Стоило им коснуться друг друга

      Струи воды сбегали вниз по серым каменным стенам темницы, а воздух, казалось, с каждым мгновением становился всё тяжелее. Неприятная сырость и промозглый завывающий ветер заставляли поежиться и подтянуть колени ближе к себе. Согреться не получилось бы, даже окажись здесь тёплый плед и кружка чего-то горячего. Пали яркое солнце — бесполезно.       Холодно было внутри.       Сперва появился страх. Страх за то, что всё действительно кончено, и ничего нельзя сделать. Стоило подумать о том, что чувствуют бедные люди, оказавшись в заточении, пути из которого попросту не существует, настигала паника. А ведь она была их последней надеждой.       В голове творился самый настоящий хаос, пока горе-спасительница отчаянно пыталась придумать способ выбраться и спасти тех, кто так ждёт, верит. Но что может она, не обладающая никаким даром, обычная юная девушка, находясь в башне с высоченными стенами, двери которой не выйдет открыть, даже если очень того захотеть.       На смену страху пришло обречение. Обрушилось на плечи, отчего ноги подкосились, роняя дрожащее тело на жалкое подобие кровати. Она больше никогда не увидит свою семью, которую только-только обрела и стала по-настоящему счастливой. По логике жанра, именно в момент осознания всей катастрофы начинается та самая истерика, где вместе со слезами выходит вся душа, покидая тело навсегда и оставляя после себя только пустоту. Из груди вырывается всё живое и остаётся лишь огромная кровоточащая рана, которая никогда не сможет затянуться полностью.       Однако слёз не было. Была тупая боль и отвращение к самой себе из-за абсолютного бессилия.       Стеклянный взгляд был устремлен на двадцать седьмой от пола полуразбитый камень в стене. Полуразбитый, как и она сама. И почему это всё всегда происходит с ней, с её близкими? Чем она заслужила подобные повороты судьбы, происходящие сразу же после мысли, что всё вдруг, наконец, налаживается? Может, родилась под неправильным созвездием.       Она не знала, сколько просидела в одной позе, изучая холодные голые стены. Но, наверное, достаточно, чтобы забыть, что находится в этом страшном месте не одна. Парень, который угодил сюда вместе с ней, отчаянно пытался взобраться по едва выступающим камням наверх. Разумеется, он знал о тщетности своих попыток, но так не хотелось принимать поражение. Его сердце сжималось от одного только взгляда на эту маленькую светловолосую девочку, полностью опустившую руки. Она потеряла всякую веру в спасение, в себя.       Её плечи периодически подрагивали. От холода ли?       Рука юноши сама собой потянулась к девушке. Она вздрогнула, почувствовав на себе тёплую ладонь, но не повернула головы.       — Эй, — тихий вкрадчивый голос. — Герда?       Он присел напротив, отнимая её руки от коленей и осторожно беря в свои.       — Посмотри на меня, — парень немного сжал её совсем заледеневшие пальчики в попытке привлечь её внимание и, конечно, согреть.       Девушка послушно перевела взгляд на лицо человека, сидящего перед ней. На то самое лицо, которое видела едва ли не каждую ночь в своих чудесных снах, что из раза в раз превращались в кошмары.       — Пожалуйста, не вздумай сдаваться. Ты же такая умная и обязательно сумеешь что-то придумать.       Её глаза грустно усмехнулись, а взгляд снова устремился куда-то сквозь карих омутов напротив. Слишком невыносимо, ведь смотреть в них — вспоминать прошлое. Вспоминать прошлое — видеть, как он превращается в самого настоящего монстра.       Но когда монстр — не монстр?       Когда любишь его. И от этого ещё больнее.       Горечь ощущалась всё сильнее. Обида на то, как он поступил. Боль от разбитого сердца, рубцы на котором беспокоили слишком часто. Сожаление, что всё имело такой конец. И тоска… Дикая и сумасшедшая необъяснимая тоска по нему. Она почувствовала всю её силу только теперь, когда он находился рядом.       Он сказал, что не помнит ничего, и судя по сожалению во взгляде, в голосе — это действительно так. Хотелось верить, искренне хотелось верить, но всё, что он совершил было ужасно. Она думала, что никогда не сможет простить его, несмотря на ноющее сердце.       Он же бросил её умирать! Этому по определению не может быть никаких оправданий.       Но почему тогда внутри что-то перевернулось, стоило услышать это «Я не помню»? Да потому что это значит, что он не виноват. То есть… Нет, конечно, виноват в том, что активировал это чёртово проклятие, но впоследствии это уже был не тот мальчишка, мечтающий стать легендой. Его разумом завладела злобная сущность какого-то Огненного Демона. И тогда в пещерах её бросил именно тот самый Демон, не Роллан. Мерзкое существо боялось, что девушка сумеет помешать ему, и поэтому попыталось избавиться от своеобразной преграды.       Что это было? Оправдания любящего сердца или здравый смысл?       — Ты волшебная девушка, — ободряющая улыбка черноволосого паренька снова заставила обратить на него внимание.       Она уперлась в него скептическим взглядом.       — Это не так. Ты прекрасно знаешь, что я самая обычная. У меня нет никакого магического дара, — её голос звучал немного хрипло из-за долгого молчания и холода в помещении.       Услышав эту реплику, Роллан поджал губы и недовольно нахмурил брови.       — Пусть ты не обладаешь магией в прямом её смысле, но, скажи, кто ещё умеет делать то, что умеешь ты? Ты всегда находила выход в любой ситуации, преодолевала даже самые серьёзные трудности, боролась со злом и побеждала его. И всё это — без магии. Разве это не дар? Разве это не волшебство? — если до этого на его губах играла улыбка, теперь лицо было крайне серьезным. Голос отражался от голых стен места их заточения, а четко произнесенные слова крепко впечатывались в мозг.       Девушка выпрямила спину и опустила ноги на пол, внимательно смотря на юношу. Вероятно, он ждал от неё ответа, но она продолжала молчать.       — Слушай, я понимаю, что ты больше не веришь мне, и я даже не буду рассчитывать, что когда-нибудь заслужу прощение, но сейчас… Просто ты не должна терять веру в себя, потому что твоя семья, все те люди в Зазеркалье в тебя верят. И я верю, — он скрестил руки на груди, будто отгораживаясь от её глубоких глаз, изучающих каждую эмоцию на его лице, анализируя каждое слово. — Пока мы здесь — мы теряем время.       Он протягивает ей руку, пытаясь улыбнуться. Так хочется помочь ей. И пусть это будет последнее, что он сделает для неё, прежде чем уйти из её жизни и оставить в покое.       — Прошлый раз я испортил всё, что можно.       Герда принимает протянутую ладонь, становясь напротив парня в нескольких сантиметрах.       Сердце лупило по ребрам, заходясь в бешенном ритме. Хотелось разрыдаться, хотелось простить. И внутренний голос буквально орал, что почти простила, почти смогла это сделать. Она чувствовала всю искренность, всё тепло исходящее от него. А кончики пальцев покалывало от необходимости прикоснуться, почувствовать.       Вдруг, всё это всего лишь сон, который после прекрасного момента, как обычно, превратиться в кошмар? Что если парень напротив — всего лишь иллюзия, созданная больным разумом?       Отбрасывая все предрассудки, наплевав на все принципы, она коснулась его щеки, руководствуясь лишь нуждой и желанием. И… Он был настоящим. Это он говорил то, что она так хотела услышать.       — Пожалуйста, — едва различимо, на выдохе. — Скажи, что я могу сделать?       За те пару дней, что он узнал правду, он сумел убедить себя в том, что рассчитывать на прощение бесполезно. Просто потому, что он бы не простил, окажись на её месте. Никакие сомнительные факты и оправдания не изменили бы его мнения.       Но он тонул.       Он просто тонул в той боли, плескающейся в её голубых глазах. В той боли, что причинил он. И отдал бы всё, чтобы её стало меньше.       Если бы только он мог что-то изменить.       Хотелось сказать так много, но слов не находилось. Все они комом застряли в горле, не давая даже нормально дышать. И всё, что он сумел выдавить из себя — это жалкий вопрос, который не требовал ответа. Оба понимали, что совершённого не воротить. Только, как говорится, надежда всегда умирает последней, и сейчас именно она теплилась в груди и заставила спросить.       Она — не он. Она в первую встречу показалась ему самым необычным человеком, которых ему удавалось встречать в своей жизни. Да что там говорить, он был влюблен в неё заочно, ещё будучи не знакомым лично и зная только по легендам о Снежной Королеве.       Возможно ли быть более отважной, храброй и… Доброй? Казалось, она могла простить каждого злодея в этом мире, если бы захотела. Так почему не попытаться изменить её о себе мнение?       — Почему ты не помнишь, а на моей памяти всё, что произошло по нашей вине? — немного подумав, задала вопрос.       Нашей вине? Она сказала «нашей», не «твоей». Это заставило сердце пропустить удар. Неужели она винила в чём-то ещё и себя?       — Моими составляющими были злость, зависть, ненависть. А ты любила этот мир. Злу сложно бороться со светом.       Он не знал наверняка, но почему-то был уверен, что причина крылась именно в этом.       — Что изменилось теперь? — девушка продолжала задавать вопросы, интересовавшие её сейчас больше, чем что-либо.       — Я не знаю, — честно ответил юноша, пожимая плечами и опуская глаза. На плечи обоих опустилась тишина, нарушаемая только падающими каплями расходившегося снаружи темницы дождя. — Но понял, что я просто идиот. Искал неизвестно что всё время, что себя помню, а когда, наконец, нашёл, даже и не заметил. Мало того, прошёл мимо, так ещё и потерял, не успев обрести.       Губы девушки задрожали. Едва заметно, но это не укрылось от его глаз.       — Не надо, — сглатывая, сдавленно произнес Роллан. — Только не из-за меня. Больше нет.       Не помогло. Она моргнула, и пара слезинок быстро сбежали по раскрасневшимся щекам, оставляя за собой мокрые дорожки. Совсем как дождь оставлял дорожки на стенах полуразрушенной темницы.       Герда вдруг ощутила такую усталость. Всё это так надоело.       Скорее всего, она пожалеет об этом. Только это будет потом. А сейчас она приподнимается на носочки и легко, совсем невесомо, касается своими губами губ самого желанного человека, даря прощение.       Ведь это всё — ошибка. Просто нелепость, произошедшая с двумя подростками. На их месте могли оказаться совершенно любые люди. Но они оба успели усвоить урок из случившегося, а значит, этому чёртовому испытаю пришёл конец. Ведь так?       От такого неожиданного порыва со стороны девушки он замер, отказываясь верить в то, что это реальность. Этого не может быть. Невозможно. А это прикосновение — самое прекрасное, что он когда-либо чувствовал. И только соль на губах и холодные ладошки, обнимающие его лицо, говорили, что всё это — правда.       Всё это — с ним.       С ними.       Не остаётся ничего, кроме как ответить на поцелуй, зарыться пальцами в светлые пряди, прижать к себе хрупкую фигурку как можно сильнее. Показать, как ему жаль. Показать, как он раскаивается. Показать, как любит.       Пусть она поймет. Пожалуйста, пусть она узнает.       Несколько секунд, минут, часов или несколько бесконечностей длился их поцелуй. Это неважно. Важно, что они оба ощутили себя по-настоящему живыми.       И тогда наступило облегчение. Вернулась уверенность, легкость, вернулось всё самое светлое, что они успели растерять. Стоило им только коснуться друг друга, как мир вокруг взорвался самыми яркими красками, а души обоих собрались буквально по кусочкам.       Он прислонился своим лбом к её и заглянул в красные от слёз глаза. Несмотря на воспаление, в них плескалось счастье. И ему это так понравилось, что казалось, имей он крылья — взлетел бы прямо сейчас и заодно вытащил бы их обоих из этого заточения.       — Прости, — не разрывая зрительного контакта, произнёс парень. Она дала понять, что всё в порядке, однако это «прости» стало некой мантрой, произнести которую было необходимо раз тысячу, чтобы искупить одну сотую часть совершённого.       Но Герда только кивнула и осторожно коснулась его губ ладошкой, заставляя замолчать.       — Простила. И теперь это должен сделать ты.       Насколько же её сердце оказалось огромным? Это не девушка — чудо, волшебство. Что-то неземное и слишком нереальное.       И она его.       Белокурый голубоглазый ангел, который нашёл его, полностью изменил и перевернул весь мир.       Роллан прислонился губами к её лбу, а она отчего-то хихикнула. Он вопросительно посмотрел на неё, но она лишь продолжала улыбаться, глядя в карие, почти чёрные, глаза. Она просто наслаждалась этой близостью, этим моментом.       — Я так рада, что ты жив, — сорвалось с языка.       — Благодаря тебе, — он не удержался от ответной улыбки.       А внутри всё горело.       Можно ли быть счастливее?       Сквозь дырявую крышу прямо на макушку Герды упала тяжелая капля. Дождь превращался в самый настоящий ливень, а по стенам стекали уже целые ручьи, похожие на маленькие водопады.       Взгляд девушки проследил за тем, куда они стекали, и в голову пришла внезапная идея.       Они смогут выбраться!       Герда быстро метнулась к кровати, хватая тряпки, которые вероятно, должны были служить заключенным постелью.       — Что ты делаешь?       — То, что я умею лучше других, — ответила девушка. — Преодолеваю трудности.       — Не представляю, что ты задумала, но я с тобой.