Сумеречный охотник

      Зал совещаний Гарда был полон, как и на всех заседаниях Совета. Нефилимы, нефилимы, снова нефилимы и горстка представителей нижнего мира, уже хорошо знакомых Максу. Он коротко кивнул Селин, встретившись с ней взглядом, улыбнулся тетушке Изабель и Саймону и потянул Патрика за собой к первому ряду скамеек. Не стоило сейчас разговаривать с кем-то из родных, хотя бы по Патрику они сразу что-нибудь заподозрят, а Макс все еще не хотел ничего говорить заранее. Никому, кроме Патрика, разумеется. Но и так от очевидного беспокойства в его взгляде Максу и самому становилось не по себе. Все выступления и так любимые нефилимами речи он почти прослушал, то прокручивая в голове, что скажет, то пытаясь предугадать реакцию Совета. Он не сомневался больше, что поступает правильно — после всего, что случилось в Ирландии и потом, после того, сколько он обо всем этом думал. Но все равно нервничал почти до паники. Да и ждать, когда все уже должно было решиться вот буквально сейчас же, было особенно невыносимо.       Макс не глядя провел пальцем по привычному ободку кольца на пальце. Он вообще любил такое: перстни, серьги, кулоны — «феньки» как насмешливо называл их Патрик. Но это кольцо, ободок адаманта с вязью языков пламени, было особенным. Макс проворачивал его вокруг пальца, чуть повернув голову и считая веснушки на шее Патрика над воротником.       Две — «Надеюсь, это последний безумно важный отчет очередного зануды».       Пять — «Патрик, не смотри на меня, как на суицидника. Причем удавшегося».       Семь — «Ангел Разиэль, пусть папа убьет меня быстро».       Десять — «Что скажет отец, все-таки…»       На «двенадцать» консул, Джия Пенхоллоу, оглядела зал, произнесла положенную по протоколу фразу о том, хочет ли кто-то выступить, и, очевидно уверенная в отрицательном ответе, отступила назад.       Макс поднялся прежде, чем успел задуматься. А то бы, наверно, все же передумал в последний момент. Но теперь, когда все взгляды в зале обратились к нему, он только одернул форменную красную мантию мага и прошел на помост, чувствуя себя поднимающимся на эшафот. Консул смотрела на него с любопытством.       — Какое-то послание от магов? — спросила она.       — Нет, это не касается магов в общем, — ответил Макс, слыша свой голос будто бы со стороны. Звучал он нормально — твердо и не дрожал.       Макс повернулся к залу, специально глядя поверх голов, чтобы, не приведи Разиэль, не столкнуться сейчас взглядом с кем-то из родни. Особенно с родителями.       «Гребаный ты идиот, Макс», — сказал себе он.       — Мое имя Максвелл Бейн-Лайтвуд, — он сделал специально продуманную паузу, давая фамилии «Лайтвуд» повиснуть в воздухе намеком. — Я маг. И я хочу стать частью Конклава.       — Как представитель от магов?       Макс повернулся к Роберту, чувствуя странную, неправильную эйфорию от того, что скажет, что делает, от чувства, что поступает единственно верно.       — Как сумеречный охотник.              Разговор с родителями пугал Макса больше, чем выступление перед Конклавом.       Да, будь у него шанс все переиграть, он все равно поступил бы так же. Да, он был уверен в своем решении и не собирался его обсуждать. Понимал, что родители попытались бы его отговорить, понимал даже, почему.       И боялся, что у них это получится. Потому и сделал все по-своему, не сказав ничего заранее.       Но только сейчас, глядя на них, обеспокоенных и расстроенных, понял, как это могло выглядеть с их стороны.       — Послушайте, — начал Макс, когда они остались в холле поместья Эрондейлов втроем, — я понимаю, что это было неожиданно и что мне стоило вас предупредить. И то, что я этого не сделал, вовсе не значит, что я вам не доверяю, но… — он замялся.       Родители молча ждали. Отец выглядел спокойным и собранным, а вот папа — откровенно сердитым.       — Но… — лучше бы Макс продумал заранее, что будет говорить им, а не Конклаву. — Я знаю, что это выглядит безумно, но если безумство поможет мне перестать быть для Конклава человеком второго сорта…       — Не поможет, — папа говорил резким, раздраженным голосом. — Парадокс в том, что тем из нефилимов, кому стоило и имело бы смысл что-то доказывать, ничего доказывать не нужно. Они и так относятся и будут относиться к тебе, как к равному. Остальным ты ничего не докажешь.       — Я и не пытаюсь никому ничего доказать, — Макс снова запнулся, подбирая слова. — Просто… все те случаи, когда Патрик уезжает в Идрис без меня, все миссии, на которые его отправляют одного… они заставляют меня чувствовать себя так, словно я его подвожу. Я должен быть рядом с ним — и не могу. Я не хочу, чтобы это продолжалось и дальше.       — Милый, в залах Гарда за все годы, что я там присутствовал, произносились самые разные речи — важные, великие, нелепые, — но такое… — папа, кажется, тоже не сразу находил подходящие слова. Он всплеснул руками, но потом сказал уже серьезнее: — Я уже не раз видел, как рушились чужие надежды, и не хотел бы, чтобы это происходило с тобой.       — Мне еще не отказали, — несмело напомнил Макс.       — Пока что, — повышая голос, отозвался тот. — Черт возьми, что снова не так с этим миром? Как тебе вообще в голову все это взбрело?       — Магнус, — отец сжал его плечо в успокаивающем жесте, но эффект получился ровно обратный.       — Это ты забил ему голову своими нефилимскими принципами, — он обернулся к отцу, уставившись на него пугающе яростным взглядом. Впервые на памяти Макса кто-то из родителей напоминал другому, кем он является, в таком обвинительном контексте. — Он всегда пытался быть на тебя похожим, и вот — не придумал ничего лучше, чем добровольно сдаться Конклаву в рабство!       — Ангел Разиэль, — не выдержал Макс, — пап, ты драматизируешь. Ни о каком «рабстве» не идет и речи.       — Магнус прав, — поддержал того отец. — А ты, похоже, не совсем понимаешь, на что на самом деле решил подписаться…       — Да все равно ему не позволят, — перебил папа. — Конклав ответит отказом, и на следующие лет пятьдесят ты станешь для всех «магом, который хотел быть нефилимом».       Можно было бы решить, что он даже рад, если бы не говорил с такой горечью.       — С каких это пор кого-то в нашей семье волнует, что о нас станут говорить? — возмутился Макс.       — Ну, твоя основная цель ведь в том, чтобы везде и во всем быть с Патриком, — напомнил папа. — А репутация для Конклава, когда он выбирает магов, с которыми будет работать, значит очень много.       — Я не хочу говорить, что будет, если мне откажут, — Макс усилием воли сдержал все ехидные комментарии и возражения, так и рвущиеся с языка. — Мне пока что не отказали. Может, и не откажут…       — Макс, — отец, в противовес папе, говорил серьезно и спокойно, как было всегда, когда они с Кэти делали что-то не так по незнанию, и он объяснял, в чем они не правы. — Это нас тоже пугает. Ты сам повернул все так, что как бы ни решил теперь Конклав, тебе это не принесет ничего хорошего. Ты думаешь, что если он тебя примет, это что-то изменит, но я не думаю, что это действительно так.       — А я думаю, именно так, — упрямо возразил Макс.       Отец покачал головой.       — «Закон суров, но это закон», — напомнил он. — Ты не представляешь, сколько раз этот самый закон был несправедлив и неправилен, сколько раз он вставал у нас на пути. И сколько раз спасением становилось как раз то, что Магнус им не связан. Ты гораздо больше сможешь сделать для того же Патрика, если просто будешь рядом, не связанный правилами нефилимов.       — Этот закон не изменится, если его не захотят изменить и не попробуют, — Макс твердо посмотрел отцу в глаза.       Папа невесело, иронично рассмеялся.       — Значит, не хочешь ничего доказывать? Просто быть с Патриком?       Макс против воли вжал голову в плечи.       — Тоже мне, революционер нашелся, — припечатал папа.       — Магнус, — снова попытался успокоить его отец.       — Александр! — отозвался тот. — Видишь, я тоже так могу.       Макс не мог припомнить, видел ли его когда-нибудь настолько злым: сверкающие глаза прищурены, пальцы нервно подрагивают, фразы — наполнены ядом.       Отец начал что-то говорить, но папа его перебил.       — Да это сборище закостенелых фанатиков сожрет его и не подавится! — воскликнул он.       — Я бы не был так уверен, — пробормотал Макс, на свою беду. Папа снова уставился прямо на него, прожигая яростным взглядом.       — Разумеется, нет, они все к тебе прислушаются и уже завтра поменяют ради малолетнего мага свой трепетно хранимый столетиями Закон, — прошипел он.       — Может, и поменяют, — уперся Макс, не представляя, что ему еще делать и говорить. После их слов ему и самому начинало казаться, что зря он все это затеял. Знал же — стоило сказать заранее, и они бы его отговорили.       — Почему это вообще снова происходит? — уже без всякой иронии, а с какой-то колкой, болезненной грустью спросил папа. — Почему спустя столько лет, столько усилий наши дети все еще сталкиваются со всеми этими предубеждениями, почему им снова приходится бороться за то, что должно быть естественным, понятным…       — Значит, будем! — оборвал его Макс. Потом чуть спокойнее продолжил: — Раз приходится — значит, будем. Как вы боролись. Как не слушали тех, кто говорил, что оно того не стоит, кто заверял, что вы ничего не измените.       — Мы… — начал папа, но Макс не хотел больше слушать о том, как у него ничего не выйдет.       — У меня получится, — отрезал он с уверенностью, которой вовсе не чувствовал. — А если нет, — он обвел родителей взглядом, — а если нет, то я, по крайней мере, буду знать, что поступил правильно.              — Ну, от Макса стоило ожидать чего-то подобного, — Мариза держала чашку с давно остывшим чаем и смотрела из окна на внутренний двор, где Макс и Патрик разговаривали, сидя на траве.       Все разошлись, будто бы избегая обсуждений. Роберт ушел первым, прямо из зала, в котором проходило собрание, и до сих пор не вернулся. Мариза понимала — для него это удар по самолюбию. В глубине души он мог любить Макса и действительно считать его своим внуком, но признать его желание стать сумеречным охотником не мог. Плохо было то, что он до сих пор занимал место инквизитора и был авторитетом для многих нефилимов. В том числе и для Селин…       Мариза, в отличие от Роберта, понимала, что поступки значат больше, чем любые слова о чести и истинных ценностях нефилимов.       — Он всегда рвался быть с нами, — кивнул Алек. — И ты знаешь — я всегда это не одобрял, потому что это не его предназначение. Но если бы он рассказал нам, что собирается сделать, что для него это все настолько важно — я бы понял и поддержал…       — Ну, — Мариза поставила чашку на стол, — я могу тебе напомнить, при каких обстоятельствах узнала, что ты любишь Магнуса…       Она подошла к смущенно глядящему на нее Алеку и положила руку ему на плечо:       — Знаешь, раньше я думала, что он будет похож на Магнуса. Но чем старше он становится, тем больше он напоминает мне тебя. И если я хоть что-то понимаю, то он, как и ты, в первую очередь делает то, что просит сердце, а уже потом думает головой.       Мариза встряхнула волосы Алека, как в детстве.       — Я поддержу его решение, — пообещала она. И добавила, понизив голос: — Надо же поддерживать любимого внука.              Когда над приборной панелью вспыхнули искры огненного послания, Эр был за рулем, так что письмо поймал Джи. Быстро пробежал глазами, присвистнул и начал читать уже вслух. Слове на пятом Эр остановил машину у обочины и выхватил у брата лист бумаги.       — Вот демон… — пробормотал он, еще читая. Потом поднял взгляд на Джи, больше задумчивого, чем шокированного. — Да он псих!       Тот пожал плечами.       — Так-то да, но все же…       — Нафига ему понадобилось добровольно подписываться на все это дерьмо? — Эр неопределенно взмахнул руками, но Джи понял, о чем он.       — Самому напрашиваться на ошейник Конклава? — все же уточнил он. — Ему просто нужно, чтобы его воспринимали тем, кем он сам себя считает.       — Как по мне — просто делал бы, что считает нужным, и плевать на то, кто что думает.       — Не думаю, что мы представляем, о чем говорим — и с чем Максу приходится сталкиваться, — не согласился Джи. — В любом случае — его выбор. И, согласись, это круто.       — Это круто, — ухмыльнулся Эр. — Мне даже жаль, что мы этот Совет пропустили, как обычно, и не видели охреневшие лица всех этих старых маразматиков.       — Особенно деда, — переглянувшись, пропели они хором.       Эр вернулся к письму Патрика.       —…«у магов, к счастью, нет аналогий исключению из Конклава или снятию рун, но, кажется, им это не особенно нужно — они и так прекрасно умеют показать, что думают о выборе Макса. А большинство из них думает, что его поступок показывает, насколько лучше он считает нефилимов»…       — Мудаки не только среди наших, — прокомментировал Джи. Эр только молча кивнул.       —…«и боюсь, точно такое же мнение складывается у некоторых нефилимов. С одной стороны, они же поддержат решение Макса — с другой, это совсем не то, чего бы он хотел».       — Когда следующий Совет? Он написал, когда будут рассматривать просьбу Макса, голосовать там или что? — спросил брат, видимо, не успевший дочитать, прежде чем Эр забрал письмо.       — Не написал. Но едва ли они справятся за неделю.       — Нам в любом случае лучше быть там, — Джи полез в бардачок за картой. — Так что до Хантсвилла — в тамошнем Институте есть портал, — расправив ее, сказал он.       — Да, вряд ли Максу сейчас до того, чтобы переправлять нас в Идрис, — подтвердил Эр.       Он вывел машину с обочины, развернувшись на пустой дороге. Джи уткнулся в мобильный, ища нужный номер. Эра передернуло от печально знакомого голоса Марисоль Картрайт, раздавшегося в трубке.       — Миссис Картрайт! — тем временем, пропел Джи елейным голосом. — Да, к Джорджу…       И спустя несколько секунд гаркнул уже совсем другим тоном:       — Картрайт!       К ответам Эр не прислушивался — хватало и слов Джи, чтобы понять, о чем речь.       — Узнал, ага… Нас всегда двое. Как Финикс? Ты… да, слышал. Я, собственно, из-за этого и звоню. Есть немного, но он отличный парень. Конечно, ручаюсь…              Линд, как и договаривались, ждал Макса у подножия холма неподалеку от озера Лин.       — Ты не очень-то спешил, — попенял он, стоило подойти ближе. Макс пожал плечами: он не был готов оправдываться и, кроме того, действительно не торопился на эту встречу. Он вообще не особенно хотел приходить, заранее представляя, о чем пойдет речь.       Линд не стал с ходу набрасываться на него с упреками. Приглашающе махнул рукой, и Макс последовал за ним по склону холма до плоской вершины со старым коттеджем. Внизу сверкала под утренними лучами поверхность озера.       Макс покосился на Линда — тот выглядел скорее задумчивым, чем раздраженным. И все равно не было смысла делать вид, что кто-то из них не понимает, зачем они здесь.       — Я догадываюсь, что тебе не пришлось по душе мое выступление на Совете, — начал Макс, не желая затягивать неприятный разговор. — Но я хочу сразу сказать, что не чувствую себя виноватым и обязанным оправдываться, просто делая то, что считаю нужным.       — Хорошо, — кивнул Линд. — Если ты не хочешь ходить вокруг да около, я тоже не стану. Ты можешь не признавать себя виноватым, но я уже слышу разговоры других магов о тебе, и мне не по душе их настроения. Ты волен делать что угодно, но незачем продвигать свои самоубийственные идеи среди других.       — Я не призываю других вступать в Конклав, — возразил Макс. — Это личное дело каждого, тебе не кажется?       — Оно оставалось личным, покуда ты делал это, не выпячивая себя перед другими, — парировал Линд. — Та же Эстер поддерживает Фицпатриков и ходит с ними в рейды, но не рвется вступать в Конклав.       — И я не говорю, что она обязана это делать, — рассердился Макс. — Не понимаю, в чем вообще претензии — это только мое желание и только моя проблема. С чего все всполошились-то?       Линд посмотрел на него устало.       — Не бывает только своих желаний и проблем, Макс. Мы, мы — маги, хоть и можем отгородиться от других, но все равно существуем в социуме и подчиняемся законам и существующим правилам.       — Не думал, что ты так ценишь правила, написанные нефилимами, — саркастично заметил Макс.       — Они устраивают меня, пока в них нет ничего потенциально опасного. Правила и ограничения и существуют для безопасности.       — А еще, чтобы было удобнее управлять другими, — Макс начал закипать. — Вот сейчас ты давишь ими и пытаешься меня переубедить, разве нет? И меня отдельно интересует, о каком таком «мы» ты говоришь. «Мы — маги». Маги Дублина? Или, может, «мы» — Спиральный лабиринт? Мы — жители нижнего мира? Нет никакого общего «мы». Даже у нефилимов нет общности, хотя, казалось бы, с их околовоенной организацией ее просто не может не быть. И тем не менее Конклав косится на Безмолвное Братство, Братство почти не контактирует с Железными Сестрами, Анклавы сравнивают, кто лучше справляется с демонами на своей территории, главы Институтов меряются властью и влиянием…       — Ты абсолютно прав, Макс, — неожиданно легко согласился Линд. — Это неправильно. Нефилимы меня не очень волнуют, что же касается магов — с разобщенностью необходимо бороться.       — Серьезно? Звучит так, словно ты действительно что-то для этого делаешь.       — Я делаю. И буду делать. Поэтому твое решение крайне несвоевременно сейчас.       Макс прищурился и усилием воли удержался от того, чтобы сложить руки на груди защитным жестом.       — Я не собираюсь в своих решениях ориентироваться на твои политические планы.       — Значит, ты не откажешься от идеи стать сумеречным охотником?       — Я не пытаюсь им стать, Линд. Я хочу, чтобы меня им признали остальные.       На Линда его слова не произвели никакого впечатления.       — Что ж, раз мне не удается тебя переубедить, придется воспользоваться иным методом. Ты же помнишь, что все еще должен мне услугу за помощь Коулу?       — Да, но какое отношение… — Макс осекся, тут же поняв, какое.       — Прости, Макс, — Линд качнул головой. — Мне неприятно это делать, но я должен как-то тебя остановить, а другого выхода ты мне не оставил. Я требую, чтобы ты отказался от своих намерений во исполнение этого долга.       Максу понадобилось с полминуты, чтобы взять себя в руки и проглотить рвущиеся с языка ругательства.       — Ты не можешь этого требовать.       Линд прищурился.       — А по-моему, могу.       — Не можешь, — отрезал Макс. — Ты не можешь в качестве платы попросить что-то, что я не сделал бы ни при каких обстоятельствах. Проще уж сразу сказать мне удавиться и не мозолить глаза!       — Ты утрируешь.       — Может, немного. Но я просто не стану этого делать, Линд. Я не стану из-за того, что ты когда-то мне помог, убивать невиновных, приносить тебе сердца щенков или ломать свою жизнь.       — Любопытное у тебя отношение к собственным обещаниям.       Макс промолчал.       Линд вздохнул.       — Вспоминая про Коула… Ты должен понимать, что это был не последний раз, когда Закон нефилимов показался тебе несправедливым. Не последний раз, когда ты захотел пойти против него. Разве не очевидно, что гораздо проще делать это, не подчиняясь Конклаву напрямую?       — А как проще его менять?       — Смелое заявление. Думаешь, потянешь? — Линд усмехнулся, и Макс подумал бы, что тот попросту не принимает его слова всерьез, если бы не его чересчур внимательный тяжелый взгляд.       — Пока не попробую — не узнаю, — отрезал Макс. Что еще он мог сказать? Это все еще был единственный аргумент: для родителей, для Линда… для самого себя.       Линд указал на коттедж неподалеку.       — Ты ведь знаешь, что это?       Макс пожал плечами. Все знали.       — Дом Агнежки. Местная, можно сказать, достопримечательность.       — Как хорошо ты сказал, — сухо, почти неприязненно заметил Линд. — Очень… по-нефилимски. Эта «достопримечательность» очень недвусмысленно показывает, какое место они нам отводят — на окраине их жизни. В музее. Мы для них — либо экспонаты под стеклом, либо опасные мутанты. Все знают, сколько Эльфас и Агнежка сделали для нефилимов. А спроси любого нефилима — «Кто призвал Ангела?» — и послушай, что тебе скажут.       Линд раздраженно вздохнул, будто пытаясь сдержать невольно вырвавшиеся эмоции, развернулся и стал спускаться с холма. Макс не стал его окликать. В конце концов, он прекрасно знал, что ответит нефилим на вопрос о том, кто призвал Разиэля.       И из этого вовсе не следовало, что ему стоит остановиться и не делать то, что собирался.       Но все-таки было еще кое-что. То, что вяжущей горечью застряло в горле.       Кто призвал Ангела Разиэля?       Макс, конечно, знал, что это сделал маг Эльфас. Но когда Линд только спросил, первый ассоциативный ответ, который всплыл в голове, был…       — Джонатан — мать его — Сумеречный Охотник, — выругался Макс и с досадой пнул камень.       Тот покатился к краю, сорвался и упал вниз — в озеро Лин, но так далеко внизу, что даже не слышно было плеска воды.              Кэти нашла Макса в лесу Брослин.       Вообще-то она не для того впервые за черт знает сколько времени сунулась в это нефилимское гнездо, чтобы искать его по всему Идрису, но братец, разумеется, просто не мог выбрать лучшего времени для прогулки. И лучшего места — в Брослин жила чужая стая, и появляться на их территории без предупреждения было невежливо.       Макс шел по тропинке с рассеянным видом мыслителя и от раздавшегося в кустах рычания чуть не подпрыгнул. Кэти выбралась на дорожку перед ним, приветливо оскалившись.       — Вот поганка! — тут же преисполнился Макс братских чувств. — Я, знаешь ли, не особенно ждал тебя здесь увидеть!       Кэти боднула лбом его бедро, и Макс пропустил сквозь пальцы шерсть на загривке. Нежничать с ним в волчьем обличье всегда было как-то проще.       Кэти вернулась в кусты орешника, чтобы обратиться.       — Макс! Вытяни мне какую-нибудь одежду из дома.       — Надо было с собой в зубах тащить, — тут же отозвался он. — Да и вообще, что, нельзя было человеком меня отыскать?       — Человеком я уже след не чуяла, ты давно ушел.       — Могла бы и в поместье подождать, — ворчливо отозвался Макс.       Кэти скорчила рожу, пользуясь тем, что Макс ее не видит.       — Ну, Макс!       — Могу вытащить тебе то салатовое платье с фламинго, — предложил Макс.       — У меня есть такое платье? — опешила Кэти.       — Было лет в пять! А больше я никакой твоей одежды не помню.       — Иди ты! Не вредничай!       Через сплетение веток Кэти заметила на тропинке сиреневые искры. Но отдавать одежду Макс все еще не спешил.       — Ну хоть простынку отжалей, — заныла Кэти, уверенная, что Макс поломается еще и сдастся — все равно ведь уже наколдовал! — Буду вся такая в лесу в простыне.       Макс швырнул в нее джинсы и рубашку. Следом прилетели по очереди кеды, причем один все-таки попал Кэти в плечо.       В том, что Макс хотел попасть, она не сомневалась.       Кэти вывалилась из кустов, на ходу застегивая рубашку.       Макс выглядел плохо. Под глазами пролегли тени от недосыпа, губы — сжаты в тонкую линию, подбородок выставлен вперед, будто он собирался прямо сейчас защищаться от чьих-то нападок. Но куда показательней для Кэти был тяжелый запах усталости, неуверенности на грани страха и оттенки сожалений — то, что раньше к Максу в ее представлении не имело почти никакого отношения.       — И когда ты собирался мне сказать? — на тон ниже, чем собиралась изначально, спросила Кэти. — Когда все решилось бы?       Макс пожал плечами.       — Наверное, да, — неохотно признал он. — Честно говоря, я не думал, что все так затянется.       — Чтобы у нефилимов — и не затянулось? — фыркнула Кэти. — Да они не успокоятся, пока каждый не прочтет по часовой речи. И все — на тему… как там в вашем Гарри Поттере, чистоты крови?       — Конклав — не Пожиратели смерти, — буркнул Макс, сделал несколько шагов по дорожке и оглянулся, дожидаясь, пока Кэти догонит.       — А одеваются тоже в черное, — поддела та, подстраиваясь под шаги Макса.       — Родителям я тоже не сказал, — с едва заметными, не ищи — не заметишь, нотками оправдания в голосе сказал Макс. — Только Патрику.       — Потому что только он готов поддерживать тебя в любом безумстве? — уточнила Кэти.       — Это не безумство.       — А что тогда? — Кэти пнула валяющуюся на дороге шишку. — Прости, но у меня не лучшее мнение о Конклаве, и, подозреваю, я в этом не одинока.       Макс покосился на нее, не поворачивая головы.       — Я понимаю.       — Не думаю, — прямо сказала Кэти. — Сомневаюсь, что ты вообще об этом как следует задумывался.       — Знаешь, я и не должен был ориентироваться в своих поступках только на твои обиды, — неожиданно резко и хлестко огрызнулся Макс.       Кэти замерла.       — Что?       — Я… — Макс, кажется, сообразил, что ляпнул, но извиняться не стал. Как всегда.       — Договаривай, — потребовала Кэти.       Макс взглянул устало и раздраженно. «Его уже кто-то накрутил сегодня», — поняла она, но на попятный идти не собиралась.       — Хорошо, тогда я скажу. «То, что твои родственники-нефилимы оказались мудаками, не значит, что все нефилимы такие?» Это ты хотел сказать? Прикинь, я это и так знаю!       — Кэт…       — И даже могу сделать неимоверное умственное усилие и понять, что примера некоторых других нефилимов достаточно, чтобы ты хотел быть с ними и делать то же, что и они. Примера Патрика. Отца. Но, Макс… — Кэти вздохнула, заставляя себя успокоиться, а отголоски рычания — исчезнуть из голоса. В лесу уже немного пахло осенью: пряностью листьев, пылью, сладковатым запахом ягод и терпким — орехов. Где-то неподалеку — по волчьим меркам — журчал ручей, Кэти различала плеск воды, напрягая слух.       — Макс, — снова окликнула Кэти, — ты не обязан делать все это только для того, чтобы быть с тем, кто тебе дорог. Ты не обязан становиться героем, чтобы тебя полюбили.       Макс повел напрягшимися плечами, будто пытался сбросить с них неподъемную тяжесть.       — Тебя и так уже любят, — продолжила Кэти. — Просто за то, что ты есть. И будут любить, даже если ты не спасешь мир с десяток раз, не придумаешь лекарство от рака и не обеспечишь полную безопасность нашего измерения от демонов.       Макс попытался усмехнуться, но вышло довольно жалко.       — Ты же знаешь, Кэт, — сказал он, — это то, какой я. Не могу не лезть на баррикады, так?       Кэти покачала головой, потом стукнула его кулаком в плечо.       — Надеюсь, ты не свернешь на них шею.              Патрик растолкал Макса на рассвете.       — Меня отправляют на задание, — сказал он прежде, чем тот начал бы ворчать — а он собирался!       — Что значит — на задание? — довольно глупо переспросил Макс и тут же мысленно одернул себя: — «А что, черт возьми, это может значить?»       Но Патрик только пожал плечами.       — Что угодно, но точно не одно только истребление демонов, — обеспокоенно ответил он. — Ты идешь?       Макс отбросил одеяло и сел, не спеша вскакивать на ноги.       — Я не знаю, — признался он, — стоит ли… В смысле — что если это какая-то мудреная проверка на то, насколько я готов следовать Закону и выполнять приказы Конклава? Лично меня ведь никто не звал и, как однажды сказал Бэрр, мое участие в рейдах незаконно.       — Сомневаюсь, что в Конклаве найдется нефилим, который не знает о твоем участии в рейдах, — сказал Патрик.       — И все же… — Макс в задумчивости потянул за прядь волос у виска. Деревянные доски пола холодили босые ноги. Патрик тоже стоял перед ним в одних домашних штанах.       — Макс, — мягко окликнул он, и тот поднял взгляд. — Знаешь, что бы это ни значило на самом деле, единственное, что ты можешь и что тебе следует делать — это поступать, как раньше. Как ты считаешь правильным. Если бы от тебя ждали абсолютного послушания, то развернули бы сразу, зная о тебе хотя бы понаслышке… — Патрик запнулся и улыбнулся неловко, почти виновато, но Макс только фыркнул. — Все знают, что ты ходишь в рейды. И все знают…       — О нас.       Патрик кивнул.       — Так что если они хотят увидеть, как ты будешь поступать, понять, то почему бы не показать им это?       Слова Патрика звучали логично. Макс медленно кивнул.       — Что ж… — протянул он. — Покажем.              «Показывать» было кому — во дворе Гарда их ждала ни много ни мало сама консул Джия Пенхоллоу. С ней еще трое нефилимов: высокая, худощавая женщина со светлыми в седину волосами, вероятно, ровесница отца, и двое парней, ровесники уже Максу или Патрику. Один — коротко стриженный громила с грубым лицом и со здоровенным клинком в ножнах на поясе, насколько типичный вояка, что у Макса заранее свело челюсти. Причем отношение, судя по всему, было абсолютно взаимным — нефилим едва взглянул на него и тут же отвернулся, разве что не сплюнув досадливо; и то, кажется, только потому, что постыдился при консуле. Второй — лучник, потоньше и поизящнее, с внимательным взглядом черных, с азиатским разрезом глаз. Этот, наоборот, уставился на Макса с явным любопытством, но разглядывал его при этом как диковинку.       Вопросов никто из колоритной компании задавать не стал — значит, Макса действительно ждали.       Макс снова встретился глазами с лучником и, раздраженно передернув плечами, сказал:       — Я понимаю, что мне едва ли необходимо представляться, но остальным это не помешало бы.       Позади едва слышно вздохнул Патрик. Что ж, прозвучало и правда гораздо более вызывающе, чем Макс планировал.       — Элоиза Найтвайн из Института Мюнхена, — Джия отозвалась мгновенно, будто хотела смягчить ситуацию. — Джонатан Хэйвард из Института Чикаго и Ли Куан.       Джия не назвала Институт Куана, более того — фамилия примитивных рядом с фамилиями нефилимов сразу привлекала внимание. Не прошедший пока Восхождение? Длинные рукава и перчатки без пальцев скрывали кожу, но Макс заметил кончик руны, выглядывающий из-под воротника. Нефилим с фамилией примитивных — это что-то новое.       Снаружи рассвело, но узкие коридоры Гарда, по которым их повела Джия, все равно выглядели мрачными и бесприютными.       — Максвелл, ты ведь умеешь настраивать порталы? — на ходу уточнила она тоном, ясно дающим понять, что в положительном ответе она не сомневается.       — Умею, — все же подтвердил Макс, на самом деле досадуя, что, как всегда, с самого начала не сумел удержать язык за зубами. Он не собирался, конечно, ни к кому подлизываться, но и хамить с ходу не стоило.       Джия передала ему фотографию побережья с облупившимся зданием вдалеке.       — Южная Георгия — остров в Атлантике. Единственный населенный пункт — деревня Грютвикен, зимой там живут около двадцати человек. Летом порядка пятидесяти, когда на научную станцию, что на фото, приезжают ученые. Ни нефилимов, ни жителей нижнего мира там нет. Вернее, до недавнего времени не было.       — До недавнего времени? — Куан, видимо, еще не успел привыкнуть к повседневному пафосу и нарочитым трагичным паузам в разговоре с нефилимами.       — Уже некоторое время мы выслеживали одного мага, призывавшего демонов в Чикаго… Джонатан расскажет об этом лучше.       Отлично, просто отлично. Если это — не проверка и не провокация, то Макс — капитан Америка.       Джия по очереди обвела их изучающим взглядом.       — Удачи, — с теплотой, которой Макс от нее не ожидал, пожелала она. — Будьте осторожны. Я надеюсь, вы все вернетесь домой.       Улыбка у нее вышла почти естественной, но Максу в ее последних словах почудилось предостережение: возможно, кто-то из его нынешних соратников был бы не против понести в бою ограниченные потери и одним махом решить две проблемы.       С обоими не угодившими Конклаву магами.              Холодный ветер Макс почувствовал, еще не успев толком выйти из портала. Пахло солью и рыбой; тусклое солнце слабо освещало голый каменистый пляж, но ярко, ослепительно отражалось от снега на вершине горного кряжа. Темное море нервно билось о скалы. Вдалеке, над поднимающейся из воды россыпью островков, в свинцово-сером небе кружилась стая белых птиц. Берег усеивали какие-то обломки, ржавые якоря и угрожающего вида — но тоже проржавевшие насквозь — гарпуны. Колкий холод пробирался, казалось, прямо под кожу, хоть и нефилимы, и Макс еще в Идрисе надели теплую одежду. А согревающие руны стали наносить только сейчас. Патрик привычно добавил и руну союза, и Макс без колебаний протянул ему руку — хоть бы согреться!       — Колдун довольно-таки силен, — сказал Джонатан таким тоном, словно ему противно было это признавать. — И хорошо владеет заклинаниями подчинения.       Он замолчал, вглядываясь в притулившееся у скал здание. Макс не сразу сообразил, что рассказ о маге на этом закончен. Хотел возмутиться, но на этот раз вовремя прикусил язык. Возмутилась вместо него Элоиза Найтвайн:       — И это все подробности, которые ты должен был нам рассказать? — с иронией уточнила она.       Куан поправил колчан на плече и, глядя куда-то в сторону, сказал:       — Остров маленький, маг… — он запнулся, —…посторонний маг здесь один, что еще, в самом деле, нужно знать.       Джонатан поморщился и ответил с беззлобной усмешкой:       — Ну извиняйте, дерусь я лучше, чем рассказываю.       Он бросил быстрый взгляд на Макса, прежде чем продолжить:       — В Чикаго колдун попался на том, что накладывал на примитивных заклятие подчинения. Насколько я понимаю, как-то его улучшил…       — Насколько ты понимаешь? — перебил Макс. — А другого мага в Чикаго не нашлось?       — Маг-то нашелся, но показывать ему было некого. Когда мы прижали Кайзера в его логове, он ушел порталом, но перед этим призвал с десяток демонов. А поскольку подчиненные им примитивные находились там же…       Джонатан не договорил, но это и не требовалось: двух вариантов того, чем может закончиться встреча примитивных с толпой демонов в замкнутом пространстве, не было.       — И еще: его зовут Виг Кайзер, — спохватился Джонатан.       — С самолюбием у него точно все отлично, — фыркнула Элоиза. Макс, присматриваясь к ней, несколько успокаивался. Наличие у нее чувства юмора, конечно, вовсе не гарантировало, что они поладят, но пока что Найтвайн казалась вполне адекватной.       — Описать мага сможешь? — спросил Патрик. — Ты ведь его видел?       — Остров маленький… — со смешком напомнил Куан.       Патрик взглянул на него с явным осуждением.       — Ну да, и если тут абсолютно случайно…       — Почти на Южном полюсе, — встрял Джонатан. — Абсолютно случайно.       — Абсолютно случайно, — с нажимом повторил Патрик, — окажется посторонний маг, то у него будут все шансы попасть под раздачу.       — Джонатан, ты не у врага на допросе, — одернула Элоиза. Она держалась как человек, привыкший вести за собой людей и знающий, что следует делать. Джия никого не назначала старшим в их группе, и все же ни у кого не возникло желания оспаривать право Найтвайн командовать.       — Невысокий, худой, глаза синие и яркие, как у демона. Колдовская метка — копыта. — Джонатан выдержал паузу и предложил: — Разделимся и обыщем остров? Чтобы на этот раз ублюдок точно не сбежал.       — Рискованно, — заметил Макс. — Ты ведь говорил, что он мастерски владеет заклинаниями подчинения. Что, если он заколдует кого-то из нас? Как остальные это поймут?       — Так на то ты нам и нужен, так ведь?       — А если он заколдует меня?       — Заранее уверен, что не справишься с его магией? — поддел Джонатан.       Патрик шагнул ближе, так что Макс почувствовал плечом его плечо. Только это и позволило сдержаться.       — Рассматриваю все варианты и не рискую миссией и всеми нами из самоуверенности, — отрезал Макс.       Джонатан повернулся к Куану, будто надеялся на его поддержку, но тот не смотрел на него, снова нервно теребя ремень колчана.       — Обойти остров целиком можно за несколько часов. Идем вместе, — решила Элоиза. — Максвелл, еще какие-нибудь мысли?       Макс и без ее вопроса не стал бы молчать, но так было даже проще.       — Не убивайте мага, — посоветовал он.       Джонатан скривился и пробормотал достаточно громко, чтобы все могли услышать:       — Чего еще от колдуна ждать.       Макс его проигнорировал и уточнил:       — Если Кайзер как-то изменил общеизвестные заклинания подчинения и использовал их на ком-то из местных жителей, расколдовать их может оказаться непросто.       — Принято, — кивнула Элоиза и взглянула на Джонатана: — Слышали? Мага по возможности брать живым.       Джонатан промолчал.       — Холодно, — неожиданно сказал Куан.       Глупее прозвучало бы разве что нечто вроде «мы на пляже» или «смотрите-ка, альбатросы», так что Макс поначалу принял это за нелепую попытку сменить тему. Остальные, кажется, тоже. Элоиза нахмурилась и бросила:       — Так пошевеливайтесь, заодно и согреемся.       А вот Патрик что-то понял или почувствовал. Он тронул Куана за локоть и проследил за его взглядом, направленным на залив.       Макс последовал его примеру.       Беспокойные волны у берега взорвались, разлетелись брызгами воды и комьями грязи. Мелкая галька брызнула в стороны, отскакивая от чешуи демона — здоровая гидра бросилась к ним с рычанием.       И захлебнулась воем, когда прямо в лоб средней головы вонзилась стрела.       Патрик увернулся из-под когтистой лапы, обрушившейся на камни там, где он стоял мгновение назад. Джонатан выхватил клинок, который вспыхнул белым сиянием, отзываясь на свое имя. Элоиза ударила гидру бердышом, но лезвие скользнуло по пластинам на груди демона. Макс не стал хвататься за оружие, вместо этого принявшись взбираться по камням, чтобы оказаться над сражающимися. Куан самым естественным образом оказался рядом, прикрывая ему спину и выпуская в гидру стрелу за стрелой. К сожалению, те ее разве что отвлекали на время.       — Нужно отрубить все три головы, — заметил Макс, глядя, как очередная стрела застревает между чешуйками длинной шеи демона. Чуть ниже в тело гидры вошел клинок Патрика — черно-зеленый ихор хлынул из раны, и Макс прикрыл Патрика магическим щитом. Повторил то же для Джонатана, сунувшегося опасно близко к зубастой пасти с капающим из нее ядом.       — Можешь что-нибудь сделать? — спросил Куан, отправляя еще одну стрелу в гидру — на сей раз попав в глаз средней головы.       — Как раз пытаюсь…       «Веревки» на то, чтобы удержать демона такой силы, обычно не хватало, но тут требовалось и удержать-то не целиком — хотя мощные лапы были ничуть не менее опасны, чем головы.       — Не трать стрелы впустую, — бросил он. — Бей по глазам.       Куан кивнул, снова натягивая тетиву. На этот раз стрела ушла мимо, но отвлекла одну из голов, щелкнувшую клыками в опасной близости от Элоизы.       Следующая стрела подбила второй глаз, ослепляя среднюю голову.       Гидра зашипела, тряся башкой.       Макс поймал взгляд Патрика, без слов подтверждая, что рядом и прикроет.       Тот поднырнул под мощную лапу, с шумом опустившуюся на землю. Перекатился, уходя от ринувшейся к нему боковой головы на длинной змеиной шее. Макс закрыл его магическим щитом, не давая капающему из пасти гидры яду попасть на него. Патрик отмахнулся от твари клинком — адамант с отвратительным скрежетом ударился прямо о клыки твари.       Стрела Куана отскочила от чешуи под глазом. Макс бросил огненный шар — тоже промазал, но отвлек гидру на мгновенье, которого Патрику хватило, чтобы вонзить клинок твари под челюсть снизу вверх так, что острие вышло из затылка. Он дернул за рукоять, но клинок серафима застрял в черепе пронзенной головы. Патрик едва успел отпрыгнуть, уворачиваясь от удара хвоста, зато Джонатан воспользовался тем, что гидра отвлеклась, и ударом меча разрубил шею под мертвой головой.       Гидра рванулась в сторону, заревела двумя пастями, вскидывая головы. Элоиза спрыгнула с высокого камня, наотмашь рубанув бердышом — и гидра потеряла вторую зрячую голову.       Макс нашел взглядом Патрика — тот лишился клинка и пока не рвался вперед. Тем более что озверевший от боли, ослепленный демон крутился на месте, клацая зубами последней головы и молотил мощным хвостом, так что мелкие камни летели во все стороны. Элоиза с Патриком попятились. Джонатан оказался с другой стороны от гидры. Он прижался к скале, уходя от удара хвоста. Отпрыгнул за секунду до того, как заостренный шип на конце хвоста ударился о камень там, где он только что стоял, и рубанул мечом, ударив гидру по задней лапе. Демон присел, и Джонатан в одно мгновение оказался у него на спине.       Заклинание сплелось уже привычно, отточено. Макс привык использовать его и в спаррингах, сбивая противников с ног, и в рейдах, обездвиживая демонов. Кисти рук охватило сиреневое сияние, сгустилось и вытянулось в длинное лассо. Макс махнул им на пробу — а потом бросил вперед, обхватывая шею гидры под уцелевшей головой, как раз тогда, когда Джонатан, пробежав по спине демона, оказался у основания всех трех длинных шей. Блеснул, опускаясь, клинок. Голова гидры с частью шеи рухнула на землю, и трижды обезглавленное тело демона забилось в агонии, ударив пару раз хвостом.       Джонатан удержался на спине гидры, ухватившись за спинной гребень демона. Перед тем, как спрыгнуть, он посмотрел на Макса и едва заметно кивнул.       Тело гидры дернулось еще несколько раз и замерло. Спустя пару секунд от него остались только пятна ихора на камнях.       Элоиза закрепила бердыш за спиной.       — Едва ли гидра оказалась здесь просто так, — сказала она.       — Кайзер мог оставить ее сторожить побережье, — заметил Макс.       — Даже если и так, мы подняли достаточно шума. Он знает о нас или скоро узнает, — Джонатан рукавом стер ихор с лезвия меча, заставив Макса поморщиться. Не только Патрик, оказывается, был подвержен этой вредной привычке.       Элоиза мрачно кивнула. Патрик подобрал клинок, Куан — стрелы, и Макс с нефилимами двинулись вдоль побережья к виднеющемуся выше по склону ветхому зданию.              От колючих укусов холодного влажного ветра не спасала даже согревающая руна, так что Макс почувствовал облегчение, когда, поднявшись выше по побережью, они оказались под прикрытием горного кряжа. Здание с фотографии, их здешний ориентир для портала, оказалось пустым. Впрочем, едва ли кто-то ждал такой удачи, чтобы отыскать Кайзера, едва они попадут на остров.       Под ногами хрустел тонкий подмерзший слой снега. На обледеневших камнях приходилось быть осторожным, чтобы не оступиться.       Макс оглянулся: Патрик шел в нескольких шагах позади, разговаривая с Куаном.       —… первый бой? — спрашивал он.       Куан кивнул, потом уточнил:       — Первый после Восхождения.       — Не сталкивался раньше с демонами?       — Еще примитивным. — Куан замолчал, не то решая, стоит ли рассказывать больше, не то потерявшись на мгновение в воспоминаниях. — И в Академии, на учебных заданиях. Но этот демон…       — Гидра, — подсказал Патрик.       — Не думал, что они существуют.       Джонатан, идущий рядом с Максом, обернулся:       — Ты наверняка уже слышал: «Все легенды правдивы». Привыкай.       Сказано это было таким покровительственно-жестким тоном, на который не огрызнуться было бы просто нельзя. Куан и не сдержался:       — Я немало видел в Академии таких, как ты, Хэйвард. Нефилимов от рождения, которые считают себя из-за этого лучше.       — Я не считаю себя лучше потому, что я нефилим, — отрезал Джонатан. — Но я думаю, что новичку нечего делать на таком задании, как это.       — Нужно было высказать свои соображения консулу, — вмешалась Элоиза. — Потому что Куан, как и мы все, Хэйвард, только исполняет приказ. И пока что отлично справляется, как показал бой с гидрой.       Джонатан заткнулся, но Макс, в кои-то веки, был с ним согласен: отправлять вчерашнего примитивного ловить мага, которого не раз уже упускали более опытные сумеречные охотники, было не очень предусмотрительно. Другое дело, что Куан здесь был не один. Троих нефилимов и мага и так было бы достаточно, чтобы справиться и с демонами, и с Кайзером. Джия не могла этого не понимать, как и того, что решающей силой Куан не станет. И все-таки отправила его сюда. Вчерашнего примитивного, которому Конклав пошел навстречу и позволил оставить фамилию. А еще Элоизу, явно занимающую не последнее место в своем Институте. И Джонатана из Института Чикаго, который, с одной стороны, ранее сталкивался с Кайзером, но, с другой, происходил из древней семьи нефилимов. После боя с гидрой он уже не косился на Макса, как при встрече в Идрисе.       И если уж очевидно, что Макса на это задание отправили не случайно, почему бы не принять, что и остальных — тоже?       Макс задумчиво крутил вокруг пальца одно из колец, когда Патрик догнал его и тронул за локоть.       — Как ты? — негромко спросил он, порываясь поймать его за руку.       Макс тут же сунул руки в карманы и ответил, несколько удивленный вопросом:       — Нормально.       Патрик почему-то смотрел на него с беспокойством, но больше ничего говорить при остальных не стал.       — Куда теперь? — угрюмо спросил Джонатан. — Разделяться, судя по всему, можно не предлагать?       — Если будет еще одна гидра, вдвоем ее не одолеть, — начал было Куан, но Макс перебил:       — Второй не будет, контроль такой твари должен жрать кучу сил.       — Личный опыт? — вскинул брови Джонатан.       — Вызубренная демонология, — отрезал Макс и добавил не без яда: — Извини, я и забыл, что у нас только один специалист по демонам — ты.       Он поймал одобрительный взгляд Куана.       — Джонатан, — повернулась к нему Элоиза. — Напомни, зачем нас сюда отправили?       Тот не ответил. Элоиза задержала на нем укоризненный взгляд, но ничего к вопросу не добавила.       — Пойдемте туда, — нарушил молчание Патрик, указав куда-то в сторону дорожки, ведущей между двух сопок. — Кажется, там следы.       Следы и правда были — уже припорошенные снегом.       — Не обязательно это Кайзер, — заметила Элоиза, — может быть и примитивный, но посмотрим, куда они нас приведут.       След временами терялся среди голых камней, но и тогда отыскать его немного в стороне не составляло труда. Он провел их по обрывистому склону над светлым, кристально-прозрачным озером, обогнул невысокий круглый холм, поросший мхом и невысокими побуревшими кустами, на вершине которого стоял, замерев и немного наклонив рогатую голову, олень — несколько мгновений, прежде чем скрыться. На другой стороне холма у подножия виднелся старый, полуразвалившийся дом — скорее, сколоченная из досок хижина с дверью, повисшей на одной петле, и пустыми проемами окон.       Следы вели прямиком к ней.       — Да уж, не пряничный домик, — хмыкнул Джонатан.       — Как посмотреть, — протянула Элоиза. Она повернулась к Максу. — Можешь проверить, нет ли там магических ловушек?       — Уже, — коротко бросил тот.       «Щупом», заклинанием для поиска ловушек, ему приходилось пользоваться всего несколько раз, да и то, тренируясь с папой. В рейдах на демонов в нем обычно не было нужды.       Развалина дышала магией, словно пульсировала ею, оставляя тошное ощущение — будто касаешься в темноте чего-то пугающего, скользкого на ощупь.       Возможно, Максу пока просто недоставало опыта, чтобы пробиться через окутывающий хижину магический полог, но это было неприятно — осознавать, что на первом же, пусть пока и полуофициальном, задании он почти бесполезен как маг. И еще неприятнее было за это оправдываться.       — Там определенно что-то есть, — начал Макс и замялся, подбирая слова. — Магических ловушек я не вижу, но само здание все пропитано колдовством.       Элоиза явно собиралась что-то спросить, но ее перебил резкий писк сенсора. Демон.       Все взгляды тут же снова обратились к хижине — скрыться где-то еще на голом склоне холма было бы попросту невозможно.       — Это может быть ловушка, — заметил Патрик, тем не менее доставая клинок из ножен.       — Скорее всего, так и есть, — не стала спорить Элоиза. — Но для того, чтобы ее устроить, Кайзер должен быть здесь. Джонатан, зайдешь первым. Макс, прикроешь на случай магической ловушки.       Едва ли Джонатан был рад положиться на защиту Макса, но спорить не стал.       Патрик пошел следом, а за ним, отстав едва на шаг, — Куан. Он зашел сбоку и остановился неподалеку от входа, положив стрелу на тетиву. Макс, впрочем, не огорчился бы, если бы Куан спустил стрелу в задницу Джонатану.       На секунду — не больше! — Макс даже устыдился своей кровожадности. В следующую стало не до вредности — Джонатан пинком выбил дверь, и их окутало облаком прелого воздуха, наполненного мельчайшей взвесью древесной трухи и щепок.       Макс прикрыл глаза от сора и, конечно, упустил момент, когда из дверного проема выскочило несколько импов.       Куан среагировал мгновенно и застрелил первого. Еще одного рубанул клинком Джонатан, закашлялся от трухи и едва не подставил шею третьему импу — хорошо, Патрик успел метнуть кинжал.       Макс запустил через оконный проем пару магических огоньков, осветивших хижину изнутри. Краем глаза увидел движение в окне — там мелькнул длинный шипастый хвост.       — На потолке! — предупредил он скрывшегося в дверном проеме Джонатана. Элоиза скользнула за ним, Патрик — следом, и Макс едва успел втиснуться вперед Куана.       В голове всплыла и пропала предательская мысль, что теперь Кайзеру только и остается, что обрушить хижину им на головы или поджечь. К счастью, тот не стал бы так делать — он и сам был внутри.       — Кайзер! — чтобы ни у кого не осталось сомнений, запоздало рявкнул Джонатан.       Маг стоял у дальней стены, за шкафом. Стоило Джонатану сделать шаг в его сторону, на пол между ним и нефилимами спрыгнул ящероподобный демон с длинным телом на коротких суставчатых лапах насекомого. Сзади послышался сухой стрекочущий звук, и Макс обернулся вовремя, чтобы отшатнуться от прыгнувшего прямо на него данака. Куана сбил с ног второй, Джонатан отбросил демона мечом и прикончил одним ударом, но третий напал на него сзади.       В довольно просторной комнате — единственной в хижине — враз стало очень тесно. По стенам плясали отсветы магического пламени и клинков серафимов, в ушах звенели вой, крики и хруст, с которым клинки вонзались в тела демонов.       Макс нашел взглядом Кайзера, готовясь помешать, если тот решит призвать еще демонов, но маг так и стоял в своем углу, не то рассчитывая, что нефилимы не смогут справиться и с этими, не то потратив все силы на их призыв и контроль над ними.       Из шкафа, вышибив дверки, вывалился ветис. Потянул лапы к Патрику, но тот успел раньше и отсек одну из них клинком. Демон отшатнулся, и Макс отправил вдогонку морозящий шарик — наколдовывать фаерболы внутри деревянной хибары было бы не самой лучшей идеей.       Куан, бьющийся с еще одним импом, врезался в Макса спиной и едва не сбил с ног — спасибо, Патрик вовремя ухватил его за куртку свободной рукой.       Джонатан добил импа и кинулся им на подмогу, но Элоиза успела раньше. Она воткнула острый конец бердыша в горло ветиса, которого заклинание только замедлило, а потом широким ударом срубила ему голову.       Тело демона рассыпалось трухой, смешавшейся с мелкой ледяной крошкой с его шкуры.       Макс нашел взглядом Патрика — тот, вроде, был цел. Как и остальные. Куан держал стрелу наложенной на тетиву и целился в голову Кайзера.       — Давай без глупостей, колдун, — сказал Джонатан, направив на него обнаженный меч. — Если пойдешь с нами по своей воле, мы не станем тебя убивать.       — О да, вы запрете меня в подземельях Города Молчания на всю вечность, — хрипло выдохнул тот. — Не проще ли закончить все здесь?       Он выставил руки перед собой, кажется, собираясь колдовать. Куан с Джонатаном напряглись, готовые убить его в любой момент.       А Макс смотрел на фигуру Кайзера, острую и угрожающую из-за игры теней, и не мог побороть ощущение, что их где-то обыграли. Что-то не складывалось. Слишком легко получилось поймать мага, до этого успешно уходившего от Конклава. Будто он сам к ним вышел. И почему же так и не вмешался в их схватку с демонами, почему решил применить магию только теперь?       Как будто хотел, чтобы его схватили. Но не для того ведь, чтобы умереть? Или именно затем?       — Стойте! — Макс шагнул вперед, вставая между Кайзером и Джонатаном. — Как-то это подозрительно, вам не кажется?       Джонатан скривился, словно у него разболелся зуб.       — О да, все это жутко подозрительно, — неожиданно охотно подтвердил он и пояснил: — Твое присутствие здесь и попытки защитить преступника — вот что подозрительно, маг.       Макс повернулся к Элоизе, но напоролся на такой же настороженный взгляд.       — Я не пытаюсь его защитить, — ответил он, стараясь держаться спокойно, что было не очень просто, стоя спиной к Кайзеру и лицом — к троим вооруженным нефилимам. — Я хочу разобраться, что он задумал. Он будто…       — Хватит с меня, — буркнул Джонатан.       Он шагнул вперед, поднимая клинок. Макс не сдвинулся с места. Неясное подозрение наконец-то сложилось, сформулировалось. И он собирался сказать об этом, когда Джонатан, встретившись с ним взглядом, сделал простой и быстрый выпад. Глядя ему в глаза в этот момент, видя в них даже не ненависть — досаду и святую уверенность в собственной правоте, Макс понял, насколько до сих пор доверял нефилимам. Ругаясь с Бэрром, уничижительно отзываясь о Томасе, с раздражением называя деда ретроградом, он все равно всегда был уверен, что никто из них не способен причинить боль без веской на то причины. Не способен убить. Он мог им не доверять в чем-то, но все же не считал их злом.       Макс не успел бы парировать удар — да даже просто вскинуть оружие не успел бы, слишком поздно понял, что Джонатан не шутит и не пытается его запугать.       К счастью, был тот, кто принял его намерения всерьез.       Клинки со звоном столкнулись перед грудью Макса. Меч Джонатана прорезал одежду, царапнул кожу, и Патрик рывком отбросил его назад.       Удар, еще один; звон стали и пляшущие отсветы от яростно горящего клинка Патрика. Он больше парировал, но и Джонатан нападал будто бы по инерции.       — Хэйвард! Эрондейл! — спохватилась Элоиза.       Куан нервно переминался с ноги на ногу, кончик стрелы поворачивался от Кайзера к Максу, пока Элоиза не рявкнула:       — Я сейчас эту стрелу тебе в задницу засуну!       Куан тут же направил лук обратно на Кайзера. А Элоиза рванулась к сражающимся: лезвием бердыша остановила клинок Патрика, пригнулась, уходя из-под удара меча Джонатана и пнула его в живот.       Джонатан согнулся, но меч не выпустил. Патрик отступил, тоже не спеша убирать оружие. Он побелел, но рукоять клинка сжимал уверенно. И это тоже было страшно — то, как он не колеблясь скрестил клинок с другим нефилимом, чтобы защитить Макса.       — Вы с ума посходили? — обманчиво ласково спросила Элоиза, оглядывая Джонатана с Патриком. — Хотите составить Кайзеру компанию в Городе Молчания?       — Это не Кайзер, — вмешался Макс.       — Естественно, — пробормотал Джонатан.       — Это не Кайзер, — повторил тот. — Это вообще не маг.       — Почему ты так решил? — спросила Элоиза.       — Потому что он не колдует, — обратил их внимание на очевидное Макс. — И потому что он пришел сюда затем, чтобы его убили. Это фальшивка. И если Джонатан уже передумал нанизывать меня на свой клинок, я могу проверить и сказать точно.       Элоиза махнула рукой, разрешая. Макс осторожно приблизился к Кайзеру-подделке, все еще жмущемуся к стене в углу. Всмотрелся ему в глаза — полубезумные, в которых ужас держала под контролем только сильная воля. Чужая воля.       Макс сосредоточился, прикрыл глаза, стараясь уловить чужое колдовство. Кайзер, если это был он, работал мастерски: даже точно зная, что перед ним иллюзия, Макс не сразу смог в ней разобраться и сообразить, как снять. Потом вытянул руку, представляя, что сдергивает покрывало с человека перед собой.       Фигура перед ним в то же мгновение изменилась: заколдованный был выше Кайзера и более грузный, с простым, открытым лицом. Обычный примитивный.       — Ну ты и мудак, — раздался за спиной громкий шепот Куана.       Макс обернулся, но смотрел тот на Джонатана, который и сам выглядел слегка пришибленно.       — Можно подумать, ты не о том же подумал, — тем не менее, огрызнулся он. — Вы все знаете, как это выглядело.       — Знаем, — подтвердила Элоиза, — и не сомневайся, в отчете я это все опишу.       Джонатан скривился, но возражать не стал. Извиняться перед Максом — тоже.       — Ты ранен, — заметил Патрик все еще напряженным тоном.       — Ерунда, — отмахнулся тот, и не только, чтобы его успокоить. Вот еще — повышать самооценку Джонатану!       Куан заслужил себе в карму плюсов еще и усмешкой:       — Поправка: криворукий мудак.       Джонатан зыркнул на него сердито.       — Ты-то вообще ничего не сделал!       — Заткнитесь все, — снова одернула Элоиза, подходя к Максу и бросая взгляд на примитивного. — Он как, в порядке?       — Да, сейчас чары развеются до конца и с ним можно будет поговорить.       — А ты?       — Конечно, — соврал Макс. Грудь немного жгло, но не так страшна была царапина от меча, сколько собственная неоправданная, глупая доверчивость.       — Кайзер, очевидно, надеялся, что мы убьем фальшивку и на этом успокоимся, — сказала Элоиза, рассматривая примитивного. — Он не мог следить за нами через него?       — Не думаю, что это возможно, — подумав, ответил Макс. — Скорее, он просто отслеживает его. Если бы примитивный умер, он бы понял это и понял бы, что ему ничего больше не угрожает.       — Как думаешь, он еще на острове?       — Наверняка, — вмешался Патрик и пояснил: — Он мог бы сразу уйти порталом, как только обнаружил, что мы здесь. Но почему-то решил остаться…       — Может, у него есть причины. Какой-то незавершенный опыт? — предположил Макс.       — Может быть. В таком случае у нас есть еще некоторое время, пока он не поймет, что обман не удался.       — В прошлый раз он не медлил, — сказал Джонатан. — И не колебался, убивая околдованных примитивных. Нельзя снова допустить такую резню здесь.       — Нужно идти, — кивнул Куан.       — А с ним что делать? — спросил Макс, глядя на примитивного. Тот все еще смотрел осоловелым взглядом, но вскоре наверняка должен был прийти в себя.       — Можешь его усыпить на время? — спросила Элоиза. — Чтобы он никуда не делся, пока мы будем искать Кайзера.       — Могу… — Макс провел ладонью перед лицом примитивного. Тот проводил взглядом россыпь фиолетовых искр и мягко повалился на бок. Макс придержал его, укладывая на пол. — Теперь можно идти, — повернулся он к Элоизе.       Та кивнула.       — Подождите, — неожиданно сказал Патрик. Он все еще держал в руках клинок, будто каждую секунду ждал опасности. — Я против того, чтобы Джонатан шел с нами. Пусть останется здесь.       — А не сильно ты раскомандовался?! — возмутился тот.       — В самом деле, Эрондейл? — повернулась к Патрику Элоиза. — Я понимаю, что случившееся не сделает вас друзьями, но мы — один отряд…       — Нет, — отрезал Патрик. — У нас одно задание, и мы должны выполнить его, — твердо сказал он. — А не гадать, кого он следующим заподозрит в предательстве и на кого нападет.       — Я не собираюсь ни на кого нападать, — Джонатан побагровел так, что это было видно даже в потемках.       — Уверен, ты думал так же, когда мы сюда пришли, — сказал Патрик.       Джонатан посмотрел на Элоизу, ища поддержки, но та не торопилась ничего говорить.       — По-моему, Эрондейл прав, — негромко заметил Куан. — Второй раз может так не повезти. Предлагаю проголосовать. Я — против того, чтобы Джонатан шел с нами.       Макс почувствовал, как все взгляды обращаются к нему.       — Мы видели, как Джонатан сражается, — как можно убедительнее произнес он. — И не знаем, сколько еще демонов призвал Кайзер. Кроме того, Кайзер владеет заклинанием подчинения — не стоит разделяться. Я за то, чтобы Джонатан шел с нами.       Патрик смотрел на Макса как на самоубийцу, Куан — как на идиота.       — Я остаюсь, — отрезал Джонатан. — Присмотрю за примитивным и проверю до конца побережье. Едва ли Кайзер здесь, но если замечу что-то подозрительное, свяжусь с вами.       — Будь осторожен и не рискуй понапрасну. — Элоиза первой вышла из хижины. За ней — Куан. Макс направился следом, не глядя на Джонатана и проглотив ироничное: «Неужели и правда настолько противно принимать заступничество мага?» Плевать в Джонатана напоследок было бы слишком мелочно.              Фигуры людей, буднично выполняющих какую-то работу на побережье, было видно издалека: кто-то копался в моторе вездехода, кто-то — ближе к берегу — суетился возле перевернутой моторки.       — Непохоже, что Кайзер в курсе нашего прихода, — протянул Куан.       — Или наоборот, — хмуро отозвалась Элоиза. — Куда это они собираются? Не к нему ли?       — Если и так, нам это, с одной стороны, на руку: достаточно проследить за ними, и они приведут нас к Кайзеру, — сказал Макс. — А с другой… Один раз разрушить это заклинание у меня уже вышло, должно получиться снова.       — Ты с ним достаточно долго провозился, в бою столько времени не будет, — отрезала она. — Если Кайзер пошлет против нас примитивных, лучше просто усыпи их, а разбираться с заклятьем будем потом.       — Хорошо, — не стал спорить Макс. Элоиза была права: расколдовывать примитивных, отбиваясь от них же и от демонов, было бы задачей не из простых.       — Как думаешь, Кайзер все еще здесь? — спросила Элоиза, когда мужчина у вездехода забрался в кабину и завел двигатель.       — Едва ли ему удалось бы поддерживать заклинания на большом расстоянии. А если бы они разрушились, примитивные не вели бы себя так спокойно.       Угнаться за вездеходом не пытались, хоть он и ехал довольно медленно. Но проще было проследовать по отчетливо заметным на снегу колеям от колес, чем рисковать выдать себя второпях.       Вдалеке высился маяк, и не требовалась особая проницательность, чтобы понять, что примитивный едет к нему.       — Проверишь? — посмотрела на Макса Элоиза.       Кажется, без Джонатана она тоже почувствовала себя свободнее, разговаривая с Максом. Или просто стала больше доверять сама после случившегося с примитивным.       Макс кивнул, уже увереннее запуская «щуп»… И выругался, потому что заклинание рассеялось без следа, словно по нему шибанули чистой силой.       — Кайзер там. И он наверняка просек мою магию, — сразу признался Макс.       — Тогда идем, — Элоиза снова обнажила бердыш и первой побежала по колее вездехода.       Макс уже был готов к тому, что с защитой вокруг маяка придется повозиться, но заклинание оказалось хоть и сильным, но на удивление простым, особенно в сравнении с наложенными на примитивного чарами. Должно быть, Кайзер специализировался исключительно на заклятиях подчинения и иллюзиях.       Примитивный уже стоял у двери и явно не собирался уступать им дорогу.       Элоиза потянула его за руку, и он вскрикнул от боли, но не сдвинулся с места.       — Макс?! — крикнула та.       Он уже и сам сообразил, что Кайзер попросту привязал его магией к дверному проему — нефилимам не сдвинуть и не обойти. Пугающе логично — не станут же они убивать его ради того, чтобы пройти.       Куан обежал вокруг маяка.       — Глухо, — бросил он. — Ни одного окна до самого верха.       — Не отвлекай, — процедил сквозь зубы Макс, пытаясь разобрать сплетение чужих чар.       Куан отошел на пару шагов. Рядом остался только Патрик, но его присутствие не мешало. Даже наоборот — стоило начать распутывать заклинание, и руна союза потеплела: сегодня все-таки пришлось порядком поколдовать, собственных сил Максу уже не хватало.       Заклинание, сильное, но снова несложное — примерно таким он сам однажды попытался приклеить к двери одного пытавшегося подслушивать мальчишку, — начало поддаваться. Макс уже готов был с облегчением опустить руки, когда отсоединенный от двери примитивный резко вскинул взгляд, схватил его за плечи и дернул на себя.       Дверь за его спиной открылась и снова захлопнулась уже за Максом.       Он вырвался, отступил, но тут же почувствовал твердую хватку на плече. Стоило обернуться, и в горло уперлось лезвие кинжала.       — Как мерзко, — выдохнул Кайзер, встречаясь с ним взглядом. — Теперь Конклав посылает магов убивать магов.       Тусклый дневной свет проникал откуда-то сверху, толком не рассеивая темноту.       — Пошевеливайся, дверь твоих друзей-нефилимов надолго не задержит. — Кайзер подтолкнул Макса к лестнице. Сильнее прижал кинжал к горлу.       — Зачем я тебе? — выдохнул Макс, начиная подниматься.       Кайзер подтолкнул его снова. Видимо, он успел как-то зачаровать дверь, раз уж Патрик и остальные не выбили ее до сих пор.       — Ты откроешь портал, — буднично ответил Кайзер. — У меня они отвратительно выходят, а оказаться расщепленным на кусочки мне вовсе не хочется.       — В Чикаго у тебя все отлично вышло.       — Там мне тоже помогли.— Кайзер втолкнул его в небольшую комнатушку справа от лестничного пролета, ногой захлопнул дверь.       Где-то внизу раздался грохот.       Макс только того и ждал. Кайзер отвлекся на мгновение, и этого оказалось достаточно, чтобы вывернуть ему запястье, а потом, развернувшись, ударить в солнечное сплетение — Макса все-таки не только магии учили. Но внезапно с полки захламленного шкафа прямо ему в лицо бросилось что-то мелкое и вертлявое. Макс еле успел заслониться рукой, на которой тут же, вцепившись зубами, повисла крупная серая крыса. Шипя от боли, Макс оторвал ее от руки и отшвырнул в сторону, метнув следом ледяной шар. Крыса застыла в нем, ощерив зубы, а потом рассыпалась, вспыхнув зеленым.       Отвлекшись, Макс едва успел увернуться от огненного шара, вынесшего из окна стекло вместе со ставнями. Руки Кайзера, окутанные огненно-оранжевыми искрами, казались полыхающими пламенем.       Следующий огненный шар расплескался по щиту, который Макс успел выставить. В общем-то, побеждать Кайзера было не обязательно. Нужно было только продержаться еще пару минут. А то и меньше — треск выламываемых досок было слышно даже отсюда. Как и рычание демонов…       — Мразь, — выдохнул Макс. — Самому от себя не тошно?       — Нефилимская шлюха, — сплюнул Кайзер. — За сколько ты им продался?       Макс едва не потерял контроль над щитом. Это так он, что ли, выглядит в глазах других магов?       Быть не может.       Или да?       — Макс! — донесся снизу голос Патрика. Вой демона. Лязганье клинка по чешуйчатым пластинам — уже рядом.       Кайзер развернулся, становясь одним боком к Максу, другим к двери.       — Пусть только зайдет, — пригрозил он, зажигая на ладони очередной огненный шар, готовясь запустить его или в Макса, или в дверной проем. — Ты же не хочешь, чтобы я спалил твоего дружка-нефилима? Или тебе все равно? Одним больше, одним меньше…       Макс опустил щит, чтобы бросить в Кайзера шарик льда, тот мгновенно ответил огненным. Макс пригнулся, Кайзер отшатнулся, но вскрикнул: расплескавшееся по стене заклинание все-таки задело ему кончики пальцев, тут же покрывшиеся коркой льда.       — Кем ты себя возомнил? — выдохнул Макс. Щит он восстанавливать не стал — на его поддержание требовались силы, которых оставалось все меньше. — Опыты на людях, серьезно? Ты же не думал, что это сойдет тебе с рук?       — По моему плану, об этом должны были узнавать, уже находясь под моим заклинанием, — пожал плечами Кайзер. — Ну да, все пошло не по плану. А кем возомнил себя ты? Спасителем человечества? Героем?       — Примерно так, — кивнул Макс и бросил в Кайзера сплетенную «веревку». Тот остановил ее вспыхнувшим на мгновение и тут же погасшим щитом. Ответил сгустком плотной черной дряни, опознать которую Макс не смог и во избежание спалил на подлете.       — Кого вообще волнуют примитивные? — продолжил Кайзер так, словно их и не прерывал небольшой обмен заклинаниями.       — Любого, кому не плевать на собственную мать?       Кайзер скривился.       — Ты про тех тварей, которые душат нас в колыбелях?       — Это ты сам запомнил или с чужих слов рассказываешь?       — Мой отец… — вкрадчиво начал Кайзер.       Макс отвлек его заклинанием обездвиживания, которое все это время плел. Кайзер отмахнулся, плеснул силой, разрушая его подчистую.       — О, ну если тебя отец воспитывал, то все понятно, — издевательски протянул Макс. — Желаю тебе поскорее с ним воссоединиться.       — Макс! — послышалось прямо за дверью.       — Патрик, не лезь! — крикнул Макс.       — О, я и правда не боюсь умереть, — опуская руки, произнес Кайзер. — А ты? Ты ведь тоже знаешь, кто тебя будет ждать по ту сторону? Или, бегая за нефилимами, надеешься на заступничество их Ангела? Ты не изменишь того, кто ты, маг.       Дверь распахнулась беззвучно, когда на ней вспыхнула открывающая руна. Глупо было рассчитывать, что Патрик послушается и не станет вмешиваться. Кайзер развернулся к дверному проему, вскинул руки, выкрикивая заклинание — и захлебнулся словами, когда клинок серафима вошел ему под ребра.       Патрик отшатнулся, выдергивая клинок и глядя на Кайзера до страшного остекленевшими глазами. Тот обернулся к Максу, будто желая еще что-то сказать, но изо рта хлынула кровь. Он закашлялся с отвратительным бульканьем и упал.       — Макс! — в комнату вбежала Элоиза с обнаженным, перепачканным ихором бердышом. Замерла на секунду, глядя на скребущего пол пальцами Кайзера, а потом одним ударом отсекла ему голову.       Макс почувствовал глухую боль в плече и понял, что сидит на полу — по-видимому, ударившись об угол стола, когда ноги перестали слушаться.       Патрик перешагнул через растекающуюся по полу лужу крови, дернул Макса за руку, поднимая, и прижал к себе, крепко обняв. Его трясло, и рукоятка клинка, который он так и не выпустил из рук, стучала Макса по лопатке.       Элоиза поймала взгляд Макса и негромко сказала:       — В первый раз всегда тошно.              Максу казалось, что они застряли на Южной Георгии на целую вечность: после убийства Кайзера нефилимы обыскали сверху донизу маяк, отыскивая и убивая оставшихся демонов, а потом — деревню. Макс собрал для Элоизы записи Кайзера, найденные в его кабинете. Тело убрали сразу, но впитавшееся в доски пятно крови все равно притягивало к себе взгляд.       Назад отправлялись с того же побережья, на которое прибыли вначале. Джонатан дожидался их там, сидя на огромном ржавом якоре. Элоиза пристально оглядела его с ног до головы, особенно задержавшись взглядом на разорванном рукаве и выгоревшем следе от иратце.       — Ты в порядке? — хмурясь, спросила она.       — Просто один несговорчивый демон, — пожал плечами Джонатан. — Кайзер?       — Мертв.       Открывая портал в Гард, Макс в очередной раз отметил противный тонкий звон в ушах. Впрочем, он давно понимал, что держится на ногах только благодаря руне союза и силе Патрика.       Макс был уверен, что вернутся они под вечер, но просторный зал через высокие окна заливал яркий дневной свет. Едва выйдя из портала, Джонатан сразу направился прочь, только коротко кивнув на прощанье. Куан замялся, явно не понимая, может ли идти тоже.       — Свободен, — подтвердила Элоиза. — Хорошая работа, Куан. И отличный рейд.       Все верно — устраненный преступник, куча перебитых демонов и ни одного серьезного ранения среди охотников. Макс это понимал, но его все равно передергивало от воспоминаний о заколдованных примитивных и бьющемся в агонии Кайзере.       — Макс, поможешь мне разобрать записи Кайзера? — окликнула Элоиза.       Макс предпочел бы проспать ближайшие часов восемь, а не вникать в заклинания Кайзера — он бы вообще предпочел никогда о них не знать! — но едва ли он мог просто отказаться. В любом случае, он и сам не любил оставлять незаконченные дела.       — Конечно.       Патрик, уже сделавший пару шагов к выходу, вернулся и, ничего не говоря, встал рядом. В зале они остались уже только втроем. Элоиза обвела их обоих задумчивым взглядом.       — Если позволишь, я бы хотела поговорить с Максом наедине, — обратилась она к Патрику.       Тот заметно насторожился, и Макс тронул его за руку.       — Все в порядке.       — Я не думаю… — начал Патрик, но Элоиза его перебила:       — Я обещаю, что ни за что не причиню никакого вреда Максу и не позволю сделать это никому другому. Мне поклясться Ангелом?       — Это лишнее, — отрезал Макс.       — Это было бы очень кстати, — заметил Патрик.       — Не глупи.       Патрик посмотрел на него так, словно именно его поведение считал нелепым.       — Ладно, — неохотно согласился он. — Напиши мне, когда закончите, я подожду неподалеку.       — Я вполне способен найти дорогу к поместью.       — Хорошо, — покладисто согласился Патрик, но тут же добавил: — В таком случае я подожду, пока вы закончите, за дверью.       — Ладно! — Максу пришлось сдаться. — Ладно, я напишу. Иди уже, Ангела ради.       Патрик смерил Элоизу абсолютно несвойственным ему подозрительным взглядом, а потом притянул Макса ближе, полностью проигнорировав упершиеся в грудь ладони.       — Просто не дай никому себя убить, хорошо? — понизив голос, попросил Патрик.       — Обещаю дорого отдать свою жизнь! — торжественно пообещал Макс.       И чуть не прикусил язык, когда Патрик отвесил ему подзатыльник — несильный, но неожиданный.       — Ты… — Макс подавился возмущением. Оглянулся на Элоизу — та отошла и отвернулась, давая им время. — Потом поговорим.       — Вот именно, — охотно согласился Патрик таким тоном, будто это он собрался его отчитывать.       Макс нахмурился — кто-то из них явно чего-то не понимал.       — Иди уже, — проворчал он.       Патрик кивнул. Погладил его по плечу.       — Я люблю тебя.       — Не сейчас же об этом говорить.       — И сейчас тоже. — Патрик слабо улыбнулся. — Всегда.       — Вымогатель, — припечатал Макс. Но все-таки выдохнул в ответ, понизив голос: — Всегда.              Их было двое, и когда Патрик прошел мимо, один посмотрел настолько неприязненно, что он невольно замедлил шаг.       — Этот, что ли? — с какой-то брезгливостью спросил тот своего приятеля. Стояли они достаточно близко, поэтому каждое слово слышно было вполне отчетливо. Да охотники, кажется, и не собирались таиться.       — Рыжий? Вроде тот, — кивнул второй.       — Проблемы? — повернулся к ним Патрик. Вообще-то у него не было настроения болтать, Макс должен был уже скоро вернуться, но…       Но.       Патрик чувствовал звенящее напряжение внутри с самого рейда. С косых взглядов Джонатана, с его открытого недоверия. С удара клинком, который Патрик успел отбить лишь чудом — и у него до сих пор все переворачивалось внутри от мысли, что он мог не успеть.       Патрик не был готов делать вид, что не замечает неприязни.       — У нас — нет, — ухмыльнулся второй.       — А вот у тебя, похоже, проблемы, — добавил первый.       Патрик смотрел молча, ожидая объяснений.       — Ну, это же ты спишь с тем чокнутым магом, — охотно и с отвращением пояснил первый.       — Его зовут Макс, — Патрику трудно было сдерживаться, но он старался. — И он не чокнутый маг, он ничем не хуже вас.       — Ну нет! С нами не сравнивай! — резко ответил тот. — Я не какая-то подстилка.       — Совсем страх потеряли, — в тон ему подхватил второй. — Гнать эту мразь, пока не поздно…       Поздно.       Патрик ударил первым.              Когда дверь за Патриком закрылась, Элоиза подошла ближе. Макс взглянул на нее, борясь с неловкостью из-за затянувшегося прощания.       — Не злись, его можно понять, — сказала она. — Тебя едва не убили у него на глазах.       Макс об этом уже и забыл.       — На самом деле, я об этом и хотела с тобой поговорить, — добавила Элоиза. — Пойдем.       Она привела Макса в пустой и, судя по слою пыли на деревянном столе и на пустых полках шкафа, заброшенный кабинет. Довершала обстановку пара запыленных стульев.       Элоиза закрыла дверь и, достав стило, быстрым росчерком нарисовала на двери запирающую руну. Сбросила с плеча перевязь, на которой крепила за спиной бердыш, и поставила его к стене. Села на стул, расслабленно вытянув ноги.       Макс, прежде чем занять второй, провел рукой, магией избавляя его от пыли.       — Итак, Макс, что мне писать в отчете Конклаву про Хэйварда?       Макс такого вопроса не ожидал.       — То, что было на самом деле? — предположил он. — Почему вы вообще спрашиваете меня?       Если это снова была какая-то проверка, то Макс сейчас совсем не был к ней готов.       Элоиза задумчиво провела пальцами по столу, поддела ногтем выщерблину в столешнице.       — Пойми меня правильно, Макс, я тоже считаю, что стоит сделать именно так, но мне подумалось, что ты можешь не до конца понимать, к чему все это в итоге может привести. Если Джонатана обвинят в нападении на невиновного жителя нижнего мира, его ждет темница Гарда.       — Джонатан ничего не сделал.       — Да, потому что Эрондейл ему помешал.       Макс удержался от того, чтобы со стоном уронить голову на руки. Какого черта он должен решать за кого-то еще?       — Джонатан просто ошибся, посчитал, что я помогаю Кайзеру, — убежденно произнес Макс. — Иначе он не пытался бы мне навредить.       Элоиза прищурилась.       — Уверен?       — Да, — резко ответил Макс, заранее отсекая возможные возражения. — Да, Ангел, более чем! Вы, как и я, прекрасно слышали, что Джонатан говорил про Чикаго и Кайзера, и должны понимать, почему он сорвался. Да, он ошибся, был неправ и не спешит признавать это вслух, но это не значит, что его место в тюрьме.       — Понимаешь, Макс, если спустить ему случившееся, ничего не предприняв, и Джонатан решит, что был во всем прав, если начнет об этом говорить, это может повлечь за собой не лучшие последствия. Никто из нефилимов не должен думать, что имеет право просто убить жителя нижнего мира, только заподозрив и не имея никаких доказательств его вины. Возможно, было бы лучше дать этому делу некую огласку, показать однозначно, что такое не будет никому прощено. Во избежание.       Макс хотел перебить, но Элоиза вскинула руку, останавливая его.       — Погоди, дослушай. Я бы без сомнений поступила именно так, если бы не близящийся Совет по твоему вступлению в Конклав. Примут ли тебя или откажут, в контексте любого решения Джонатан станет для Конклава очень удобным козлом отпущения — чтобы показать, что, несмотря ни на что, Соглашение соблюдается и обещанную защиту жители нижнего мира получают. И, боюсь, что в таком случае наказание для Хэйварда станет несоизмеримо больше вины.       Макс оперся на локти и наклонился вперед.       — Я что-то не пойму, все-таки: Джонатан убил бы меня, если б ему не помешали, или он недостаточно виноват, по-вашему?       Элоиза выдержала его взгляд.       — Я думаю, что Джонатан виноват и должен быть наказан — настолько, насколько виноват. Но не хочу, чтобы его судили исходя из каких-то политических соображений, и не хочу, чтобы обвинения в его адрес помешали тебе добиться желаемого.       — Потому что едва ли на моей стороне будет его семья, Институт и друзья, если я отправлю его в темницу Гарда? — догадался Макс. Ему потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки и не высказать то, чего говорить Элоизе не следовало, в выражениях, в которых говорить с тем, кто пытается по-своему помочь, было бы неблагодарно.       — Что было бы с Джонатаном, если бы он попытался убить нефилима? — после паузы спросил Макс.       Элоиза такого вопроса, кажется, не ожидала.       — Что было бы, если бы один нефилим решил, что его товарищ одержим демоном или околдован и, не имея возможности помочь и считая, что это будет лучшим выходом, попытался его убить?       — Вероятно, ничего, — замявшись, ответила Элоиза. — Если бы никто не пострадал в итоге… и будь известно наверняка, что это была ошибка.       Макс откинулся на спинку стула.       — Вот именно. Ничего бы не было, потому что тот нефилим мог быть прав и его товарищ действительно оказался бы одержим. И все это поняли бы. Риск всегда есть, но решения приходится принимать, несмотря на него. Джонатан ошибся — и никто из нефилимов на моем месте не стал бы отправлять его в тюрьму. И я не понимаю, почему вы ждете этого от меня.       — Потому что ты — не нефилим, Макс.       Макс развел руками.       — Исчерпывающий ответ. Знаете, Джонатан, когда пытался проткнуть меня мечом, действовал хотя бы честнее, чем вы сейчас.       — Ангела ради, Макс! Я не хочу сказать, что ты хуже или что я считаю, что тебя не должны принять в Конклав. Или что-то еще в таком духе. Но глупо закрывать глаза на тот факт, что Джонатан гораздо меньше сомневался бы в твоих словах и поступках, будь ты нефилимом. Он усомнился в тебе, потому что ты маг. И этому, знаешь ли, есть некоторые причины, берущие начало из нескольких веков истории и притеснения жителей нижнего мира.       — Я эти века притеснения в силу возраста пропустил, а выбивать себе преимущества за чужие страдания не собираюсь.       Элоиза уперлась подбородком в ладонь, накрыв пальцами губы и рассматривая его с пристальным вниманием и раздражающей смешинкой во взгляде.       — Что?       — Ничего, — Элоиза все-таки фыркнула. — Прости, но я надеюсь, твой парень надерет тебе зад за твою возмутительную безалаберность. Из исключительно лучших побуждений и беспокойства за твою безопасность, на которую ты так легко забиваешь.       — Не твое дело, — совсем грубо буркнул Макс, но отвечать вежливостью на бесцеремонность он не собирался.       — Макс, ты… — Элоиза замолчала, наверное, пытаясь подобрать более тактичные слова, но потом махнула на это рукой и закончила уже привычно прямо: — Слишком все идеализируешь. Ты не нефилим. Это не хорошо и не плохо, ты просто другой, и тебе нужно об этом помнить, потому что если ты забудешь, тебе напомнят другие. Если ты ждешь от Конклава некоего равенства в отношении нефилимов и остальных, на данный момент в некоторых ситуациях это равенство придется создавать искусственно.       — Я не очень-то верю в позитивную дискриминацию. И не буду участником чего-то подобного. Если Джонатану выдвинут какие-то обвинения, я не стану свидетельствовать против него. А нет пострадавшего — нет дела.       — Не уверена, что ты принимаешь правильное решение.       — Тогда зачем ты вообще меня спрашивала о том, что писать в отчете? — Макс вскинул брови. — Правильное или нет, это — мое решение.       — Ладно, — Элоиза подняла с пола сумку, куда ранее убрала записи Кайзера. — Поможешь с этим?              После разговора с Элоизой Макс уже не сомневался, что выговора от Патрика на ту же тему точно не избежать. Странно было бы ожидать, что он промолчит. Но когда тот встретил Макса на площади перед Гардом, то в первую очередь сказал другое:       — Что от тебя хотела Элоиза?       — Ответ «помочь с записями Кайзера» не пройдет, да? — обреченно уточнил Макс.       — В этом я бы вам не помешал, — логично заметил Патрик.       Макс выждал еще с полминуты, так и не смог придумать способа ловко сменить тему и, понимая, что так или иначе рассказать все придется, признался:       — Спрашивала, собираюсь ли я обвинять Джонатана.       — Элоиза сама должна об этом доложить.       — Должна была бы, — согласился Макс. — Но я попросил ее этого не делать.       — Чтобы Хэйвард убедился, что был во всем прав? — растерянно уточнил Патрик.       Макс почувствовал себя так, словно слушает повтор разговора с Элоизой.       — Брось, Патрик. Я не думаю, что он так решит. Джонатан ошибся. Он не очень-то похож на закостенелого расиста.       — Ну да, производит исключительно положительное впечатление, — с иронией сказал Патрик. Он стоял с таким видом, словно сказанное Максом просто не укладывалось у него в голове. — Между прочим, когда-то Конклав несколько лет не верил в то, что Валентин устраивает рейды против жителей нижнего мира, только потому, что он вызывал доверие.       — Отлично, значит, я только что поспособствовал становлению нового мирового зла, — огрызнулся Макс. Он не стал сопротивляться, когда Патрик утащил его с широкой улицы в небольшой узкий переулок.       — А если он в самом деле хотел тебя убить?       — Патрик, — усмехнулся Макс. — Из нас двоих паранойей всегда страдал я…       — Думаешь, это говорит о том, что я за тебя не волнуюсь?! — голос Патрика непривычно зазвенел.       Макс от удивления даже остановился.       Патрик смотрел так, словно видел Макса впервые. Но и сам он выглядел так… Будто мир перевернулся.       Всегда спокойный, улыбчивый, надежный своей несокрушимой верой в добрых и правильных людей. Патрик не мог и не должен был думать о людях плохо. Макс привык к этому, как к аксиоме: это он всегда ищет подвох, а Патрик видит во всех лучшее.       Патрик потрясенный, Патрик испуганный — Патрик, боящийся оставить Макса наедине с кем-то, напугал самого Макса больше, чем напавший на него Джонатан.       — Я никогда так не думал! — оборвал его Макс. — Ты с ума сошел, что ли?!       Патрик не отвечал несколько очень долгих секунд, не сводя с Макса растерянного, почти панического взгляда. Потом притянул его к себе и крепко обнял.       — Наверное, да, — сипло сказал он. — Прости…       — Дурак. — Макс обнял его в ответ, чувствуя, как Патрик тяжело дышит, и не находя слов. Не зная, что говорить в такой ситуации. Нервно засмеялся: — В рейдах ты за меня не боялся.       — В рейдах я могу тебя прикрыть, — глухо отозвался тот.       — Здесь ты тоже прикрыл.       — Я мог не успеть…       Макс сжал его плечи и отстранился, глядя в лицо.       — Слушай, ты успел, и нечего думать, что могло бы быть. Джонатан — идиот, но шанс погибнуть от руки идиота у меня меньше, чем попасть под машину, когда я выхожу из дома за кукурузными хлопьями.       — Не сравнивай случайности и… — Патрик осекся.       — Подлость, — договорил за него Макс. Он не знал, что сказать и как успокоить Патрика, потому что, на самом деле, и сам не чувствовал уже никакой уверенности в том, что сделал и что продолжал делать.       — Я снова жалею о том, что мы не можем быть парабатай, — выговорил Патрик.       Макс мог бы обидеться, но желания цепляться к словам Патрика не было никакого.       — Тогда мы не могли бы быть вместе, — только и напомнил он.       — Зато я был бы уверен, что тебя никуда не отправят без меня.       Макс посмотрел на него, чувствуя холодок в животе. Спросить было страшно. Но оставить это непроговоренным было еще хуже.       — Ты жалеешь, что я решил вступить в Конклав?       Патрик, слава Ангелу, не стал врать — как и всегда.       — Сейчас — жалею.       — Из-за одного Джонатана?!       — Из-за того, что Джонатан не один, — Патрик закусил губу, но все-таки договорил: — Что любой может прийти и сделать что-то… И это не закончится с решением Конклава…       — Это теперь вообще никогда не закончится, — согласился Макс, чувствуя чудовищную усталость и от разговора, и от этого дня, и от всего, что взвалил на себя. — Ты хочешь, чтобы я отказался?       Патрик ответил не сразу, и совсем не то, что Макс ожидал услышать.       — Нет.       — Почему? — не стал впустую гадать Макс. Выдохнул, отворачиваясь.       Патрик протянул руку и тронул пальцами его щеку. Дождался, пока Макс снова на него посмотрит.       — Потому что я не хочу, чтобы ты отказывался от того, что для тебя важно. Потому что я никогда не пожелаю, чтобы ты ломал себя. Потому что я восхищаюсь тобой и хочу быть рядом, помогая тебе добиваться всего, к чему ты стремишься.       Макс накрыл его ладонь своей, сжал пальцы.       — Я… — начал он и осекся. «Благодарен»? Этого слова было мало, чтобы описать его чувства. «Ценю это»? Патрик и так это знает. «Люблю тебя»?..       Макс никогда не умел говорить о том, что считал очевидным.       — Спасибо, — все-таки сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать Патрика.       — Патрик! Макс! — окликнули их. В конце переулка стоял Куан. Он выглядел смущенным — видимо, понял, что выбрал не лучший момент, чтобы вмешаться. — Хотел поговорить с вами. — Он подошел ближе. — Извиниться за то, что поверил Джонатану. Что ты, Макс…       — Предатель, — услужливо договорил тот. — Не стану говорить «ничего страшного» — если честно, мне ужасно не понравилось, когда в меня ткнули мечом. Думаю, получить стрелу было бы не намного приятнее.       Патрик, обычно одергивающий брызжущего ядом Макса, промолчал.       — Извини, — повторил Куан. — Не думаю, что у меня хватило бы духу выстрелить не в демона, по правде сказать. Разве что ты сам бы на меня напал.       — Обнадеживает, — фыркнул Макс. Потом напомнил себе, что Куан и правда ничего плохого ему не сделал. — Все нормально, — уже без иронии сказал он. — Все обошлось.       Патрик, кажется, так не думал, но снова ничего не сказал.              Джонатан сидел на скамейке в беседке, вытянув ноги под столик. Рядом в абсолютно неустойчивой и неудобной на первый взгляд позе — на спинке скамейки, подогнув под себя одну ногу, — сидела Эйб, все такая же худенькая и встрепанная, какой он ее помнил. Плечом Джонатан чувствовал тепло от ее ноги, и это позволяло если не отвлечься, то хотя бы вспомнить то спокойствие и уют, которые сопровождали их дружеские посиделки раньше.       Друзей из Академии Джонатан не видел больше года — с тех пор, как бросил учебу и уехал в Чикаго, чтобы помогать матери в Институте после смерти отца. Он скучал по ним и по Академии, думал, что, вернувшись сюда — пусть на время, пусть как гость, — сможет расслабиться и обо всем забыть. Но вместо этого едва мог справиться с раздражением, слушая обычное, в общем-то, обсуждение последних сплетен.       Сейчас на слуху у всех, понятное дело, было одно.       — Нет, что-то здесь нечисто, — говорил Рик Мэрривезер, опираясь на локти перед собой и наклонившись вперед. — Просто сами подумайте, какой парень в здравом уме пойдет и скажет: давайте я буду соблюдать все ваши скучные правила? Я бы ни за что на это не подписался.       — Мы в курсе, что ты понятия не имеешь об ответственности, но не всем же такими быть, — Эйб бросила в Рика веточкой, которую крутила в руках, и тот не попытался увернуться.       — В чем-то Рик прав, — согласилась Сильвия Понтмерси. — Я понимаю, когда прошедших Восхождение примитивных принимают в Конклав, но маг… Я не в плохом смысле, просто… он же и так крут и независим, зачем ему все это?       — Пойди да спроси, — проворчал Джереми. Кажется, его, еще не прошедшего Восхождение, фраза про примитивных задела.       — Я его даже не знаю, — открестилась Сильвия и уставилась на Джонатана.       Тот ждал такого намека.       — Я его тоже толком не знаю, — отрезал он. — Видел в Идрисе, ну и вот… на задании.       — Ну уж на задании-то ты должен был понять, какой он и чего хочет!       Джонатан промолчал. Во-первых, кто мог поручиться, что он что-то там понял правильно? А во-вторых, то, что казалось единственно верным и очевидным среди снега Южной Георгии, сдобренного кровью и демоническим ихором, осенним вечером в беседке Академии прозвучало бы либо наивно и глупо, либо пафосно.       — Говорят, он помолвлен с нефилимом, с Патриком Эрондейлом, — продолжила Сильвия. — Может, он поэтому хочет вступить в Конклав? Чтобы им разрешили пожениться? Или из-за того, что его отец нефилим…       — А второй — маг, — напомнил Рик.       — А сестра — оборотень, — насмешливо добавила Эйб.       — Что? — удивилась Сильвия. — Этого я не знала.       — Странно, это ведь вы с Риком перемываете Бейн-Лайтвудам кости уже второй час. — Эйб оперлась о плечо Джонатана и потянулась к свисающей над ней ветке дерева, сорвала резной кленовый лист, уже тронутый желтизной.       — Нам просто интересно, — стала оправдываться Сильвия. — И не делайте вид, что вам — нет.       — Мне — точно нет, — отрезал Джереми.       — Вообще-то я вел немного к другому, — тем временем, продолжил Рик. — Если мага примут в Конклав… в конце концов, от магов много пользы и все такое, это не бессмысленное решение, так? Ну вот, если примут, не захочет ли другая нежить сделать то же самое? Вы только представьте: фейри — в Конклаве.       — Жуть, — согласилась Сильвия. — Но они ни за что не станут. Фейри ужасно гордые.       — Фейри хитрые, — заспорил Рик. — Если они решат, что им это зачем-то нужно…       — Глупости, Рик. Никто не станет даже думать о том, чтобы иметь дело с фейри.       — Между прочим, двоим из нас вскоре придется решать, иметь ли дело с магом, — Рик хитро подмигнул Сильвии. Им обоим еще не исполнилось восемнадцать, в отличие от Джонатана и Эйб.       — Это ведь анонимное голосование, так? — напомнила та.       Джонатан посмотрел на нее снизу вверх и встретился с испытующим взглядом. Он мог биться об заклад, что как раз таки ей происходящее интереснее всех, просто она лучше держит себя в руках, чем Сильвия с Риком.       Сам Джонатан хитрить не собирался. Он принял решение еще до того, как вернулся в Идрис. Не собирался он и объясняться, потому что сам во время учебы в Академии не раз слышал со стороны то, что мог бы сейчас сказать. Должно быть, это нужно было пережить. Видеть день за днем, как рейды из редких приключений становятся рутиной. Как схватки с демонами теряют остатки героического ореола, оставляя за собой раны, боль и трупы. И часто — чувство вины, что не справился, не спас, не защитил. Он прочувствовал это в полной мере, когда Кайзер сбежал, оставив кровавую баню в старом складском здании. Джонатан слишком сильно хотел отплатить ему за это.       А вместо этого едва не усугубил собственную вину убийством примитивного. Да и чувствовать себя предателем, осознавая, что Бейн-Лайтвуд до последней секунды не ждал угрозы, было неприятно. Виновный в чем-нибудь всегда ждет подвоха. Максвелл доверял, не думая, что его могут ударить в спину.       Рассказывать обо всем этом, по правде, было еще и стыдно. Джонатан поднялся, сразу давая понять, что не собирается обсуждать то, что скажет.       — Я уже решил, что проголосую «за».              Селин крутилась у зала, в котором проходило собрание, так что не заметить ее близнецы, ждущие Макса, просто не могли. Джи толкнул Эра в бок.       — Вынюхивает…       Эр хмыкнул.       Селин тоже не стала делать вид, что не увидела их. Подошла ближе, хмуро кивнула.       — Еще не закончили?       — Сама же видишь, что нет, — еще раз хмыкнул Эр.       — Хотела бы быть там, да? — не удержался Джи.       — Было бы интересно послушать, — сдержанно кивнула та.       — Что? Как Максу мозги полируют? Можно подумать, ты и так не знаешь, что ему говорят…       — Сам заслужил, — едко заметила Селин. — Какой пример он подает другим?       — Ой, заглохни, — поморщился Эр. — Найтвайн и Силверхуд говорят, что он совсем отбитый, но это круто…       — Ангел Разиэль! — Селин подняла глаза к небу, будто в самом деле ждала от него поддержки. — Не все считают, что «быть отбитым», — она изобразила пальцами кавычки, — хорошо и правильно. Как вы не понимаете, эта скандальная история ничем хорошим не закончится, и нас всех теперь будут вспоминать как родственников «этого отбитого колдуна»! — она добавила еще одни кавычки, но близнецов это не впечатлило.       — Только не рассказывай, что на самом деле ты болеешь за Макса всей душой и пытаешься ему помешать исключительно ради его блага, — одернул Эр.       — Не прикидывайся, — добавил Джи. — Мы знаем, что ты говорила с Картрайтами.       — И что они вам сказали?       — Достаточно, чтобы сделать выводы.       Селин закатила глаза.       — Хорошо, — заявила она. — Можете считать меня предательницей и лживой сучкой за то, что я посмела иметь свое мнение, отличное от вашего. Если вы думаете, что так легко идти против всей семьи…       — Глядите, какая мученица! — с притворным восхищением всплеснул руками Эр. — Впору сразу возноситься на небеса!       — На земле тогда будет полегче жить, — кивнул, затянувшись, Джи.       Селин фыркнула.       — Знаете, что меня бесит? Вы ведь точно также не стесняетесь заниматься этой его «предвыборной кампанией»! Также шушукаетесь со своими дружками. А виноватой выставляете меня!       — Ну, ты еще скажи, что между нами никакой разницы! — не выдержал Джи.       — Есть разница! — отрезала Селин. — В отличие от вас я вижу, что он лезет не в свое дело!       — И благодаря тебе оно может никогда его и не стать, — кивнул Эр. — Мы тебя поняли.       — Мы давно тебя поняли, — поддержал Джи. — А теперь поймут и остальные.       — Почему единственный человек в нашей семье, кто пытается следовать закону и верен традициям, чувствует себя белой вороной? — патетически спросила Селин.       — Аудитория не та, — вздохнул Джи.       — Электорат, — поправил Эр. Выставил ладонь и Джи «дал пять».       — Думайте, что хотите, — бросила Селин. — Меня вы не переубедите.       — Думаем, твой голос решающим и не будет, — затоптал окурок Эр.              К третьему собранию «верхушки Конклава» в узком кругу Макс уже достаточно держал себя в руках, чтобы никак не выдавать эмоций, даже когда Вилмер Пэнгборн почти открыто обвинял его в шпионаже и сговоре со Спиральным Лабиринтом. Это был заметный прогресс по сравнению с первым собранием, когда Макс едва не послал нефилимов через пять минут после начала (его буквально спасла Найтвайн, когда перебила, вклинившись в его набирающую резкость и эмоции речь), и вторым, с которого он едва не ушел, хлопнув дверью (спасибо Роберту, заметившему это желание по его лицу и вовремя объявившему окончание собрания).       Макс всегда знал, что отношение некоторых нефилимов, особенно еще заставших времена Круга, к жителям нижнего мира оставляет желать лучшего. Но никогда раньше, когда он слышал что-то пренебрежительное в Идрисе, или от приезжих нефилимов в Нью-Йорке, или когда схлестывался в Дублине с Томасом, чужие подначки не задевали так, как сейчас. Никогда раньше обращенные к Максу фразы и не были настолько ядовиты — и этот яд, эта злость и пренебрежение не были неприкрыто выставлены напоказ. Пэнгборн не просто считал жителей нижнего мира хуже — он, судя по сказанному, думал, что этот мир стал бы гораздо лучше после их поголовного истребления.       Отец, убитый во времена второго восстания Круга, им бы гордился.       Макс пристально смотрел Пэнгборну в лоб, чтобы не поддаться искушению уставиться в стол или иначе отвести взгляд. Не дождется!       Хотя молчать, выслушивая, как тебя поливают грязью, все равно было нестерпимо.       Макс и жалел, что Патрика и родителей здесь нет, и испытывал облегчение, что никто из них всего этого не слышит. Из их семьи присутствовали только Роберт, Мариза и Саймон.       Пэнгборн, наконец-то, заткнулся и сел на свое место за длинным овальным столом.       В наступившей тишине Элоиза постучала пальцами по столешнице, а потом сказала, как всегда, не утруждая себя особым тактом:       — Знаешь, Пэнгборн, примитивные за такие высказывания бросают людей в темницы, и нам, я думаю, тоже давно пора взять с них пример.       — А уничтожать демонов, очевидно, будут такие, как он, — Пэнгборн пренебрежительно мотнул головой в сторону Макса.       — У него неплохо получается, — ответила Элоиза.       — Ты судишь по одному рейду? — хмыкнул Пэнгборн. — Один раз не в счет.       — У нас лежит порядочное количество отчетов по рейдам за последние четыре года, когда Макс принимал в них участие с другими моими внуками, — неожиданно сказал Роберт, избегая, впрочем, взгляда Макса.       — Рейды с семьей? — парировал Пэнгборн. — Едва ли их можно брать в расчет.       — Хочешь сказать, кто-то в нашей семье подтасовывал бы факты, чтобы выставить Макса в лучшем свете? — Роберт посмотрел на Пэнгборна так, что Макс сразу вспомнил о том, что дед — инквизитор, и зябко поежился.       — Парень ходил в рейды со мной и Хайолэйр, когда Эрондейл был у нас на стажировке, — бросил молчавший до этого Бэрр. — Так что я лично видел его в деле. Может, он и уступает в силе нефилимам, но поджарить демона способен не хуже нашего.       — Сумеречный охотник — это не только умение убивать демонов, — вмешалась смуглая женщина с точкой бинди на лбу, Анкита Тагор. За прошедшее время Макс отлично запомнил всех участвующих в собраниях.       — Видимо, это еще и порядочный снобизм, — в пространство проворчала Элоиза.       Тагор сделала вид, что не услышала.       — Есть целый ряд правил и законов, применимых только к нефилимам, — продолжила она. — Восхождение — для примитивных при принятии в Конклав. Нанесение рун. Испытание мечом Смерти. Ничего из этого не применимо и не может быть применимо ни к кому из жителей нижнего мира.       — Некоторые из этих законов и правил давно пора менять, — громко сказал Джонатан Картрайт. Макс знал, что ЭрДжи приятельствуют с его сыном, Джорджем.       — Это не те вещи, которые мы можем изменить, — все так же спокойно ответила Тагор. — Это основы. Закон. Завязанный не на нашем желании или нежелании что-то менять, а на нашей, если хотите, биологии.       — Возможно подобрать альтернативы. — Мариза умела говорить так, что к ее негромкому, но твердому голосу начинали прислушиваться.       — Какую альтернативу вы предложите изгнанию из Конклава и снятию рун? — с безразличным любопытством спросил добела седой мужчина — Кристофер Мэйкпис, уже лет двадцать бессменный глава Института Мельбурна.       — Жителей нижнего мира нельзя изгнать, слишком крепко они привязаны к этому миру. К сумеречному миру, — Тагор, насколько Макс успел понять, не имела ничего против него лично, но идея его вступления в Конклав казалась ей бредовой.       — Привязаны к сумеречному миру крепче, чем нефилимы, — снова вмешалась Элоиза. Ее бесцеремонность присутствующих раздражала; Элоиза, в отличие от большинства, главой Института не являлась и никакой другой высокой должности в Конклаве не занимала. Она присутствовала на собраниях только потому, что участвовала в рейде на Южной Георгии, но при этом, острая на язык и лишенная такта, не стеснялась ни спорить, ни высмеивать то, что говорили другие.       — Какие альтернативы? — повторила Тагор, снова ее игнорируя.       — Заключение в Городе Молчания? — предложил нефилим в тюрбане. Его Макс сегодня видел впервые.       Тагор промолчала.       — Не слишком круто? — Саймон, в общем-то, тоже присутствовал на собраниях на птичьих правах, и лишь потому, что его привела Джия. Впрочем, объяснений, почему он здесь, никто не требовал. — Исключение из Конклава подразумевает возможность начать новую жизнь, заключение же, особенно для магов, вампиров и фейри — это вечность в темнице.       — Заключение не обязательно пожизненное? — полувопросительно произнесла Тагор.       — Не нужно искать никакие альтернативы, — Пэнгборн снова поднялся, привлекая к себе внимание. — Не нужно вообще позволять кому попало проникать в наши ряды! Маг может уметь убивать демонов, но он — не нефилим и потому не охотник.       — Этот маг… — начала Элоиза, но Макс больше не мог слушать о себе молча.       — Лично мое вступление в Конклав будет решаться голосованием, — напомнил он. — И, думаю, стоит оставить оценку моих личных качеств на совести каждого голосующего, а сейчас обсудить более общие моменты.       — Давайте определимся, говорим мы о Максвелле или обо всех жителях нижнего мира, — поддержал Мэйкпис. — Станет ли принятие жителей нижнего мира общим правилом или единичным случаем?       Пэнгборн пробормотал что-то неприязненное себе под нос.       — Я думаю, имеет смысл говорить только об общем правиле, — первым заговорил Саймон. — Речь ведь идет о равных правах для нефилимов и жителей нижнего мира, а не о привилегиях, данных исходя из личных качеств.       — Для всех жителей нижнего мира? — Бэрр выделил голосом «всех». Макс не сомневался, что все прекрасно поняли, кого именно тот захотел исключить — и еще меньше сомнений вызывало то, что его поддержат.       — Фейри в Конклаве не место, — тут же подтвердила его опасения Тагор. — Но это ведь вы, Фицпатрик, недавно требовали вернуть им оружие и рассказывали о том, как сражались плечом к плечу.       — Повторять этот опыт все-таки не хочется? — поддел Пэнгборн.       — Это другое, — спокойно ответил Бэрр. — Фейри живут в своем мире, по отличным от наших законам. Они не захотят и не смогут до конца принять наши. В самом лучшем случае фейри будут воспринимать нас как соперников в игре. Но предоставленной лазейкой они обязательно воспользуются.       — Мы можем исключить только фейри, — предложила Элоиза. — Сомневаюсь, что у кого-то это вызовет удивление.       — Вызовет, — сказал Макс. — И однозначно покажет не только фейри, но и остальному нижнему миру, что нефилимы все еще оценивают нас по шкале от пользы до опасности.       — Шаг вперед в отношениях с нижним миром должен оставаться шагом вперед, а не замаскированным поиском выгоды для себя, — поддержала его Мариза. — Я понимаю ваши опасения, Бэрр, но все мы знаем, что нарушать закон и предавать могут не только жители нижнего мира.       Достаточно опасное высказывание — Круг Лайтвудам простили, но не забыли.        — А я все-таки скажу про выгоду, — начал Мэйкпис и посмотрел прямо на Макса. — Мне нравится твоя идея, Максвелл. Правда, нравится. И, откровенно говоря, я был бы совсем не против принятия магов в Конклав — мы давно с вами сотрудничаем, и нам часто нужна ваша помощь. Думаю, никто из нижнего мира не сделал больше для сумеречных охотников.       — Начиная от призыва Ангела Эльфасом, — негромко произнес Виктор Светлов из Санкт-Петербургского Института. Он был всего лет на пять старше Макса и оказался здесь самым молодым нефилимом. Видимо, это несколько выбивало его из колеи, а жаль — Макс уже понял, что ему Виктор союзник.       Мэйкпис кивнул Виктору.       — Верно. Но сами маги, за исключением Максвелла, не особенно хотят, чтобы им дали право вступать в Конклав. Правильнее будет даже сказать, что они активно против.       — Они просто боятся, что право станет обязанностью, — пояснил Саймон. — Нужно дать им понять, что этого не произойдет.       — А почему, собственно, нет? — спросила Тагор. — Вы говорите о равных правах для нефилимов и жителей нижнего мира, так давайте поговорим и о равных обязанностях.       — Вы же вообще против включения жителей нижнего мира в Конклав, — всполошился Пэнгборн, кажется, испугавшись, что может потерять сторонника.       — Я говорила, что это невозможно, — напомнила Тагор. — Но в неком отвлеченном варианте… Каждый ребенок из нефилимов с детства тренируется, чтобы стать охотником, каждый получает раны, терпит боль от рун, чтобы потом снова и снова рисковать жизнью, убивая демонов. Об этом как-то не принято говорить, но я скажу: мы рискуем своими жизнями, мы рискуем жизнями наших детей, и никто не спрашивает нас, хотим ли мы этого, и никогда не спросит. Примитивные же, решившие присоединиться к нам, рискуют не пережить Восхождение. Чем готова рискнуть нежить? Не говорите мне о равноправии, если оно подразумевает, что выбора все еще будем лишены только мы.       — Нефилимы тоже могут жить в Идрисе и найти иное занятие, кроме сражений, — заметил Макс.       Тагор посмотрела на него долгим взглядом, будто решала, стоит ли отвечать.       — Не все, — в конце концов сказала она. — А почему? Потому что у нас больше сознательности? Потому что нам не все равно?       — Мне — тоже не все равно, — чуть повысил голос Макс. — Поэтому я здесь.       Мэйкпис кашлянул, привлекая к себе внимание.       — Если позволите, я продолжу, — с едва заметной улыбкой сказал он. — Я частично согласен с тобой, Тагор: мир, в котором нефилимы и жители нижнего мира сражаются с демонами плечом к плечу, где рискуем не только мы, где у нас есть поддержка, был бы прекрасен. Был бы, будь он хоть сколько-нибудь реален. Но истребление демонов никогда не станет целью вампиров, оборотней и фейри, особенно фейри, живущих в Холмах. Мы эту «идеальную» поддержку от них не получим, и, я думаю, здесь все согласятся с этим. Если пример Максвелла и вдохновит нескольких магов — давайте признаем откровенно, это будут единицы. И это не поможет и не спасет нас, если мы потеряем ту спорную, но реальную поддержку Спирального Лабиринта, которую имеем сейчас. Спиральный Лабиринт ясно дал понять, что Максвелла не поддержит.       — Оскар Линд не равнозначен Спиральному Лабиринту, — все-таки не смолчал Виктор. — Не все маги против. Тесса Грей…       — Одиночка и очень неординарная личность, — перебила его Тагор. — Я согласна с Кристофером, мы не должны рисковать связями с сотнями магов, помогающих нам по всему миру.       — Да, но со временем это может измениться, — заспорил Виктор. — Другие маги, более молодые, имеющие связь не только с сумеречным миром, но и с миром примитивных. Проникшиеся, если можно так сказать, и его идеями о равенстве.       — Маги рождаются редко, у них почти нет «смены поколений» в привычном нам смысле, — заметил Мэйкпис. — Это бессмыслица, Виктор. И давайте уже решим однозначно, о чем мы говорим.       — Хорошо, — Джия, почти не вмешивавшаяся в обсуждение, поднялась. — Итак, решаем, рассматривать ли включение жителей нижнего мира в Конклав как общее правило или как единичные случаи, решение по каждому из которых будет приниматься отдельно. Мариза?       — Общее правило, — сразу же ответила та.       — Общее правило, — повторил сидящий рядом с ней Саймон.       Элоиза замялась, закусила губу, потом мотнула головой:       — Единичные случаи. Прости, Максвелл, я могу поручиться за тебя — но не за каждого жителя нижнего мира. Надеюсь, однажды мы придем к тому идеальному миру, о котором говорили Тагор и Кристофер, но это едва ли случится скоро.       — Кристофер, твою точку зрения мы поняли. Тагор? Единичные случаи?       Та молча кивнула. Джонатан?       Картрайт сказал «общее правило». Виктор — тоже. Пэнгборн — что он вообще против жителей нижнего мира, но если нельзя отказаться совсем, то нужно хотя бы сократить их шансы, то есть — «единичные случаи, разумеется».       Макс считал про себя, прикидывая, кто как проголосует. Четыре-четыре. Нефилим в тюрбане, имя которого Макс так и не узнал, проголосовал за решение каждого случая отдельно. Роберт — тоже. Шесть-четыре.       — Бэрр? — окликнула Джия.       — Я воздержусь, — отозвался тот.       Семь-четыре. Семь-пять. Восемь-пять. Девять-пять… Когда разрыв увеличился до пяти голосов, Макс перестал считать. Джия выслушала всех до конца, хотя примерно с середины уже было понятно, чем все закончится.       — Ну что ж, — она опустилась на свое место. — На общее голосование будет вынесен вопрос о включении Максвелла в Конклав как об исключительном случае, а не общем правиле для жителей нижнего мира.       Макс поймал ободряющий взгляд Саймона, но отвернулся. Он уже чувствовал себя проигравшим.       — А что все-таки насчет законов, касающихся только нефилимов? — снова спросила Тагор. — И что же с Соглашением? Будет ли оно распространяться на принятого в Конклав жителя нижнего мира, или правильнее все-таки будет поставить на первое место Закон сумеречных охотников?       — Просто не стоит принимать нежить в Конклав, — проворчал Пэнгборн.       Макс почувствовал острое желание выругаться и уйти, хлопнув дверью.       Вместо этого он досчитал про себя до пяти и постарался сосредоточиться на очередном споре.              До конца собрания Максу досидеть все-таки не дали — без обиняков заявили, что пару вопросов, которые нужно обсудить, прежде чем выставлять на общее голосование, следует согласовать без участия Макса. Саймон попытался возразить, но Пэнгборн снова влез со своим изрядно надоевшим мнением о том, что вопросы, касающиеся вступления посторонних в Конклав, положено вообще обсуждать без присутствия оных. Когда его поддержали несколько нефилимов, Макс решил не позорить себя возмущениями еще дольше и вышел.       Патрик и ЭрДжи нашлись в одном из общих залов, где и сегодня было достаточно народу, пришедшего в Гард по делам или из любопытства.       — Как ты?       — Хочу убивать, — честно признался Макс, — не обязательно даже демонов.       — Жалко, Селин ушла! — всплеснул руками Эр.       — Может, еще догоним? — с надеждой спросил Джи.       Макс фыркнул:       — Пускай живет.       — Святой, — прижал ладонь к груди Эр. — Как есть святой!       — Что там обсуждают? — Джи кивнул на дверь. — Часом, не твою ли канонизацию?       — Скорее уж, что со мной делать, если меня, не приведи Ангел, и правда примут в Конклав, — проворчал Макс. Он ни секунды не сомневался в том, что, даже если это в самом деле случится — во что он верил все меньше! — легко ему не будет.       — Что бы ни решили — я с тобой, — пообещал Патрик.       Макс снова фыркнул.       — Из Патрика вышла бы хорошая первая леди, а? — толкнул его в бок Эр. Макс привычно ответил подзатыльником.       — Ну, а что? — поддержал брата Джи. — Вот возьмут и сразу назначат тебя консулом, раз ты так борешься за равные права.       — Ему бы больше подошла роль инквизитора, — потирая макушку, проворчал Эр.       — Вообще, — застенчиво вставил Патрик, — я думаю, Макс был бы хорошим главой Института.       — Да, — саркастично согласился тот. — Может, ради меня специально Институт построят. Где-нибудь на Аляске. Или, — вспомнил он, — в Южной Георгии, там и церковь была, даже строить не придется!       — Патрику туда нельзя, — покачал головой Эр.       — Точно! — подхватил Джи. — Он будет ходить в соплях круглый год!       — Но у этого есть плюс, брат…       — Я не хочу это слышать! — выставил ладонь Макс.       — У кого сопли — тот сверху! — в один голос пропели близнецы.       Патрик заметно покраснел, и Макс просто не смог удержаться — тронул его пальцы, тут же отпустил и сказал, понизив голос:       — Вы зря считаете это неоспоримым плюсом.       Близнецы синхронно вскинули брови.       — Вот как? — протянул Эр. — Ну, тогда, у кого сопли — тот определяет расклад.       Патрик тронул Макса за плечо.       — Мы можем уйти?       — Засмущался? — тут же поддел Джи.       — Смотрите-ка, — привлек их внимание Эр.       Макс проследил за его взглядом и заметил движение в противоположном конце зала. Нефилимы расступались перед высокой фигурой в одеждах пергаментного цвета. Безмолвный брат вроде бы неспешно скользил по залу, но при этом приближался пугающе быстро. Макс оглянулся, пытаясь понять, стоит ли и ему убраться с дороги, и у него по спине побежали мурашки.       За ними с Патриком был только разноцветный витраж, и если Безмолвный брат после сегодняшнего собрания не решил, что хватит с него тупости Конклава, и не собирался выйти в окно, то…       «Максвелл Бейн-Лайтвуд, — раздался в голове глуховатый безэмоциональный голос, — меня и правда интересуешь ты».       Да, в присутствии Безмолвных братьев стоило лучше контролировать свои мысли. Макс просто слишком устал после собрания. Но все же «а защитит ли бессмертие брата от прыжка из окна» определенно не было подходящим вопросом.       «Нет, — все тем же безразличным тоном отозвалось в голове. — Как и твое бессмертие».       Всякое, даже это, нервное, веселье сразу оборвалось.       Патрик шагнул ближе, задевая плечо Макса своим. В полупустом зале многие нефилимы и не пытались сделать вид, что не пялятся на них.       «Мое имя брат Азем», — продолжил тем временем Безмолвный брат. Его бледное, изувеченное рунами и шрамами лицо в тени капюшона было беспристрастным, как жуткая посмертная маска. Полы одеяния, расписанные красными рунами, казалось, сами по себе колыхались над полом.       «Братья послали меня взглянуть на тебя, Максвелл, — медленно прошелестел голос брата Азема. — На мага, что хочет стать сумеречным охотником».       «И что же вы видите?» — также мысленно отозвался Макс.       Патрик едва не до боли сжал его плечо, когда брат Азем шагнул ближе.       «Пока не так много, — голос в голове будто бы стал громче. — Ты покажешь мне больше? Откроешь свои мысли?»       Максу мучительно захотелось отшатнуться, а потом уйти. Нет, он, конечно, ожидал каких-то проверок, расспросов и тестов — но не думал, что придется позволить Безмолвным братьям пролезть себе в голову.       Это было слишком. Макс слишком вымотался, чтобы решать прямо сейчас — но брат Азем ждал его ответа, прекрасно видя все его сомнения, как если бы Макс высказывал их вслух.       — Ладно, — он не сразу понял, что сказал это вслух.       — Макс? — тут же обеспокоенно спросил Патрик. Он выглядел напряженным и недоверчивым. За прошедшие дни ему слишком много приходилось защищать Макса от чужих нападок, так что теперь он так же, не сомневаясь, готов был встать, закрывая его и от Безмолвного брата.       — Все в порядке, — через силу выдавил Макс.       Это было не совсем так, но он не имел права отказаться от проверки Безмолвных братьев. Сделать это — все равно что сразу отказаться от любых дальнейших попыток войти в Конклав как сумеречный охотник. Ни один нефилим не поддержит его после этого.       — Мне так не кажется, — пробормотал Патрик, невольно напоминая, что некоторые нефилимы поддержат его всегда.       — Мы просто пройдем в Город Молчания ненадолго, — произнес Макс. У него не было сил убеждать Патрика. Он сам-то не был уверен, что поступает правильно. И надеялся, что проверка Безмолвных братьев не будет включать Меч Смерти, подвешенный над головой.       «Нет необходимости куда-либо идти», — вмешался брат Азем, и по лицу Патрика Макс понял, что сейчас тот говорил с ними обоими. — «На тебе же нет заклинаний, скрывающих воспоминания?»       Макс замялся.       «Не должно быть», — фокус заклинаний памяти в том, что ты и не помнишь, есть ли они. Но едва ли папа мог пропустить какую-нибудь левую магию на Максе, и точно не стал бы навешивать ничего сам.       «Значит, нет необходимости спускаться в город Молчания», — повторил брат Азем. Он медленно поднял правую руку — рукав соскользнул, открывая пергаментно-сухую, расписанную рунами кожу. — «Не сопротивляйся». — Голос брата Азема как будто зазвучал мягче, почти гипнотически. — «Я не трону ничего лишнего. Мне не нужны твои тайны».       Макс глубоко вздохнул, расслабляясь и запрокидывая лицо. Тонкие и длинные, будто лапки паука, пальцы прижались к его лбу.       — Макс? — прозвучало как будто издалека, и он ответил, почти не чувствуя губ:       — Все хорошо, Патрик.       Максу показалось, что пальцы брата Азема попросту прошли сквозь его кожу и кости, погрузились в голову, липко и неприятно проникая в мозг. Это не было больно, но чужеродное вмешательство рефлекторно хотелось пресечь, выбросить чужака — а то и ударить по вторгшемуся сознанию. Макс даже знал подходящее заклинание…       «Не стоит», — голос брата Азема больше не казался потусторонним, теперь он звучал абсолютно нормально, как голос живого человека.       Воспоминания о сегодняшнем заседании, разрозненными картинами всплывающие в голове, сменили другие, более старые. Рейды с Патриком. Уроки отца и Эстер. Даниэль с Нуадом в Уиклоу Маунтинс, заседания Конклава, Бэрр Фицпатрик и их с Максом разговор про долг сумеречного охотника.       Молох.       Макс не выдержал — попытался оттолкнуть, закрыться, спрятать. Он не столько даже не хотел показывать эти воспоминания другим, сколько не хотел снова переживать их сам. Сопротивление тут же отозвалось резкой режущей болью, заставившей бороться еще яростнее. Он распахнул глаза, видя перед собой все такое же безразличное, холодное лицо брата Азема, и почувствовал, как Патрик держит его за плечи, не давая сползти по стене на пол.       Голова пульсировала тупой болью. К горлу подкатывала тошнота.       «Воспоминания — это только воспоминания, — раздался в голове голос брата Азема. — Не позволяй прошлому стоять на пути».       Он начал отворачиваться — взметнулись пергаментные складки робы, — но Макс протянул руку и вцепился в его запястье. Над плечом изумленно-испуганно выдохнул Патрик. Макс оттолкнул его руку, шагнул вперед, и, глядя в лицо брату Азему, прижал его раскрытую ладонь к своему лбу.       «Да пожалуйста, — со злостью подумал Макс. — Мне нечего скрывать или стыдиться».       На этот раз не было никакого мягкого голоса и постепенного, осторожного проникновения чужого сознания. Голову Макса словно охватило пламенем, а воспоминания замелькали перед глазами, сливаясь в один тошнотворный водоворот.       «Ты безрассуден, — раздался голос брата Азема. — Но искренен».       А потом Макс увидел перед собой Город Молчания с его высокими темными переходами, уходящими к потолку колоннами, изрезанными изображениями рун. Безмолвные братья и мужчина — маг — с белыми волосами. Кладбище со статуей ангела. Заброшенный пирс и темный проход в склоне. Склеп среди цветущих деревьев. Кадр за кадром, будто бы отпечатывающиеся на подкорке мозга.       «Что это было?» — Макс заморгал, с трудом приходя в себя.       «Двери в Город Молчания». — Рука брата Азема скрылась в складках робы, а потом появилась, держа за цепочку круглый кулон из черного оникса. Внутри камня серебряными линиями вспыхивала ангельская руна.       «А это — твой ключ», — брат Азем вложил кулон в ладонь Макса. Тот растерянно сжал холодный камень.       — Конклав еще ничего не решил насчет меня, — напомнил он. Снова забылся, произнес вслух.       «Безмолвные братья — не Конклав», — безразлично прошелестел брат Азем. — «Двери Города Молчания открыты перед тобой».       Макс смотрел, как он уходит. Брата Азема окутывало почти осязаемое ощущение силы и власти.       — Ну и что это было?       Макс вздрогнул. Он успел забыть про Эра и Джи.       — Что он тебе дал? — Эр с любопытством схватил Макса за руку, разглядывая кулон.       — Выглядит древним, — заметил Джи.       — Пойдемте уже отсюда, — устало выдохнул Макс. На них все еще косились, перешептываясь, случайные свидетели его «разговора», если его можно было так назвать, с братом Аземом.       — Ну и жуткий тип, — делился меж делом впечатлениями Эр. — Самый пугающий Безмолвный брат, которого мы видели.       — Кстати, вы когда-нибудь замечали, что Безмолвные братья все высоченные? — подхватил Джи. — Как будто их по росту в орден набирают.       — Патрика бы не взяли, — тут же зафыркал Эр.       — Может, они просто носят обувь на платформе, — предположил Джи.       — Или парят над полом, потому и не оставляют следов, — подхватил Эр.       От их болтовни что-то холодное, сжавшее внутренности Макса, постепенно отпустило. Кулон согрелся в ладони, и иногда Максу казалось, что он тихонько пульсирует, будто бы подстраиваясь под его сердцебиение.              Тетушка Изабель заглянула в комнату, как раз когда Макс придумывал желание позаковыристей для продувших в карты близнецов, так что те облегченно выдохнули, радуясь отсрочке.       — Макс, там к тебе девушки, — с долей удивления сказала она.       — Девушки? К нему? — тут же встрял Эр, в наигранном шоке хватаясь за сердце.       — Ты ничего не путаешь, ма? — поддержал его Джи. — Он вроде как из другой команды…       — Но мы всегда рады тебя заменить, брат.       — Да, на нас ты можешь положиться, только скажи…       Под строгим взглядом тетушки Изабель они заткнулись.       Макс поднялся, уже догадываясь, кого увидит. Сегодня до собрания он мельком видел в зале Арин и Кейлин, но подойти уже не успевал. А после просто забыл.       — Наверно, Арин и Кейлин, — вслух предположил Патрик.       Это и правда были они. Арин едва не сбила Макса с ног, повиснув у него на шее. Потом ее закружил Патрик, а Макс встретился взглядом с улыбающейся Кейлин. Обнимать ее было неловко, но его неожиданно выручили близнецы, которые не сдержали любопытства и пошли за Максом с Патриком.       — И правда девушки, — протянул кто-то из них за спиной Макса. — Да еще и хорошенькие.       — И чем это наш братец мог их заинтересовать?       Макс медленно развернулся. Дурацкие шуточки близнецов и раньше выводили его из себя, а сейчас, когда постоянное нервное напряжение так и искало выход — и повод! — выплеснуться… Эр и Джи под сердитым взглядом синхронно отступили назад.       — Что вы сказали? — ласково переспросил Макс.       Эр с готовностью открыл рот, чтобы повторить, но Джи ткнул его локтем под ребра, и тот так же быстро его захлопнул.       — Умрите, поганцы, — пожелал Макс.       Заржали, почему-то, все пятеро — даже Патрик!       — Это те самые Фицпатрики из Дублинского Института? — уточнил Эр, улучив момент, когда девчонки болтали с Патриком.       Макс кивнул.       — Мы видели их с отцом, — вспомнил Джи.       — Суровый мужик, — прокомментировал Эр. — Такой, знаешь, с мимикой минус восьмидесятого уровня.       Макс фыркнул.       — Чувство юмора у него тоже специфичное. — Он припомнил, как Бэрр предлагал — в шутку, конечно, — женить их с Патриком на Арин с Кейлин, и вздрогнул.       — А светленькая хороша, — задумчиво заметил Джи.       — Даже не думайте, — отрезал Макс.       И, когда близнецы с сомнением переглянулись, добил:       — Вы мне желание должны. Так вот, на Арин и Кейлин даже не смотрите.       Те вздохнули, но кивнули. Макс успокоился — уж слово держать эти двое умели. По крайней мере, он на это надеялся…       — А почему Кейлин? — не смог он сдержать любопытства. — Я бы подумал, что Арин больше в вашем вкусе.       — Ох, нет, — отмахнулся Эр.       — После Селин у нас аллергия на рыжих, — пояснил Джи.       Макс уставился на них с нешуточным ужасом.       — Только не говорите мне, что вы… — договаривать он не стал.       А паршивцы выждали с минуту, наслаждаясь его реакцией, и только потом уточнили:       — Нет, конечно.       — Мы только предлагали. Ну, не всерьез, само собой.       — А она?       Близнецы переглянулись.       — Мы не можем рассказать такой постыдный эпизод своей жизни, — патетично воздев руки к потолку, произнес Джи.       — Но ничего не было, — скучающим тоном договорил Эр. — Можешь быть спокоен.       Макс подумал, что с этими двумя, все-таки, о покое нельзя даже мечтать.       Хотя, в какой-то степени, только неугомонность Эра и Джи и не давала ему предаваться унынию последние несколько дней. До Совета Макс думал, что самым сложным будет набраться смелости и наглости, решиться. Но он упустил тот очевидный факт, что как бы то ни было, а начало — это только начало. Мало было выступить самому — теперь нужно было дождаться ответа, и как раз это и оказалось тяжелее всего.              В день голосования зал Ангела был полон так, что не протолкнуться. Знакомые и не очень лица, редкие представители фейри в Совете, чуть большим числом, но обособленно сидящие оборотни, совсем мало и вразброс виднелись вызывающе красные мантии магов. Всех их не допустили в итоге до голосования, но кто пришел, видимо, хотели посмотреть своими глазами на то, что случится с выскочкой, рискнувшим замахнуться на место, не принадлежащее ему по праву.       — Хочет ли кто-то высказаться до голосования? — спросила Джия после того, как кратко изложила, к чему они уже пришли на предварительных собраниях.       Спустя мгновение со своего места поднялся Пэнгборн.       Патрик заерзал, оглянулся.       — Неужели консул не может его хоть раз заткнуть? — шепнул он в пространство перед собой.       — Если хочет помочь Максу — а она хочет, — то не может, — так же негромко отозвался Эр.       Джи пояснил:       — Джия должна выглядеть объективной, иначе начнут говорить, что это она пропихнула Макса в Конклав. Кроме того, Пэнгборн, как и Томас Рейвенчейз, уже высказал все свои соображения тем, кто захотел слушать. А остальные пропустят его слова мимо ушей и сейчас.       Кроме Пэнгборна, правда, будет еще порядком недовольных. Неужели придется сегодня выслушать всех?       Макс выпрямился, сцепив пальцы в замок на колене. Кольцо с выгравированными языками пламени блеснуло, отразив свет ведьминых огней.       Отец сидел чуть поодаль, держа папу за руку; в отличие от Макса (да и отца), тот слушал Пэнгборна впервые и явно не был в восторге. Держался, впрочем, гораздо лучше, чем сам Макс поначалу.       После Пэнгборна, к счастью, вышла Элоиза, и хотя она тоже не сказала по сути ничего такого, чего Макс от нее не слышал бы на предыдущих собраниях, было приятно, что его противники не шли сплошным единым фронтом. И папа как будто повеселел.       Его, правда, как и остальную родню, предупредили заранее (огненным письмом, чертовы бюрократы!), что вследствии пристрастности члены семьи не вправе высказываться в поддержку Макса. Хорошо хоть совсем голосовать не запретили!       Впрочем, Макс не сомневался, что для Роберта будет сделано исключение.       После Элоизы по очереди выступили Анкита Тагор и Кристофер Мэйкпис, снова охолонув потеплевшую было атмосферу. Эти гадостей не говорили, но так было, пожалуй, даже хуже: слушать злобные нападки Пэнгборна стали бы только дураки, а к взвешенным и во многом логичным — пропади оно пропадом! — аргументам Тагор и Мэйкписа поневоле приходилось прислушаться.       Макс опустил взгляд, делая вид, что не обращает внимания на их слова. Поправил перстни, царапнул заусенец на пальце. Хотелось его откусить, но не при всех же…       Он так старался не замечать выступающего Мэйкписа, что как-то упустил момент, когда тот сошел с трибуны.       — Ого, — сказал Патрик. — Сейчас будет интересно.       Макс вскинул голову.       — Мое имя — Бэрр Фицпатрик, — разнеслось над залом. Это лицо за год нисколько не изменилось и эмоций на нем больше не стало — правы были близнецы в своей красочной характеристике! Но Макс чувствовал позорное желание сползти пониже на стуле и спрятаться от взгляда Бэрра, обращенного прямо на него. По правде сказать, Макс не ждал, что тот решит выступать. Хоть когда-то в Дублине он и говорил, что Максу стоит узаконить то, что он ходит в рейды, на предварительном голосовании, прошедшем недавно, Бэрр воздержался. Едва ли и теперь можно было ждать от него однозначной поддержки. — Я — глава Дублинского Института, и под моим руководством год назад Патрик Эрондейл и Максвелл Бейн-Лайтвуд проходили стажировку.       По залу прокатился шепот: конечно, об их стажировке многие были наслышаны, как и о том, что после этого Конклаву пришлось пойти на уступки с фейри и расширить их права. Это было не просто плохо, это была катастрофа — напомнить всем противникам примирения о том, кто заварил эту кашу.       Бэрр дождался, пока шепот стихнет, и продолжил:       — Я мог бы рассказать много всего о пребывании Максвелла в Дублинском Институте…       Макс некстати вспомнил разрушенное Святилище.       — И также я мог бы рассказать о его характере, чтобы вы знали, с кем придется иметь дело…       Макс не сомневался, что Бэрр прекрасно помнит и скандал в самом начале их стажировки, и рейд в Уиклоу Маунтинс, и ослиные уши Томаса.       — Но многие из вас знают, что не в моих привычках долго говорить и терять время. Поэтому я перейду к главному, — Бэрр откашлялся, снова посмотрел на Макса, а потом отвел взгляд куда-то в сторону, где сидели его родители. — Двадцать лет назад мы с Магнусом Бейном нашли ребенка-мага. Мы знали, какие трудности будут ожидать семью, взявшую этого ребенка, и я побоялся брать на нас с Хайолэйр такую ответственность.       Бэрр выдержал короткую паузу, потом закончил мысль:       — А в прошлом году я об этом пожалел.       В зале снова зашептались, теперь громче. Макс почувствовал себя так, словно его огрели чем-то тяжелым по голове. Если бы Бэрр признался ему в любви, он и то удивился бы меньше!       — Максвелл Бейн-Лайтвуд показал себя как истинный сумеречный охотник, знающий, что такое долг, — Макса контузило этой фразой повторно, — честь и отвага.       Патрик посмотрел на Макса круглыми глазами.       — Это точно Бэрр? — одними губами спросил он.       — Не порть мою минуту славы! — почти не разжимая губ — да и все равно челюсть свело, — прошептал Макс. — Другой не будет!       Патрик послушно умолк, давая услышать последние слова Бэрра:       — Я поддерживаю желание Максвелла занять место, которое будет его по праву, и считаю правильным удовлетворить его просьбу. Сумеречный охотник — это нечто большее, чем ангельская кровь и происхождение. Это — желание защищать других, умение принимать правильные решения и готовность пожертвовать собой ради других. Максвелл показал, что все это для него не пустой звук. Он достоин называться сумеречным охотником и стать нашим братом по оружию. У меня все.       Бэрр сошел с трибуны под многоголосый гул.       — Я — кончил! — признался Патрику Макс.       — Тогда сейчас тебе устроят послеоргазменный спад, — ехидно прошипел ему в ухо Эр. Макс проследил за его взглядом и поморщился — к трибуне направился никто иной, как Томас Рейвенчейз. Он шел вдоль первого ряда с привычно самодовольным видом, от которого моментально сводило зубы, — пока не столкнулся нос к носу с неожиданно поднявшимся Нуадом. И только полный кретин мог решить, что всегда ловкий и изящный фейри толкнул Томаса абсолютно случайно.       — О, Томас! — будто бы только заметив его, воскликнул Нуад. — Хотел что-то сказать? Ты же не будешь против, если я сделаю это первым? — и, не давая тому вставить ни слова, обратился к мрачно наблюдающему за этим представлением Роберту: — Никто ведь не будет против? Право же, я не сомневаюсь, что мистер Рейвенчейз спешит поддержать своего глубокоуважаемого главу Института, — он повернулся к Бэрру, — и ни за что не станет оспаривать или подвергать сомнению его слова. Так что я чувствую себя обязанным разбавить эти бесконечные дифирамбы, несмотря на то, что наш друг их, несомненно, заслужил. — Нуад кивнул Максу, а потом, оставив Томаса глупо раскрывать рот, поднялся к трибуне.       — Что он затеял? — удивленно спросил Патрик.       Макс только пожал плечами — он не мог даже представить, что пришло Нуаду в голову, а уже сказанное им оставило смутное ощущение тревоги. Не мог же он и правда взять слово для того, чтобы, как и сказал, «разбавить дифирамбы в адрес Макса»? Тем более, что их больше и не предвиделось — уж Томас-то точно не стал бы его хвалить!       Дальше стало еще непонятнее. Нуад, с серьезным видом вещающий о ценности традиций нефилимов, — такое можно было ожидать, только совсем его не зная. И Макс, сам находящий это нелепым и раздражающим, решительно не понимал, почему фыркают близнецы, очевидно с трудом сдерживаясь от того, чтобы заржать в голос.       — Он ведь не серьезно? — негромко спросил Патрик.       Макс и сам подспудно ждал, что Нуад вот-вот рассмеется и скажет что-нибудь про то, что вот так нелепо и выглядят обычно разглагольствования нефилимов, а он предоставил им эксклюзивную возможность услышать себя со стороны. Но фейри закончил говорить и все с тем же серьезным и кажущимся неестественным лицом направился к своему месту.       Проходя мимо Макса, он неожиданно подмигнул и шепнул одними губами:       — Этот кретин мало того, что написал речь заранее, так еще и умудрился ее потерять… Я просто не смог удержаться.       Макс взглянул на красного от злости Томаса, надолго замешкавшегося в проходе, так что Роберту пришлось напомнить ему, что тот собирался выступать. Потом на несомненно довольного собой фейри, ржущих Эра и Джи, услышал волну шепотков за спиной, и наконец-то сообразил, что за шоу перед ним только что разыграли.       — Нет, ну каков засранец! — восхищенно выдохнул Джи. — Так макнуть мордой в грязь этого Рейвенчейза, который со своими речами успел нам крови попить.       — Знал бы ты, как он пытался всех против тебя настроить, — подхватил Эр. — Вот теперь его новообретенные стороннички подавятся аргументами…       Томас, поставленный перед выбором — поддержать Макса или фейри, злился, цедил слова и кое-как выдавил из себя нечто настолько неопределенное, что непонятно было, зачем он вообще взял слово.       Нуад сиял, довольный собой, Роберт периодически поглядывал осуждающе — почему-то на Макса, видимо, считая его зачинщиком, — а по лицу Бэрра привычно ничего нельзя было сказать.       Томас шагнул из-за кафедры с очевидным облегчением на лице, но, как оказалось, радовался он рано.       — Инквизитор, позвольте спросить? — снова встрял неугомонный Нуад. И, не дождавшись упомянутого разрешения, заявил: — Простите, Томас, я так и не понял вашу точку зрения — вы согласны с Бэрром и голосуете за? Или поддерживаете то, о чем говорил я, и голосуете против?       Томас скрипнул зубами и, уставившись на фейри с ненавистью во взгляде, прошипел:       — Я воздержусь.       Видимо, согласиться с фейри для Томаса было не менее унизительно, чем поддержать Макса.       — Как ему удалось это провернуть? — немного позже, когда Джия выпустила всех из зала на перерыв, поинтересовался Эр. — Он ведь, как и все фейри, не может лгать и, как я понимаю, на самом деле вовсе не считает единственной истиной речь Томаса о нефилимах, традициях и прочей чуши?       Джи тоже отвлекся от, несомненно, безумно увлекательной беседы с Лидией Пэнгборн, и прислушался.       Макс собирался сказать, что понятия не имеет, но его опередил Патрик:       — Лучше спросить у самого Нуада, но на самом деле он ведь ни разу не сказал, что собирается говорить то, что думает сам. Сначала он, по его словам, «решил разбавить заслуженные Максом дифирамбы», а потом говорил в основном о нефилимах.       — Фейри, — протянул Джи. — Умеют же…       — Умеем, — подтвердил подошедший Нуад. — Чего только не сделаешь, чтобы щелкнуть Томаса по носу…        — Только ради этого? — с подозрением спросил Макс.       — Прости, что? — рассеянно переспросил Нуад, без стеснения разглядывающий близнецов.       — Ты сделал это только, чтобы щелкнуть Томаса по носу, как ты выразился? Даниэлю такое твое самоуправство может и не прийтись по душе.       — Речь пока что идет только о тебе, Макс, — отмахнулся Нуад нарочито легкомысленно, вызывая этим еще больше подозрений. Или просто у Макса уже разыгралась паранойя.       Но все же «пока что» в словах Нуада заставляло задуматься. Нет ли еще кого-то, кто хотел бы войти в Конклав? И не вел ли Нуад свою игру под носом у Даниэля?       Однако, как следует задуматься над этим Макс не успел: всех снова пригласили в зал Ангела. Увидев, кто поднимается к трибуне, он едва сдержал вздох.       Конечно, Линд тоже не мог промолчать…       Суть его речи была довольно близка к тому, что он говорил Максу не так давно; разве что теперь он обращался не только к магам.       — Можно ли рассматривать как право ряд обременительных и рискованных обязанностей, за которые сейчас каждый маг вправе, — он нарочно подчеркнул последнее слово, — получать достойную компенсацию?       Линд не особенно стеснялся в выражениях, практически прямо называя единственной возможной для нефилимов причиной принятия Макса в Конклав корысть и желание получать помощь магов бесплатно. Временами позади слышался сердитый шепот — слова Линда нефилимов ожидаемо злили, и Макс готов был поручиться, что на это тот и рассчитывал.       К сожалению, едва ли можно было ожидать, что после него выйдет еще какой-нибудь фейри и вывернет его слова наизнанку…       — Вот же крыса, — в сердцах шепнул Патрику Макс. — Так они будут голосовать против, лишь бы показать, как бескорыстны!       — Может, наоборот? — засомневался сидящий за спиной Эр. — Посчитают, сколько платят магам, и решат, что неплохая экономия?       — Ну да, держи карман шире! — хмыкнул Макс. В голове крутилась какая-то мысль, словно он упустил что-то важное, связанное с Линдом.       Тот сошел с трибуны под недовольные шепотки в зале, но с до противного довольным выражением лица.       Некоторое время было тихо. Джия, которая все это время вместе с Робертом простояла за трибуной, уже шагнула вперед, когда по ступенькам быстро поднялся худощавый мужчина. Черная мантия, какие на собрания носили нефилимы, была расстегнута, под ней виднелись джинсы и черная футболка. Сегодня, отдавая дань торжественности момента, без рисунков и надписей.       — Саймон, родственникам запрещено… — начала Джия, но тот вскинул руки, останавливая ее.       — Я мог бы поспорить насчет нашего с Максом родства, но давайте я просто пообещаю, что ни слова не скажу про него? Никто же не будет против, если я расскажу немного про Джонатана Сумеречного Охотника? — Саймон оглядел зал, будто искал тех, кто будет против.       Макс повернулся к близнецам.       — Что он задумал?       — Понятия не имеем, — с удовольствием ответил Джи. Эр ухмылялся.       — Я попросил Магнуса помочь, — продолжил Саймон, указывая на папу, стоящего внизу перед трибуной. Макс и не заметил, когда он прошел туда. — Он покажет вам пару моих воспоминаний.       Магнус выставил перед собой ладонь, и из нее вырвался столб белого дыма, быстро сформировавшего завесу за спиной Саймона.       — Да. — Тот оглянулся на завесу, наблюдая, как дым краснеет. — Мое имя — Саймон Лавлейс. Многие из вас знают, что больше двадцати лет назад мне довелось побывать… — он оглянулся снова; к этому моменту иллюзия была закончена и пространство за Саймоном превратилось в окно в другой мир. Мир, над которым блекло-красное небо было полно демонов. —… в Эдоме.       Саймон молчал, пока картина за его спиной менялась. Равнину с растрескавшейся голой землей сменили темные переходы пещер, а те — руины города.       — Этот мир когда-то был во многом похож на наш, — снова заговорил Саймон. — Вернее даже будет сказать, что он — один из вариантов нашей реальности. Так, там тоже был когда-то Джонатан Сумеречный Охотник. — Изображение за его спиной изменилось в очередной раз, теперь показывая огромный зал. Каменный пол покрывала грязь и черные пятна, потолка не было — только огромная дыра с острыми неровными краями, и все же зал Соглашений все еще был достаточно узнаваем. Главным отличием была статуя в центре зала — мужчина в доспехах стоял на золотом постаменте, держа в руках диковинное оружие, что-то вроде короткого посоха.       — Иллюзия! — крикнул кто-то из зала.       — Определенно, — тут же отозвался Саймон, — это именно она и есть. Но то, что она показывает, существует на самом деле, и видел это не только я. Теперь я хочу, чтобы это увидели все. Этот мир погиб, уничтоженный демонами, потому что один человек принимал неверные решения. Потому что считал, что справится в одиночку. Эта статуя стоит на его могиле, и на ней написано: «Первый и последний из нефилимов». Мир этого Джонатана, единственного нефилима, превратился в ад. — Саймон указал себе за спину и договорил, чеканя каждое слово: — Вот цена избранности. Вот цена гордыни. Я не готов ее платить.       В охватившей весь зал тишине громко и твердо прозвучал один-единственный голос.       — Снова.       Это была Изабель Лавлейс.       Саймон тряхнул головой, будто враз смутившись, и спустился с трибуны. Колдовская завеса за ней медленно таяла.       Джия выждала с минуту, потом спросила:       — Кто-нибудь еще хочет выступить?       Зал отозвался тишиной. И тут Эр дернул Макса за рукав.       — Давай.       — Что? — Макс покосился на него, не поворачивая головы.       — Давай, добей их, — Эр продолжал тянуть его вверх. — Сейчас просто шикарный момент, задвинь что-нибудь про долг каждого перед миром, как ты умеешь.       Макс замотал головой, но, к его несчастью, Джия, не то заметившая их оживление, не то тоже решившая, что Максу стоит выступить, произнесла:       — Максвелл?       Макс поднялся, чувствуя, как деревенеют ноги. Что он им скажет? Вернее, что еще он может им сказать после всех этих речей — о долге, правах, о низменном и высоком?       Макс поднимался наверх со звенящей пустотой в голове и холодком в животе, когда его затылок словно легонько тронули пальцами. Он обернулся и увидел в самом конце зала, у противоположной стены, двоих Безмолвных братьев. Он не видел их лиц, по обыкновению скрытых низко надвинутыми капюшонами, но он почему-то был уверен, что один из них — брат Азем.       «Тебя уже поддержали», — напомнил себе Макс. — «Все уже было не зря, что бы теперь ни решил Конклав. Возможно, принятие Братством стоит даже большего, чем поддержка Конклава».       Макс не был уверен, его ли это мысль, но она помогла успокоиться. Он нашел в зале Патрика, и больше не отводил от него взгляда.       — Я не хочу говорить о том, что было бы правильно для всех, потому что не считаю, будто имею право решать за других. — Макс сцепил руки перед собой, касаясь пальцами кольца Лайтвудов. — Но я все решил для себя. И я прошу дать мне шанс делать то, на что я способен, быть с теми, кто мне дорог и защищать их. Это то, что я делал раньше и то, что буду делать впредь.       Он вернулся на свое место под гул голосов.       Патрик взял его за руку, как только Макс опустился рядом с ним. Близнецы смотрели на Макса с глубоким неодобрением. Эр спрятал лицо в ладони и пробормотал приглушенно:       — Ты бы еще сказал: «Да мне, в общем-то, похрен, что вы решите, я все равно по-своему буду делать».       Джи угукнул, потом отмахнулся.       — Мы сделали, что смогли.       Тем временем к трибуне шагнул Роберт. Обвел взглядом зал, криво усмехнулся и сказал:       — Мне не нужно напоминать, что родственникам запрещено выступать в поддержку…       Джия выдавила кривоватую улыбку в ответ.       — Я просто хотел бы напомнить перед началом голосования каждому сидящему в этом зале: мы делаем выбор, но решаем не свою судьбу, — Роберт нашел взглядом Макса. — Возможно, желание Максвелла вступить в Конклав выглядит странно. Наивно или коварно — кому как кажется. Но никто из нас не может сказать наперед, чем это обернется. Поэтому сейчас мы не заглядываем в будущее, не решаем глобальных вопросов, как кто-то говорил до меня… Сейчас мы отвечаем на один простой вопрос: есть ли у нас право распоряжаться чужой судьбой? Спросите себя, что вы думаете об этом, прежде чем проголосовать.       Он сошел с трибуны, уступив место Джии, которая обвела взглядом зал и сказала:       — Если больше никто не хочет ничего добавить… — она выдержала паузу и договорила: — Начнем голосование. Кто… против того, чтобы Максвелл Бейн-Лайтвуд вступил в Конклав?       Макс смотрел на нее, заставляя себя не оглядываться и не обводить взглядом зал. Он не хотел знать, кто поднимается против, и не хотел считать голоса.       Джия ждала очень долгую минуту. Записала что-то — подсчитанное число? — на листке бумаги и снова подняла взгляд.       — Кто за вступление?       Патрик поднялся со скамьи.       — Тебе нельзя голосовать, — напомнил Макс.       — Высказываться, а не голосовать, — поправил его Патрик. Улыбнулся: — И я бы сделал это, даже есть бы запретили.       Еще одна пауза.       Как же это все тянется… невыносимо!       Вопрос: «кто воздержался» задавался будто бы для проформы, почти заглушенный шепотками со всех сторон, сливающимися для Макса в белый шум.       — Итак, — громче сказала Джия. — Итак! С перевесом в семьдесят восемь голосов… Максвелл Бейн-Лайтвуд отныне и навсегда — член Конклава, со всеми полагающимися правами и обязанностями.       Первыми подняли шум, разумеется, Эр и Джи. Абсолютно недопустимым образом зааплодировали и засвистели, вскочив на ноги. Их поддержали Арин с Кейлин, рядом с ними медленно поднялся со скамьи Бэрр, его невозмутимая физиономия по обыкновению ничего не выражала, но Макс заметил смешливые морщинки в уголках глаз.       Все это не могло быть правдой. Просто не могло — после всей нервотрепки, после всех действительно страшных недель, когда Макс почти жалел, что заварил эту кашу.       Кто-то хлопнул Макса по плечу. Его медленно окружали плотным кольцом: Макс выцепил счастливое и гордое лицо отца, и у него защемило в груди. Папа тоже улыбался, несмотря на то, что тень беспокойства так и не ушла из его взгляда. Рядом с ним — Тесса Грей и Джем Карстаирс, Джонатан и Джордж Картрайты, Саймон с тетушкой Изабель, родители Патрика, Джонатан Хэйвард — вот уж кому не стоило бы радоваться! — Нуад, Джия, Хайолэйр, в стороне — недовольная Селин. Именно она и убедила Макса в том, что это ему не снится: в его фантазии она бы даже не появилась!       Патрик обнял Макса за талию и сказал на ухо:       — Кажется, мы выиграли кубок Хогвартса.              Долго отмечать успех Максу все равно не дали: на следующий день пришло огненное письмо с просьбой прийти в Гард, в кабинет консула.       Должно быть, пришло время собираться в «добровольную» высылку в свежеоткрытый Институт Южной Георгии.       В кабинете консула сидели ЭрДжи. Развалились на диване напротив рабочего стола Джии, вытянув ноги в проход. Макса на мгновенье охватило дежа вю: он словно снова оказался в школе, и его вызвал директор из-за проделок близнецов.       — Ну и что еще вы натворили? — спросил он, походя толкая Эра в колено, чтобы подобрал ноги.       — Между прочим, мы тут получаем особое задание лично от консула, — отозвался Эр.       Джи важно кивнул.       Макс вопросительно взглянул на Джию.       — Как это ни удивительно, но да, — подтвердила та.       — Качество хорошего лидера — суметь использовать лучшее, что есть в его распоряжении, — с наигранным пафосом произнес Эр.       — И что, это задание еще и секретное? — Макс сел на диван между ними.       — Несомненно, — подтвердил Эр.       — Но тебе можем сказать, — расщедрился Джи.       Джия посмотрела на близнецов с усталостью человека, имевшего несчастье пообщаться с ними больше пяти минут.       — На самом деле, лучше всего было бы поручить это вам с Патриком, — продолжил Эр.       — Особенно Патрику, — Джи.       — Он же любит подбирать всех несчастных обездоленных сироток, которые встречаются на пути.       Макс и не сомневался, что Брендона им с Патриком припомнят еще не раз.       — Вам что, поручили поиск примитивных, которые могли бы стать нефилимами?       — Раз уж господа Лавлейсы и так постоянно путешествуют, часто посещая места, докуда обычно не дотягивается влияние Конклава, то почему бы и нет? — впрочем, на близнецов Джия все равно смотрела с некоторым сомнением.       Да уж, тут было, чем восхищаться: не так уж просто заставить этих двоих приносить Конклаву пользу.       Это напомнило Максу кое о ком еще. Не факт, конечно, что ему ответят, но попробовать все равно стоило.       — Консул, кстати о прошедших Восхождение…       — Куан? — понятливо переспросила она. — Знаю, что его история вызывает любопытство. Но может, тебе лучше спросить его самого?       — Я спрашивал. Но все равно не очень понимаю, почему Конклав пошел на уступки, позволив оставить ему фамилию. И он говорил, что собирается учиться в университете примитивных.       — И что ты об этом думаешь?       Макс помедлил. Едва ли Джия спрашивала об этом просто так.       — Я рад, что Конклав меняется, — глядя ей в глаза, ответил он. — Как еще я могу к этому относиться? Иначе ведь и меня бы в него не приняли. И еще… — Макс не был уверен, что стоит это говорить, но решил рискнуть. — И еще я надеюсь, что у меня тоже получится что-то изменить.       Джия улыбнулась ему.       — Я тоже на это надеюсь, Макс. Что такие, как вы трое, как Патрик, как Куан, что-то изменят к лучшему. Что же до последнего, то его нежелание отказываться от прошлой жизни очень на руку нам всем. Сумеречные охотники всегда держались в стороне от обычных людей, и тому есть свои причины, это правильно — в какой-то степени и до какой-то поры. Но сейчас мы слишком оторваны от мира примитивных, мы упускаем то, что он может нам дать. Нам есть, чему поучиться у обычных людей. Куан говорит очень интересные вещи. Например, о том, что к нынешнему моменту часть примитивных вполне могут на самом деле оказаться нефилимами.       — В смысле, способными к Восхождению?       — Нет, уже являющимися нефилимами. Обычно, конечно, Конклав присматривает за теми, кого изгоняют и лишают рун. Их детям предлагают стать сумеречными охотниками. Но — не всегда, и бывшие нефилимы смешиваются с примитивными, теряются среди них. С той разницей, что…       — Дети нефилимов всегда нефилимы, — договорил Макс. — И их дети. Даже если они не знают о себе.       — Верно. Куан изучал генную инженерию. И будет изучать дальше, с полного одобрения Конклава и с его поддержкой. Может быть, он придумает способ находить тех, кому не придется проходить Восхождение. Может быть, изобретет что-то еще. В любом случае — нам нужны такие люди, как Куан, потому Конклав и пошел на уступки. И поэтому, в итоге, он пошел навстречу тебе.       — Так что, от меня ждут гениальных идей и меняющих мир изобретений? — напрягся Макс.       Джия качнула головой.       — Нет, скорее… Знаешь, некоторые в Конклаве думают, что ты станешь примером для других жителей нижнего мира.       — Я не собираюсь никого агитировать вступать в Конклав, — отрезал Макс.       — Не думаю, что это понадобится. Достаточно примера.       Макс покачал головой.       — Простите, консул, но, видя перед глазами мой пример, я сомневаюсь, что кто-то захочет ему последовать. Конклав меня, прямо скажем, не с распростертыми объятиями принял.       — Ну почему же, — встрял Эр, — вчера все выглядели очень даже радостными.       — Кроме Томаса Рейвенчейза, — добавил Джи. — Когда объявили результаты голосования, у него сделалось такое лицо, будто он глотнул ихора.       — Вчера вы двое спровоцировали фирменный бардак в Зале Ангела, — осуждающе взглянула на них Джия. — И, боюсь, отвечать за него придется Максу.       — В каком смысле? — напрягся тот.       Джия помедлила.       — Ты наверняка ни разу не видел церемонию Восхождения. Это торжественный и возвышенный момент для будущих нефилимов.       — Обставленный с максимальным пафосом, — громко прошептал Эр.       — Громкие клятвы, принятие новой фамилии и все такое, — продолжил за ним Джи.       Макс начал догадываться, о чем пойдет речь.       — Ну, меня ведь не заставят пить из Чаши Смерти, — заметил он.       — Нет, конечно, — заверила Джия. И после паузы добавила: — Но поклясться на ней тебе все же придется.       — О Ангел! — не сдержавшись, застонал Макс, представив, какой театр из этого сделает Конклав.       — Привыкай, — фыркнул Эр. И Джи добавил:       — Сумеречный охотник.