Глава 14
19 сентября 2019 г. в 23:48
Тот день после того, как я посетила кафе, в котором официантом работал узнавший меня Хван Хёнджин, не предвещал ничего необычного, но оказалось, он не являлся таким уж и обычным. Дождь за окном, конечно, не радовал, как и печальная, выбранная наспех песня, но радовало то, что мой парень пришёл домой достаточно рано. Он был свеж и весел, держал в руках пакет с продуктами, в котором я углядела ещё и бутылку вина. В общем, повод для праздника был, но об этом чуть позже.
А мои подозрения, моя боязнь началась с обычной ничем не примечательной реплики, которая заставила меня прокашляться и опустить глаза, будто скрывая что-то. Хотя, какие у меня были секреты? У меня их не было.
— Помнишь, что я говорил, что у меня везде есть глаза и уши? — лицо и поза моего парня выражали полнейшее и непоколебимое спокойствие, но внутри меня уже стало холодно, а ладони начали потеть, будто у вора, которого поймали с поличным. Предчувствие не обманывало меня практически никогда, и я буквально физически чувствовала, что скоро мне будет плохо. Интуиция кричала, чтобы я бежала, но ноги вросли в пол и отказывались слушаться.
— Конечно, что такое? — хоть голос звучал уверенно, да и внешне могло показаться, что я самоуверенная девушка, внутри я старалась сдерживать истерику. Боялась? Да, есть такое. В каком-то смысле я до мурашек на руках боялась Джонни Со, что-то внутри смешивалось с любовью и впрыскивалось в кровь, заставляя трястись, а потом на подкашивающихся ногах проходить мимо.
Джонни отставил от себя бутылку с вином, которую купил, чтобы отметить одно из важнейших событий в нашей жизни — мы были уже три года, как оказалось, вместе, и я на секунду притворилась дурочкой, лишь бы не выдавать, что не помнила важной для нас даты. По крайней мере, она была важна для Джонни. Как он говорил мне однажды, я буквально излечила его от депрессии своим присутствием, помогла преодолеть все трудности, а вскоре согласилась встречаться с ним. Его поза сейчас выдавала лишь спокойствие — не было резкости в движениях, не было сурового взгляда. Он просто констатировал обыкновенный факт, что я всегда под наблюдением. Мол, Джэ Хё, бойся.
— Я понимаю, что ты свободный человек и можешь заводить столько друзей и знакомых, сколько захочешь, — он скрестил руки на груди, и в тот момент я напряглась — слишком уж резко почувствовался в его тоне человек, не терпящий неповиновения. Кажется, секунда — и он набросится, наплевав на наш так называемый праздник, на то, что я девушка и меня нельзя бить. — Джэ Хё, просто в твоём окружении слишком много молодых людей, и это начинает меня… не то чтобы злить, просто раздражать.
Моя мама сто раз мне говорила, что надо бежать от людей, которые в отношениях или дружбе старались ограничить от общения с другими людьми, им неугодными. Но сейчас… да, сейчас я была до банального бессильна. Меня ужасало то, что я потихоньку понимала, что Джонни хотел, чтобы я сидела дома и не дёргалась, а не жила как обычный человек.
— Но я ведь только с тобой, Джонни, — я улыбнулась и сделала шаг вперёд, чтобы сделать единственное, что могла на этот момент — обнять парня, разубедить во всём. Может, это даже сработает, хотя, наверно, мне пора перестать быть настолько наивной и смотреть правде в глаза. Джонни Со — манипулятор, он сделает всё, чтобы держать всё в своих руках, наблюдая, как в такой своеобразной клетке бьётся кто угодно — подчинённый, я, может, другие такие же страдающие люди. — И я…
— Не ври мне, Ли Джэ Хё, — ещё чуть-чуть, и, кажется, парень сорвётся если не на мне, то на чём-нибудь другом. Не хотелось бы, чтобы мебель пострадала, но она к нему ближе расположена, чем я. — То этот странный школьник, который почему-то оказался на нашем дворе, то официант в кафе. Тебе не говорили, что надо довольствоваться тем, что имеешь?
Дыхание на миг перехватило, будто парень словами ударил меня по щеке. В принципе, так и было — его слова больно ударили по мне, и я поняла, что отрицать что-то будет абсолютно бессмысленно — Со не поверит и может абсолютно без лишних слов поднять на меня руку. Он обвинил меня в измене? Ладно. Я не смогу ничего доказать.
— Это бред, я довольствуюсь тем, что имею, и люблю тебя, — сказала я, перебивая парня. Затем улыбнулась, пытаясь улыбкой смягчить его сердце. — Я ни в чём не виновата, оппа…
— Оппа? Теперь ты так заговорила? — брови свелись к переносице, да и весь его вид выдавал дикого зверя, который абсолютно спокойно мог броситься и разодрать глотку.
Назревала нешуточная ссора, и мне бы прекратить говорить и вообще потупить взгляд в пол, но, к сожалению или к счастью, меня не учили такому. Родители всегда говорили, что я имела право голоса в любой ситуации, даже если она не в мою пользу, я всё равно могла высказаться, другой вопрос — ударят меня за это или нет, выставят ли мои слова против меня же или нет.
— Послушай, претензии к себе, особенно в такой грубой форме, я не намерена выслушивать. Я тебе не изменяла и не собираюсь это делать. Надеюсь, ты понимаешь, что это глупо — спорить из-за недоказанного факта. Так что, пожалуйста, не ревнуй меня к каждому столбу, иначе я назло тебе что-то сделаю.
Не скажу, что после этих своих весьма дерзких слов я прикусила язык. Я получила сильнейший удар по своей щеке от невозмутимого Джонни, который, услышав мой болезненный вскрик, не пошевельнул ни единым мускулом на лице. Он даже не оступился, будто не хотел меня бить. Нет, он ударил и стал смотреть, наблюдать, насколько мне больно. Ещё бы, как врач, спросил цифру от одного до десяти по шкале боли. А боль была не только снаружи, она не только жгла щёку, — она разрасталась бутоном розы внутри. Хотелось плакать, ведь Джонни поднял на меня руку впервые, а выглядел таким спокойным, будто бил меня каждый день.
— За такие слова битой будешь, — прошипел он, потирая покрасневшую ладонь и поправляя кольцо на пальце, которое я уже в сотый раз видела и которое ненавидела больше своей жизни здесь. Не знала, в чём уж виновато кольцо, но оно в меня не вселяло ничего позитивного, одно только раздражение, с которым я обязана была мириться. — Я придумаю тебе ещё интересных наказаний, если не научишься мне подчиняться.
Я подчинялась: была при нём хорошей хозяйкой, порядочной девушкой, которая сделает всё, что ей скажут, но каждый раз, каждый день Джонни находил, к чему придраться, банально доводил до слёз своими едкими замечаниями, один раз у меня даже была истерика. А придирки были, в основном, по мелочам. Надела юбку чуть короче, чем обычно — кажется, должен был прийти тот самый школьник, встреча с которым была запланирована за спиной Со, а я его таким образом совращала. Приходила с уличной прогулки счастливой и отдохнувшей — ясно, была в кафе, заигрывала с официантом и получала дополнительный приторный кофе за счёт заведения. Его ревность проедала моё нутро, и я устала от этого. Стала хуже спать, недоедать, а потом вообще несколько раз сорвалась — плакала в подушку, чтобы Джонни ничего не слышал. Кажется, ему доставляло удовольствие слушать мой плач. Я уже думала сходить в больницу, посетить психотерапевта, а заодно и проведать Феликса.
— И куда ты собралась? — как только я надела пальто, принимаясь завязывать бежевый пояс, парень возник будто из ниоткуда с кружкой кофе в руках. Он смотрел на меня тяжёлым взглядом, будто осуждал, а мне захотелось спрятаться, сделать вид, что я никуда не уходила, а просто… пальто примеряла. Тотальный контроль не любил никто, каждый хотел хоть чуточку личного пространства и способность самостоятельно принимать решения.
А именно этого мне не хватало.
— Хочу съездить в магазин и купить себе берет, — отчаянно врала, потому что говорить о походе к врачу не хотелось. Со либо не поймёт, либо просто не позволит мне совершить задуманное. — А ты ничего не хочешь?
— Да, хочу что-нибудь. Чтобы ты сняла пальто и перестала ходить по любовникам, — хищнический прищур заставил меня вздрогнуть и сглотнуть, глаза забегали по пространству прихожей, меня резко бросило в пот.
Этот парень не просто внушал ужас. Он был порождением этого чувства в самом отвратительном его проявлении. Не хватало только хвостика с остреньким концом и загнутых рожек, чтобы назвать его бесом. Джонни ушёл на кухню, и я уже собралась было схватить сумку и выскочить из дома, как парень вернулся и не дал мне выйти на улицу, просто закрывая дверь дома изнутри специальным ключом, который был только у него в связке. Моему удивлению и изумлению не было предела, когда Ёнхо выдернул из моих рук сумку, ставя её на тумбочку и принимаясь сдирать с моих плеч пальто, вешая его обратно.
— Ты никуда не пойдёшь, — и после этих слов, которые молнией прошлись по моему телу, я поняла, что дела мои совсем плохи. Не зря Со Ёнхо являлся политиком. Власть над людьми он должен уметь держать. Пользовался, что я растеряна, что я буквально полностью в его власти, и улыбался, показывал всем естеством, что превосходил. — Ты остаёшься дома. Выходить будешь только вместе со мной, поняла?
— Я свободный человек, что хочу, то и делаю, ты мне не указ, — но тотчас его холодные пальцы сжали мою челюсть, и я сквозь пелену боли и ужаса смотрела на Джонни, что с абсолютным спокойствием взирал на меня, растирая своим взглядом, словно букашку, в мелкий порошок, который ничего не почувствует. На самом деле, на краткое мгновение я действительно захотела быть обычной букашкой — у них строение нервной системы другое, они не чувствовали боли, в отличие от нас, людей.
Но я была человеком, а не букашкой с простой нервной системой, и боль чувствовала очень хорошо. В тот день Ёнхо чётко дал понять, что никуда я не пойду, тем более на улицу. Говорил, что таким образом убережёт меня от всего. Но кто будет охранять меня от него самого? Я слабая, хрупкая, могу постоять за себя только словами, но никак не силой — ею обделена, учёные не занимались физическими нагрузками. Хотя, может, мужчины качались, но точно не девушки.
— Я твой закон и указываю тебе, что надо делать, а что нет, — хватка на челюсти ослабла, и я, вырвавшись, рванула к лестнице, на ходу снимая обувь и кидая её в сторону Джонни. Опять хотелось плакать, биться в истерике и закрыться на некоторое время от парня.
Наверно, на этот раз придётся мне уйти от него в соседнюю комнату. Немного от всего отдохнуть, может, выплакаться в подушку и придумать план действий. Мне надо сделать слишком многое за очень короткий срок, и моя нервная система уже не справлялась с перегрузкой. Первичная цель — узнать, кто такой Джонни, — отошла на задний план, меня теперь волновало лишь то, как именно мне улизнуть из-под его надзора и нормально поговорить с Джисоном, Хёнджином, навестить врача и Феликса.
Солнце светило за окном слишком ярко, и я закрыла его зелёными занавесями, чтобы не нервировало. Тотчас приглушились все звуки: машины будто перестали ехать, птицы кричать, а Джонни — прочищать кофемашинку. Надо было подумать в тишине и темноте — только в таком состоянии ко мне приходили более-менее хорошие мысли. Раз за разом я качала головой, не отзывалась на стуки с той стороны двери. И всё же через двадцать минут, когда я уже устала от всего, мне пришла в голову сумасшедшая мысль. Сердце подкралось к горлу и застучало там, а выкрасть деньги и бежать без оглядки от политика Со Ёнхо уже не казалось мне такой уж странной и запретной идеей.