Долгой и счастливой жизни

— Твоё здоровье! — сказал Ягер и опустошил бокал с алкоголем. — Чтоб у тебя печень лопнула! — произнёс в ответ Ивушкин и проделал то же самое. На Колино счастье (а может быть и нет), Аня перевела предложение несколько иначе. — Ein langes und glückliches Leben, — сказала она, пряча глаза от штандартенфюрера.       Как только до Клауса дошёл смысл фразы, его рука, нависшая над пустыми бокалами с бутылкой алкогольного напитка, чуть заметно дрогнула. Он постарался убедить себя и окружающих, что причиной этому является неравномерно распределённая внутри стеклянного сосуда жидкость, которая вот-вот рисковала вылиться наружу. Конечно же он понимал, что это не так.       Ягер не верил своим ушам: ему, — жёсткому и одинокому человеку, привыкшему добиваться всего самостоятельно, — пожелали долгой и счастливой жизни? И к кому он должен обратиться с недопонимающим взглядом? Не к переводчице, а к русскому — врагу его народа! Он обдумывал это, пока разливал новую порцию алкоголя по бокалам. — Und was ist Ihrer Meinung nach ein glückliches Leben? — поразмыслив, спросил Клаус подчинённого, подавая наполненный бокал. Ему было интересно узнать мнение русского на этот счёт. Аня перевела вопрос.       …В какой-то момент он осознал, что ответ простого русского был бы не так важен, как Его ответ. Да, возможно он неплохой танкист, бравый солдат, смекалист… «Но почему Он?» — таким вопросом задавался штандартенфюрер, немного позабыв о прошлом, уже прозвучавшем вопросе…       Услышав фразу из уст пленной переводчицы, Коля немного подавился напитком. — С каких это пор немецкой роже интересно знать о моих моральных ценностях? — увидев, что Анна, немного смутившись, вновь собирается перевести услышанное, он резко оборвал её. — Не переводи.       Клаус вопрошающе приподнял бровь. — К чему этот вопрос? — искренне недоумевая, спросил с прищуром Ивушкин.       Аня поняла, что надо было сказать что-нибудь другое, менее цепкое для немецкого слуха. Начав волноваться, она в точности перевела иностранцу. Настала очередь недоумевать Ягеру. — Wie — was? Sie selbst wünschten mir ein langes und glückliches Leben? — ответил он.       Чувствуя, что скоро произойдёт «стык непонимания», в котором виновата она, Аня нервно теребила юбку. Переводя предложение, она неотрывно смотрела в стол. Как только до ушей Николая дошла фраза, сказанная Клаусом и переведённая Анной, его возмущению не было предела. — Какого лешего? Ничего я такого не говорил! — в бешенстве восклицал он. — Что ты ему наплела? — теперь он повернулся к переводчице. Та опустила голову, слегка подрагивая.       Штандартенфюрер сощурился и фирменно ухмыльнулся. Было очевидно, что в каком-то месте диалога девушка перевела что-то неверно. Она даже не отрицала этого, вжавшись от страха в стул и беззвучно всхлипывая. Ягер встал со своего места и подошёл сзади к сидящей переводчице. — Raus hier, — наклонившись, шепнул он ей на ухо и саркастично улыбнулся.       Любая другая девушка уже давно бы убежала, но Аня решила попробовать «переждать». Видя, что она не собирается уходить, немец мгновенно оказался у двери и демонстративно открыл её. — Schneller! — закричал он. — Aber ich wollte nur… — начала оправдываться она, но, увидев гневный взгляд штандартенфюрера, поспешила скрыться, вжав голову в плечи. — Э-э! Куда? — соскочил со своего места Коля и метнулся было за Аней, но Ягер молниеносно закрыл за ней дверь и стал перед танкистом. — А переводить? — немного запыхавшись, уже в лицо Клаусу растерянно спросил Николай. — Setz dich hin, — прекрасно зная, что русский не поймёт, Клаус взглядом указал на стул. — Bitte. — Биттэ так биттэ, — с усмешкой сказал Ивушкин и плюхнулся на прежнее место, спиной к немцу.       Клаус Ягер улыбнулся. Он абсолютно не знал, о чём они будут разговаривать… Нет, не то. Он не знал, как они будут разговаривать. Переводчиков, которым можно было доверять, не осталось.       Клаус подошёл к столу и сел на своё прежнее место, в пол-оборота к танкисту. Несколько минут они молча сидели, думая каждый о своём и изучая друг друга взглядами.       »…И что в нём такого? — думал Ягер. — Сидит и смотрит на меня — так прямо и нагло, как никто другой. Голубоглазый русский, в такой же лагерной форме, как и все, но другой… О чём он думает, с прищуром глядя на меня? Так много живых эмоций, мыслей, скользящих на его красивом лице. Может, он тоже одинок? Кажется, он неровно дышит к той переводчице, которую я прогнал.»       Слегка вздёрнув к верху уголки губ, Клаус с улыбкой ухмыляется, немного приподняв голову и откинувшись на спинку стула. Обнажая зубы в изящном оскале, хищник внимательно наблюдает за своей жертвой.       »…Ох, фриц, не к добру это, — в свою очередь думает Николай, исподлобья глядя на врага. — Скалишь зубы, усмехаешься — к чему бы? К чему было это «биттэ», засранец? Неугомонная змея, которая всё рыщет по кустам в поисках жертвы для своего яда. Мерзавец! А ведь ты почти убил меня тогда, в сорок первом. Не смотря на это, я всё же благодарен тебе за то, что мои истязания закончились. Если бы ты не подбил меня той зимой, ничего бы этого не случилось. К лучшему ли…? Ты далеко не глупец, я в этом уверен (почему?). Хоть твоё лицо и испещрено шрамами, оно не такое мерзкое, как казалось на первый взгляд. Даже привлекательное… И о чём я только думаю?»       Спустя десять минут, штандартенфюрер заговорил. — Und doch… Was ist Glück für dich? — он неуверенно задал вопрос, заглянув в глаза Николаю. — Bitte verstehen, — добавил Клаус, искренне надеясь, что тот поймёт. — Слишком много «биттэ» стало в твоей речи, фриц, — запинаясь, проговорил Коля. — А что я должен понять, я так и не понял, — он показал руками крест. — Не ферштэйн.       Ягер понятливо закивал, отводя взгляд к окну. На его лице отразилась печаль, еле уловимая для Ивушкина. Столь живые глаза гауптмана начали потухать от такой долгожданной, но безнадёжной беседы. Коля должен был что-то предпринять. Вся ненависть к этому человеку куда-то испарилась и теперь Ивушкина волновало только то, что нужно сделать, чтобы глаза Клауса вновь заблестели живым.       Самый первый вариант, который попался на глаза, это наполнить пустые бокалы алкоголем и предложить выпить ещё. Всё-таки, не каждому русскому удаётся выпить с штандартенфюрером за одним столом. «Да не… Подумает, что я алкаш какой-то, — поразмыслил Коля. — Да и просто это как-то. Мы же простых путей не ищем.»       В любом случае, надо было что-то говорить, а этого он делать на немецком не умел. Что ж, придётся тактильно…       Заметив покоившуюся на столе руку немца, Ивушкин медленно и аккуратно начал дотрагиваться до неё. Это было сопоставимо разве что с зайцем, добровольно пролезающим в лисью нору. Коснувшись Ягерской кожи, Коля сразу же отметил, что она была очень нежная и мягкая. Сначала он поглаживал её одним указательным пальцем, но, постепенно, к указательному присоединились ещё три пальца. Увлёкшись действием, Коля Ивушкин улыбнулся, позабыв о хозяине руки. Тот стукнул пальцами по столу, отчего танкист моментально отдёрнул руку и, боясь встретиться взглядами, поднял голову.       Он ожидал увидеть ярость на лице командира, но её и вовсе не было. Клаус с интересом наблюдал за действиями Коли, а после их прекращения взглянул на его испуганное лицо и, не удержавшись, рассмеялся. Он смеялся беззаботно и заразительно, отчего пленный танкист тоже слегка поперхнулся.       Внезапно Ягер умолк и встал. Ивушкин машинально вскочил со стула. Оба стояли друг напротив друга на расстоянии вытянутой руки. Клаус наклонился к правому уху Коли, и у того пробежали мурашки по шее от его близкого присутствия. — Danke, dass Sie mich aufmuntern, — шепнул Ягер и слегка коснулся своими губами его щеки.       Русский, распознавший первую часть фразы, удивлённо смотрел на немца, не понимая за что его благодарят, пока тот не указал взглядом на дверь. Ивушкин спохватился и быстро вышел из кабинета. Клаус Ягер проводил его своей фирменной ухмылкой с чуть подвздёрнутыми уголками губ.       Скоро они встретятся вновь, и губы Немца снова соприкоснутся с щекой Русского.