Вылазка

Устроить вылазку на природе для А-класса было идеей Сотриголовы. Айзава считал, что его ученикам стоит немного развеяться, развлечься и, самое главное, отвлечься от всего того ужаса, который им пришлось пережить после нападения на тренировочный лагерь, похищения Бакуго и отставки Всемогущего. Однако противником этой затеи оказался именно Тошинори, потому как считал, что им всё ещё стоит опасаться Лиги Злодеев. Но Айзаве всё-таки удалось убедить коллегу, что это хорошая идея, и что делается это исключительно во благо учеников. К тому же, далеко от Академии он их везти не собирался, предложив провести это мероприятие в лесу неподалёку, чтобы в случае чего, герои смогли максимально быстро прийти на помощь. Тошинори согласился, но при условии, что тоже поедет, пусть и не сможет защищать учеников так, как раньше. Чувствовать себя бесполезным совершенно не хотелось. Да и за Мидорией присмотрит заодно, ведь обещал его матери заботиться о её сыне. Ехать на вылазку согласились все ученики, однако некоторые всё же попортили Айзаве нервишки. И под некоторыми подразумевался не кто иной, как Бакуго. Кацуки отказывался до последнего, говорил, что если это не вылазка с целью тренировок, то ему там делать нечего. Говорил, что друзей у него нет, развлекаться совсем нет желания, что ему все эти посиделки у костра и прочая коллективная шелуха казались пустой тратой времени. Но таланту учителя убеждать таких твердолобых юнцов, как Бакуго Кацуки, можно только позавидовать, поэтому блондин всё же согласился, но при условии, что его никто не будет трогать и он будет сам по себе. В крайнем случае в компании Киришимы, который, как ни крути, но всё же стал единственным во всей академии, кто смог завязать со взрывоопасным во всех смыслах парнем дружеские отношения. Из преподавателей согласились поехать Полночь, Мик и Всемогущий. У первой просто не оказалось никаких дел на выходные, Мику уже давненько хотелось поорать песни у костра (можно только представить, что случится, когда он решит запеть), ну, а причину Всемогущего не знает разве что… да все знают. — Итак — Сотриголова уже ждёт учеников у микроавтобуса, готовый раздавать указания. — Мы едем на выходные, то есть на два дня. В автобусе занимаем места по двое, не кричим, не сорим, не ругаемся — на последнем слове он смотрит на Бакуго, который тут же цыкает и отворачивается, скрещивая руки на груди. — Всем всё ясно? — Так точно! — отвечают все хором. — С нами едут Полночь, Мик и Всемогущий, чтобы проследить за дисциплиной и в качестве страховки, чтобы с вами не случилось беды. — Учитель Айзава! — Каминари поднимает руку и выходит вперёд. — Вы думаете, что злодеи снова могут напасть? — Все сразу же устремляют встревоженные взгляды на Сотриголову, а Каминари снова отступает к остальным. — Нет, не думаю — спокойно отвечает сэнсэй. — Злодеи повержены, пусть даже и на время. Их главный сейчас находится в стенах самой защищённой тюрьмы, а Шигараки Томуре придётся пока залечь на дно. Не думаю, что он настолько глуп, чтобы сразу же после поражения самого сильного из злодеев, а также своего наставника, полезть на Академию. Поэтому будьте спокойны, уверен, что в ближайшее время нам ничего не грозит — Айзава обводит весь класс исчерпывающим взглядом и разверачивается к автобусу. — Всё, поехали. Учителя подъедут чуть позже. — Слышь, дерьмоволосый, что с твоим тупым лицом? — Бакуго плюхается рядом с Киришимой, место возле которого оказалось свободным, потому что Ашидо, которая изначально села с ним, вдруг решила потрындеть с девочками и оставила парня одного. — А? — Киришима, словно выйдя из комы, поворачивается на голос и как-то отрешённо, что ли, смотрит на того, кому он принадлежит. Но несколько раз моргнув, он вдруг улыбается своей фирменной улыбочкой, демонстрирующей все его 32 акульих зуба. — А что с моим лицом? С ним всё в порядке — смеётся красноволосый, почёсывая затылок. — Точно? — Бакуго с подозрением смотрит на друга, чуть прищурившись, явно ставя под сомнение сказанное Киришимой. — Да, Кацки, я в порядке, просто задумался. Мне… — Нет, мне похер, о чём ты думаешь, так что можешь не рассказывать. Я всего лишь хотел подсесть к тебе, потому что моё место бесцеремонно занял этот фиолетовый извращенец, пока я к Айзаве ходил узнать кое-что — Бакуго говорит своим обычным тоном, даже не стараясь хоть как-то быть повежливее с тем, кого называет своим другом. Этого парня уже не изменить. — Да, без проблем — Киришима оборачивается на голоса девчонок, которые что-то не особо тихо обсуждают. — Мина решила подсесть к девчонкам, поэтому я остался один. Можешь занять это место, бро — Киришима улыбается и хлопает друга по плечу, на что тот, ожидаемо, цыкает и отворачивается, скрестив руки на груди и откидываясь на спинку кресла. Дорога до места назначения оказывается совсем недолгой и занимает всего полчаса. Сразу по прибытию, Айзава начинает раздавать указания, в которые входит: установить палатки, собрать дров для костра и приготовить ужин. После этого все должны быть за столом, поужинать и отправиться спать, а всё веселье состоится уже завтра и послезавтра. У Бакуго установка палатки занимает больше всех времени, потому что Киришима просто-напросто куда-то пропал, даже слова не сказав и не предупредив. Блондин уже вовсю думает над планом раздачи пиздюлей своему другу. Но для начала его нужно найти. На улице уже начинает смеркаться, и отходить от лагеря - не самая лучшая идея, хотя бы потому, что Айзава голову оторвёт, если кто-то потеряется в лесу и его придётся искать. Но Кацуки это ни в коем случае не останавливает. К тому же, Киришиму явно что-то беспокоило ещё в автобусе, и Бакуго просто не может остаться в стороне. Хоть он и ведёт себя даже с лучшим другом, как последний козёл, но всё же переживает за него, пусть и не собирается в этом ему признаваться. Спиздив из сумки Каминари пару банок пива, Бакуго отправляется на поиски. Блондину кажется, что он идёт уже целую вечность. Уже полностью стемнело, и Бакуго сомневается в том, что сможет найти дорогу обратно. Чёртов Киришима! Пусть только попадётся на глаза. И чёртов Киришима попадается. Спустя полчаса поисков. Красноволосый сидит, прислонившись спиной к дереву, и смотрит на разведённый им небольшой костёр. Бакуго на миг кажется, что глаза друга блестят от слёз, но он даже думать не хочет о таком повороте. Чего-чего, а вот сопли разводить он не любит, ровно так же, как и не любит, когда их разводят другие. Но всё же… что же случилось? — Может, скажешь мне, дерьма кусок, какого хера я должен ходить по грёбаному лесу и искать тебя? — рычит блондин и встаёт напротив Киришимы, грозно на него глядя. — Бакуго? — Эйджиро тут же подрывается на ноги и ошарашено смотрит на внезапно появившегося друга. — Что ты здесь делаешь? — Какое из слов «искать тебя» ты не расслышал, дубина? — Ох, прости — вдруг улыбается Киришима и привычно чешет затылок. — Не думал, что ты заметишь, что меня нет. — И как это, мать твою, понимать? — Ну-у-у — тянет красноволосый, — Ты ведь...как бы…ну, это… — и замолкает, неуверенно поднимая взгляд и встречаясь с грозным взглядом Кацуки. — Чего мямлишь? Говори, что хотел сказать. — Да ничего, Кацки — с грустью произносит Эйджиро и снова садится, облокачиваясь об дерево. — Ничего я не хотел. Бакуго с подозрением и нахмурившись смотрит сверху вниз на Киришиму, а затем тяжело выдыхает, подходит, и плюхается на землю рядом. — Вот, я тебе пиво взял — блондин протягивает банку другу, а тот сначала смотрит на него непонимающе, а затем несмело, но берёт пиво. — Ты где его взял-то? — хмыкает красноволосый и одним лёгким движением открывает банку. — У Пикачу спионерил, если тебе интересно. И только попробуй сказать ему. — И не подумаю даже — улыбается Эйджиро и делает глоток. — Не хватало ещё ваших разборок. Да и если Айзава прознает, что Каминари с собой на вылазку бухло притащил, то непоздоровится всем. Ты ж его знаешь. — Ну вот и заебись, договорились — Бакуго с присущей ему резкостью в движениях открывает банку и сразу же делает очень большой глоток. Сидят они минут 15, и ни один за всё это время не проронил ни слова. Бакуго искоса поглядывает на Киришиму, стараясь при этом максимально надолго растянуть своё пиво, потому что понимает, что когда допьёт его, то ему придётся разговаривать с Эйджиро о том, что того беспокоит. Такого рода разговоры совсем не привлекают блондина, но, снова же, оставаться в стороне он не может. Киришима же всё это время молча пьёт, тупо глядя перед собой на всё ещё не погасшее пламя костра. Бакуго хочется просто встать, схватить этого дебила за руку и потащить обратно в лагерь, избежав при этом разговоров по душам, но вместо этого он тихо спрашивает: — Так что же всё-таки случилось у тебя, дерьмоволосый? — Ничего не случилось, Бакуго. Просто забей — Киришима делает последний глоток и откидывает банку в сторону, после чего подтягивает колени к груди и обнимает их руками. — Не хочешь говорить? — Нет, не хочу. — Хорошо. Давай тогда так — Бакуго залпом допивает оставшееся пиво и также откидывает банку в сторону. — Если ты не хочешь рассказывать, значит, я буду задавать вопросы, а ты отвечать на них. Идёт? — Зачем тебе это, Кацки? — Эйджиро поворачивает голову к Бакуго и слабо ухмыляется. — Разве тебе есть дело хоть до чьих-то проблем и переживаний? — Я спрашиваю, идёт? — грозно рычит блондин, испепеляя красноволосого недовольным взглядом. — Ну, как хочешь — вздыхает Киришима и снова отворачивается. Бакуго думает, какой бы вопрос задать, чтобы этот разговор не затянулся, ведь ему идея разговора по душам и сопли со слюнями разводить всё ещё казалась идиотизмом. Но вместо этого он решает спросить то, что уже давно хотел спросить. — Чья была идея отправиться спасать меня от Лиги? Киришима поднимает голову, поворачивается, и непонимающе смотрит на друга, но встречает лишь полный решимости и выжидающий взгляд алых глаз. — Но ты ведь и так знаешь, Бакуго. Это была моя идея. — Да, знаю. Но я хочу знать причину. — Причину? — приподнимает брови Эйджиро. — В каком смысле? Я просто переживал за тебя, потому что ты мой друг. Разве это не понятно? Это и есть причина. — И ты хочешь, чтобы я в это поверил, мать твою? — неожиданно громко произносит Бакуго, от чего Киришима слегка дёргается. — Что ты имеешь в виду, Бакуго? Какая ещё может быть причина? — Эйджиро напрягается и явно начинает нервничать, и Бакуго это прекрасно видит. — А какая причина, что ты увязался за мной ещё с самого поступления и не отвязываешься по сей день? Какая причина, что ты во всём со мной соглашаешься и лыбишься как дебил на каждом моём слове? Какая причина, что ты рвёшь жопу, пытаясь спасти меня, при этом рискуя самому остаться без своей тупой башки? Какая причина, что ты сейчас сидишь и даже посмотреть на меня боишься, потому что знаешь, что я прав? — Что ты хочешь этим сказать, Бакуго? — кричит Киришима и вперивает взгляд в друга. — Намекаешь на то, что я влюблён в тебя? Ты это хочешь сказать, да? — А разве нет? — спокойно произносит Бакуго, даже не пытаясь прервать зрительный контакт. — Тебе-то что с того, Кацки? Неужели ты готов ответить мне взаимностью? — Киришима вопросительно смотрит в глаза другу, и не получив ответ, лишь грустно ухмыляется, после чего отводит взгляд и устремляет его под ноги. — Нет, не готов — произносит Бакуго и тоже опускает взгляд. — Тогда зачем ты здесь, Бакуго? — Киришима снова смотрит на друга, а тот поднимает голову, и встречаясь с ним взглядом, видит блеск навернувшихся на глаза слёз. — Я просто переживал за тебя, вот и всё. — Переживал? — неожиданно смеётся красноволосый. — Откуда ты это слово вообще знаешь, Кацки? Да ещё и применяешь его к себе? Вот это да! — Я, блять, не понимаю! — кричит Бакуго, подрываясь на ноги и сжимая кулаки. — Что ты хочешь от меня услышать? Хочешь, чтобы я сказал, что испытываю к тебе то же самое? Ну так это не так! Мне плевать, что ты там ко мне чувствуешь, Киришима! Потому что я не чувствую к тебе ничего! — Знаешь, что, Бакуго? — Киришима поднимается на ноги, хочет продолжить предложение, смотрит на друга пару секунд, а потом вдруг резко разворачивается и мчится прочь. Бакуго стоит на месте несколько мгновений, смотрит вслед красноволосому, а затем со всей дури ударяет засверкавшим кулаком в ствол дерева: — Да чтоб тебя, Киришима! — рычит блондин и шагает за ним.

***

Когда Бакуго наконец добирается до лагеря, возле палатки его уже ждёт Айзава. Блондин цыкает, закатывает глаза и встаёт напротив, скрестив руки на груди. — Ну и где тебя черти носили, Бакуго? — сэнсэй говорит спокойно, однако все прекрасно знают, что даже будучи в бешенстве, он способен оставлять выражение лица невозмутимым. — Ходил прогуляться. Что, нельзя было? — блондин приподнимает бровь. — Мы же с вами договорились, что если я и поеду, то буду сам по себе. — Быть самому по себе можно и сидя возле соседнего дерева с палаткой, Кацуки. — Ну, во всяком случае, я вернулся, я здесь. А теперь, поскольку ужин я, по всей видимости, пропустил, то хотел бы лечь спать, если вы не против. — Да пожалуйста — невозмутимым тоном проговаривает Айзава и, развернувшись, шагает по направлению к своей палатке. Но останавливается через несколько шагов. — Ещё раз сбежишь — будешь наказан. Спокойной ночи, Бакуго. Кацуки лишь в очередной раз цыкает, разворачивается, и шагает в своё временное жилище. Но как только он заглядывает внутрь, то сразу же пулей выныривает и бежит за Сотриголовой, который ещё не успел залезть к себе в палатку. — Учитель! — Чего тебе, Бакуго? — Айзава лениво поворачивает голову к ученику. — Иди спать, ты ведь хотел. — Учитель, а можно мне к кому-нибудь другому в палатку перебраться? — С чего бы? — Да просто не хочу находиться рядом с некоторыми дерьмоволосыми идиотами — блондин скрещивает руки на груди и отворачивается, принявшись сверлить недовольным взглядом дерево. — А что такое? Поссорились? — Так можно или нет? — повышает голос Бакуго и вопросительно смотрит на учителя. — Свободное место только у Мидории. Но не думаю, что могу позволить вам ночевать вместе. Опасаюсь того, что утром обнаружу труп одного из вас, если не обоих. Ну, а к девушкам, сам понимаешь, никак не могу. Юность, гормоны, все дела. — Твою мать! — рычит Кацуки и оборачивается на свою палатку, чуть ли не пар из ушей пуская. — Спокойной ночи, Бакуго — губы Сотриголовы слегка трогает улыбка. — Утром надеюсь увидеть тебя живым и здоровым за готовкой завтрака. — Что? — Бакуго тут же поворачивается к учителю и злобно прищуривается. — Почему я должен готовить для всех этих придурков? — Потому что все эти придурки слушаются своего учителя и не шляются по ночам где попало. На этом всё. Ещё раз спокойной ночи — отчеканивает Айзава и скрывается в палатке. Бакуго довольно громко матерится, немного рычит, шипит, а потом всё же топает к себе. Главное, держать себя в руках. Киришима лежит под самым краем, обнимая себя руками за плечи, и мирно посапывая. Бакуго радуется, что тот уже, верно, спит, и им не придётся разговаривать, и уж тем более ссориться и выяснять отношения. Постаравшись улечься так, чтобы ни единой частью тела не соприкасаться с Киришимой, Бакуго, подобно тому, отворачивается и обнимает себя руками. Но только парень хочет прикрыть глаза, как его с размаху бьют по голове рукой. Блондин злобно рычит и резко разворачивается, чтобы дать по морде, но вовремя понимает, что этот удар не был сделан специально. Киришима всё ещё спит. Он просто повернулся и случайно задел Бакуго рукой, но даже не почувствовал этого. Кацуки издаёт нечто вроде недовольного шипения, и старается осторожно убрать со своего плеча руку Эйджиро. Он аккуратно берёт друга за запястье, и кладёт его руку вдоль тела. Тот что-то сонно бубнит, а затем, совершенно неожиданно, разворачивается к Бакуго всем телом и прижимается к нему, при этом умащивая руку тому на грудь. Кацуки словно током прошибло. Он замирает и затаивает дыхание. Сердце вдруг стучит где-то в горле, когда Киришима прижимается к нему ещё теснее и крепче обнимает. Блондину хочется оттолкнуть красноволосого, но он не может даже пальцем пошевелить. Всё тело словно онемело. Полежав в таком положении ещё где-то с полминуты, и всё же взяв себя и свою волю под контроль, Бакуго медленно и очень осторожно берёт Киришиму за запястье, чтобы убрать его руку со своей груди, но вдруг Киришима открывает глаза. Он смотрит сначала на свою руку, покоящуюся на накачанной груди друга, а затем поднимает сонный взгляд на лицо блондина. Они встречаются взглядом, смотрят друг на друга несколько мгновений, а потом Эйджиро вдруг распахивает глаза и резко отстраняется. — Прости, я не хотел — быстро проговаривает красноволосый и тут же отворачивается. Бакуго ничего не отвечает, лишь отворачиваются от друга и ложится набок, подложив руки под щёку, подобно ребёнку. Уснуть никак не получается, сколько бы Кацуки не ворочался, принимая позу поудобнее. И постепенно приходит осознание, что именно является причиной его бессонницы. Блондин матерится про себя, цыкает уже вслух и неуверенно поворачивается к Киришиме. — Эй, дерьмоволосый, ты спишь? Ответа не следует примерно с минуту, и Бакуго думает, что тот правда-таки уснул, как вдруг: — Нет, Кацки, я не сплю. Ты что-то хотел? — Хотел — напряжённо проговаривает блондин. — Что? — Поговорить хотел. — Мне казалось, что мы с тобой уже всё обсудили, Бакуго. — Да чёрта с два мы обсудили — рассержено шипит парень. Киришима поворачивается к Бакуго и встречается с его недовольным взглядом. Они смотрят друг на друга несколько долгих секунд, после чего Бакуго выпаливает: — Поцелуй меня. Эйджиро широко распахивает глаза и даже приоткрывает рот от неожиданности. Бакуго смотрит на него полным решимости взглядом, и от этого взгляда красноволосому становится не по себе. — Что? — еле слышно шепчет Киришима. — Повтори, что ты сказал? — Я сказал, поцелуй меня, дубина! Ты ведь хотел этого? Ну так вот, я разрешаю тебе. Но только один раз. — И ты думаешь, что всё так просто, Кацки? — А что сложного-то, не пойму? — Бакуго начинает злиться, и сверлит друга испепеляющим взглядом. — А сложно то, Бакуго, что я не хочу целовать тебя, потому что этот поцелуй обречёт меня на последующие страдания. А я настрадался за свои недолгие 16 лет, поверь. — Что-то я не пойму… — Понимаешь, Бакуго, — Киришима переворачивается на спину и скрещивает руки за головой. — Ты действительно нравишься мне. Очень сильно нравишься. И меня удивляет то, что ты до сих пор этого не понял, в то время как уже весь класс знает. — Я не такой тупой, Киришима — перебивает Бакуго. — Я догадывался, но думал, что это всего лишь плод моего воображения. — Нет, это не плод твоего воображения. Ты нравишься мне так сильно, что я порой уснуть ночами не могу, думая о тебе, о нас, и о том, что ты никогда не ответишь мне взаимностью. Ты не решишься на то, чтобы завязать со мной отношения и раскрывать их окружающим. Я не хочу скрываться, Бакуго — Киришима поворачивает голову к Кацуки, который смотрит на него как-то подозрительно спокойно. — Я хочу, чтобы все знали, что ты мой, что мы вместе — Киришима грустно вздыхает, снова устремляя взгляд в потолок. — Но ты не мой, и никогда не будешь моим. Поэтому, Бакуго, мой ответ «нет». — Киришима… — начинает Бакуго, но Эйджиро не даёт продолжить. — Кацки, честно говоря, я не хочу целовать тебя сейчас, потому что если этот поцелуй произойдёт, то их будет ещё много, я знаю это, и ты тоже. Но они будут лишь в подобных местах и обстоятельствах, скрыты от чужих глаз. А я хочу целовать тебя постоянно. Я хочу целовать тебя каждое утро и каждый вечер перед сном, просыпаться с тобой в одной постели и засыпать, готовить тебе завтрак и ужин. Я хочу держать тебя за руку при всех, не стесняясь. Хочу целовать тебя при всех, обнимать. Но ты ведь не пойдёшь на это, Бакуго. Киришима замолкает, после чего поворачивается на бок и зажмуривается, чтобы не расплакаться вслух. Он сказал то, что уже давно хотел сказать, но и получил ровно ту реакцию, которую ожидал. Бакуго просто промолчал, но ведь и так понятно, что Киришима был прав — он ни за что не согласится на эти отношения. И сейчас Эйджиро чувствует себя полнейшим идиотом. Отвергнутым идиотом. Но зато со спокойной душой, потому что наконец смог озвучить всё скопившееся за последний год. Бакуго молчит ещё несколько минут, но потом неуверенно хрипит: — Какой же ты идиот, Киришима. — Что? — Эйджиро дёргается от неожиданности и поворачивается обратно к Бакуго, глядя на того с полнейшим непониманием. — Почему? — Потому что ты так вот просто взял, и решил всё за меня. — То есть, ты имеешь в виду… — Киришима замолкает, боясь произнести то, о чём он подумал. — Я всегда имею в виду именно то, что говорю, дебил — рычит блондин, после чего хватает Киришиму, и рывком притягивает к себе за талию. — Баку… — Киришима не успевает произнести имя блондина, как тот снова тащит его на себя, но в этот раз заставляя лечь сверху. — Повторяю ещё раз, придурок крашеный, поцелуй меня. — Если я сейчас поцелую тебя, ты обещаешь, что будешь моим? — Я могу обещать только то, что если ты сейчас меня НЕ поцелуешь, то я тебе нос сломаю. — Ну, свой нос я очень люблю, поэтому… Прикосновение тёплых губ Киришимы отдалось во всём теле, заставляя его сплошь покрыться мурашками. Бакуго и представить не мог, что поцелуй с мужчиной будет таким приятным. Настолько приятным, что он сильно хватает красноволосого за затылок, надавливая, чтобы углубить поцелуй. Блондин размыкает губы, и горячий, влажный язык сразу же вторгается внутрь, ласкает, пытается протолкнуться ещё глубже. Одной рукой Киришима сжимает волосы Бакуго, а пальцы второй переплетаются с пальцами блондина и заводят руку ему за голову, прижимая ко дну палатки. Кацуки еле слышно стонет в поцелуй, немного ёрзает под тяжёлым телом, чувствуя возрастающее напряжение в низу живота. В самом животе целый рой бабочек, а в голове приятно покалывает. Ему действительно нравится всё то, что происходит. И не одному ему, судя по тому, как Киришима стонет в поцелуй, и сильнее сжимает руку на волосах Бакуго, также начиная нетерпеливо ёрзать на нём. Вдруг Киришима разрывает поцелуй, поднимается, тянет Кацуки за руку, и тем самым заставляет подняться. Бакуго смотрит вопросительно, но не успевает произнести хоть слово, как Эйджиро хватается за край его футболки и тянет вверх, вынуждая Бакуго поднять руки, а затем снимает ненужную тряпку и бросает в угол палатки. И снова же, не давая блондину что-то сказать на это, Киришима валит его обратно на спину и впивается в губы грубым поцелуем. На этот раз красноволосый гладит Бакуго по бокам, каждым прикосновением вызывая полчище мурашек по всему накачанному телу. Поцелуй получается слишком горячим, слишком глубоким, слишком жарким, слишком громким. Бакуго кусает Киришиму за нижнюю губу, а тот даже ойкнуть не успевает, как Бакуго подхватывает низ футболки красноволосого и тянет вверх. Киришима слегка приподнимается, позволяя стянуть с себя футболку полностью, а затем снова наваливается всем телом и снова накрывает губы блондина своими. — Твою мать, Киришима… — отрываясь от влажных губ хрипит Кацуки. — Какого хера мы делаем? — Ну, насколько я знаю, это называется прелюдией — хихикает Эйджиро и снова целует, но Бакуго вновь разрывает поцелуй. — А после прелюдии, что обычно бывает? — Обычно секс, но думаю, что нам ещё рановато заниматься этим. — Знаешь, дерьмоволосый, думать — это не твоя сильная сторона. — Ты хочешь сказать… — Эйджиро внезапно замирает, а выражение его лица становится до неприличия серьёзным. — То есть, ты уверен? — Я уверен лишь в том, что если ты продолжишь задавать тупорылые вопросы, то мы не успеем до утра. А мне ещё завтрак для вас идиотов готовить.