colour of your life

Наш мир наполнен миллионами прекрасных вещей: рыжевато-розовый закат на берегу моря, переливающееся от нежно-бирюзового до ярко-фиолетового северное сияние или семицветная радуга на небе после дождя. Столько чудесных явлений, которые даже не всегда может полноценно передать самая дорогая фотокамера. Волшебные и красочные явления, что доступны только человеческому взору. Меттатон не видел ничего из этого. Никогда. За двадцать с лишним лет он давно привык к этому. К тому, что ему не суждено увидеть окружающий его мир. Расстраивало ли это его? Не особо. Он не мог узреть цвета, из которых состоит мир, зато мог почувствовать их. Он любил розовый цвет. Цвет, что обладал сладковато-цветочным ароматом. Светло-розовый напоминал ему о нежности, которой окружали его знакомые и друзья, а более тёмные оттенки — о семье. Ярко-розовым запахом был пропитан его дом. Этот сладкий аромат исходил от его одежды, любимых духов и полки, на которой аккуратно были сложены личные дневники. Да, заполненные не им, но тем, кому он мог доверить даже самые личные секреты. А ещё он любил синий. Он напоминал ему о лакричных конфетах, пусть он никогда и не пробовал их, но считал, что именно таким запахом они обладают. Светлый, почти голубой, ассоциировался с Блуки. Такой лёгкий и родной запах, который вызывал улыбку. Был ещё небесно-синий. Так пахло на улице после дождя. Такой сильный, но никогда не надоедающий аромат. А тёмный ассоциировался с Рулсом. Меттатон не мог сказать точно о том, что же это за запах, но был уверен, что именно так пахнет любовь. Это было что-то сильное, притягательное. Именно такой налёт оставался на страницах очередного дневника, которые Каард любезно заполнял для юноши, когда тот просил. Смешиваясь с насыщенным розовым, он создавал нечто особенное, головокружительное. Он чувствовал этот запах и теперь, хоть его и перебивали несколько дюжин других ароматов. Они сидели посреди луга, который находился далеко за городом. Меттатону не нравилось в городе. Неприятный серый запах, даже скорее смрад, заполнял большинство улиц, заставляя парня желать скорейшего возвращения домой, где его будет ждать розовый, к которому примешивается и тёмный, ночной синий. Пока Рулс чем-то занимался в стороне, несколько раз отходя куда-то на пару минут, Меттатон смотрел незрячими глазами в небо. Иногда он представлял, как выглядят такие моменты, когда они с Каардом уединялись где-нибудь на природе, со стороны. Будь у него такая возможность, юноша запечатлел бы каждую такую минуту на бумаге или экране фотокамеры. Но хоть он и не мог так сделать, все моменты, когда они сидели вместе в тишине или же обсуждая что-то, хранились у него в голове. Порой тот или иной запах пробуждал приятные воспоминания, заставляя его внезапно улыбнуться где-то посреди улицы или в кафе. — Меттатон, — чувствуя аккуратное прикосновение чужой руки на своём плече, юноша резко повернул голову к источнику звука, — ты знаешь, что это за цветок? Почти сразу после вопроса Рулса юноша почувствовал слабый, но приятный и нежный, слегка сладкий запах. Не слишком сильный и не надоедливый бледно-жёлтый запах. Заходя в цветочный магазин, что находился почти по соседству с домом Меттатона, он часто мог «узреть» этот цвет. Взяв Каарда за руку, притягивая её чуть ближе к себе, парень ещё раз вдохнул знакомый аромат. — Лютики? — вопросительно склонив голову в сторону и словно глядя на Рулса наконец спросил Меттатон. Конечно, он не сомневался в том, что был прав. Он не мог спутать бледно-жёлтый ни с чем. Разве что с салатовым, который окружал их всякий раз, как они оказывались на природе. Запах зелени. — Правильно, — юноша не видел, но Каард наверняка сейчас улыбнулся. Он чувствовал это. Стоило ему отпустить руку возлюбленного, как любимый и знакомый запах пропал, вновь сменяясь несколькими десятками других. — А это? Внезапно воздух наполнился сладковато-горьким запахом. Душистый и резкий запах, от которого Меттатон резко дёрнулся, отворачивая голову в сторону. Ярко-красный запах заполнил лёгкие, заставляя инстинктивно закрыть нос ладонью. Такие цветы раньше стояли у Каарда на окне, но по просьбе юноши от них скоропостижно избавились. От такого яркого аромата начинала кружиться голова. — Герань! Это герань! Убери её, Рулси! — запротестовал Меттатон, сам отталкивая не самый приятный запах руками. Ну уж нет, таких запахов ему и за даром не надо. — Прости, — лёгкий смешок заставил юношу нахмуриться. Всё ещё чувствуя неприятный запах, который теперь словно засел в лёгких, Меттатон вздрогнул, когда в воздухе появился новый аромат, а Каард взял его ладонь в свою руку. — А что это? Этот запах был не таким ярким, как прошлый, но и менее слабым, чем у лютиков. Он был словно наполнен какой-то свежестью и тем, что обычно называют «запахом весны». Светлый фиолетово-розоватый. Цвет, который Меттатон чувствовал каждое лето у своего дома. Притягательный, желанный, который хотелось вдыхать вновь и вновь. — Маргаритки! Розовые, мои любимые, — с улыбкой и неким восторгом произнёс Меттатон. На секунду в слепых глазах появился какой-то блеск. Он никогда не видел маргаритки, но был более чем уверен, что выглядят они настолько же прекрасно, как и пахнут. Вновь и вновь Рулс подносил к его лицу какие-то цветы. Почти каждую минуту новый аромат и новый цвет. Некоторые не хотелось выпускать из рук, когда юноша держал ладони Каарда в собственных, вновь и вновь вдыхая чудесный запах, а другие, как герань, хотелось поскорее оттолкнуть. Зелёный с какой-то примесью светло-оранжевого — нежный дельфиниум. Пурпурные и сладкие васильки. Кремовый и почти не имеющий запаха, лишь слегка отдающий лекарствами алтей. Голубовато-лиловый — слегка пряная и нежная гвоздика. Десятки ароматов, которые так или иначе где-то встречались Меттатону, которые тот без особого труда мог угадать. Словно Каард намеренно выбирал именно эти запахи. — А что… вот это? — с этими словами что-то водрузили на голову юношу, а ароматы, которые ещё не вышли из его лёгких, теперь одновременно наполнили их вновь. Все вместе. Но теперь, когда они словно были собраны в один единый, это казалось чем-то новым, необычным. Даже противный ярко-красный запах герани теперь вызывал какие-то положительные эмоции, смешавшись с другими. Потрогав то, что оказалось у него на голове, Меттатон задумчиво нахмурился. Цветы. Много цветов, сплетённых в одну единую конструкцию, что издавала столь чудный аромат и формировала новый, но словно знакомый до этого цвет. — Это… венок? — да, Каард говорил, что занимается подобными вещами, что ему без труда даётся что-то сплести воедино или же, наоборот, распутать, но сейчас это было довольно неожиданно. Даже немного удивило Меттатона. — Да, венок, — ощущая ладонь на своей щеке, юноша почувствовал, что запах от сплетённых вместе цветов стал ярче, когда лицо Каарда приблизилось к его собственному. — И что это за запах? Парень задумался. Яркий и знакомый запах окружал его, заполнял лёгкие, вызывая лёгкую улыбку. Конечно, это же тот самый запах. Тот самый, что нельзя было спутать ни с чем. Который смешивался с розовым на страницах его дневников, который оставался в его комнате после визита Рулса. — Синий. Тёмно-синий. Запах любви, — с тёплой улыбкой на лице наконец заключил юноша. Закрывая незрячие глаза, он положил голову на грудь Рулса, полной грудью вдыхая чудесный аромат. Полный любви и ещё, по непонятным причинам, слегка отдающий лакрицей.