но мне пока не легче

      «как ты там?» — кнопка "оправить" - две с половиной минуты - на вдох-выдох. не думать. не д у м а т ь. это слишком сложно. даже для их системы уравнений. не сказать, что блядская высшая математика, но Арсению давно не было так - правда - сложно.       он видит его на работе - съемках - почти каждый день. улыбается, смеётся, ж и в ё т (только им вообще-то, но нужное зачеркнуть). всё хорошо.       «всё хорошо» — так он, вообще-то и отвечает. каждый ёбаный день. Попов хмурится, про себя матерится и на простое: «а ты?» кидает обычный улыбающийся смайлик. мол, заебись всё, Тош. «заебись».       от этого "Тош" блевать хочется. много. от этого "Тош" - наизнанку выворачивает - будто это специально он так. Шастун даже слышит его интонацию - быстро, но так сладко-сладко, будто ложкой по чуть засахаренному мёду елозит. «Т о ш а» — фу, нахуй. — Тош, — специально ведь.       зовёт, почти безмолвно к р и ч и т. и, глазами этими своими, в самую душу. — Я же просил. — Ты знаешь, я пытаюсь.       это всегда бессмысленно. каждый их день.       Арсений смотрит. смотрит-смотрит-смотрит. у Антона что-то внутри взрывается. будто ядерная бомба. там взрывается, где вообще-то полный штиль. там нет никого, кроме неё, а сила убеждения - лучшее, что Шастун вообще когда-либо мог попробовать. только вот внутри выгрызает так. сильно. въедается под вены и ядом с тихим: «попов» по крови, к самому сердцу, туда, куда может (зачеркнуть) мог - только о н.       Арсений каждый день пишет: «как ты там?» - блядская традиция. ему нужно услышать это: «хорошо». жизненно, блять, необходимо. это «хорошо» почти, как «я тебя всё ещё люблю» только проще. только их и без громких... без электрических разрядов прямо в раскрошенное сердце. проще ведь написать: «а ты?», чем «я тебя тоже». п р о щ е.       Арсений не может понять, когда это так получилось. полностью и до хриплых стонов в пустых гостиничных номерах. когда же эта пере-дружба, недо-отношения... успели переползти грань: "жизненно необходимо". «мы гордые идиоты». — Сука, — шипит в губы. каждый чёртов раз. каждый блядский поцелуй - как первый и с жуткой аритмией, будто ебаное сердце вот-вот выскочит. Антон всегда так целует - как в первый и последний раз. у него по-другому не запрограммировано. Арсений всегда ведётся. всегда рядом, всегда в н ё м. Арсений в с е г д а. «хорошо, Тош».       потому что в первый раз за полгода Шастун первый пишет. взрывает тишину блеклым айфоновским оповещениям - в пять утра-то самое то - действительно.       Антон пишет всегда три слова, вторит миллиону поповских сообщений в коротком бегунке вотсаппа и затихает.       Антон никогда не улыбается кому-то так, как ему.       Антону это: «хорошо, Тош» намного важнее всех её громких слов.       Арсений же по привычке набирает тупую строчку, прокручивая в голове всю песню, коря себя за тупую романтичность и вызывает такси. «есть ли тот, кто целует нежно по утрам?» — "отправить". — Прости.       толкает дверь после трёх домофонных гудков и глухо смеётся. — Вот долбаеб, а.       буква «К» будто в блядских дорамах подсвечивается красным, а перед глазами крупными блёстками плывут цифры. — Два-три-семь-девять, — заученный код с год назад будто мантра, а на табло неоновым выцветом «open».       у Арса в глазах больше не мажет - плывёт. яркими вспышками это: «хорошо». блеклыми и тусклыми её лицо. — Похуй.       набирает. в первый раз за полгода не смс. три глухих гудка и хриплый-сонный в ответ. — Сень? — вот теперь блевать хочется уже ему. — Тош? — знает чем крыть. знает, сука и толкает открытую дверь подъезда. — Пожалуйста. — Если это шутка, то очень хуевая, — Шастун не спит, Арсений слышит это по голосу. он его вдоль и поперёк знает. от макушки и до каждой блядской родинки. — Как ты там? Попов снова улыбается и упирается в чужой косяк, убирая телефон от уха. «снова мысли по кругу - мы теряем друг друга». — О боже, как я скучаю.