***
Миссия Мерлина должна была занять два года: около года путешествия на Марс, месяц в самой колонии, а затем еще один год — на Землю. Разумеется, Артур понимал, что для Мерлина это не было какой-нибудь просто длинной поездкой на машине. Все это время он будет проводить десятки экспериментов в своей капсуле, которую он ласково назвал Эйсуза (да, это была смешная кличка, но она не шла ни в какое сравнение с именем их кота Килгарры). Хотя это и был первый полет Мерлина на Марс под руководством Международной Коалиции по Исследованию Космоса, это был его третий реальный полет в космос. Артур знал, что Мерлин мечтал быть астронавтом и что каждый день он был на шаг ближе к своей мечте, но иногда Артуру все же было сложно это понять. Зачем ему это нужно? Из всех возможных мечтаний этот идиот что, был просто обязан выбрать самое опасное в мире? Хотя нет, не в мире, всего лишь в нашей Солнечной Системе. Возможно, он и выглядел как долговязый ученый-задрот, но у этого парня была одна черта, затмевающая все остальное, — феноменальная склонность находить опасность. Когда Артур встретил Мерлина, тот был главным медицинским ученым в исследовательском институте Камелота. В то время если бы у них спросили, у кого из них двоих работа была опаснее, они, не сговариваясь, сказали бы, что у Артура с его должностью адвоката. Хотя Мерлин обязательно добавил бы, что микроорганизмы могут быть гораздо более смертоносными, чем любой из преступников, с которыми Артур имеет дело в суде. Это, вероятно, привело бы к тому, что Артур закатил бы глаза и назвал Мерлина всезнайкой, что служило хорошим описанием их ранней дружбе. Но затем их отношения неожиданно превратилась в нечто большее. Сначала тайно, потому что Артуру нужно было осторожно преподнести свою сексуальность отцу, на тот момент являющимся его начальником. В течение многих лет Мерлин был его «соседом по комнате», хотя их запасная спальня давно превратилась в личный тренажерный зал. Затем, несколько лет спустя, позвонили из ISEC** и начали выспрашивать о замечательном докторе Эмрисе. Так что Мерлин тоже хотел держать их отношения в секрете на своей новой работе. Потому что, как он объяснил Артуру, он желал получить эту должность больше, чем все, чего он когда-либо мечтал достичь в карьерном плане. Они оба знали, что даже малейшая «накладка» в подноготной Мерлина приведет к его отстранению от проекта. Последнее, что им нужно, — это освещение в СМИ отношений гомосексуального гения, которого НАСА сделало своим астронавтом, и его парня — некоммерческого адвоката, сына Утера Пендрагона. Но какое-то время эта схема работала. К моменту, когда Мерлина назначили официальной частью команды МКС, они были вместе уже более двух лет. Та первая миссия оказалась для них испытанием по нескольким причинам. Чтобы попасть в программу, Мерлин готовился и тренировался целую вечность. Казалось, будто у них вообще больше не было жизни, программа забирала ее полностью. Между экспериментальными уроками, тренировками на выносливость и здоровой пищей, на которой Мерлин очень упорно настаивал, у них не было особо времени, чтобы сосредоточиться на чем-то еще. Но Мерлин был так счастлив. Он всегда говорил Артуру, что быть астронавтом — это его мечта и что однажды он очень хотел бы повидать колонию, которую ISEC создали на Марсе. А что Артур? Ну, мягко говоря, он дошел до полного нервного истощения. На то время полеты на МКС были простой рутиной для астронавтов. Проблема была в том, что Артур знал об опасностях и всей статистике, касающейся неудачных запусков и авариях при входе в атмосферу. Не говоря уже о тонких, ужасно тонких стенах МКС, которые являлись единственной преградой между Мерлином и бесконечным космическим вакуумом. По мере того как пролетали дни и дата первого полета Мерлина приближалась все ближе и ближе, Артур никак не мог заглушить голос беспокойства, который грыз его изнутри. Артур пытался сосредоточиться на работе. Мерлин был увлечен подготовкой, и Артур хотел дать ему возможность сосредоточиться, а заодно и дать себе возможность устраивать молчаливые истерики за закрытыми дверями. Он не думал, что Мерлин подозревал о ментальной стене, которую Артур попытался было возвести между ними в своей голове, но, как всегда, Мерлин оказался гораздо более проницателен, чем казалось на первый взгляд. — Ты собираешь сегодня спать? Или ты собираешься пролежать так всю ночь? Артур вздрогнул, моментально стряхивая свое оцепенение. Он и не заметил, как Мерлин очнулся от своего обычно глубокого сна. Он работал так усердно, что, как правило, после каждого свидания просто засыпал на месте. Артур не засыпал. Вместо этого он отворачивался от Мерлина, ложился лицом к стене и представлял катастрофу за катастрофой, как будто перед ним проецировали фильм ужасов. — Вообще-то я как раз собирался заснуть, а ты мне помешал, — фыркнул Артур, заворачиваясь в простыни еще сильнее, словно от холода. Он отказывался обернуться и посмотреть на Мерлина, чьи эмоции всегда были невероятно ярко написаны на лице. Артур не хотел видеть в его глазах грусть или разочарование. — Сейчас четыре утра, милый. Артур посмотрел на будильник и увидел, что Мерлин был прав. Боже, он что, действительно пять часов просто смотрел в стену? — Артур… Артур почувствовал, как рука Мерлина пробежала по его спине, напряженной, как тетива. Никто из них не сказал, что было у них на уме. Так было последние пару месяцев, с тех пор как Мерлин был официально объявлен частью команды МКС. «Рутина, — Артур продолжал говорить самому себе. — Это будет просто обычный полет». — Артур, все будет хорошо, — прошептал Мерлин. Очевидно, Артур скрывал свое беспокойство намного хуже, чем думал. Или, возможно, он был просто идиотом, если наивно полагал, что его любимый парень, с которым они были вместе уже более двух лет, не сможет прочитать его как открытую книгу. — Не надо, — сказал Артур, пытаясь решить, хочет ли он прильнуть к касанию или отстраниться. — Извини, — прошептал Мерлин. — Не извиняйся, черт возьми, — Артур отодвинулся от него и сел, касаясь ступнями пола. Он почувствовал, как Мерлин подвинулся к нему ближе, теперь занимая то место на постели, которое он только что освободил. — Боже, не веди себя так, будто это твоя вина. Не веди себя так, как будто то, что я творю… это нормально. Мерлин все еще касался его спины. Его ладонь нежно лежала на сгорбленных плечах Артура. — Ты же знаешь, что я не хотел бы быть причиной этих чувств… Артур мысленно хмыкнул над его словами. Чувства, которые имел в виду Мерлин, были ужасом. Тревогой. Виной. Огромным количеством вины, по большей части от того, что он на короткий миг, на миллисекунду подумал о том, что Мерлину стоит отказаться от своей мечты. Просто потому, что Артур был напуган. — Я не хочу, чтобы ты улетал, — прошептал Артур, чувствуя, как его горло сжимается после того, как он произнес это. Артур сгорбился так, что теперь его лицо было надежно запрятано в ладонях. Он почувствовал новую волну стыда, когда добавил: — Вернее, я хочу, чтобы ты полетел, но я также знаю, что я сделал бы все, чтобы остановить тебя. Артур почувствовал, как по его лицу текут слезы, когда Мерлин обнял его со спины. Руки Мерлина обвились вокруг его талии, а лицо прижалось к шее. Поцелуи, которые он оставлял на плече Артура, были нежными, но его руки, которые прижимали Артура к своей груди, — крепкими. — О, любовь моя, я знаю, — Мерлин произнес эти слова в плечи Артура, его голос был мягким и слишком внимательным к недавнему признанию. — Я понимаю… Я понимаю. — Не надо, Мерлин, — прошептал Артур, мысленно умоляя Мерлина наорать на него, закричать, что Артуру не следует эгоистично хотеть, чтобы его любимый человек отказался от своей мечты. — Ты никогда не просил меня бросить миссию. Ты никогда не просил меня остаться. Ты был таким терпеливым и понимающим, Артур… Ты даже представить себе не можешь, как много значит для меня то, что это тебя пугает. Мне просто жаль, что тебе от этого не легче, — сказал Мерлин, притягивая Артура ближе и пытаясь уложить его в свои объятья. Через мгновение Артур упал ему на руки, позволив Мерлину утешить его. Мерлин замолчал, крепко держась за своего парня. Артур слишком мало спал в течение последнего месяца, и он хотел бы винить истощение в своих слезах, но знал, что врать себе бесполезно. Он не мог перестать думать о том, что его эмоциональное состояние не является достаточным оправданием и что это не Артуру стоит быть тем, кто нуждается в утешении. Артуру стоит поддерживать Мерлина во время этого безусловно сложного для него жизненного опыта. Он, безусловно, нервничал по поводу миссии, и все же Артур был именно тем, кого держали в объятиях. — Я не знаю, что бы я делал без тебя, — прошептал Артур, прислонив свое лицо к лицу Мерлина. Его щека была грубоватой из-за щетины. Скоро Мерлину пора вставать и отправляться на базу. — Я не могу представить свою жизнь без тебя. — Тебе и не нужно, — Мерлин поцеловал Артура в челюсть. — Я буду с тобой, пока мы оба не станем седыми придурками, помешанными на креслах-качалках. Артур фыркнул и прильнул в объятиях ближе к Мерлину. — Я мог бы запомнить это твое маленькое обещание, Эмрис. — Воспринимай это как клятву, — прошептал Мерлин. Артур закрыл глаза, чувствуя, что страх и радость теперь наполняют его в равной мере. — Да, — сказал Артур. Хотя вопрос и не прозвучал, Мерлин знал, что он имел в виду. Он всегда знал. К тому времени как Мерлин начал готовиться к третьему полету в космос, было такое впечатление, что этот разговор состоялся в прошлой жизни. Они поженились через год после первого полета Мерлина. Празднование было маленьким, только парочка друзей и семья. Лишь немногие из коллег Мерлина, которым он полностью доверял, знали об их отношениях с Артуром, а все остальные в основном пребывали в неведенье. Кроме того, астронавты больше не были настолько знамениты, как в двадцатом веке. Это была просто работа, как и сотни других, просто чуть более элитная и опасная. Несмотря на это все понимали, что если Мерлин даст СМИ повод для обсуждения — не важно, научный или нет — он, скорее всего, будет на первых страницах. Они были женаты пять лет, вместе почти восемь. За это время они многое пережили. Например, всякие мелочи. Они завели полосатого кота, которого Мерлин назвал Килгаррой по какой-то необъяснимой причине. Они переехали в большую квартиру после многих лет сбережений. Вместе с этим случались и большие, важные вещи. Они пережили шторм, который устроил им отец Артура, узнав о тайном браке своего сына, и последующие юридические разборки с наследством. Они пережили два космических полета Мерлина, каждый из которых длился более ста дней. К тому времени когда Мерлин готовился к миссии номер три, это почти стало рутиной. Почти. Артур все еще каждый раз был напуганным комком беспокойства, когда приближалась дата запуска. Но он научился справляться с этим, а Мерлин научился помогать ему в этом. Самым большим отличием этой поездки было то, что Мерлин собрался путешествовать дальше и отсутствовать дольше, чем когда-либо прежде. За эти два года придет и пройдет их десятая годовщина отношений и седьмая — свадьбы, а Мерлин будет в космосе за миллионы километров от Артура. «По крайней мере у солдатов иногда бывают увольнительные», — горько подумал Артур. Мерлин уж точно не мог вернуться домой на выходные или удивить Артура однодневным визитом. Прощаться все еще было трудно, хотя Артуру и приходилось уже делать это дважды. В ночь перед запуском Мерлина Артур лично отвез его на изолированную базу ISEC, даже несмотря на то, что это означало два часа езды домой. Вместе с тем это также означало дополнительные несколько часов с Мерлином, и он собирался оттянуть момент расставания настолько, насколько мог. Кроме того, Мерлин не протестовал, когда Артур настоял. Он выключил двигатель автомобиля и провел Мерлина в здание ISEC. Артур знал, что ему не разрешат зайти в здание далеко и довольно скоро укажут на дверь, но он также знал, что сможет добраться до дверей лифта без какого-либо вмешательства. Именно здесь он прощался с Мерлином во время двух последних миссий. Ланс ждал их, когда они свернули в коридор, в конце которого находились двери лифта. Ланс был одним из немногих ученых в ISEC, который знал об отношениях Мерлина и Артура, и довольно быстро стал одним из их самых близких друзей. — Привет, Артур, — поприветствовал его Ланс, прежде чем повернуться к Мерлину. — Ты готов? Мерлин кивнул. — Дашь нам минутку? Ланс кивнул: — Буду ждать там. Затем он отошел как можно дальше от лифта, чтобы не терять их из поля зрения, и сделал вид, что полностью поглощен своим телефоном. Артур хотел рассмеяться и сказать Лансу, что все в порядке. Артур уже и так хорошенько попрощался с Мерлином, пока они были дома. Мерлин повернул голову Артура в свою сторону и глубоко поцеловал его. — Скоро увидимся? — Спросил Мерлин между хриплыми поцелуями. — Семьсот тридцать дней. В моем календаре эта дата обведена красным, — прошептал Артур, целуя Мерлина в щеку и стараясь запомнить каждый сантиметр его тела. Волосы Мерлина были коротко острижены, что делало его младше и смешнее из-за торчащих ушей. «Через два года они снова будут длинными», — подумал Артур. — Все закончится, прежде чем ты поймешь, что случилось, — улыбка Мерлина была искренней, но нерешительной. Артур не был идиотом. Мерлин любит эти полеты, и Марс, вероятно, был его заветной мечтой, но Артур знал, что он будет тосковать по дому. Он будет скучать по своей маме и своим друзьям. И по любимому супругу, разумеется, тоже. — Я буду здесь, когда ты вернешься, — пообещал Артур, сжимая его руку. — Где тебе еще быть? — Пошутил Мерлин. — Не знаю. Я подумал, что смогу ненадолго заскочить на Сатурн. Непролитые слезы Мерлина в уголках глаз исчезли, когда он засмеялся. — Я люблю тебя, — Мерлин поцеловал его, не прекращая смеяться. — Я тоже тебя люблю, — Артур сжал его в объятиях в последний раз, чувствуя, как руки Мерлина обвились вокруг его плеч, а его узкие бедра прижались к его собственным. Он повернулся к Лансу. — Так, ладно, дружище. Он готов к работе. Уводи его сейчас, иначе я не удержусь и утащу его обратно домой. Ланс улыбнулся им. Похоже, что он слышал все, что они говорили друг другу, несмотря на свои тщетные попытки притвориться глухим. Мерлин в последний раз поцеловал его, а затем вошел в лифт с Лансом. Двери закрылись, и Артур остался один.***
Ланс вошел в Центр Управления Полетами с двумя кружками кофе. — Мэм, — сказал Ланс, протягивая Аннис ее огромную кружку кофе. Черный, без сливок и сахара. — Спасибо, дюЛак, — сказала Аннис, лишь на мгновение отводя взгляд от экранов. Он не винил ее. Капсула Мерлина была за два месяца от входа в атмосферу. Все они были на нервах, но больше всех волновалась, наверное, Аннис. Это был ее большой проект. Она лично подобрала Мерлина и всех остальных членов команды. Она была в диспетчерской и руководила полетом каждый день с момента запуска Мерлина. Все они работали посменно, да и у самой Аннис как у главы отдела исследований в ISEC были другие обязанности, но она никогда не упускала шанса показаться в Центре Управления Полетами и проводила там как минимум по часу в день на протяжении двадцати двух месяцев. — Если у Эмриса нет перерыва, то и у нас нет, — регулярно напоминала всем Аннис. Ланс был не из тех, кто спорил с ней. Эта двухлетняя миссия была командным достижением, и Ланс был рад помочь всем, чем только мог. Ему тоже очень хотелось быть астронавтом, но, в отличие от Мерлина, он никогда не мог бы пройти тесты из-за своего плохого зрения. Ланс поправил очки, занял свое место за столом и начал регулярную диагностическую проверку Эйсузы. Приблизительно через час после начала смены Ланса радарный техник связался с Аннис. — Мэм, похоже, на пути Эмриса есть какой-то мусор. Ланс посмотрел на Аннис, которая хмурилась, глядя на цифры перед ней. — Свяжитесь с Эмрисом. Прежде чем кто-то успел дернуться, раздался гудок, появился знак входящего вызова, и Мерлин был на связи. — Эмрис Центру Управления, — сказал Мерлин. — Я предполагаю, что через минутку у меня начнутся проблемы. — Прямо перед вами поле мусора, — ответила Аннис. — Попробуйте вы перенаправить свой путь вручную. Труа, пошлите ему новый маршрут полета. — Я не думаю, что это сработает, мэм, — произнес голос Мерлина, за которым последовало некоторое заикание. Был звук, которого Ланс никогда не слышал раньше. — Эмрис, связь прерывается. Доложите о состоянии. — Сейчас нагрянет, нравится мне это или нет. Проведение аварийных маневров… — Вдруг раздался громкий звук, ужасно похожий на скрежет металла. — Могло бы быть и лучше, — голос Мерлина прозвучал через громкоговорители, чересчур спокойный, как для темы разговора. Радар на экранах Центра Управления показывал десятки неопознанных обломков различных размеров, полностью окружающих капсулу. — Доложите о состоянии, Эмрис, — рявкнула Аннис. Мерлин начал давать свой отчет, но, прежде чем он успел закончить, связь снова прервалась, и всю диспетчерскую заполнил звук, больше всего напоминающий крушение алюминиевой банки. Эта мысленная картинка заставила Ланса вздрогнуть. — Ваше состояние, Эмрис! — крикнула Аннис. Голос Мерлина просочился через громкий скрежет: — Повреждение передней и боковой сторон Аитусы. Солнечные панели могут быть мертвы. Я также очень сильно ударился головой о панель управления, если кому-то интересно. Спокойный тон Мерлина повысил эмоциональный накал в комнате, а затем вдруг экраны Центра Управления заполнились резко вспыхнувшими аварийными огнями. Голоса со всех сторон комнаты пытались оценить ущерб. — …повреждены подключения солнечной панели к основным цепям. Использование топлива… — …костюм регистрирует травмы грудной клетки и учащенное сердцебиение… — …давление стабильное, но где-то в нижней кабине обнаружена утечка воздуха… Невзирая на крики паники на Земле, Мерлин привычно повторял все то, что считывали его собственные датчики. Или, вернее, не считывали. Ланс с ужасом наблюдал, как один из его ближайших друзей говорил с наземной командой, подводя итоги ущерба. Кажется, он даже не моргнул глазом ни от полученных травм, ни от очевидной чрезвычайности ситуации. А затем уровень статики усилился, и его перестало быть слышно. — Эмрис, повторите, — четко произнес техник связи, — сообщение не получено. Повторите. — …еще одна волна. Держись крепче… Еще больше безбожного скрежета и треска, от которых в ушах у Ланса зазвенело. Все в диспетчерской молчали, с ужасом слушая то, что, несомненно, стало фатальной катастрофой. Мерлин захрипел — тяжелое дыхание слышалось вперемешку с громкими металлическими ударами. Ланс хотел было прикрыть уши, но, если Мерлин будет пытаться что-то сказать, ему нужно было это услышать. А затем наступила тишина, но Ланс все еще слышал, как Мерлин громко дышит через громкоговорители. Аннис, выглядя невероятно бледной, рявкнула в свою гарнитуру: — Отчет, Эмрис. — Центр Управления, — Ланс тяжело вздохнул, услышав голос Мерлина по рации. — Я был бы очень признателен за новости о статусе Эйсузы. Кто-то быстро набросал цифры, и Мерлин быстро ответил тем, что сам видел на борту. Перед Лансом были только цифры, но было ясно одно — дело было плохо. Мерлин сообщил: — Мусор остался позади. Вернее, я прошел через обломки. Думаю, что они забрали с собой части меня. Звук снова прервался, и техник связи сказал немного нервным голосом: — Повторите. Сообщение не получено. — Я сказал: «Ауч», — признался Мерлин сквозь смех. — Принято? — Вас понял, капитан Эмрис, — теперь техник выглядел так, будто получил нагоняй, и повернулся к врачу, который следил за костюмом Эмриса. Ланс не был врачом, но красные мигающие огни на экране выглядели не очень хорошо. — Мы работаем над устранением неполадок, Эмрис. Держитесь там, — сказала Аннис, оторвала от себя гарнитуру и огрызнулась на ученых, которые ошеломленно и бестолково топтались позади нее. — Приступайте. Сейчас же! Они мигом разбежались, как испуганные олени в свете фар. Лансу почти что было их жалко, хотя он и понимал, что чувствовала Аннис в тот момент. Следующие тридцать минут Эмрис обсуждал с учеными на Земле оптимальные способы починки его корабля. Первым делом он устранил утечку воздуха, хотя Ланс и не был уверен, как долго продержится клейкая лента. Теперь он вычищал одно из небольших отсеков Айтусы и планировал отсоединить его к концу этого часа, чтобы сэкономить топливо. Каждая заплата подлежала обсуждению в их совместных тщетных попытках подлатать корабль и часто подлегала выбросу. На протяжении всего этого времени Ланс видел на мониторе, что костюм Мерлина сообщает о нескольких повреждениях на его теле, но, если тому и было больно, то он никак этого не показывал. Мерлин был чрезвычайно спокоен и профессионален, как будто это не его жизнь стояла на кону. Единственная ошибка произошла после того, как он отделил часть капсулы, которая не входила в изначальный план. Мерлин забрал из камеры все, что ему могло понадобиться, но он не знал, что ее отсоединение сделает с остальной частью капсулы. Несмотря на это, никто не стал ему перечить, когда Мерлин заявил, что это — единственный способ уменьшить вес корабля. — Уровень кислорода падает. — Уровень давления воздуха падает. — Датчики топлива сообщают, что мы используем его в разы больше, чем раньше. Мерлин сорвался и резко рявкнул так, что его голос заполнил каждый уголок диспетчерской: — Заткнитесь все на секунду! Я и без вас, черт подери, знаю, что давление падает. Прозвучал хлопок, и сразу за ним ругательство, пока Мерлин пытался все починить. Прошло тридцать секунд, которые, казалось, длились около часа, пока Мерлин работал над стабилизацией своего единственного источника кислорода. — Кислород готов, я сделал все, что смог отсюда. Топливо пока что тоже стабильно, — вздохнул Мерлин. — Что с моими солнечными батареями? — Повреждены, но все еще частично работают. Дают около тридцати процентов. — Тогда я их оставляю, — снова вздохнул Мерлин. Его голос был изнуренным, что за все это время было первым и единственным индикатором его напряженного состояния. — Центр Управления, Ланс на месте? Ланс поднялся на ноги, прежде чем даже успел подумать об этом. Он наклонился над микрофоном прямо через плечо техника и нажал на кнопку на переговорном устройстве. — Я здесь, Мерлин. — У меня есть сообщение, — сказал Мерлин, и сердце Ланса замерло в его груди. Он знал, что это значит. — Авалон. Лэнс, меня слышно? Авалон. — Вас понял, Мерлин. Авалон. Послышалось тяжелое дыхание, сглатывание, а затем дрожащее: — Спасибо, Ланс. — Авалон? — Спросил техник у Ланса. — Продолжайте работать, — сказал Ланс, игнорируя взгляды, получаемые от всех присутствующих в диспетчерской. — Мне нужно сделать звонок. Он поднял голову, ловя взгляд Леона. Тот кивнул и последовал за Лансом из комнаты. Когда они были в коридоре и подальше от любопытных ушей, Леон спросил: — Что ты будешь делать? — Мы должны сказать ему, — Ланс специально не уточнял кому. — Не стоит ли нам подождать дальнейшего развития событий? Ланс поморщился. Он знал, что Леон имел в виду — посмотреть, протянет ли Мерлин еще хотя бы час. Они починили все, что могли, но Мерлин был далеко не в нескольких днях пути от Земли, он был все еще на расстоянии тридцати миллионов километров. Даже если системы жизнеобеспечения Мерлина работают в данным момент, протянут ли они последующие шестьдесят дней? Проработают ли они хотя бы час? На данный момент предсказать это не являлось возможным. Теперь Лансу нужно было принять решение. Должен ли он позвонить Артуру сейчас, чтобы сообщить ему, что Мерлин умирает, или это стоит сделать позже и сообщить ему, что Мерлин уже мертв? Что из этого было хуже? — Боже, как же я не хочу этого делать, — Ланс вытащил телефон, чувствуя, как его пальцы дрожат, и набрал номер Артура.***
— Привет, Ланс, — сказал в трубку Артур, прислонив ее плечом к уху и собирая свой кейс. Почти весь его офис уже разошелся по домам. Он задержался допоздна — плохая привычка, которую он приобрел за последние двадцать два месяца, пока Мерлина не было рядом. Он ненавидел приходить домой в пустую квартиру. Если он не задерживался на работе допоздна, то часто навещал Моргану или Хунит. — Артур, — голос Ланса был едва слышен. — Ланс? — Артур отложил свои бумаги и нахмурился из-за плохой связи. — Хэй? — Да, я здесь, Артур. Ты на работе? — Как раз уходил, а что? — Сердце Артура начало биться, когда странное чувство беспокойство пронзило его желудок. С голосом Ланса было что-то не так. — Артур… Артур внезапно понял, что проблемы были не в связи, а в самом голосе Ланса на другом конце провода. — Ланс, что случилось? — Артур начал мерять шагами офис, чувствуя потребность выбежать из здания и сделать хотя бы что-то, а не сидеть в своем кабинете. — В чем дело? С Мерлином все в порядке? — Пока что, — сказал Ланс. Артур почувствовал, как сам Ланс вздрогнул от своих собственных слов, даже произнесенных по телефону, как будто его ударили в живот. У Артура закружилась голова. — О боже. — Произошел несчастный случай, — сказал Ланс, — он прошел через поле астероидов, и оно повредило Эйсузу. — О боже, — Артур посмотрел на экранную заставку своего компьютера. Мерлин лежал на одеяле на зеленом холме, его глаза были полностью закрыты, а на губах играла широкая улыбка. Артур сделал эту фотографию во время их последней поездки в горы за пределами Камелота. Артур хотел упасть на пол, потрясти кого-то, закричать, но вместо этого он просто шагал. — Это все, что ты знаешь? Что еще происходит? Он в порядке? — Мы устранили как можно больше ущерба, но это все, что можем сделать. Он ничего не говорил, но, судя по всему, крушение было жесткое. Мне очень жаль, — сказал Ланс. Наступила длинная пауза, и Артур не имел ни малейшего понятия, что сказать, его разум был занят обрабатыванием поступившей информации, а заодно и додумыванием всего, что Ланс ему не говорил. — Артур… — Снова сказал Ланс. — Мерлин передал мне сообщение для тебя. Артур остановился, слыша оглушительный стук собственного сердца в ушах. — Какое? — Он сказал «Авалон». Это что-нибудь значит для тебя? Артур закрыл глаза и уронил телефон на грудь, пытаясь сохранить равновесие. Пока Мерлин был в космосе, они поддерживали только минимальный контакт. Артуру разрешалось присылать песни и разговаривать с Мерлином каждые несколько недель, но в остальном это было радиомолчание. Даже когда они разговаривали, о приватности не могло быть и речи, так как все разговоры Мерлина были тщательно отслежены и прослушаны. Поэтому они разработали десятки кодовых слов, чтобы говорить между собой свободно. С тех пор это практически переросло в отдельный язык. Январь означал «Я люблю тебя». Они впервые поцеловались в канун Нового года, и это всегда было их датой их годовщины. Килгарра означал, что Мерлин был раздражен кем-то на работе. Обычно тем человеком, который мониторил их звонок в данный момент. Когда же они действительно говорили о их раздражительном полосатом коте, то назвали его Килли. «Королем» всегда был обозначен отец Артура, от который всегда доставлял им только проблемы. «Магия» символизировала их интимную жизнь, и Артур всегда смеялся над едва скрытыми эвфемизмами, которые Мерлин придумывал на ходу в связи с этим словом. У них также были слова для чрезвычайного положения, потому что даже если ни один из них не хотел думать о худшем сценарии, они должны были рассмотреть их. «Кавалл» означал проблемы, которые были достаточно большими, чтобы о них рассказать, но легко решаемыми. Неожиданная операция Артура после футбольной травмы в прошлом году была чрезвычайной ситуацией уровня «Кавалл». Им никогда не приходилось использовать другие варианты, но на экстренные случаи у них были разработаны еще два уровня опасности. «Дракон» был для умеренно опасных ситуаций, а «Авалон» был последней стадией чрезвычайности. Но Авалон также значил нечто совсем другое. Авалон олицетворял собой «Я не уверен, что доберусь до дома». Авалон подразумевал «Если я не смогу вернуться, знай, что я всегда буду любить тебя». Все это значило, что авария была на самом деле еще хуже, чем даже Ланс мог предположить. Мерлин был самым храбрым человеком, которого Артур когда-либо встречал, и во времена кризиса Мерлин никогда даже глазом не моргал, прежде чем ринуться в бой, двигаться вперед, игнорировать свой собственный страх, если это означало, что он сможет успокоить свою команду. Но он послал сообщение Артуру, потому что даже если Мерлин смог скрыть свои страхи от коллег, он никогда не позволит себе уйти, не попрощавшись с ним. — Артур? — Голос Ланса доносился до его сознания словно сквозь дымку. — Артур, ты в порядке? — Нет, — сказал Артур в трубку. — Нет, на самом деле нет. Артур яростно вытер слезы со своих щек и глубоко вздохнул. — Если сможешь… Если будет возможность передать ему… Скажи ему «Январь». Пожалуйста, скажи ему: «Январь, чертовски сильно». — Хорошо, — прошептал Ланс, очевидно, понимая, что означает это слово. — Хорошо, я передам. Повисла короткая пауза, а затем Ланс сказал: — Я буду держать тебя в курсе, Артур. Рядом с тобой есть кто-то, кто может…? Нет, подумал Артур. Единственный человек, который мог позаботиться об Артуре, был где-то в космосе с бог знает каким количеством травм. — Я позвоню своей сестре, — пообещал Артур. — Хорошо, пусть она подберет тебя. Я должен идти, но, если я смогу, я передам Мерлину твое сообщение, — пообещал Ланс, а затем добавил: — С ним все будет хорошо, Артур. — С ним все будет хорошо, — повторил Артур, даже если это и было похоже на ложь. — Спасибо, что сообщил мне, Ланс. — Конечно, — сказал Ланс. — Пока, Артур. Следующие несколько часов были размыты. Он позвонил Моргане и старался не плакать, когда Моргана практически ходила на цыпочках вокруг него, чего она никогда не стала бы делать, не будь все так плохо. Он поехал к Хунит, хотя на тот момент и было уже почти девять часов вечера, с необычайно тихой Морганой на пассажирском сидении. Ланс отправлял ему сообщения каждые полчаса, и Моргана читала их Артуру вслух, пока тот был за рулем. Несмотря на то, что Лансу редко было что сообщить, как правило, он просто писал «стабильно», и Артуру становилось дурно от одного этого слова. Два часа спустя Ланс сказал, что передал Мерлину сообщение, и что тот повторил его. Три часа спустя Ланс сказал, что Мерлин разработал новый план полета, что бы это ни значило. Артур понятия не имел, хорошо это или плохо, и это незнание убивало его больше всего на свете. Пять часов спустя Ланс сказал, что Мерлин перекрыл все способы коммуникации, вопреки советам Центра Управления и приказам Аннис, заявив, что он отключает все ненужные функции для экономии топлива. Это было последнее, что кто-либо от него слышал.***
Отключив связь, Мерлин закрыл глаза и застегнул себя в спальном мешке. Он сосредоточился на своем теле, а не на громком скрипе своей капсулы. Он вдыхал через нос в течение пяти секунд и выдыхал через рот в течение семи. Ребра болели просто нещадно, плюс к этому в невесомости не было ни единого хорошего положения, чтобы облегчить эту боль. Мерлин был совершенно уверен, что сломал несколько костей в левой руке, пока летел через главную каюту, но даже это не было так больно, как ожоги, которые он получил, пока заново прикреплял провода к главной капсуле. Не говоря уже о головной боли размером с сам Марс. Тошнило, но последнее, что он мог себе позволить, — это потеря каких-либо питательных веществ. Ему нужно было просто сидеть смирно и отдыхать. Или хотя бы пытаться. Эйсуза продолжала двигаться к Земле со своей обычной скоростью. Мерлину все еще нужно сделать расчеты, чтобы проверить запасы горючего топлива и солнечных батарей, но сначала ему нужны десять минут отдыха. Он едва мог думать из-за стука крови в ушах. Плюс, Мерлина не сильно прельщала идея того, как его ушибленные ребра превращаются в сломанные ребра и протыкают легкие. Когда звон в ушах поутих, он расстегнул молнию и нашел свою аптечку. Он забинтовал ребра и руку настолько хорошо, насколько мог. Терять некоторые функции руки было неприятно, но стало бы только хуже, если бы переломы усугубились и он не смог бы управлять целой рукой. Мерлин ничего не придумал от сотрясения мозга, но держал обезболивающие средства под рукой. Пока он работал над решением всех этих проблем, у него просто не было времени думать ни о чем ином, кроме как о возвращении домой. Он рассчитал свою скорость, расстояние от Земли и сколько топлива ему понадобится для двигателей и системы жизнеобеспечения. Он подсчитал, сколько осталось еды на случай, если полет займет больше времени, чем планировалось. Он пересчитал все свои травмы, прекрасно понимая, что, если их не лечить, они будут гноиться и только мешать его продвижению вперед. Все это время, даже когда он велел себе не думать об этом, его мысли возвращались к дому. К Артуру. Мерлин засмеялся, когда услышал, как связующий техник спорит с Лансом: — Мы тут пытаемся работать… Эй… Ты не можешь вот так просто… Через мгновение прозвучал голос Ланса: — Мерлин, у меня есть ответное сообщение. Он сказал, и я цитирую: «Январь. Январь, чертовски сильно». Мерлин засмеялся, даже когда на его глазах появились слезы. — Вас понял, Ланс. Январь. — Так, — снова прозвучал голос техника. — Теперь вернемся к показаниям давления… Покачав головой от этих мыслей, он посмотрел на свои рукописные вычисления. «Шестьдесят дней», — сказал себе Мерлин. Он должен сделать это за шестьдесят дней. Другого выхода не было.***
Хотя у команды в Центре Управления Полетами и не было связи с Мерлином, они могли считывать сигналы с его корабля. Он двигался немного медленнее, чем обычно, и все согласились, что это, вероятно, было связано с необходимостью экономить топливо и использовать энергию солнечных панелей по максимуму. Костюм Мерлина был снят где-то через неделю после аварии. Ланс сказал Артуру, что доктор, отвечающий за здоровье Мерлина, был немного обескуражен, когда это произошло. Артур не винил его. Но они были уверены, что Мерлин все еще жив, потому что его корабль продолжал менять курс, что значило, что он управлялся вручную. Ланс не упоминал о том, что необходимость экономии топлива была критичной, но Артур догадался об этом сам из-за отсутствия связи, костюма и системы навигации. Хотя это и звучало так, будто Мерлин выключал все необходимые функции, это давало Артуру надежду. Потому что даже если это означало каменистую дорогу впереди, это также говорило о том, что Мерлин отчаянно пытался добраться до дома. Большую часть времени Артур делал вид, что капсула Мерлина движется вперед, как и планировалось, и что ничего не произошло. Но было трудно лгать самому себе. Большинство ночей Артур просыпался в холодном поту. Перед его глазами все еще стояли ночные кошмары, когда он падал с кровати и бежал в ванную, чтобы вырвать остатки ужина или встать под душ, пытаясь согреть свое тело от колотившей его дрожи. Иногда сны были наполнены огнем и дымом. В иных случаях в них не было ничего, кроме тишины и холода. Но время от времени его сны были обманчиво приятными. В них он поворачивался в постели и видел Мерлина, лежащего рядом с ним, но когда Артур протягивал руку, чтобы до него дотронуться, Мерлин ускользал — словно его вообще там никогда не было. Однажды ночью посреди кошмара, когда Артур протянул руку, чтобы коснуться расплывающегося лица Мерлина, Артур проснулся от звука своего телефона. Имя Ланса высветилось на экране рядом с длинным сообщением. Артур разблокировал телефон, чтобы прочитать абзац, который Ланс так старательно набирал. «Хорошие новости, мы думаем, что Мерлин прислал нам сообщение. Как ни странно, написано азбукой Морзе. Наверняка, так не тратится топливо, отведенное для передвижения. Бедный Андерсон был удивлен числам, которые он получил. Мы думаем, что Мерлин послал «29 SN SKED. СОСТ ХОРШ. XOXO». По нашим предположениям это означает, что он должен вернуться через 29 дней, и его состояние хорошее. Я вполне уверен, что «XOXO» было предназначено для тебя, потому что вряд ли Мерлин считает это сообщение смешным. Извини, если разбудил». Артур улыбнулся, поднес трубку к груди и заметил, что слезы льются из глаз сами по себе. Иногда казалось, что он не переставал плакать с тех пор, как Ланс сообщил ему новости, но впервые за более чем месяц они стали слезами надежды. Даже радости. Артур рассмеялся про себя, говоря вслух: — Мерлин, ты бесстыжая скотина.***
Мерлину было холодно, и его тело болело, как никогда раньше. Он отключил почти все системы Эйсузы, кроме жизнеобеспечения, что означало, что у него не было работающего оборудования. Не было связи. Самое минимальное отопление. Минимальное количество воздуха. Все топливо, которое не направлялось в эти системы, направлялось в двигатели, толкающие его к Земле. За последние двадцать два месяца ему ни разу не было скучно в Космосе. Даже если он скучал по дому или был разочарован экспериментом, ему, по крайней мере, никогда не было скучно. Теперь же делать было абсолютно нечего, кроме как ждать. Большинство его экспериментов было закончено, так как он отделил часть капсулы, которая была его лабораторией. Он сохранил все образцы и данные, которые собрал, но последние два месяца его запланированных экспериментов были невозможны без оборудования. Единственное, что он мог делать, — так это продолжать двигаться. Мерлин знал, что его кости и мышцы атрофируются, если он не будет их использовать, но учитывая его ушибленные ребра, сотрясение мозга и отсутствие электричества в тренажере, это развлечение было тоже невозможно. Теперь, когда он не занимался расчётами своей траектории, он плавал в спальном мешке, чтобы согреться. Примерно через неделю он понял, что, если не найдет себе занятия, то скука убьет его раньше, чем это сделает космос. Поэтому он перевернул пару страниц в своем блокноте и начал писать. Мерлин писал не очень хорошо, но он и не пытался никого впечатлить этими заметками. Каждый день он обещал себе, что будет писать о чем-то другом, даже если это и займет всего десять минут. Сначала он писал заметки о том, как идут дела, но очень скоро это превратилось в перечисление всех вещей, которые могли пойти не так и убить его, поэтому он начал подбирать другие темы. Он писал о своей работе. Как он хотел использовать образцы, собранные на Марсе, чтобы провести такой-то эксперимент или такое-то исследование. Он писал про свою надежду на то, что даже если он не вернется в атмосферу Земли, по крайней мере его работа не будет полностью уничтожена. Он писал, что потратил два года тяжелого труда на эти исследования и не собирался дать им пропасть впустую. Он написал о своем опыте проживания в марсианской колонии. Он описал работу доктора Немета по выращиванию растений для увеличения производства кислорода. Он писал о том, что она может быть очень серьезной, но, тем не менее, у нее милая улыбка, а еще она, казалось бы, знала абсолютно все греческие мифы о Марсе и могла вспомнить название каждого созвездия. Он писал о своем детстве. О том, как умер его лучший друг, когда ему было всего семнадцать, и как это изменило жизнь Мерлина. Уилл всегда хотел, чтобы Мерлин покинул Элдор, говорил ему, что он слишком умен для их маленького городка и что ему начертаны большие приключения. Он написал, что надеется, что Уилл, где бы он ни был, знал, насколько велико приключение Мерлина. Он писал об Артуре. Как он встретил адвоката, который работал на Утера Пендрагона — человека, известного не шибко положительной репутацией своих клиентов и прослывшего любителем легкой победы. А затем он узнал, что Артур совершенно не был похож на отца и на самом деле пытался помочь людям, которых представлял. Он узнал, что Артур втайне искал должность некоммерческого юриста. Он даже пытался сделать набросок Артура, но Мерлин никогда не был хорошим художником, поэтому эта затея закончилась глупыми мультиками и человечками. Он писал о влюбленности в Артура. О том, как он казался грубым снаружи, но внутри был самым мягким человеком, которого Мерлин когда-либо встречал. Как он заботился о Мерлине всеми доступными ему способами. Как сильно Мерлин любил его в ответ. Как сильно он скучал по нему. Он даже написал, что скучал по отвратительной музыке Артура, смахивающей на бряцанье ложек в руке ребенка. Он задавался вопросом, что Артур делал в этот момент. Сестра Артура, вероятно, совершенно не справлялась с утешением его несчастного мужа, который, в свою очередь, наверняка замечательно успокаивал мать Мерлина своим добрым сердцем. Несколько недель спустя, когда его топливо подходило к концу, а Земля становилась все ближе и ближе, записная книжка Мерлина была заполнена.***
Сердце Ланса почти выпрыгнуло из груди, когда он услышал, как включается коммуникационная панель, и сразу за этим — звук входящего звонка от Мерлина. Прошло двадцать дней с момента последнего сообщения, и они ждали следующего сигнала, поскольку время Мерлина подходило к концу. Они и не надеялись, что Мерлин снова позвонит им через систему связи. Техник по связям схватился за микрофон, который не использовался уже больше двух месяцев. — Эйсуза Центру Управления, как слышно меня? — Спросил Мерлин. Он звучал устало, но явно не в критическом режиме. — Вас понял, Эмрис. Говорит Центр Управления, связь громкая и хорошая. Рады слышать ваш голос. — Как и я — ваш, Центр Управления, — сказал Мерлин, и Ланс услышал его улыбку. — У меня есть для вас координаты. Сможете ли вы из них вычислить мой угол входа? — Думаю, мы справимся, капитан. — Спасибо. Сказать, что они все были удивлены тем, что капсула Мерлина направляется к Земле быстрее, чем планировалось, было бы преуменьшением. С одной стороны, это было хорошо, но с другой означало, что расчеты Мерлина не были точными. — Может быть, я поймал попутный ветер, — пошутил Мерлин. Никто не смеялся. Мерлин дал свои координаты, и все начали работать так, как им приходилось с момента аварии. — Я сэкономил столько топлива, сколько смог, чтобы мог вернуться, — сказал Мерлин. — Сколько у меня времени? — Вы войдете в атмосферу Земли через пятьдесят часов. Мерлин молчал, и Лансу стало любопытно, как выглядят его вычисления. — Ладно, — голос Мерлина не выдавал никаких подсказок, было ли это хорошо или плохо. — Я снова отключаюсь. «Плохо, — подумал Ланс. — Если ему осталось экономить топливо только два дня, то это было плохо». — Скоро увидимся. А дальше было слышно только статический шум.***
Артур был с Хунит, когда Ланс отправил ему сообщение о том, что они начали обратный отсчет до возвращения Мерлина. Это случится в ближайшие десять минут. Это сообщение от Ланса будет последним. После того, как Мерлин войдет в атмосферу, никто не сможет узнать его статус, даже сотрудники Центра Управления Полетами. Артур вручил Хунит чашку чая, которую — он был уверен — она пить не станет. Он не винил ее — Артур и сам не собирался пить чай, который сделал для себя, но это по крайней мере создавало видимость деятельности, пока они ждали. Они сидели в ее маленькой гостиной, поскольку за последние два года звук новостей по телевизору стал привычным. Никто из них уже не обращал на это внимания. СМИ не знали деталей миссии Мерлина, кроме того факта, что произошла серьезная неисправность, и с тех пор связь между астронавтом на борту и Землей был минимальный. Но они знали, что капсула Мерлина должна была приземлиться на этой неделе, потому что ISEC разослал уведомление всем судам в военно-морском альянсе быть готовыми к поиску и спасению. Первоначальный план Мерлина по приземлении на базу был отменен, как только произошла авария. Его капсула не была предназначена для посадки на воду, как это было в ранних космических капсулах, поэтому было важно, чтобы Мерлин был найден, как только он приводнится, иначе последние шестьдесят дней будут потрачены абсолютно впустую. Прошел час. Их чай остыл, и Артур увидел, как руки Хунит начинают мелко подрагивать. Мерлин был так похож на нее. Добрая, упрямая, и она никогда не позволит остальным увидеть ее нерешительность. Артур потянулся и взял ее за руку так же, как он сделал бы с Мерлином. Прошло еще полчаса, и зазвонил телефон Артура. Он даже не дал звонку повторно прозвучать, прежде чем ответить на него. Артур открыл рот, чтобы спросить, но Ланс уже говорил. — Атлантический океан. Он в Атлантике. HMS Элизабет*** нашли его, и сейчас его лечат. Он в порядке. Он жив. — Он жив, — повторил Артур, и Хунит вздрогнула рядом с ним. — Он жив. Должно быть, он что-то ответил Лансу, но все, что он помнит, это дрожь руки Хунит в его собственной.***
Гвейн Грин был дежурным лейтенантом HMS Элизабет, когда пришло известие, что это — самое близкое судно к разбившемуся астронавту. Сказать, что доктор Мерлин Эмрис был легендой, было бы преуменьшением. Даже если вы ничего не знали об ISEC, вы точно знали об Эмрисе. После двух лет путешествий в одиночестве в космосе и после происшествия, которое, по слухам, закончилось почти летальным исходом, слово Эмрис стало почти что повседневным выражением. Психологическое давление на их корабль, призванный спасти Эмриса, было огромным. Гвейн внезапно оказался в центре внимания, когда поисково-спасательная команда HMS Элизабет наткнулась на плавающую капсулу. Когда пришли распоряжения, что именно Гвейн и его команда будут лечить Эмриса, они принялись готовиться ко всем сценариям. Трудно было сказать, что именно может им понадобиться — Гвейн-то привык к военным травмам, а не к межпланетным. Он подготовил операционную и удостоверился, что запасы 0 отрицательной были под рукой. Он даже подготовил гипербарическую камеру, которую они использовали в случае декомпрессионной болезни у команд подводного плавания. Он не был специально обучен лечить космонавтов, но черт его подери, если он не будет готов ко всему. Когда поисково-спасательный вертолет приземлился, Гвейн был готов. Стоя на палубе авианосца, Гвейн наблюдал, как солдаты вытащили каталку из кабины и быстро направили ее в его сторону. — Каков его статус? — Спросил Гвейн у медика, разглядывая Эмриса. С первого взгляда было видно, что тот был в синяках и сильно изможден. — Он был в сознании, когда мы его нашли, но отключился по дороге сюда. Он был очень спокоен и профессионален — попросил, чтобы мы спасли его капсулу, прежде чем спросить о себе. Другая команда как раз этим занялась, прежде чем мы отчалили с ним. Он сказал, что у него сломаны пальцы, ушиблены ребра и сотрясение мозга. А еще, по его словам: «Возможно, у меня даже сотрясение третьей степени, потому что вас сейчас двое». Гвейн поморщился. Медик тем временем продолжил: — Его сердцебиение не нормировано высокое, и я думаю, у него жар. Я сильно удивлюсь, если узнаю, что у него нет внутреннего кровотечения. Гвейн кивнул, не тратя времени на то, чтобы сказать что-то еще, и принялся сам управлять каталкой, направляя ее в лифт, ведущий в медотсек. Эйлан последовал за ним, держа пальцы на шее Эмриса и считая секунды. Они пробыли в лифте всего несколько мгновений, когда глаза мужчины открылись, и он издал звук, больше всего напоминающий удивленный визг. Затем он дернулся, словно собирался выпрыгнуть из кровати. Гвейн положил руку ему на грудь настолько осторожно, насколько только мог, не давая двигаться. Мужчина замер и упал обратно на каталку. Гвейн не был уверен, было ли это из-за его травм, делающих его слабым, или же это гравитация Земли давила на него. — Добрый день, капитан Эмрис. Добро пожаловать на Землю. Глаза Эмриса были широко раскрыты, а тело дрожало. Гвейн не удивился бы, если бы его пациент впал в шоковое состояние за считанные секунды. В любом случае Гвейн говорил спокойным, но твердым голосом. — Я Гвейн, а это мой друг, Эйлан. Вы находитесь на HMS Элизабет. Вы в безопасности. Мы позаботимся о вас. Информация, казалось, усваивалась медленно. Вероятно, сотрясение мозга на самом деле было настолько ужасным, как описывал его Эмрис. Но в конце концов он, похоже, понял и кивнул, тяжело сглотнув. — Можете ли вы рассказать мне о своем состоянии? Гвейн увидел, как боль сморщила лицо Эрмиса, когда он ответил: — Думаю, я сломал ребра в процессе спуска. Несколько раз ударился головой о панель управления. Левая рука видела лучшие дни. Ох… — он вдруг начал давиться, и Гвейн понял, что Мерлин пытается не вырвать. «Это-таки тянет на сотрясение третьей степени», — подумал Гвейн. Его так и не стошнило, что было хорошим знаком. Или логично было бы предположить, что у него просто ничего не осталось в желудке. — В остальном я в порядке. Как ваши дела? Гвейн не мог удержаться от смеха. У мужчины было чувство юмора. Это было хорошее начало. — У меня? Великолепно. Я спасаю всемирно известного астронавта. Мое лицо будет во всех завтрашних газетах. Эмрис тяжело задышал. — Рад помочь. — С вами все будет в порядке, — успокоил его Гвейн, толкая каталку в коридор медотсека, как только двери лифта открылись. Другой хирург сразу же подбежал с катетером. — Хотите еще что-нибудь сказать, прежде чем наш дорогой Эйлан вколет вам немножко жидкой радости? Эмрис снова улыбнулся, щурясь на Гвейна. — Скажите моему мужу, — каталку легонько тряхнуло, и Мерлин вздрогнул, когда у него перехватило дыхание, — что его попытки в закреплении условных рефлексов сработали. Эмрис снова тяжело задышал и слабо добавил: — Черт, он убьет меня. Гвейн был удивлен, но мысли в духе «он состоит в браке?» и «с мужчиной?» выветрились, когда стало ясно, что пациент теряет сознание. — Я ему передам, — пообещал Гвейн, не упоминая, что он понятия не имел, кому передать такое сообщение, и что, вероятно, ему запрещено распространять новости о личной жизни Эмриса. Затем Мерлин потерял сознание.***
Артуру сказали, что после срочной операции на борту HMS Элизабет Мерлин был переведен в больницу ISEC. Ланс сказал ему, что список травм был обширным, но даже когда он их перечислил, Артуру было сложно сосредоточиться. Он слышал слова, но вряд ли он поймет их в ближайшее время. Сломанные ребра, проколотое легкое, сотрясение мозга третьей степени, ожоги второй степени, переломы пальцев и общее истощение. — Не говоря уже о том, — объяснил Ланс, — что шестьдесят дней без упражнений в условиях невесомости вызвали атрофию костей и мышц, что приведет к долгосрочным проблемам со здоровьем. Он может иметь дело с этим до конца своей жизни. Но ничего из этого не имело значения. Артур вычленил из этой информации только то, что Мерлин был жив и ни одна из его травм не была смертельной. Он будет жить, и это было все, что было важно. Артур прибыл в больницу только через час после того, как Ланс сказал ему, что Мерлин благополучно приземлился на поверхность. Артур знал, что пройти проверку безопасности ISEC будет сложно, но он не собирался сидеть в их общей квартире и ждать чуда, когда Мерлин находился всего в пятидесяти милях от него. Не после того, как он побывал за пятьдесят миллионов миль. Артур подъехал к охранной будке у главного входа в ISEC. — Пропуск? — Спросил охранник, с сомнением глядя на Артура. Артур, вероятно, выглядел немного сумасшедшим, но охранник не мог не знать о прибытии Эмриса целый час назад. Вместо ответа Артур опустил перед ним папку, которую принес с собой. Среди прочего в ней было просто абсурдное количество юридических документов даже для адвоката: водительские права и паспорт Артура, права и паспорт Мерлина, а также оригиналы их документа о гражданском браке. Когда охранник открыл папку, он посмотрел на Артура широко раскрытыми глазами. — Мне бы хотелось увидеть своего мужа, пожалуйста, — спокойно сообщил ему Артур. Если бы только его отец, который обвинил Артура в том, что он «недостаточно драматичен, чтобы быть гомосексуалистом», мог его сейчас видеть. — Э-э-э, один момент, пожалуйста, — сказал охранник, наклонившись, чтобы его было слышно по рации. — Э-э-э, у меня здесь, — он еще раз глянул на бумаги перед собой, — мистер Артур Пендрагон. Он говорит, что приехал, чтобы повидаться с мужем? Артур наклонил голову в сторону. — Персиваль на дежурстве? Он знает меня. Они вместе топтались взад-вперед в течение минуты, прежде чем зазвонил телефон в будке охранника. Охранник ответил: — Здравствуйте? Да, он прямо передо мной. Охранник посмотрел на Артура: — Это вас. Артур протянул руку и взял проводной стационарный телефон у охранника: — Да? Послышался вздох, а затем усталый голос Аннис: — А ты не мог мне просто позвонить? — Не было времени с тобой спорить. Я увижу Мерлина, нравится тебе это или нет, — сказал Артур, прекрасно зная, что Аннис сказала бы ему вернуться, когда Мерлину станет лучше. — Ты собираешься впускать меня или как? Она тяжело вздохнула, но Артур был уверен, что она смягчилась. — Передай мне мистера Морриса, пожалуйста. Артур так и сделал, и охранник выглядел смущенным, когда открывал ворота для Артура, вернув ему увесистую папку с юридическими документами. — Извините за это. Спасибо, — сказал Артур, прежде чем въехать на парковку, припарковаться настолько коряво, как никогда раньше в своей жизни, и побежать к основному блоку с бумагами в одной руке и любимой толстовкой Мерлина — в другой. Его поприветствовал Персиваль, которого, должно быть, вызвали с поста, когда Артур упомянул свое имя на стенде охраны. Прежде чем Артур успел что-либо спросить, мужчина поднял руку и сказал: — Пойдем со мной. Артур последовал за ним, и только когда они были уже у дверей лифта, он понял, что сейчас стоит там, где в последний раз видел Мерлина перед его полетом два года назад. Пока Персиваль вел его по смежному залу, а затем вверх по лестнице, Артур думал о том, что никогда прежде не бывал в здании дальше этого места. Они вошли в зал, в котором сильно пахло антисептиком, и Персиваль подвел его к группе стульев. — Я дам знать доктору Лейк, что вы здесь, и она сообщит вам, что происходит, хорошо? Артур кивнул. Персиваль исчез раньше, чем Артур успел спросить что-либо еще. Он положил свои вещи на ближайший стул, но не мог сидеть. Он принялся мерить комнату шагами. Он проверял время. Он снова ходил. Он проверял свои сообщения. Он ходил. — Вы, должно быть, мистер Пендрагон. Появилась женщина в хирургическом халате, и Артур удивленно подпрыгнул, выдохнув «Мерлин?», прежде чем смог сформулировать какие-либо вразумительные мысли. — Спокойно спит, — заверила его доктор Лейк, — мы бы хотели, чтобы он как можно больше отдыхал. Мы собираемся сделать еще несколько анализов, когда он проснется, но я знаю, что вам, должно быть, не терпится его увидеть. — А мне можно его увидеть? Она кивнула и, не сказав больше ни слова, повела его по коридору в большую комнату с окном, выходящим на стартовую площадку. В постели, весь бледный и в ушибах, лежал Мерлин. У него была трубка для подачи воздуха в носу, капельница в руке, и он выглядел жутко истощенным, но он был жив, и это все, что Артуру нужно было знать. Это не совсем походило на то идеальное воссоединение, которое он себе представлял, но ему было уже наплевать. Артур вошел в комнату, немедленно побросав все свои вещи на пол, опустился на колени и взял руку Мерлина в свои. — Привет, — сказал Артур несмотря на то, что знал, что Мерлину дали лекарства и он не слышит его. Рука Мерлина замерзла, поэтому он держал ее между своих и нежно дышал теплым воздухом, двигая ладони взад-вперед. Мерлин не шевелился. Артур почувствовал слезы на своих глазах, когда накрывал Мерлина его толстовкой, которая, вероятно, теперь больше пахла Артуром. Осторожно поцеловав Мерлина в запястье, он сказал: — Добро пожаловать домой, любовь моя. Артур и не заметил, как доктор Лейк тихо выскользнула из палаты.***
Мерлин проснулся от яркого света, бившего прямо ему в лицо. — Доктор Эмрис? Вы меня слышите? Мерлин пару раз моргнул, пытаясь сосредоточиться на человеке перед собой. Через мгновение он узнал Нимуэ Лейк, главу медицинского подразделения ISEC. Он медленно вспоминал, как его планировали перевести из HMS Элизабет в ISEC. — Зрачки расширяются, это хорошее начало. Доктор Эмрис, вы можете, пожалуйста, проследить взглядом за светом? Мерлин медленно следил за светом, чувствуя себя вялым, усталым и не до конца осознающим, что происходит. — Можете ли вы, пожалуйста, сказать свое имя по буквам? Мерлин так и сделал, хотя у него было чувство, словно его горло не видело воду так давно, что уже и забыло про существование такого концепта. Нимуэ одобрительно кивнула. — Вы знаете, где находитесь? — ISEC. — Хорошо. Вы знаете, почему? — Чуть поцарапал мой чертов космический корабль, — пробормотал Мерлин и нахмурился в сторону Нимуэ. Она улыбнулась ему, что было впервые. Ошеломленный, Мерлин заметил, что кто-то еще в комнате засмеялся, и он повернулся, чтобы увидеть фигуру рядом со своей кроватью. — Артур? — Глаза Мерлина начали слезиться, прежде чем он даже подумал почему. Артур улыбнулся, его глаза были мягкими, а шепот едва слышен. — Привет, Мерлин. Он взял Мерлина за руку и поцеловал его в запястье, как делал всегда. Мерлин помнил тысячу разных моментов, когда Артур брал его руку в свои и прижимал губы к запястью Мерлина. Прошло так много времени с тех пор, как Артур делал это в последний раз. — Привет, — Мерлин фыркнул. — Привет. Артур наклонился и поцеловал Мерлина в щеку, прямо рядом с губами. Он был такой теплый, и его одеколон сразу же заполнил собой нюх Мерлина и вызвал миллион разных счастливых воспоминаний. — Доктору Лейк нужно сделать еще несколько анализов, но я буду здесь, когда она закончит, хорошо? — Прошептал Артур, его голубые глаза ни на секунду не отрывались от глаз Мерлина. — Где же тебе еще быть? — Они улыбнулись друг другу, вспоминая свой последний разговор. — Я всегда буду здесь, Мерлин, — прошептал Артур и еще раз поцеловал его в лоб. После этого все стало на свои места. Мерлин был дома.