князь тишины

Червонное золото заходящего солнца залило Нахтигальскую рощу, заставив полыхать каждый листик. В отдалении закричали взлетевшие с насиженного места галки. Последние лучи дневного светила облизнули наконечники копий и кольчуги воинов, расположившихся на земле и чистящих свои мечи. Фыркали лошади, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, лениво переговаривались между собой слуги, их хозяева напряженно молчали, ожидая последнего участника отряда. − Почему все такие встревоженные? − поинтересовался Людвиг у товарища. − Никогда не видел старика Хенрика таким обеспокоенным. − Неужели все слухи прошли мимо тебя? − хмыкнул тот. − Дабы устрашить мятежников, с нами отправят Высшего. − Какого именно? − удивленно спросил Байльшмидт. − Едва ли не самого могущественного, − зловеще отозвался пехотинец. − Слышал о Князе Тишины? Молодой маг неловко замер и отвел взгляд. − Как же не слышать…он мой брат. Во временном лагере воцарилась гробовая тишина. − Не врешь? − приподнял бровь лучник, до того бросавший камни с обрыва. − Нет! − резковато ответил Людвиг и смутился еще сильнее, вспомнив слова отца о максимальной скрытности. − Ладно, ладно, мы тебе верим, − примирительно поднял ладони стрелок. Маг кивнул и всмотрелся в стремительно нахлынувшую с востока тьму. С самого раннего детства он жил с осознанием того, что его брат совсем другой, чем остальные люди. В их доме всегда было полно людей Императора, которые внимательно следили за Гилбертом, записывали его изречения, собирали крохи энергии, остающиеся после вспышек, проверяли защитные заклинания и бесцеремонно вламывались, куда хотели. Маленький Людвиг привык к постоянным разъездам, торжественным приемам и тяжелым тренировкам. Одного он не мог понять − почему все эти люди до полусмерти боялись его старшего брата. Липкий, вязкий страх прилипал к их лицам и рукам, таился в наигранных улыбках и суетливых поклонах, кислым разливался в воздухе. Крауц был телепатом, и его крайне огорчали подобные настроения окружающих. − Герр Крауц, он прибыл. Сейчас зачитают инструктаж, − его хлопнули по плечу. Людвиг слышал правила тысячу раз и иногда позволял себе расслабиться, игнорируя их. Мне-то ничего не будет, думал он, и оказывался прав. Кавалькада всадников двинулась в путь. Колдун пошептал своей кобыле на ухо, и она успокоилась, перестав обращать внимание на сверхъестественное существо, неслышно следовавшее по пятам. Даже как следует сосредоточившись, Людвиг не смог бы описать его внешность, хоть и прожил с ним бок о бок двадцать лет. Это была особенность Князя: после того, как он исчезал из поля зрения, в памяти растворялся и его облик, оставляя лишь смутную тень и холодок вдоль позвоночника. Ночь вступила в свои права, и на антрацитовое небо выкатилась огромная щербатая луна. Маг задрал голову, щурясь от ее ярко-жемчужного света и рассматривая серебристые пятна-кратеры. Он чувствовал, как его затылок буравит внимательный колючий взгляд, и содрогался то ли от ночного холода, то ли от озноба. Хотелось обернуться и жадно вглядеться в строгий лик Князя. Нельзя, нельзя, твердил мысленно Людвиг и скрипел зубами. − Братец мой, − прошелестел голос Гилберта, и младший Байльшмидт понял, что пришла расплата за многочисленные нарушения правил. − Посмотри на меня. Ну же, не бойся. О нет, Людвиг не боялся, никак нет, и потому бойко вскинул голову, встретившись с взглядом алых, словно кровь жертвенного агнца, глаз. − Ты снова безмолвствовал, − с укоризной хрустнула ветка. − Я не хотел огорчить тебя! − воскликнул Крауц, готовый разрыдаться от сгущавшегося вокруг марева тишины. Звуки тонули в нем, пожирались им заживо, тоненько взвизгивая перед смертью. Грудь сдавило будто железными тисками. Но Людвиг все равно любил эту жестокую сущность, что сейчас ломала его кости одну за одной, впитывая каждый стон и вздох. Он любил слепо, безумно, горячо, и в огонь бы шагнул, стоило Князю шевельнуть лишь пальцем. Князь милостив, что бы там ни говорили придворные. Глотая собственную кровь, Людвиг хотел лишь одного: чтобы его любовь приняли. На белоснежных волосах плясали лунные блики, аккуратные игольчатые клыки сверкали из-под верхней губы, обнаженные смертоносной улыбкой. − Мой бедный мальчик, как же ты старался для меня, − невероятно тяжелая ладонь Гилберта легла магу на плечо, едва не сбросив его с лошади. − Это стоит награды. Людвиг почувствовал, как его рот опалило пламенем, затем скользнувшим в легкие. В то же время губы брата были прохладными и сухими. Крауц зажмурился, но даже сквозь веки просвечивал изначальный огонь, из которого состояла сама суть Князя. Никто из душ, застывших неподалеку, не знал, кто же на самом деле их таинственный спутник. Да и кроме его родителей и Императора никто не знал. Людвиг ощутил это всем нутром, всем рвущимся из груди и томимым странной тоской сердцем. Гилберт был богом, темным, кровавым и прекрасным. Он нехотя скрывал свое настоящее предназначение в ожидании Последнего Восхода. А пока он осторожно сжал в метафорическом кулаке душу своего смертного брата и улыбнулся, позволив любить себя.