Расплата за тайну

Молодой человек Марсель Брукман, поступивший в город-завод Штальштадт под прикрытием, совершал немалые достижения. Поступив в Штальштадт литейщиком, он быстро продвигался по карьерной лестнице, благодаря своим исключительным способностям и упорству. Через два месяца он уже был литейщиком высшего разряда, ещё через три — переведён в цех модельных разработок. Здесь царила строжайшая секретность и дисциплина. Работникам модельного цеха запрещалось покидать отведенную им территорию — строго охраняющийся сектор «М», в котором находились их мастерские и квартиры. Одним словом, это была настоящая тюрьма. Для работников модельного цеха было обязательным посещать курсы, на которых изучались точные науки — алгебра, геометрия, механика. Марсель и здесь проявлял свое упорство и уверенность. Молодой человек вскоре стал лучшим разработчиком. За это достижение его вызвали в главный пункт управления города — Башню Быка, где находилась резиденция так называемого Стального короля — Герра Шульце. Герр Шульце, бывший профессор Иенского университета, сейчас Стальной король — создатель и главнокомандующий Штальштадтта. Вскоре после того, как Марселя представили профессору Шульце, молодой человек стал помощником и секретарём Стального короля. Вскоре юноша сделался самым приближённым лицом герра Шульце. Профессор Шульце не отпускал Марселя от себя ни на минуту. Они вместе работали, вместе ели, прогуливались вдвоём в парке или сидели, покуривая, за кружкой пива. Никогда за всю свою жизнь бывший профессор Йенского университета не встречал помощника, который пришёлся бы ему так по душе. Этот молодой человек понимал его с полуслова и с необычайной быстротой схватывал все его теоретические построения. И это был не только искусный специалист своего дела, нет, это был усердный работник, неистощимый, талантливый изобретатель, на редкость скромный человек и при всём этом интереснейший собеседник. Профессор Шульце был от него в полном восторге: десять раз в день он повторял про себя: «Какая находка! Истинное сокровище этот мальчишка». Всё чаще и чаще профессор ловил себя на мысли, что этот юноша не только отменный работник и товарищ. Эти мысли посещали Герра Шульце все чаще, и временами двусмысленный взгляд стального короля очень настойчиво останавливался на Марселе. — А всё-таки, при всём своём уме и способностях, он сущий простофиля, этот Брукман, — нередко говорил он себе, самодовольно посмеиваясь. И как ни тесно было его сотрудничество с Марселем, герр Шульце никогда не посвящал его в свои планы. После пяти месяцев пребывания в «Башне быка» тайны Штальштадта на были все так же непроницаемы для Марселя. С каждым днём он все больше убеждался, что деятельность герра Шульце ставит себе целью не только наживу. Его теоретические занятия и самый характер его производства вполне определённо указывали на то, что он изобрёл какую-то новую военную машину. Марсель всеми силами пытался отгадать, что же сейчас изобретает его начальник, но это никак не удавалось, и казалось, ключ к этой тайне никак подобрать. Время шло, и Марсель в конце концов вынужден был сказать себе, что ожиданием он ничего не добьётся и только какой-нибудь исключительный случай может дать ему возможность проникнуть в эту тайну. А так как случай заставлял себя ждать, он решил создать его сам. Вечером 5 сентября он сидел с герром Шульце за обедом. Речь зашла на излюбленную тему профессора — завоевание герром Шульце всего мира. — Герр Шульце, признаться, не очень я верю в возможность такого завоевания, —неожиданно сказал Марсель. Молодой человек начал свою опасную игру. Профессору показалось, что он ослышался. — Вы не верите в возможность завоевать мир? — Не верю. — Нет, это прямо поразительно! Может быть, вы соблаговолите изложить причины вашего неверия? — Причина, на мой взгляд, самая простая. Мне кажется, это не может произойти потому, что французская артиллерия в конце концов обгонит вас и возьмёт над вами верх. Многие считают, что француз, которого раз проучили, стоит двоих. Марсель произнёс эти слова холодным, сухим, резким тоном, который должен был насколько возможно усилить действие этого неслыханного оскорбления, нанесённого ни с того ни с сего стальному королю. Герр Шульце сидел ошеломлённый, неподвижный, задыхающийся. Вся кровь хлынула ему в лицо, так что Марсель даже испугался, не зашёл ли он слишком далеко. Но, видя, что его жертва хоть и задохнулась от бешенства, но не испустила дух, он снова заговорил: — Да, как ни грустно, но это так. А если наши соперники не поднимают столько шуму, как мы, из этого не следует, что они не делают дела? Можете быть уверены, что в то время, как мы с тупым упорством стремимся только к одному — увеличить вес наших орудий, они готовят что-то новенькое и покажут нам свою новинку при первом же удобном случае. — Готовят новинку! Новинку! — пробормотал герр Шульце. — Позвольте, а мы что же, этого не делаем? — Вот в этом-то вся и штука, что нет. Мы отливаем из стали то, что наши предшественники мастерили из бронзы, вот и всё! И удваиваем размеры и дальнобойность наших орудий. — «Удваиваем!» — с негодованием воскликнул герр Шульце. — Да, по сути дела, — невозмутимо продолжал Марсель, — мы не что иное, как жалкие подражатели. Хотите знать правду? Вся беда в том, что нам недостаёт изобретательской жилки. Нам никогда ничего нового не выдумать, а у французов есть выдумка, с этим никто спорить не станет. Герр Шульце внешне овладел собой. Но по тому, как дрожали его губы, по багровым пятнам, проступавшим на его побледневшем лице, можно было судить о том, как он потрясён. Дойти до такого унижения! Ему, Шульце, создателю и собственнику величайшего в мире пушечного завода, ему, который видел у своих ног королей и парламенты, выслушивать от какого-то жалкого чертёжника, что у него, Стального короля Шульце, не хватает выдумки, что его побьёт французский артиллерист!!! И это говорится здесь, где рядом за стальной обшивкой толстой блиндированной стены находится нечто, чем он может припереть к стене этого наглого мальчишку, заткнуть ему рот, свести на нет все эти идиотские рассуждения! Нет, этого он не может стерпеть! Герр Шульце так внезапно сорвался с места, что трубка его полетела на пол и разбилась. Окинув Марселя язвительным, уничтожающим взглядом, он сжал челюсти и прошипел сквозь зубы: — Идёмте, сударь! Вы сейчас собственными глазами изволите убедиться, как у герра Шульце не хватает выдумки. Марсель затеял опасную игру, но он выиграл. Выиграл потому, что ему удалось сначала ошеломить Шульце своим неожиданным дерзким заявлением, а потом, не давая ему времени опомниться, привести его в полное исступление. Ибо, когда у Шульце было задето тщеславие, он забывал думать об осторожности. Теперь ему уже не терпелось поделиться своей тайной. Он вошёл в кабинет и, пропустив Марселя вперёд, тщательно запер за собой дверь; потом подошёл к книжным шкафам и прикоснулся к одной из полок — в стене тотчас же открылся узкий проход, замаскированный рядами книг; он выходил на каменную лестницу, которая вела до самого подножия «Башни быка». Они очутились перед тяжёлой дубовой дверью; Шульце отпер её небольшим ключиком, который всегда носил при себе. За этой дверью оказалась вторая, из кованого железа, запертая сложным замком с шифром. Шульце составил слово и отворил тяжёлую железную створку со сложным автоматическим приспособлением с внутренней стороны, взрывающимся от прикосновения. Марсель из чисто профессионального любопытства хотел было рассмотреть поближе этот механизм, но спутник его не дал ему на это времени. Они очутились перед третьей дверью, без всякого наружного запора, открывшейся от простого нажима, произведённого, разумеется, по какому-то определённому способу. Преодолев эти три преграды, они поднялись на двести ступеней по чугунной лестнице, которая привела их на вершину «Башни быка», поднимавшейся высоко над городом. Верхняя площадка этой несокрушимой гранитной башни представляла собой нечто вроде круглого каземата с узкими бойницами в стенах. В самом центре этого каземата стояла громадная стальная пушка. — Вот, — сказал профессор, который за все время, пока они шли, не проронил ни слова. Пушка представляла собой самое большое осадное орудие, какое когда-либо видел Марсель. Весила она по меньшей мере триста тысяч тонн. Жерло её имело в диаметре полтора метра. Установленная на стальном лафете, она скользила на стальных ползунах и двигалась с такой лёгкостью при помощи системы шестерён, что управлять ею мог бы и ребёнок. Система стабилизаторов с задней стороны лафета ослабляла отдачу и после каждого выстрела автоматически возвращала орудие в его первоначальное положение. — А какова пробойная сила этой штуки? — спросил Марсель, невольно залюбовавшись этим стальным чудовищем. — Полным зарядом на расстоянии двадцати километров это орудие пробивает сорокадюймовую плиту с такой лёгкостью, как если бы это был бутерброд. — А дальнобойность? — Дальнобойность! — воодушевляясь, вскричал Шульце. — Вот вы только что говорили, что мы, жалкие подражатели, можем только удваивать вес и дальнобойность наших пушек. Так вот, из этой пушечки я берусь с достаточной точностью отправить снаряд на расстояние сорока километров. — Сорок километров! — вскричал поражённый Марсель. — Вы, вероятно, пользуетесь каким-то новым порохом? — О, я теперь могу вам все рассказать, — каким-то загадочным тоном ответил Шульце, подходя ближе к Марселю. — Теперь я могу без всяких опасений посвятить вас во все тайны. Да, крупнозернистый порох отжил свой век. Я употребляю пироксилин. Его взрывчатая сила в четыре раза превышает силу чёрного пороха. И я ещё увеличиваю её впятеро, прибавляя на восемь десятых пироксилина две десятых нитроглицерина. — Но разве может какое-нибудь орудие, будь оно из самой высококачественной стали, выдержать давление такого взрыва? — усомнился Марсель. — После трех-четырех выстрелов ваша пушка износится и придёт в совершенно негодное состояние. — Пусть она выстрелит только один-единственный раз — этого будет достаточно. — Дорого обойдётся вам такой выстрел! — Один миллион — столько, сколько обошлось мне это орудие. — Миллион за один выстрел? — Ну что ж, если он произведёт разрушений на миллиард! — На миллиард! — повторил Марсель, но тут же, спохватившись, подавил восклицание ужаса, смешанного с невольным восхищением этим смертоносным орудием. Профессор Шульце явно наслаждался, расписывая достоинства своего изобретения. К нему вернулось его прекрасное настроение, он раскраснелся, он весь сиял от гордости и показывал все свои тридцать два зуба. Марсель стоял молча. Ему в сущности нечего было сказать. Герр Шульце наслаждался полным торжеством, поэтому он даже несколько смягчился. — Да, — повторил герр Шульце, — скоро мы произведём решительный опыт. — Как? Где? — вскричал Марсель. — Как? Да вот при помощи одного огромного снаряда, который, будучи выпущен из моей пушки, перелетит горный кряж Каскад-Маунтс. Вы спрашиваете, где будет произведён опыт? Над городом, который лежит от нас на расстоянии сорока километров. Город этот не ожидает, что на него обрушится такой громовой удар, а если бы даже и ожидал, ему нечем защитить себя от его испепеляющей силы. Нынче у нас пятое сентября, так вот, тринадцатого сентября, в одиннадцать сорок пять вечера, город Франсевилль исчезнет с лица земли! Его постигнет участь Содома! Профессор Шульце низринет на него пламя с небес. Марсель от этого неожиданного заявления весь похолодел. К счастью, Шульце не заметил впечатления, какое произвели на слушателя его слова, и продолжал с жаром: — Но, сударь, — вымолвил он наконец с невольной дрожью в голосе, которая как будто на мгновение привлекла внимание стального короля, — ведь жители Франсевилля не сделали вам ничего дурного! Насколько мне известно, у вас нет повода искать с ними ссоры. — Дорогой мой, — отвечал Шульце, — в вашем, вообще говоря, недурно устроенном мозгу сохранились кое-какие вздорные кельтские идеи, и, если бы вам предстояла долгая жизнь, они могли бы сильно повредить вам. Добро, зло, право — все это вещи относительные и весьма условные. В мире нет ничего абсолютного, за исключением великих законов природы. Один из этих законов — борьба за существование — столь же непреложный, как закон всемирного тяготения. Пытаться уклониться от него бессмысленно. Надо жить и действовать так, как он нам диктует. И вот потому-то я и уничтожу город Франсевилль. С помощью моей пушки пятьдесят тысяч германцев без труда отправят на тот свет сто тысяч жалких мечтателей, ибо они обречена на гибель. Марсель понял, что пытаться отговорить герра Шульце от его преступной затеи — дело бесполезное. Они вышли из зала снарядов. Герр Шульце запер за собой дверь секретным запором, и они вернулись в столовую. К удивлению Марселя Герр Шульце не сел в свое кресло, а проследовал через всю столовую к незаметной двери, которая пряталась в одной из богато украшенных панелей боковой стены. Он отпер её маленьким ключом, который тут же исчез у него в рукаве. — После вас. — Чуть насмешливо проговорил профессор, махнув рукой в сторону секретной двери. Марсель медленно зашёл внутрь. Он попал в небольшое темное помещение. Электрические лампы под потолком не давали яркого света, а горели чуть приглушённо. В другом конце комнаты находилась массивная дверь со сложными замками. Как показалось Марселю, замки были такие же труднодоступные, как и на двери, ведущей к огромной пушке. В комнате друг напротив друга стояли два кресла. Герр Шульце уселся в одно из них. Он кивнул юноше, приглашая садиться. Когда молодой человек сел, профессор повернулся к Марселю и пристально посмотрел ему в лицо. Марсель спокойно выдержал этот холодный, непроницаемый взгляд. — Вы серьёзно намереваетесь привести в исполнение то, что задумали? — спросил юноша. — Совершенно серьёзно. Мне известны до одной десятой секунды широта и долгота Франсевилля. Тринадцатого сентября в одиннадцать часов сорок пять минут вечера он прекратит своё существование. — Лучше вам было бы держать про себя подобный проект. На губах Герра Шульце появилась зловещая улыбка. — Вы, дорогой мой, по-видимому, абсолютно не способны мыслить логически. Поэтому мне не так уж приходится жалеть, что смерть постигнет вас в таком юном возрасте. Марсель при этих словах поднялся с места. — Неужели вам не ясно, — невозмутимо продолжал герр Шульце, — что если я позволил себе кому-то рассказать о своих проектах, так, значит, я уверен, что этот человек никогда не сможет рассказать того, что он от меня услышал. Вам хотелось проникнуть в мою тайну — ваше желание удовлетворено. И в скором времени вы должны умереть. Марсель безмолвствовал. — Вы достаточно умны и вряд ли могли предполагать, что после того, как я открыл вам свою тайну, я позволю вам жить. Это было бы с моей стороны непростительным легкомыслием, полным отсутствием логики. Цель, которую я ставлю перед собой, столь грандиозна, что я не могу рисковать успехом дела из-за таких, можно сказать, ничтожных соображений, как жизнь одного человека — даже такого человека, как вы, дорогой мой, чьи умственные способности я высоко ценю. Признаться, я сейчас очень жалею, что моё уязвлённое самолюбие толкнуло меня на излишнюю откровенность и теперь ставит перед необходимостью вас уничтожить. Но вы должны сами понимать: когда перед человеком стоит такая цель, какую я поставил перед собой, ни о каком личном чувстве не может быть речи. Так что вы видите, это правило без исключений, я не могу от него отступить. Ничего не поделаешь. Марсель молча смотрел на герра Шульце. -Но перед этим, — продолжал профессор, поднимаясь с кресла и медленно прохаживаясь по комнате, — я позволю себе кое-какую вольность. Голос герра Шульце доносился из-за спины Марселя, от чего юноша насторожился. — Вы напряглись, мой дорогой, — голос профессора звучал почти у самого уха Марселя. Рука Шульце тяжело легла на плечо юноше. — Расслабьтесь! И в этот миг в предплечье Марселя вошла острая игла. Юноша дёрнулся было, но сильная рука удержала его на месте. Игла входила глубже и глубже под кожу, и последней мыслью Марселя Брукмана было: «Это конец.»

***

Марсель очнулся в полной темноте. Перед глазами мелькали красные и зелёные искры, в голове гудело. Молодой человек не понял, сколько времени он так пролежал. Постепенно шум в голове затих, искры исчезли и Брукману вернулись чувства. Его руки и ноги страшно затекли, все тело болело. Марсель попытался шевельнуться, но не смог. Вторая попытка окончилась так же безрезультатно. Тело было связано веревками, накрепко фиксирующими его на какой-то горизонтальной поверхности. Как показалось Марселю, он лежал на чем-то мягком, возможно, на кровати. Но её поверхность явно отличалась от ложа в его собственной комнате, которое было жеще, чем солдатское. Брукман ещё раз попытался пошевелиться и нащупать узлы, связывающие его. — Напрасно пытаетесь, молодой человек. — прозвучал в темноте насмешливый голос. Это был герр Шульце. Марсель замер. Он не был особо удивлён, услышав голос своего начальника. — Где я? — спросил юноша у невидимого собеседника. — Там, где следует. — Уклончиво и иронично ответил профессор. — А в общем, это сейчас совершенно неважно. Как показалось Марселю, голос Шульце прозвучал ближе. Догадка молодого человека подтвердилась — кровать рядом с ним прогнулась, Шульце сел рядом. — Что происходит? — голос Марселя звучал непоколебимо, вопреки тому, что он был обездвижен, находился в кромешной темноте и полной власти этого страшного человека.  Невидимая улыбка зловеще плясала на губах герра Шульце. — Вы, мой дорогой, слишком необычны, чтобы просто вас убить. Я бы не простил себе, если бы сразу отправил вас на тот свет. «Что он задумал?» — промелькнуло в голове юноши. Внезапно рука профессора очутилась на груди Марселя. Юноша инстинктивно дернулся, но верёвки тут же больно впились в его тело. В темноте послышался смешок герра Шульце. Его рука продолжала бродить по груди пленника, Марсель не понимал, что происходит. Внезапно пальцы совершили быстрое движение, и первая пуговица на вороте рубашки оказалась расстегнута. За ней последовали вторая и третья, потом ещё и ещё. Вот уже грудь Марселя была оголена. Только когда пальцы профессора Шульце как бы невзначай задели чувствительную бусинку соска, Марсель вскрикнул: — Что вы делаете?! Герр Шульце засмеялся, но не остановил руку. Он ущипнул пленника, вырывая у того громкий вскрик, и продолжая расстегивать рубашку, заговорщическим тоном сказал: — Сейчас увидите. Профессор до конца расстегнул рубашку юноши и перешёл ниже. Вот уже ремень был расстегнут и вытащен из петель, застежка на брюках с быстрым щелчком расстегнулась. Мужчина резко перевернул Марселя на живот, отчего тот издал сдавленный стон. Услышав его, герр Шульце ещё раз улыбнулся в предвкушении многих таких стонов. Из потайного кармана брюк профессор извлёк маленький складной нож и быстро перерезал верёвки, стягивающие тело его пленника. Юноша было дёрнулся, почувствовав, что верёвки ослабились, но не тут то было. Герр Шульце вмиг схватил молодого человека за запястья. Марсель не успел опомниться, как прочные металлические наручники вмиг заменили верёвки. Теперь Марсель лежал на животе, со связанными руками, в полной власти герра Шульце. Одна секунда промедления. Не мигом дольше. Сильная рука профессора опустилась на аппетитную задницу Марселя. Юноша вскрикнул. — Я не мог удержаться… — в голосе немца сквозило желание. Марсель понял, что его ждёт и похолодел. Тем временем герр Шульце сдернул со своего пленника брюки вместе с нижним бельём. Марсель задергался в панике. -Лежи смирно. Я ещё ничего не делал. Профессор произнес эту фразу с явным нажимом на слово «ничего». Но скоро он перешёл к прямым, и можно даже сказать, кардинальным, действиям. Быстрый плевок на пальцы. Промедление меньше мига. Разрывающая боль пронзила Марселя внизу, он закричал. Тотчас ладонь закрыла ему рот, юноша мог только сдавленно мычать. Он дёргался, пытался кричать и вырываться, но железные руки не позволяли ему этого сделать. Герр Шульце с иронией наблюдая за этой картиной. Очень симпатичный специалист по баллистике и младший инженер вырывается из объятий Стального короля. Какое прекрасное зрелище. Профессор так долго мечтал об этом. Сколько раз он уже видел эту сцену в своих тёмных снах, мечтах и мыслях. Теперь все было по настоящему — лучше представить себе нельзя. Марсель, его верный помощник, теперь в его абсолютной власти. И он сделает все, что ему прикажет Стальной король. А он прикажет мальчишке многое… Марсель продолжал биться в руках своего мучителя. Хоть герр Шульце и был силен, но ему было трудно долго удерживать сопротивляющегося юношу. Наконец профессору это надоело. — Дрянной мальчишка! Ты что, не понимаешь, что своим сопротивлением делаешь себе только хуже?! От шока Марсель ничего не понимал. Сердце, как пулеметная очередь, билось в его груди, отдаваясь в ушах. Когда Шульце добавил второй палец, юноша снова вскрикнул и забился. — Нет, пожалуйста, не надо! — в темноте раздался его умоляющий стон. — Тише! — профессор запустил ладонь в волосы пленнику, прижимая его лицом к подушке. Движения пальцами. Ещё и ещё. Боль постепенно стала приобретать другой характер, но все ещё оставалась болью. Марсель не переставал сопротивляться. Вот он снова заскулил и попытался сбросить с себя руки профессора. Но это было не так-то просто. Герр Шульце решил действовать по другому. Он наклонился к уху юноши и прошептал: -Тебе же нравится, я вижу это. — Нет! — сдавленно простонал Марсель между движениями герра Шульце. — Не нравится! — Тогда почему произошло это? — С явным нажимом на последнем слове произнёс профессор. В следующий миг его ладонь коснулась возбужденного члена Марселя, от чего его обладатель дёрнулся и задрожал мелкой дрожью. — Нет… нет. — рвано выкрикивал юноша, когда чужая ладонь заскользила вниз-вверх. — Я доведу тебя до того, что ты будешь умолять меня продолжить. — Проговорил герр Шульце, наклоняясь и шепча Марселю на ухо. Горячее дыхание почти опалило шею молодого человека, одновременно пальцы герра Шульце задели что-то внутри, и Марсель, не отдавая себе отчёта, прогнулся в спине и застонал. -Воооот, это уже лучше… — с явной улыбкой сказал профессор и добавил ещё один палец. Юноша застонал громче. Боль не уходила, но сквозь неё начало проглядывать что-то тёмное, неимоверно приятное, то, чего хотелось ещё и ещё, больше и больше. Рука герра Шульце снова прикоснулась к стояку, но на этот раз только легко провела пальцами. Марсель против воли подался было вперёд, но рука сразу отдернулась. — Что, ещё хочешь? — ехидства в фразе профессора не услышал бы только глухой. — А я говорил… Его рука сделала пару резких движений, юноша запрокинул голову от удовольствия. Когда внизу тугой узел возбуждения уже был готов взорваться, «мучитель» резко убрал руку. Также резко Шульце извлёк и пальцы. Разочарованный вздох слетел с губ юноши. Он обернулся через плечо и умоляюще глянул на мужчину. Торжествующая улыбка сияла на лице Стального короля. Он положил свою тяжёлую ладонь Марселю на поясницу и нажал. Колени юноши раздвинулись, задница призывно поднялась выше. Молодой человек дрожал от возбуждения и ерзал на постели. Он изнывал от бездействия своего партнёра. Ещё секунда промедления и он не выдержит. Внезапно на его ягодицы легла горячая ладонь, что-то твёрдое уперлось сзади. Резкий толчок. Боль. Марсель не сдержал крик. Профессор вошёл и сразу же начал двигаться. Марсель явно не был готов к такому резкому и вторжению. Его тело мотало вперёд-назад от резких движений герра Шульце, изо рта вырвались крики и стоны. Профессор вдавливался все глубже и глубже, юноше казалось, что его разрывают изнутри. Марсель снова попытался вывернуться, но не тут то было. В ту же секунду он получил жгучий шлепок. — Дрянной мальчишка! Опять ты за своё! — И герр Шульце толкнулся глубже. Его пальцы впились в кожу юноши, от чего тот только жалобно заскулил. Внутри все пылало и разрывалось от боли, герр Шульце не думал останавливался — он вколачивался в молодое тело каждый раз с новой силой. Вторая рука профессора переместилась на пах и сжала член юноши. Перед глазами Марселя снова запрыгали огненные искры, в голове зашумело, дыхание сделалось рваным. Внизу наполовину с болью завязывался плотный горячий узел, юноша уже ничего не осознавал. Бешеный ритм толчков совпадали с биением его собственного сердца, рука герра Шульце железной хваткой сжимала его член, и от этого диссонанса Марсель с громким криком кончил. В следующую секунду перед глазами все погасло, юноша как провалился. Он потерял сознание, упав на кровать. На следующий день приговор герра Шульце был исполнен. Марсель Брукман, проникший в тайну Стального короля, был лишён жизни. Во сне ему дали вдохнуть чистой углекислоты, от чего молодой человек сразу же умер от удушья. Он не почувствовал этого — просто заснул и больше не проснулся. Герр Шульце, впоследствии стоя над постелью Марселя, и смотря в спокойное лицо, уже лишенное жизни, вспоминал вчерашнюю ночь. И многое, ей предшествующее. Дни, заполненные работой, краткие минуты досуга в саду, беседы, планы проектов, и внимательного помощника Марселя Брукмана, так некстати проникшего в его тайну.