Сгорающая

      Вайолет сидела спиной к двери, отрешённо вглядываясь в кусочек улицы, видимой из окна её палаты. Голубое небо, зелёные деревья, дорога, которую протоптали сотни людей и карет, проходивших и проезжавших мимо.       Светлые волосы девушки развевали легкие порывы теплого ветра, проникающие в комнату через распахнутое настежь окно. Её лицо было таким же, как и всегда: сосредоточенным и несколько безразличным. Но, несмотря на внешнее спокойствие, девушку выдавали руки, одна из которых сжимала изумрудного цвета брошь, а вторая, лежавшая на коленях, смяла болотного цвета ткань свободной юбки в пол.       Причина волнения была очень проста: сегодня был день её выписки из госпиталя, и Вайолет очень надеялась, что хоть теперь майор Гилберт появится. Эта надежда крошечным огоньком горела в сердце, будто согревая изнутри.       Он не приходил ни разу за то время, что Вайолет лежала здесь. Она тренировалась сжимать и разжимать пальцы, привыкая к новой руке, держать в ней предметы, опираться на неё вставая с кровати. Но дни шли, а майора так и не было видно. И, тем не менее, Вайолет всё ещё верила, что он не мог так просто её оставить.       От воспоминаний девушку отвлёк вынырнувший из-за поворота прохожий. Он показался ей знакомым, и Вайолет, нахмурившись, подалась вперёд, вглядываясь в его черты. Каштановые волосы, на солнце отливающие красным, голубые глаза, лёгкая щетина. Да, она точно его знала. Видела перед последней битвой, в которой майор был сильно ранен.       Вайолет замерла, борясь с желанием вскочить на ноги и сбежать вниз по ступеням, чтобы расспросить полковника обо всем. Она так хотела узнать хоть что-то и майоре! Хотя бы, что он жив, что с ним всё в порядке!       Пальцы дрожали от волнения и нетерпения, но девушка все равно продолжала упорно смотреть на улицу, выглядывая знакомый силуэт, надеясь, что майор всё же появится.       Дверь в комнату вдруг распахнулась с громким неприятным скрипом, привлекая её внимание, и Вайолет резко обернулась, заставляя светлые волосы взметнуться в воздух. Полковник, стоящий на входе в сопровождении медсестры, пристально рассматривал пациентку. На дне его глаз плескалось какое-то странное чувство, которое Вайолет никак не могла определить. Она посмотрела на него недоуменно, чуть склонив голову к правому плечу, будто спрашивая о причине такого пристального взгляда. Мужчина неловко кашлянул и, наконец, заговорил.       - Рад снова видеть тебя. Пусть и не в полном здравии, - он как-то виновато улыбнулся.       Его взгляд невольно метнулся в её рукам, скрытым тёмной тканью перчаток. Клаудия не был уверен, какая из них живая, а какая заменена протезом. Вайолет заметила его интерес и посчитала нужным удовлетворить его, зубами стянув перчатку с левой руки.       - Вы об этом? - девушка сжала в кулак механические пальцы. Раздался довольно громкий звук соприкосновения металла с металлом.       Ходжинс нервно сглотнул, заставляя себя сдержаться и не нахмуриться. Жалость к бедной девушке, в столь юном возрасте оставшейся калекой, захлестнула его.       Гилберт в своё время часто говорил, что Вайолет обычный ребёнок. Такой же человек, как и все. Просто ей пришлось пережить очень и очень много тяжелых событий. Её никто не воспитывал, никто не любил и никто не говорил ей, что она вольна делать все, что ей захочется. Ей нужно просто все это объяснить, помочь пробудиться её чувствам и тогда… тогда она получит ту жизнь, которой она заслуживает. И Ходжинс, хотя бы из уважения к другу, постарается вернуть Вайолет так и не обретенные эмоции.       — Но вы ведь пришли не для того, чтобы поговорить о моих руках. Сегодня день выписки… Полковник, могу ли я увидеть майора Гилберта и получить следующий приказ? — Вайолет даже подалась чуть вперед в ожидании ответа.       Ходжинс задумался, не зная стоит ли позволять этим двоим встречаться, учитывая то, как сильно они оба пострадали в результате финального сражения. Хотя… возможно это пойдет на пользу Гилберту… Подняв глаза, Клаудия увидел в обычно отстраненном взгляде Вайолет мольбу, и сдался.       — Я провожу тебя, — кивнул мужчина и, развернувшись, направился на выход. Но, остановившись в дверях, он обернулся и попросил, — надень перчатку, а то Гилберт будет чувствовать себя виноватым.       Вайолет нахмурилась, не понимая сделанных им выводов, но всё же решила последовать совету старшего по званию и, направившись за ним, скрыла протез под коричневой кожей перчатки.       Они шли куда-то по казавшимся бесконечными коридорам больницы, но выходить из здания, кажется, не собирались. С одной стороны, мысль о том, что всё это время майор был здесь, рядом с ней, очень грела. С другой же, то, что майор оказался в госпитале, могло означать лишь, что он серьёзно ранен. Вайолет крепче сжала брошь, чувствуя, что та приносит ей хоть немного успокоения.       Наконец Клаудия нерешительно остановился перед дверями очередной палаты, напоминавшими Вайолет двери той самой комнаты, в которой она провела довольно долгое время после ранения. Мужчина как-то очень уж тяжело вздохнул, а затем решительно шагнул в залитую светом палату.