flashlight

Лу Хань выходит из душного помещения клуба, вдыхая прохладный ночной воздух, и смотрит на часы. Где-то на корне языка неприятной кислотой осели выпитые за ночь коктейли, и парень трет уставшие от вспышек и светомузыки глаза. Этот клуб, как и многие до него, не оправдал ожиданий китайца, и Лу Хань свернул за угол, намереваясь сесть в свою машину и поехать домой. Редко можно было встретить его в одном и том же клубе дважды, потому что Лу Хань не переставал искать то, что ему понравится, а из некоторых заведений он уходил, даже толком и не ступив на порог. Причина тут была не в том, что парень искал новых ощущений, хорошей музыки, или чего бы то ни было еще, просто Лу Хань любил красивые мужские ноги. То есть, женские он тоже был в состоянии оценить, но мужские - совсем другое дело. На самом деле мало кто знал об этом, хотя китаец никогда и не скрывал своих предпочтений, просто, видимо никому особо не было дела. Лу Хань часто ходит по стрип-клубам, в какой-то призрачной надежде на то исполнение своего желания. Однако многие стриптизеры кажутся ему перекаченными гигантами, и их выпирающие части тела не вызывают у него никаких трепетных чувств. А особенно его раздражают их блестящие всеми цветами радуги трусы; у Лу Ханя просто слишком сильно развито чувство вкуса. Гораздо приятнее в этом плане выглядели обычные танцоры в неприметных клубах, хотя и среди них парень так и не нашел то, что искал. На самом деле Лу Хань даже сам себе затруднялся описать парня, который ему бы понравился во всех смыслах. Но тот однозначно не должен был быть призывно играющим мышцами бодибилдером, это китаец знал стопроцентно. В меру стройным, для Лу Ханя вообще маловажно было наличие пресса и прочего, с красивыми ногами, не тощими, не костлявыми, а такими, чтобы их так и хотелось сжать руками и закинуть себе на плечи. Парень помотал головой, стараясь свести на нет разыгравшееся воображение. Он завел машину, и осторожно надавив на педаль газа, выехал из проулка. На самом деле Лу Ханя уже порядком утомляли собственные ночные вылазки, но это уже почти стало привычкой, к тому же, он не напивался до беспамятства, и утром чувствовал себя вполне неплохо. Город был большой, клубы бесконечно открывались и закрывались, поэтому у него впереди было еще множество вариантов, и хоть один из них обязательно должен был оказаться беспроигрышным. Конечно, один раз ему попались -почти идеальные ноги-, но они оказались заняты, да и, к тому же, какой смысл в этом `почти`. Заходя в квартиру, Лу Хань облегченно выдыхает, тут же чувствуя, как на него наваливается усталость за весь прошедший день. Стягивая с себя одежду и не беспокоясь о том, куда ее кидает, парень идет в ванную, чтобы смыть с себя запахи улицы и клуба. Голову внезапно заполняют мысли о недоделанном апрельском номере, и он приваливается к кафельной стене, вспоминая, где лежит краткий предварительный отчет о работе от Чанёля. Вскользь вспоминая, что утром нужно будет заехать за пленками в Новонгу, на другой конец города, Лу Хань думает какого черта именно он? Но подсознание быстро подкидывает ему кто у нас главный редактор?, и китаец устало прикрывает глаза. Выйдя из душа и даже не удосужившись посушить волосы, Лу Хань валится на кровать, блаженно выдыхая и улыбаясь. Если бы кровать имела красивые ноги, то он бы ни за что в жизни никогда не встал бы с нее. Пытаясь пригладить торчащие во все стороны волосы, Лу Хань собирает раскиданные вчера ночью по квартире вещи. Он неторопливо заваривает чай, хрустя суставами, и периодически поглядывает на часы. У него есть еще полчаса на то, чтобы очухаться и поехать на работу. Он звонит фотографу, спрашивая про пленки, и когда тот что-то сонно мямлит, Лу Хань безжалостным твердым голосом говорит, что заедет через полчаса и нажимает отбой. Если снимков не будет сегодня, он сам прокомпостирует мозги каждому, потому что дэдлайн неотвратимо приближается, и если номер не будет готов в срок, голову в первую очередь снимут Лу Ханю. Уже только заходя в офис, китаец слышит голос Чанёля, который что-то объясняет по телефону, размахивая руками и неосторожно заезжая по лицу проходящему мимо Крису. Парень тут же кидает трубку, начиная извиняться перед потирающим нос Ифанем. Тот коротко улыбается, уходя дальше по своим делам, и Чанёль пару секунд смотрит ему в спину, прежде чем вспоминает о телефонном разговоре. В голосе корейца уже можно уловить напряженные и раздраженные нотки, потому что, как ни скрывай, волнение перед сдачей нового номера никуда не девается. Лу Хань машет ему рукой, получая в ответ кивок. По дороге к своему кабинету он изредка улыбается работникам, прежде чем `окопаться`, как говорит Ифань, за столом начать работать. Ему почему-то вспоминается прошлый месяц и половина пилотного тиража, оказавшаяся браком. Лу Хань не без содрогания думает об этом. Особенно о Чанёле с ошалевшими глазами и журналом в руке, на котором лицо Чве Шивона было зеленого цвета. - Ты был в типографии? Следил за процессом? О, мой Бог, оно зеленое, зеленое! – не унимался парень, дергая себя за уши и поправляя очки. Ифань же тогда был спокоен как гиппопотам; он осторожно вытащил Чанёля из кабинета редактора, напоив его чаем и отправив домой, заодно вытащив все из мусорного ведра и сдав номер в положенное время идеальным. Правда, им всем пришлось ночевать в здании, лишь иногда отлучаясь в кафе за перекусом или к автоматам с кофе в коридоре. - Как твои дела? – спрашивает Крис, осторожно оставляя несколько толстых папок с неизвестным содержимым на краю его стола. Лу Хань обводит руками кучу бумаг, как бы отвечая на его вопрос. Ифань же лишь улыбается, будто все отлично и у них еще куча времени. - Сегодня снова пойдешь в клуб? – он тыкает что-то на экране телефона. Лу Хань, по-правде, не знает, потому что на часах только три, а ему уже как-то нестерпимо хочется спать. Он трет глаза пальцами, думая, что сегодня, возможно, стоит отдохнуть от традиционных поисков непонятно чего. - У меня на примете есть клуб, Тао сказал, что там неплохо, - Крис уже стоит в дверях. – Я скину тебе адрес, если интересно. Лу Хань коротко улыбается и кивает, решая, что всегда успеет проветриться, но сегодняшний вечер явно стоит провести дома. Китаец ни минуты не жалеет следующим утром, что решил отоспаться, а не мотаться всю ночь по душным помещениям. Он раскидывает руки и ноги по кровати, щурясь на часы на тумбочке и понимая, что проснулся аномально рано, не чувствуя усталости. Лу Хань лезет рукой под подушку, отыскивая телефон и присланное Ифанем сообщение с адресом клуба. Возможно, сегодня как раз подходящий день. На работе все кипит, и парень периодически видит бегающих туда-сюда Криса и Чанёля, и сам невольно чувствует себя бездельником. Кажется, все прекрасно справляются и без него, что Лу Ханя немного удручает, но он быстро забывает об этом, когда в кабинет забегает Сехун с целой коробкой пиццы. Лу Хань выходит из клуба, едва не сбивая с ног парня на фэйс-контроле, и отфыркивается от блесток, снимая с себя блестящие ленты и выгребая конфетти из карманов чуть ли не горстями. Здесь действительно оказалось очень весело, и его тут же захватило толпой, начало качать в разные стороны, в глазах все мелькало и сверкало, не давая понять, что вообще происходит. Лу Хань еще раз проводит по встрепанным волосам, улыбаясь и шагая по тротуару туда, где оставил свою машину. Но это было немного не то, чего он хотел, потому что в этой кутерьме он не то, чтобы найти идеальные ноги, он даже лиц не мог разглядеть. Обнаружив в кармане пару написанных на салфетках из бара телефонных номеров, Лу Хань мог только удивиться, как в такой бешеной атмосфере и с таким освещением кто-то смог не то что написать свой номер, а вообще засунуть его тому, кому надо. Уже доставая ключи и снимая машину с сигнализации, Лу Хань увидел столпившихся у небольшого здания и веселящихся людей. Он заметил мигающую вывеску то ли куба, то ли бара, и не знал, что его дернуло, но пошел туда. На входе стоял парень, явно навеселе, и он без вопросов пустил Лу Ханя, тому даже не пришлось показывать паспорт, чтобы уверить в том, что он совершеннолетний. Помещение оказалось большим, и атмосфера была чем-то похожая на ту, что царила в предыдущем клубе. Это же был намного более неприметным и если бы не случай, Лу Хань вряд ли заметил бы его. Внутри душно и немного дымно, впрочем, как и всегда в клубах. По залу расположены несколько небольших возвышений, на которых стоят танцоры, парни и девушки, чему Лу Хань тут же улыбается. Это намного лучше, похоже, он не зря заглянул сюда. Он приземляется за высокий стул у бара, бездумно заказывая какой-то очередной кислотного цвета коктейль, и чуть поворачивается лицом к танцполу, где гудит и отрывается разномастная толпа. Обводя ее взглядом, Лу Хань не сразу замечает, что его, не скрываясь, рассматривают. Почувствовав это, китаец ищет того, кто прожигает в нем дыру, и безошибочно находит его; парень, один из танцовщиков, стоит на небольшой сцене и смотрит в упор, хитро щуря глаза. Лу Хань смотрит в ответ, отмечая для себя каждую деталь – парень красиво двигается под музыку, его яркая рыжая челка взлетает в такт движениям, а на лице играет мягкая и почти призывная улыбка. На нем легкая майка, открывающая руки, и облегающие ноги джинсы. Когда Лу Хань наконец-то опускает взгляд до бедер, то сглатывает, облизывая губы; брюки отлично подчеркивают ноги незнакомца, и китаец думает – вот оно. Это как когда смотришь на пирожное, и уже заранее знаешь, что десерт окажется вкусным. Лу Хань допивает коктейль, соскальзывая со стула и направляясь к парню сквозь толпу. Он останавливается прямо перед ним, смотря снизу вверх и видя искорки в чужих глазах, которые, кажется, стали еще хитрее смотреть на него. Парень игриво подмигивает, крутясь в танце, и Лу Хань забывает все сомнения, если они вообще были. Китаец невольно вспоминает влажно-томные и совсем не соблазнительные взгляды стриптизеров, нередко ловимые на себе, которые ни в какое сравнение не идут с этим веселым и так ненавязчиво флиртующим. Лу Хань замечает на его шее и руках капельки пота, и закусывает губу. Сейчас он еще лучше видит его отличную фигуру и стройное тело, которое наверняка разгоряченное из-за танцев, и такое ужасно идеальное в цветных лазерных лучах клуба. Все это время рыжеволосый не отводит от него глаз, и когда Лу Хань стягивает с плеч куртку, совсем не заботясь о том, куда кидает ее, парень протягивает руку, приглащающе изгибая бровь. Танцор дергает его на себя, и из легких Лу Ханя вышибает воздух, когда он впечатывается в чужую грудь, отмечая мягкость до сих пор сжимаемой ладони и то, что новый знакомый немного ниже, что, конечно же, ничуть ничего не портило. Веселая улыбка тут же озарила лицо парня, и он качнул бедрами, начиная двигаться. Лу Хань тут же почувствовал его возбуждение, ответно прижимаясь к чужому бедру своим. Он увидел, как чуть отклоняет голову рыжеволосый, и не мог удержаться от того, чтобы провести по ней носом и губами, ощущая мерную пульсацию под тонкой кожей. Он водит руками по такому потрясающему телу напротив, и ни о чем не может думать. Они не целуются, просто касаясь друг друга и танцуя, но едва ли слыша музыку; у Лу Ханя например в ушах стоит такой гул, через который не могут пробиться даже громкие биты клубных трэков. Парень чуть сильнее притягивает его к себе, и, сказав подожди меня, смотрит на него, спрыгивая со сцены и оставляя Лу Ханя одного. Кое-как найдя свою куртку, китаец выходит на воздух, чувствуя, как от предвкушения все в животе сжимается. Он почти не ощущает холода, тело все еще горит и помнит прикосновения. Когда к нему прижимаются сбоку, касаясь губами уха, и коротко прошептав Минсок, Лу Хань даже не пытается взять под контроль свою дрожь. Он чуть поворачивает голову, смотря на парня теперь в свете уличного фонаря, тот кажется будто более хрупким, а его волосы из-за тусклого света приобрели темный медный оттенок. Лу Хань прикрывает глаза, успокаиваясь и уговаривая себя не набрасываться на парня прямо здесь. Он улыбается и говорит свое имя. - Красиво, - наклоняя голову вбок отвечает Минсок, и китаец не понимает, имеет он в виду его самого, или всего лишь имя. Потом он без слов просто ведет парня за собой, чувствуя нестерпимое возбуждение и удивляясь тому, сколько всего разбудил в нем этот Минсок. Он предвкушает то, как чужая кожа будет гореть под его ладонями, как он будет бесконечно долго водить руками по телу Минсока, смотря, как он выгибается, тянется за прикосновениями. Лу Хань, едва закрыв дверь квартиры, тут же приникает к Минсоку, выплескивая все то, что сдерживал. Минсок позволяет раздеть себя, поддаваясь нетерпеливости и мягко посмеиваясь нервным рукам китайца, которые шарят по его телу, стягивая одежду. Лу Хань едва ли разбирает, что шепчет, влажно целуя алые губы и сжимая пальцы на бедрах Минсока. Этот вихрь из неконтролируемых и сильных эмоций так сильно закручивает его, что он даже не помнит, как оказывается распластанным по кровати, когда как Мисок сидит сверху, осторожно прижимая его руки к кровати. Видя все ту же хитрую и искушающую улыбку, он тянется к нему губами, но парень сдерживает его, давая понять, кто над кем сегодня будет иметь контроль. Лу Ханю же совсем не хочется сопротивляться, и он растворяется под взглядом темных глаз, способный только через раз дышать. Минсок выцеловвывает на подрагивающем и сладко томящемся теле каждый сантиметр, легко покачиваясь на чужих бедрах, дразня, задевая чужой пах своим, но не более. Лу Хань высвобождает руки, касается пальцами его щек и скул, тянет за кончики волос к себе, горячо выдыхая в мягкие губы, закрывая глаза и отдаваясь чужой воле. Он чувствует, что может это сделать и не пожалеть потом, потому что то, как Минсок прижимается к нему, сдавливая сильными ногами, как трогает грудь, нежно гладя ладонями ходуном ходящие ребра, говорит само за себя. То, что все идет не совсем так, как Лу Хань планировал уже не важно, и меркнет прямо под закрытыми веками, пока Минсок целует его напряженный живот и острые бедренные косточки, которые, кажется, вот-вот поранят ему губы, делая их алыми не только от поцелуев. Лу Хань постепенно теряет реальность, запутываясь в собственных чувствах, как в водорослях на речном дне, течениями которая норовит унести его куда-то. Минсок устраивается у его ног, шепча имя, будто прося смотреть на него, и Лу Хань смотрит. Смотрит, как он прижимается щекой к его колену, как улыбается влажными губами, надавливая на бедра, заставляя развести ноги в стороны так широко, что начинают ломить мышцы. Лу Хань судорожно дышит, только от этого уже выгибая спину, желая прижаться ближе к теплому телу и хватая пальцами мятую простынь. Темнота почти ощутимо своей тишиной связывает язык, душит, не позволяя говорить, а только приглушенными стонами давать понять как до боли хорошо чувствовать себя настолько чьим-то. Лу Ханя раздирает это и губы его дрожат, будто он разом разучился не только говорить, но и видеть, слышать. Минсок входит в него рывком, слыша немного болезненный вскрик, и тут же принимаясь лаской искупить неосторожно причиненную боль. Он прижимается так близко, как только может, опускаясь с вытянутых рук на локти и пытаясь поймать губами судорожно дергающийся кадык Лу Ханя, руки которого опускаются на его ягодицы и требовательно сжимают. Минсок не может не улыбнуться, начиная двигаться медленно, разгоняя болезненный жар по телу Лу Ханя и слушая томные стоны. Он мучает его, неспешно выходя и тут же толкаясь до упора, задевая внутри парня что-то, от чего все вокруг взрывалось оглушительными вспышками и стягивало грудную клетку, наслаждением разливаясь в паху. Лу Хань кричит до сорванного голоса, потому что это слишком сильно, испепеляющее и ломающее каждую тоненькую косточку в теле. Потом он уже просто хрипит, в исступлении скребя пальцами по покрытой испариной сильной спине, раскрывая губы в беззвучных стонах и получая легкие поцелуи, которые едва ли чувствует. Лу Хань дышит отрывисто, и ему кажется, что разом погасили не только надоедливый свет фонарей из окна, но и весь мир разом, вырывая из груди бьющийся в агонии орган, и подкидывая его воздух, чтобы он в последний раз сверкнул ярким фейерверком. То, что творится с ними, похоже на вспышку, и медленно угасая, она все равно оставляет за собой яркость, которая невообразимо кружит голову. Минсок даже пугается, потому что Лу Хань не подает признаков жизни, и, прижимаясь щекой к его груди, он облегченно чувствует сбившийся пульс, расслабляясь окончательно и обнимая парня, перекатываясь и прижимая его теперь к себе обеими руками. Китаец что-то мычит ему в шею, чуть вздрагивая, но практически сразу засыпая, щекоча дыханием кожу. Для него все это было сродни урагану, который смел не только все силы, но и его самого. Лу Хань разлепляет глаза и тут же болезненно стонет, потому что у него все тело ноет так, будто по нему проехался каток. Где-то на краю сознания мелькнувшая мысль о том, почему он ни разу ни с кем не пробовал так, тут же разбивается о боль в мышцах (а особенно там, пониже спины). Скорее всего, потому что Лу Хань опасался именно этого, ну и, не каждый же сможет так, как Минсок. От воспоминаний его тут же накрывает сладкая дрожь, и слыша шум воды китаец улыбается, натягивая на себя одеяло и утыкаясь носом в подушку. Он предвкушает то, что, вполне возможно, его ожидает не только хороший завтрак, но и утренний секс. Чуть поерзав в кровати, он думает, что вполне способен это выдержать. Быть `не сверху` для него непривычно, но он сразу же забывает об этом, когда в дверях показывается фигура Мисока, замотанного в большое банное полотенце чуть ли не до ушей. Возвращается парень в спальню уже в одежде, как ни странно, лу ханевой, и, щуря свои раскосые глаза, Минсок садится на кровать, кладя руку на живот китайца, укрытый одеялом. Чего Лу Хань уж точно не ожидает, так это того, что ему предложат сделать массаж. Он удивленно смотрит на рыжеволосого и согласно кивает. Его аккуратно переворачивают, начиная растирать спину и плечи, медленно спускаясь к пояснице горячими ладонями, и Лу Хань изредка мычит, доказывая, что ему замечательно и очень приятно. Китаец давится вдохом, когда Минсок принимается мять его ягодицы, будто это само собой разумеется, хотя, конечно, грех жаловаться, особенно после того, что между ними было. Своим внезапным массажем Минсок практически заново усыпляет китайца, и когда парень бесцеремонно, но не слишком сильно, шлепает его по попе и велит подниматься, Лу Хань задыхается во второй раз. Лу Хань не ошибается ни насчет завтрака, ни насчет утреннего секса. Минсок готовит так же хорошо, как делает массаж или занимается любовью. Он берет его затем на кухонном столе, подхватывая под бедра и раскрывая губы нетерпеливым поцелуем. Ну и на диване в гостиной, и в ванной прямо на раковине, хотя китаец уже мало соображает, и это вполне может быть не раковина. На прощание Минсок оставляет на его шее яркий алый след от поцелуя, номер телефона, и позволяет грубо потянуть себя за яркие медные пряди, улыбаясь обещающе. Лу Хань вспомнает про свою любовь к приватным танцам, когда именно он – центр внимания. И раз уж парень наконец-то нашел идеальные ноги, в комплекте с не менее идеальным всем, то грех будет не воспользоваться этим. Пусть даже в процессе пострадает его попа. И кухонный стол, и диван, и даже раковина.