Твои прекрасные голубые глаза

Знаешь, а я люблю синие глаза. Именно синие, никакие другие. Я бы предпочел иметь их, в не свои зеленые. Потому что люди с синими глазами в основном хорошие, чувственные. Но иногда бывают и исключения. Когда я увидел твои большие, бездонные, цвета безоблачного неба глаза с огоньком страсти, я утонул в них, как в глубоком озере, без шансов на спасение. Они были прекрасны. Лучше всех глаз, которые я только видел. Они разительно отличаются от твоего характера. Пошлого, веселого и завораживающего. Ты как наркотик: однажды посмотрев на тебя, я уже никогда не смогу отвести взгляд. Я хочу тебя. Нет, не в этом ужасном пошлом смысле, о котором ты мог бы подумать. Оно мне противно, как ни странно. Я хочу тебя обнимать, целовать, гладить. И главное… Хочу смотреть в твои прекрасные, божественные глаза. Ты меня ненавидишь, я знаю, особенного после Революции. Всем сердцем ты желаешь мне смерти, а я как конченный на всю голову мазохист желаю слышать твой голос. Все равно, что ты говоришь, просто говори. Твой бархатный голос — удовольствие для моего стопроцентного слуха. Моцарт. Вольфганг Амадей Моцарт. Гений, написавший свою первую маленькую пьесу в пять лет. Но кто он теперь? Розововолосый извращенец? Или просто фейк, представляющийся именем великого маэстро? Мне никогда не нравился его Мюзик, но он, в том красном камзоле, напоминающий мне те старые времена, мне так запал в душу, что я не могу его забыть. Я каждый день вижу его. Но что я могу? Ничего. Абсолютно. Я очень хочу выпить. Напиться и забыться, как говорится. Поэтому я встаю со своей чертовой кровати и иду, не смотря на ночную темноту, иду в подвал за бутылкой темно-красного полусладкого вина, заботливо оставленной там тетей Лист. Она и забыла про него наверное, но я то знаю, где и сколько оно там лежит. Не смотря на мою детскую внешность, у меня большой опыт в выпивании, не хуже чем у Чайко. После того, как понял, что неравнодушен к ему, я начал пить. Очень сильно и много. Правда, недавно я попытался бросить, но, как видите, не получается. Открываю дверь в подвал, в нос сразу ударяет запах сырости. Неприятно поморщившись, включаю свет и спускаюсь по лестнице вниз. Тут не страшно, тут неприятно. Очень даже. У меня давно есть мечта сделать свою красную комнату, как в пятидесяти оттенках. Правда. Но что с ней делать и главное с кем? С Моцартом? Не скажу, что против, но затянуть его туда будет не просто. Он выше, но весит меньше. Он очень худой. Худышка, анорексик. Но у него такие сексуальные ключицы и руки. Я теку по ним, как и по его глазам. Взяв даже не одну, а целых две бутылки, я вышел из кладовой, закрыв за собой дверь и выключив свет. Канаэ будет очень не рада, если узнает что ее младший «братик» напивается в хламину и представляет себе голого Моцарта. О, да, я это делаю. Всегда, когда я пьян, мне лезут в голову дурные мысли. Очень даже. По моему виду и не скажешь, что такой «милый» и на вид очень «хорошенький» мальчик представляет себе порно не хуже, чем на каких-то порнхабах или браззерсах. Такая фантазия у меня слишком развита. И, нет, я не девственник, увы. Поэтому имею опыт в таком. Прихватил по дороге в комнату из кухни бокал, не из горла же пить, я еще не настолько пьяница. И вот, стоя на против двери, я думаю. Серьезно думаю. Потому что сейчас я могу пойти в комнату и набухаться до усрачки, а могу оставить на потом и посмотреть на спящего, вероятно очень милого Моцарта. Вот я не знаю, что выбрать. А что бы выбрали Вы? Все таки выбрав первый вариант, я зашел в комнату и, дойдя до кровати, уже открыл вино. Оно было слишком соблазнительное и я даже не налил в бокал, а начал, все же, пить из горла. Алкоголь постепенно начал согревать и мне становилось все жарче и жарче. И опять в голову пошли мысли о этом прекрасном человеке. Я не смогу пойти сейчас, он сразу учует запах вина. Поэтому, быстро допив все вино, даже не понимая, как я так смог, лег на постель. Не сняв одежды, я свернулся в клубочек и заревел как маленький ребенок. Сейчас в мою не трезвую голову лезут картины того, что бы могло быть, если бы я не делал эту чертову Революцию и смог бы быть с моей булочкой с корицей. Как бы мы гуляли, ели мороженое, которое я так люблю, запускали бы воздушных змеев, может бы даже занимались сексом и усыновили бы со временем детей… Но я все испортил. Своей конченной Революцией я поставил на всем крест. Меня все, особенно Моц, ненавидят. Я вообще не понимаю, как Канаэ оставила меня тут. Я хочу извиниться перед ним, но он даже слышать меня не желает. Он смотрит на меня с презрением. Его красивые глаза наполняются ненавистью когда он смотрит на меня. А я плачу. Каждую чертову ночь я реву, не в силах остановиться. Эта любовь губит меня. Она причинает мне слишком много боли. Я больше так не могу. Я хочу умереть. Хочу отменить никому нахуй не нужную Революцию и зажить нормально. Я готов на все, чтобы Вольфи простил меня. Но он не простит. Никогда и низачто. Он ненавидит меня. Презирает. Ровняет с грязью. А я продолжаю надеяться на хорошую жизнь. Такая тварь как я ничего не сможет вернуть. Своими действиями я опять потерял все, что любил. Но я так сильно люблю его. Лучше бы я вообще никогда не появлялся на этот чертов свет.