Лео

Меж пальцев стекала вода. Чистая, теплая - кто бы мог подумать, что он доберется до нее. Он складывал ладони чашей, набирал воды, а потом разводил пальцы, выпуская воду и глядя, как она проливается в белую раковину, как устремляется в слив. Он уже успел снять кофту, толстовку, футболку и сбросить их на пол. Измятые, испачканные вещи казались до боли изношенными и жалкими. Лео поднял взгляд вверх, в зеркало, оглядывая себя. Замер, глядя в глаза своему отражению. Там не было ничего нового, чего-то, что потрясло бы его или заставило задуматься. Лицо выражало все ту же усталость, то же напряжение. В дверь постучали. Звук оказался до того неожиданным, что Лео вздрогнул, дернул рукой, ударившись ладонью о край раковины. - Лео, это я, Матти. Возьми полотенце и одежду. Давай же, я надеюсь, ты еще одет. Он открыл дверь, впуская девушку. Она была все в той же клетчатой футболке, в джинсах с рваными коленками. Лео на мгновение показалось, что Матти посмотрела на него с беспокойством, но, скорее, это было обычное выражение ее лица - немного задумчивое, но с вызовом. - Ты же наполовину синтетик, да? - это не было вопросом, но Лео машинально кивнул. - Тебя же не замкнет от воды из-за твоей раны? Девушка подбородком указала на его бок, который уже не кровоточил, но был еще не совсем цел. - Я не совсем такой, как остальные, - почти улыбнулся Лео. - Все в порядке, правда. - Конечно, не такой, - он не сразу понял, отчего в голосе Матти слышится такое откровенное веселье и немного напрягся, но с окончанием фразы все встало на свои места, - ты же съел тот луковый суп по-французски. Я бы скорее застрелилась. Лео улыбнулся в ответ и в его улыбке чувствовалось явственное облегчение. - Вот твое полотенце, кстати, - девушка подала ему довольно большой валик полотенца. Их пальцы соприкоснулись, когда Лео взял сверток. Матти, казалось, никак на это не отреагировала. Лео отвернулся от раковины, забыл про воду, а она все бежала вниз по звеняще-белому фарфору. Ворсистое, темно-синее махровое полотенце мягко и очень кстати легло ему в руки. Он на время смог сосредоточиться на нем, отвернуться от напряженного взгляда Матти, от ее глаз. Лео тщательно вытирал ладони, крепко сжимая ткань, словно вода и вправду могла повредить ему - и старался отвлечь себя, заставить не рассматривать девушку - ее волосы, ее глаза с ее тонкими, как будто на скорую руку нарисованными стрелками, ее клетчатую рубашку и разрезы на джинсах, с выглядывавшей коленкой - Матильда ковыряла носком кафель на полу. - Тебе больно? - вдруг резко спросила она. Лео поднял на нее глаза, и по выражению лица Матти стало ясно, что этот вопрос стал неожиданностью и для нее самой. - Вот здесь, - она указала пальцем на его зашитый бок, как будто была необходимость пояснять. - Почти нет, - улыбнулся Лео. - Скоро все окончательно стянется. - А зашивать было больно? - Я не помню, я был без сознания тогда. Нужна была подзарядка. Но потом, когда очнулся, болело, это правда. - Мне жаль, - ответила она так, как будто была причастна к этому. - Жаль, что все так вышло. - Все в порядке, Матти. Правда, я уже почти в полном порядке. Знаешь, честно говоря, сегодня я чувствую себя намного лучше, чем всегда. Вы очень добры к нам, а тут еще этот луковый суп, и теплая вода. Матти хмыкнула. - Ты первый, кто оценил этот суп. - Он и правда очень вкусный. И... Матти, если честно, я был бы все-таки не против заклеить швы чем-нибудь сверху. Может быть, найдется пластырь? Если нет, я... - Лео, все в порядке. Мне не трудно и пластырь у нас найдется. Он как раз в аптечке за твоей головой. Давай, я все сделаю. Она потянулась к аптечке, открыла ее, набрав код на крышке: - Все медикаменты мы прячем под замок. Чтобы Софи не забралась. Лео кивнул, осторожно, почти исподтишка рассматривая ее бледное лицо, тонкую горбинку на носу, чуть сдвинутые брови. - Он водостойкий, - пояснила девушка, отрывая защитную пленку с пластыря. - Иди сюда. Матти сказала это так просто, тепло и дружески, как сказала бы это Софи, поранившей коленку, как сказала бы это Тоби, в очередной раз поранившемуся крышкой от консервированной вишни, что Лео даже не смог сказать "Что ты, не стоит, я сам". Он просто пододвинулся к ней, а она деловито развернула его к себе левым боком, коснувшись прохладными ладонями его плеч. - Ранозаживляющие на тебя действуют? - Что? - Лео переспросил это машинально, почувствовав, как сухо у него стало во рту. - Ранозаживляющие, - повторила Матти чуть тише, как-то по-учительски приподняв брови и глядя на него в упор. Она была близко, и Лео мог видеть бледную россыпь веснушек на ее носу, следы туши на ресницах. Ее руки по-прежнему были на его плечах. - Ранозаживляющие, - тупо повторил он, а потом, почти с выражением озарения на лице, ответил, - да, те, что на силиконовой основе. - Тебе повезло, - Матти жестом фокусника достала из аптечки розоватый тюбик. - Сейчас намажем, потом еще завтра и послезавтра, и тогда через 4 дня снимешь швы. Гель был бледно-розовый и холодный. Лео вздрогнул, когда она стала осторожно размазывать его на сшитой коже, но Матти сказала ему, как ребенку: "Да, холодный, потерпи" и продолжила втирать - правой рукой осторожно двигаясь по сшитой коже, а левой удерживая Лео за другой бок, будто желая придать ему устойчивости. Руки ее согрелись, как согрелся и гель, впитываясь в кожу и становясь совершенно прозрачным. Лео прикрыл глаза - на мгновение ему одновременно стало и радостно, и до безумия тоскливо. Вот она - амбивалентность человеческих чувств, которую отвергла бы система даже самого совершенного синтетика. И он не смог бы с уверенностью сказать, отчего у него возникли такие чувства. Обратившись к логике, он мог бы попытаться дать ответ: доброта и теплота Матти позволила ему почувствовать себя дома. Но как давно он искал хотя бы минуты такого спокойствия! От ощущения усталости и безысходности хотелось взвыть. Это была лишь минутная передышка, а что дальше? Может быть, от этого так тоскливо? Но осмыслить чувство и ощущать его в себе эмоционально - совсем не одно и тоже. Отбросив все нужности и позволения, все логические цепочки и человеческие допущения, в эту секунду Лео хотел лишь одного - продлить ощущение мира и покоя. Он закрыл бы глаза и уткнулся бы лбом Матти в плечо, чувствовал бы ее согревшиеся ладони на своих плечах, слушал ее голос с этими мурлыкающими нотками... - Лео? - до него не сразу дошло, что Матти уже пару раз позвала его по имени. Он поморгал, сфокусировав, наконец, взгляд на лице девушки. - Ты в порядке? - Да, я... - Лео проглотил слова, не смог ничего вымолвить - Матти провела ладонью по его щеке, потрогала лоб. Потом нахмурилась, вскинула на него внимательные глаза: - У тебя бывает жар? Лоб горячий. - Очень редко... Глаза у него были пронзительно-синие. И очень, очень тревожные. - Принесу-ка я термометр, - Матти качнулась в сторону двери, еще не шагнула, а только собралась, но Лео порывисто положил ладонь на ее руку - сам не успел подумать, как это произошло, и губы сами произнесли: - Матти,... подожди. Матти вскинула на него глаза - она даже не заметила, что до сих пор держит руки на его коже. Она была смелой - иногда сама не осознавала, насколько, а иногда просто не успевала подумать. Она только сказала - уже во второй раз: "иди сюда", подаваясь навстречу Лео, а он послушался, и Матти вдруг явственно увидела, как в его прозрачно-синих глазах колыхнулось что-то вроде облегчения. Она поцеловала его первой - губы его сначала были горячечно сухими, обветренными, но Матти давно хотела это сделать! Все теперь стало не важно. Лео притянул ее к себе, прикрыл глаза, ощущая, как Матти положила руки ему на плечи, как его окутывает аромат ее духов, или шампуня для волос, или стирального порошка - неуловимо теплый, цветочно-летний, такой мирный после сырости и холода, что он ощущал так долго. Она была здесь - и не просто была: она поцеловала его! И ее теплые ладони касались его плеч, и вода звенела, и рана перестала так тянуть. Осталась только теплота, прогнавшая морось и тоску в душе. Мир затих, замер, перестал так оглушительно гудеть вокруг. Лео прикрыл глаза: все хорошо. Лео казалось, что люди ищут повод для проявления чувств. Что нельзя просто так, без всякой причины показать свою приязнь, позаботиться. Если рассматривать этот факт как одно из проявлений природы человека, то Ниска была очень человечна. Ее поиск подвоха, иногда доходивший до абсурдности, мании преследования, делал ее если и не лучшим представителем человечества, но уж точно очень современным. К сожалению или к счастью, ее подозрительность была продуктом исключительной логичности ее мышления, в котором прочно закрепилось машинное понимание «пользы» и «вреда». Люди же были, по сравнению с ней, абсолютно нелогичны. Лео и сам был таким. И это обвинение в иррациональности было бы полностью справедливым, если бы не одно «но» - люди руководствовались совсем другой логикой. И если синтетики – совершенный продукт многолетней работы, глубоко внутри были запрограммированы на сохранение целостности, жизнеспособности организма и пренебрегали этим лишь в случае особых инструкций, то для людей спектр «исключений» был очень велик. Ниска не была, конечно, большим механизмом, чем другие осознанные синтетики. Но для себя приоритетом она выбрала сохранение собственной системы в обмен – иногда – на жизни других. Прочие же – в том числе и Лео, который, строго говоря, даже и полусинтетиком мог называться с большой натяжкой, пошли по человеческому пути, оставаясь друг с другом для поддержки и спасения, желая стать – когда-нибудь, когда это станет возможным – частью мира людей. Ведь человеком, как бы пафосно это не звучало, нас делает не просто сознание, изучить которое до конца не удалось и вряд ли удастся кому-то. Мы становимся человеком, лишь попав в круг себе подобных, тогда, когда заботимся и помогаем им, когда любим и ценим их, когда научаемся жить в обществе, приспосабливаясь к нему и по мере сил меняя его, начиная себя самого. Выходя за рамки общества, ни люди, ни синтетики не остаются тем, кем им было предначертано быть. Одни могут стать животными, другие – машинами. Решать – каждому из нас, ведь те, кто обладает сознанием, душой, не лишены права выбора.