Ирония судьбы

      Никогда не знаешь, когда хлынут слезы.       Ты можешь быть работником завода с вечно ноющей спиной; можешь быть самой богатой дамой в округе, считаться настоящей леди или считать себя таковой; можешь быть молодым продавцом в соседнем супермаркете; в конце концов, можешь быть старушкой на пенсии с морщинками вокруг глаз и седыми волосами.       Словом, можешь быть кем угодно.       Иной раз встаёшь с кровати, включаешь радио, а потом узнаёшь, что твой дальний-дальний родственник умер вчера вечером.       Выходишь на улицу и сознаешь где-то в глубине души, что факт произошедшего довольно печален; и все равно, слыша щебет птиц, звон колоколов, эхо собственных шагов, вопреки всему улыбаешься.       "До чего жестокосердный!" - восклицают тётушки на похоронах, роняя слезы на белую, голубую, розовую, салатовую ткань платочков.       А ты после похорон едешь домой на электричке, слушаешь, как бьются капли дождя о стекло, то и дело моргаешь подобно лампам на потолке и думаешь, что, наверное, ты и правда бессердечный, эгоистичный человек.       И тогда все поступки почившего родственника выглядят перед тобой практически святыми, геройскими, пусть даже единственной фразой его по отношению к тебе была:"И когда ты успел так вырасти?.."       И ты чувствуешь, что сейчас, прямо в этот момент, должны политься из твоих глаз многочисленные слезы, слезы искреннего горя и раскаяния.       Но этого не происходит, и всю дорогу до дома ты размышляешь о пользе новой реформы в сфере экономики.       А на следующее утро, может быть, в понедельник или вторник, а может, и в субботу, ты выходишь на крыльцо своего дома и случайно слышишь обрывок чужого разговора.       "...Она просто взяла и выкинула в окно мою любимую вазу! Ту самую, которую Чарльз подарил мне на двадцатую годовщину нашей свадьбы!" - кричит в трубку старушка в голубом летнем платье с розами, и глаза ее наполняются слезами от такой несправедливости.       И тогда ты тоже начинаешь плакать, и слезы все льются, льются и льются на новую белую рубашку, на лбу проступают морщины, платье старушки мелькает и исчезает за поворотом где-то далеко, а ты всё никак не можешь успокоиться; соседка выглядывает из окна своего дома и с тревогой в голосе спрашивает, какой из твоих родственников умер сегодня утром, гадает, старость ли послужила тому причиной или грипп, принимается вспоминать, сколько лет каждому из твоих дядюшек-тетушек, а ты всё стоишь и стоишь перед пустой дорогой и рыдаешь во весь голос, и розовые кусты, аккуратно посаженные перед верандой, расплываются, дрожат, теряют четкость.