Россыпь звёзд на твоём теле

      Марк целыми днями у соседа проводит, лёжа на холодной постели, где согреться только телами друг друга можно, потому что одеяло в шкафу давным давно потеряно. У него телефон вибрирует в кармане джинсов через каждую минуту, но он всё делает вид, что не замечает. Так же, как и Донхёк. А Ли, вроде бы, всё устраивает, но в голове рой мыслей крутится, а в горле ком о мольбе застревает. Молчит. Он не решается сказать Марку уже целый месяц об этом, и, видимо, не решится, потому что осталась крошечная неделя, что будто день пролетит — он знает. Но всё же молчит.       Рассветы с Марком проводить всегда так же уютно и тепло, как и закаты. Встречать первые лучи солнца, пытаться спрятаться от них под футболкой Ли, а потом хрипло смеяться и видеть, как Марк за стаканом воды для него бежит.       Завтрак Марк готовить не умеет, он совсем готовить не умеет вообще-то, но Донхёку всё равно нравится, ест с удовольствием, а Ли улыбается, наблюдая за трапезой младшего, и молчит.       Им скучно в четырёх стенах никогда не бывает: в приставку рубиться целыми днями могут; читать книги с картинками, лёжа в кровати; рисовать друг друга масляными красками на холстах, а потом мыть друг друга от неё в ванной, наполненной пеной до краёв. Они могут день на кровати провести, ноги и руки сплетая с друг другом и целуясь.       На улицу раз в месяц выходят, только в масках и за руки держась — боятся потеряться. Марк младшему одеться помогает, смотрит, чтобы маска с лица не сползла, и перед тем, как кепку напялить на него, в лоб целует.

Заботится.

      Заботу Ли описать словами никак нельзя, даже двенадцати томов не хватит. Забота Марка дороже всего на свете для Донхёка, поэтому он боится её потерять, жмётся к нему поближе ночами, слёзы сдерживая и всхлипы ладонью прикрывая. Он рад, что Марк спит крепко, ничего не слышит, но иногда Донхёк жалеет об этом. Думает, если бы Ли услышал, было бы проще намного, ничего скрывать бы не пришлось.       Донхёк всегда своих родинок стыдился, а Марк их звёздочками называл и целовал каждую по несколько раз за день. У Ли тут же настроение поднималось, он вставал с кровати и нарезал любимый арбуз для Марка. Они ели вместе, выплевывая косточки в окно на кошек, и опять же смеялись, но продолжали молчать.       Ли любит любоваться телом Донхёка и крепко-крепко обнимать младшего, чтобы, как солнце, не сбежал. Он знает, что младший скрывает, знает, потому что каждую ночь слышит всхлипы, через щельку глаз видит, как Ли корчится от боли и тихо в унитаз блюет по ночам. Знает, но молчит. Знает, что изменить ничего нельзя, поэтому кулаки сжимает до покраснения.       Марк готов на всё ради Донхёка, и не только горы свернуть, не только какую-то там звезду с неба достать, а готов почку, лёгкие, печень и сердце свои отдать, только бы его Донхёк дышать мог и рассветы по утрам встречал со своей сияющей улыбкой, от которой Ли тает, как лёд от солнца.       Иногда они бессонные ночи проводят на постели, Марк по голому телу младшего проводит от одной родинки к другой, чертит, словно созвездия выстраивая из них, а потом нежно губами мажет по ним, языком каждую облизывая, а Донхёк дрожит в его руках, стонет под ним и дрожит.       Им не холодно ночью с открытым окном, потому что телами горячими к друг другу прижимаются. Старший скулы Ли целует, потому что там звёзды, нос и подбородок, и только потом к пухлым губам переходит. Но Донхёк тянется первым, на глазах слёзы выступают, он Марка за шею к себе прижимает, руками и ногами обхватывая. Всю ночь не спят, вдохи и выдохи слышатся только, иногда протяжные стоны Донхёка нарушают тишину и причмокивание губ обоих в поцелуе, когда Марк резко входит в него.       На следующий день постель остывает, двух горячих тел больше нет на ней, потому что Донхёка больше в этом доме никогда не будет, а Марк не осмелится больше без младшего на неё лечь — знает, что сердце разорвется. Ему плохо и одиноко одному у соседа, он на ковре спит, а в кармане телефон всё ещё вибрирует, но Марк, конечно же, не ответит. Поздно уже.       В небе россыпь звёзд виднеется ночью, и Марк думает, что все эти сияющие звёзды Донхёку принадлежат, не иначе… — Где ты, моё солнце? — Рядом…