Труба. Наказание

Стоять на коленях и локтях, выпятив попу, с каждой минутой становилось все мучительнее. И не только от того, что устали руки, ноги и спина, а еще и потому, что в заднице пекло все сильнее. Хотелось выть и извиваться. Выть он мог сколько угодно, никто не запрещает, а вот извиваться… Елик не выдержал и двинул бедрами, насколько позволяли сковывающие щупы, качнулся вперед, поджимая ягодицы, но от этого стало только хуже. Щуп, проникший в него всего на полпальца, от любого движения выделял свежую порцию жгучей слизи, заставляя Елика плакать и визжать. Если древесный начинал ругаться, то к одним острым ощущениям добавлялись другие. Тонкий щуп со свистом лупил по выставленным ягодицам, оставляя розовые росчерки. От удара Елик дергался, жжение усиливалось, он вновь ругался, и получал новый шлепок. Судя по исполосованному заду Елик не отличался наблюдательностью и закономерность не улавливал. Если бы член не накапал уже лужу предсемени, то Елик с чистым сердцем заявил бы, что это самая изощренная пытка, которую к нему применил Дом, что тот издевается и его надо наказать. Пока наказывали только древесного, и он знал за что. Елик любил подрочить. Особенно где-нибудь на макушке дерева, чтобы солнышко светило и вид прекрасный. Организм вошел в ту пору, когда всегда хочется, а после еще два раза. Поэтому он мог часами просиживать на макушке дерева и кончать раз за разом, щедро разбрызгивая семя. Домой заявлялся к ночи, уставший и голодный, а главное — пустой. Дом терпел это почти месяц, всячески намекая, что раз живешь и кормишься-чистишься, значит надо бы чем-то и отдариваться взамен, но Елик отбивался от щупов и уходил на верхушку дерева. Два соплеменника из ровесников, тоже получившие личные Дома, смотрели на него со смесью восхищения и жалости. Оставлять Дом без поощрения никто не решался. О жестокости голодных Домов ходило много историй, но Елик только отмахивался. — Я — хозяин, как хочу, так и сделаю. Взрослые посмеивались, но не встревали. Дом подловил его ночью. Обвил мошонку и аккуратно отдрочил, дав спокойно досмотреть сны. Утром Дом очень вежливо намекнул, что пора бы начать его подкармливать добровольно, но Елик закатил истерику, подрался со щупами, силой освободился и удрал. Трое суток пропадал в джунглях, пока совсем не отравился. Едва волоча ноги, пришел домой, подключился к системе, чтобы очиститься и был вероломно захвачен в плен, привязан кверху попой и жестко отшлепан плоским питьевым щупом. Удары равномерно ложились на раскрасневшуюся кожу, Елик вскрикивал и подавался вперед, тыкаясь вставшим членом в заботливо подставленный клубок смазанных щупов. Дом лупил его, пока древесный не кончил, а потом благодарно смазывал и «облизывал», натирая самой лучшей защитной слизью. Обиженный Елик опять не пришел ночевать, устроился в гамаке на дереве, и все бы ничего, но, привлеченные запахом спермы шустрые прыгуны попытались отгрызть ему все, что болтается ниже пояса и так заманчиво пахнет. Зверьки были небольшими, пушистыми и милыми, таких даже приручают, однако когти и зубы имели отличные, потому что питались мясом, а не цветочным нектаром. Покусанный Елик добрался до Дома, был вылечен и вновь высечен, теперь уже тонким щупом, оставляющим длинные вспухающие отметины на заду и бедрах. Другой щупик незаметно пробрался в поджатый анус и распластался на простате, мягко массируя её в такт ударам. Елик ощутил накатившее возбуждение и бурно кончил, испачкав пол под собой. Дом благодарно всосал щедрую порцию спермы и завершил воспитательные мероприятия вторым слоем лечебной слизи. На другой день Елик пошел к соплеменникам и активно изображал жертву насилия. Детвора ахала, глядя на исполосованную задницу, взрослые улыбались в ладони, а друзья недоумевали. — Тебе после чистки не хочется трахаться с Домом до умопомрачения? — интересовались они. — Я едва заставляю себя прекратить после девятого раза. Когда-нибудь обсчитаюсь и помру молодым, — пожаловался пухленький древесный. — Меня Дом не отпускает, пока досуха не выдоит, — сладко вздохнул другой древесный. — Я и не считаю даже, бесполезно. — А я ничего такого не чувствую, — пробурчал Елик. — Да ты дефектный, — протянул пухленький. — Жалко, такой хороший Дом может погибнуть, — покачал головой третий древесный. Видя, что сочувствия он не дождется, Елик махнул рукой и удрал в джунгли. Следы от шлепков поджили, но при некоторых движениях напоминали о себе. Вспомнив, как сладко это кончилось, Елик устроился в развилке и обнял ладонью полувставший член. Домой, предсказуемо, вернулся почти пустой, надеясь, что удастся отвертеться. Не удалось. Жжение в анусе казалось невыносимым. Хотелось засунуть в себя все пальцы и проверить, не прожгло ли кишки до дыры. Но ведь Дом этого не допустит, правда? — Хватит! Я все понял! — обливаясь слезами, прокричал Елик в отчаянии. Жгучий щуп убрался, зато на его место ввинтились сразу три, скрученные в один таранящий жгут. — Да! — вскрикнул Елик и кончил первый раз. Оказалось, что молодой организм, при должной стимуляции, может очень быстро вырабатывать лакомство для Дома. Если не забывать этот организм поить и активно трахать. Дав отдышаться пару минут, Дом продолжил. Жжение перерастало в нестерпимый зуд, избавить от которого могли только щупы. И они очень старались. Один полез глубже в кишечник, повторяя повороты, наполняя, пульсируя, другие ныряли не глубоко, но обязательно оглаживали припухшую простату, заставляя Елика дергаться и скулить, только теперь уже от удовольствия. Еще один щуп через уретру добрался до мочевого пузыря и наполнил его, растягивая до упора, обостряя ощущения в разы. Когда в член полез второй щуп, Елик испугался, что порвется, но ничего подобного, щуп надулся на конце и принялся двигаться вверх-вниз, растягивая узкий канал и добавляя свою каплю удовольствия в общее море. Елик не знал на чем сосредоточиться, каждое отдельное движение и ощущение подводили к оргазму, и, одновременно, мешали друг другу. Широкий щуп мягко лег на глаза, и беспорядочность обрела гармонию. Древесный ахнул и принялся кончать не раз и не два, а много раз подряд, сходя с ума от запредельного удовольствия, пульсирующего во всем теле. «Вот какой он — множественный оргазм», — подумал Елик и отключился. Утро встретило его солнцем. Продрав глаза Елик огляделся. Одна стена дома стала почти целиком прозрачной, пропуская много света, ветви, заслонявшие обзор, расступились и пригнулись, подчиняясь Дому, и открылся отличный вид на реку и окружающие джунгли. — Это для меня? — улыбнулся Елик. — Спасибо. Он погладил стену Дома и взялся за член, чтобы угостить его самой сладкой утренней спермой.