Пхичит на льду

- Я хочу выступать под "Давай покатаемся". Это непременно будет очень важное выступление. И ты тоже там будешь, Юри. Пхичит упал на кровать, закинув руку Юри на грудь. Хотелось дышать. Потолок медленно стекал вниз по стенам. По люстре пошла зыбкая рябь. - Ты как? - спросил Юри, запуская пальцы в его волосы. Пхичит потянулся выше, поймал пальцы Юри губами. - Как будто переродился. Когда он вышел на лед, то первым делом почему-то вспомнил гладкие овальные камни на побережье. Потом теплую воду с прелым запахом водорослей, отголоски смеха и суеты у ларьков бликами легли на толпу. Пхичит знал, что где-то в этом буром тягучем мареве зрителей и флагов находится его семья. Внутри вдруг стало легко и торжественно, будто он совсем еще мальчишка, гордо показывающий маме свой рисунок на школьной выставке. Из толпы выделился силуэт - Юри. Раскрасневшийся, улыбающийся Юри. Заиграла музыка. Лед провалился. Пхичит взлетел. Поездка на пляж с родителями и Юри была одним из самых приятных воспоминаний. Край алой парусины, золотые полузвезды сквозь теплую листву, присохшие к телу песчинки и румяная, мозолистая рука Юри на его груди, животе, плечах - украдкой, в лабиринте ларьков с жареной свининой и сладостями. Внезапно захотелось снова посмеяться над глупыми шоу, которые он смотрел в детстве после школы. Когда нет родителей, можно смотреть телевизор с выключенным светом. Диванные подушки, большие и мягкие, засасывают, как болотная тина. На полу - голубой квадрат от экрана. Лед тоже бывает голубым. Рукав свитера у Юри мягкий, а плечо - теплое. И бок у Юри тоже мягкий и теплый. Чай в кружках уже остывший. Занавески персиковые, а между ними - кусок неба и бесконечность в звездах. Разговоры щемящие, от музыки по телу мурашки и грудь наполняется воздухом. Когда Юри целует в щеку, губы у него горячие и сухие. Танцуя на льду, Пхичит чувствовал, что не сможет ошибиться, даже если недокрутит прыжки или коснется льда. Каждое его движение было правильным. Трибуны разрывались разноцветными пятнами у него на глазах, превращаясь в школьное крыльцо, ряд смуглых коленок в синих шортах на линейке, розовые лучи вечернего солнца на крыше кондитерской. Видите, я катаюсь для вас. Видите, я строю мост каждым своим шагом. Пхичит чувствовал, что, пока он танцует, где-то в его зеленом Таиланде, золотом Таиланде, ароматном Таиланде пишется новая глава. - Давай выйдем на улицу? - попросил Пхичит. - Я дышать хочу. Юри уткнулся носом в его шею, потерся о щеку и за ухом. Юри был какой-то нервный, и движения у него были резкими. Пхичит понял: тоже никак не может успокоиться после своего проката. Странное ощущение - в животе и подушечках пальцев так горячо, что хочется зарыться лицом в сугроб. Юри, наверное, чувствует что-то похожее, потому что глаза у него лихорадочно блестят, а лоб и щеки до сих пор красные. - На улице фанаты, - говорит Юри. - Им сейчас лучше не попадаться. Пхичит знает, что Юри прав. Фанаты сейчас на взводе, кипят, наверное, не меньше самих фигуристов. По-другому, но кипят. Пхичит подрывается с кровати, порывистым движением открывает окно, путаясь в тюле. Свежий зимний воздух врывается в номер. Юри подходит к нему, и они вдвоем высовываются наружу, подставляют лица мягкому снегопаду, прижимая ладони к холодной оконной раме. Когда музыка остановилась, у Пхичита был только один вопрос: куда делся потолок? Что-то внутри него поменялось, пока он катался. Хотелось упасть на лед и плакать от счастья. Голубые пятна вокруг, белая крошка. Силуэты - один, два, десятки. Пхичит возвращался в реальность с отражением вечности в лезвии коньков. Тайские мальчики и девочки, темноволосые, с по-детски круглыми животиками, прилипшие к экранам телевизоров, конечно, не понимали, что происходит в их маленькой груди, но на какой-то миг они прикоснулись к чему-то великому. Тело все еще казалось Пхичиту ватным, от белых мошек перед глазами слегка укачивало. Смотрите, я исполнил свою мечту. Смотри, Юри, мы здесь. Когда Юри, озябнув, закрыл окно, Пхичит обнял его со спины, уткнувшись лицом между лопаток. - Пообещай мне кое-что, Юри, - пробубнил Пхичит. Юри поднес к губам его продрогшую руку и поцеловал костяшки. - Обещай, что мы сможем сделать людей счастливее. Юри повернулся в объятиях Пхичита, оставив поцелуй на лбу. И посмотрел Пхичиту в глаза. Взгляд Юри пылал точно так же, как недавно на льду - обжигающий, манящий, горные вершины и свобода. - Обещаю.