готовым и спуститься вниз.
Внизу его ждал розовый лимузин, дверь которого перед ним заботливо открыли. Бэкхён на пару секунд даже позволил себе закатить глаза, прежде чем залезть внутрь, вспомнив тягу Синцзе к розовому, и уже внутри увидел с удобством рассевшегося Синцзе, который недвусмысленно приглашал его сесть к нему на колени. Что Бэкхён с удовольствием и сделал, аккуратно подобрав полы его такого же, как лимузин, светло-розового пальто и взявшись за тонкий чёрный галстук.
— Извращенец… — прошептал Бэкхён в самые губы, позволяя Синцзе снять с него кремовое пальто и откинуть на сидение.
— Это твой подарок на Рождество, — улыбнулся Синцзе и потянулся за поцелуем, но Бэкхён его остановил.
— Я подвешу тебя за яйца, если когда-нибудь узнаю, что ты планировал это целых восемь лет…
— Не восемь — всего… парочку?
Бэкхён хотел ущипнуть Синцзе или ткнуть под рёбра посильнее, но тот перехватил его руки и притянул к себе, заставив Бэкхёна наконец прижать пятую точку к его коленям, когда лимузин тронулся.
— Ты продолжаешь меня избегать даже после стольких лет…
Синцзе согрел его руки своим дыханием и коснулся губами, смотря на Бэкхёна.
— Это всё слишком внезапно, знаешь, — признался Бэкхён. — Ещё вчера, нет… ещё часов пять назад у меня не было даже мысли о том, чтобы тебя увидеть, а сейчас я смотрю в твои глаза и вижу себя восемь лет назад. Я так долго пытался забыть тебя, и порой мне казалось, я смог, но это не так…
— Тшш, — Синцзе приложил к его губам указательные пальцы. — Ещё успеешь, ладно?
Их высадили возле пляжа, и Синцзе подал руку Бэкхёну, помог надеть удлинённое пальто, после чего взял его за руку, переплёл пальцы и повёл к морю. Бэкхён почти не видел горизонта в ночи — только дорожка отражающегося света луны подсвечивала чёрную воду.
— Ты даже тут всё продумал? — увидев белую тканную дорожку, выложенную к столику, что стоял у воды.
Они молча дошла до столика, где стояли два бокала и бутылка шампанского. Бэкхён сразу же заприметил на тонкой ножке бокала тоненькое колечко из дорожки маленьких камней. Синцзе успел наполнить бокалы и отдать один Бэкхёну, пока он рассматривал кольцо.
— Я знаю, что это совсем не свадьба и вряд ли то, что ты бы даже хотел назвать помолвкой, но я всё ещё надеюсь, что я тот, кого ты хотел бы видеть перед собой, произносящим клятву. И сегодня, когда с нами никого нет, я хочу сказать тебе то, что собирался все эти годы, понимая, что я влюбился в мальчишку, в девятнадцатилетнего пацана, который только и делал, что тратил родительские деньги налево и направо, но при этом не выглядел нафуфыренной фифой из богатенькой семейки, а пытался всеми правдами и неправдами сбежать от надзора охраны и хоть немного пожить своей жизнью. Я влюбился в человека, который восемь лет назад подарил мне чувство свободы, взяв за руку и посадив в эконом-классе громадного боинга, летевшего сюда, в Макао. Я всё ещё помню те выходные, которые мы провели в казино и в номере, который я после этого выкупил. Сянь, я столько раз корил себя за то, что позволил тебе уйти, за то, что сам прогнал тебя. Но тогда я боялся довериться тебе до конца, ты был свободной птицей, а я — ребёнком, связанным по рукам и ногам. Я не мог так, как и сейчас мне не удалось избавиться полностью от родительского надзора. Я боялся, что ты сделаешь мне больно и так и не смог до конца поверить в то, что ты настоящий. Я просто мог любить тебя и дарить тебе свою любовь, которой ты достоин. И я очень сожалею, что так вышло… Что не смог защитить тебя не только от других, но и от самого себя. Я испугался, прости… — Синцзе часто заморгал и повернулся к морю, после чего вовсе запрокинул голову назад, тяжело вздохнув. Бэкхён знал, что ему трудно это говорить, знал, что Синцзе не привык выглядеть слабым, а сейчас он открывал ему своё сердце, в то время как его подбородок дрожал вместе с ноздрями.
Бэкхён поставил бокал обратно на стол и сделал шаг к Синцзе, чтобы обнять его за пояс под распахнутым пальто. Заглянул в его краснеющие на мокром месте глаза и улыбнулся, как мог, едва не роняя слёзы сам. Синцзе обнял его за плечи в тот момент, когда слезинка скатилась на кончик его носа.
— Это ведь не то, что ты хотел сказать на свадьбе, да?
— Я хотел сказать, что тот девятнадцатилетний пацан вырос в статного своенравного омегу, которого я бы хотел видеть своим мужем всю оставшуюся жизнь, — Синцзе достал из-за уха Бэкхёна то самое кольцо, которое было надето на ножку бокала и спросил: — Так ты выйдешь за меня замуж?
— Если только ты выполнишь оставшиеся два обещания до свадьбы, фокусник, — привстал на носочки Бэкхён, чтобы поцеловать Синцзе в кончик носа и избавить от слезинки.
— Одно. Второе — после. Не хочу, чтобы родители что-то заподозрили…
— Ты всё ещё серьёзно думаешь, что они ничего не знали о наших похождениях восемь лет назад? — усмехнулся Бэкхён. — Я ведь первым делом позвонил своим перед поездкой в Макао и предупредил, с кем я, куда мы и для чего, чтобы за нами не было излишнего хвоста.
— Отец не зря говорил, что ты хитрюга, — Синцзе вытащил из-за спины Бэкхёна тёплый вязаный шарф и плотным кольцом обернул вокруг шеи Бэкхёна, чтобы тот не замёрз от прибрежного ветра. — Сянь, я знаю, что мы оба далеко не сахар, но ты всегда умел найти ко мне подход, и я надеюсь, что тоже научусь со временем, потому что если оступлюсь ещё раз, ты точно уйдёшь навсегда. Я боюсь потерять тебя снова, поэтому буду держать изо всех сил.
Бэкхён вытащил левую руку из-под его пальто и дал свою ладонь, чтобы надеть кольцо.
— Я ведь так и не сказал почти ничего… — смущённо произнёс Бэкхён, любуясь кольцом на безымянном пальце. — Я столько раз бежал от всего этого. Как только представлялась очередная возможность лететь в Китай, я либо отменял всё, либо не выходил на улицу из отеля всё свободное время. Я боялся даже дышать здесь, я задыхался. Мне казалось, что я обернусь и увижу тебя, увижу снова тот холодный взгляд… Я не знал, что это ты всё подстроил. И я понимал то, что ты сказал отцу сегодня. Я понимал тебя, потому что меня тошнило от этих бесконечных помолвок. Поэтому я приехал. Потому что, наверное, ещё пару раз, и я бы плюнул на всё и согласился на брак с любым, кого выбрали бы мне родители… Я был на грани. Я хотел попытаться, даже если мне было бы слишком больно. И когда ты сказал, чтобы я проваливал, когда ты сказал, что мой запах… — Бэкхён едва не захлебнулся воздухом от накатывающей истерики. — Я почувствовал себя снова тем девятнадцатилетним дураком, словно голым на площади перед толпой, как когда я услышал слишком громкое из твоей компании восклицание обо мне…
— Тшш… — Синцзе прижал его к себе и прижался губами к переносице. Это успокаивало. — Я больше никогда не сделаю тебе больно. И никому другому не позволю.
— Я в тот момент понял, что нам никогда не быть вместе и что я вряд ли переживу снова ещё хоть один укол боли от кого-то.
— Сянь, посмотри на меня… Я знаю, что я не образец правильности, но я действительно хочу быть рядом с тобой, любить тебя, как всегда любил и как я сейчас люблю тебя. И я хочу, чтобы ты не только знал это, но и чувствовал. Я больше не хочу боли, Сянь.
— Я согласен, — шмыгнул носом Бэкхён, улыбаясь. — Замуж согласен. И быть любимым.
Синцзе обнял его крепче и, снова поправив шарф на его шее, предложил пойти обратно к лимузину, обнявшись.
— Определённо самое счастливое Рождество.
— Уверен? Твой пузырящийся нос не согласен.
— Иди в пень… Научишь трюку с бокалом и кольцом?
— Ни в коем случае, это будет моей тайной.
— Так не честно! А метку на шее ставить будешь?
— Я подумаю… Не много ли ты хочешь? И метку ему, и фокусы… Одно что-то выбирай, хитрюга!
— Тогда метку. И сегодня… К чёрту родителей с их рождественским ужином, поехали обратно, я хочу метку сегодня. И тебя — я соскучился. Восемь лет всё-таки…
— У меня ничего нет.
— Так даже лучше — мы почти в браке.
— Счастливого Рождества, Сянь.
— Капец, два года план составлял… Ну и тугодум же ты…
— А если по жопе?..
— Дома, ладно? Когда никто не увидит… И да, я напрашиваюсь.
— Любишь меня?
— Не представляешь, как.
Fin.
