Как кошка с собакой

Чонгук, вообще-то, не считает, что он действительно настолько неловкий, каким кажется. Ему часто мерещится, будто он вовсе не асоциален и всегда знает, как поступить. Практически всегда. Во всяком случае, у него, в отличие от его школьных друзей, никогда не было проблем с тем, чтобы заговорить с продавцом или позвонить в доставку. Чонгук считает, что это о чём-то да говорит. Он живёт в крохотной съёмной квартирке уже почти год, сумел адаптироваться к жизни в новом огромном городе и спокойно организовывает свою самостоятельную жизнь. Чонгук не голодает, у него всё в порядке. Он может спокойно спросить дорогу у незнакомца, если понадобится. Поэтому он, определённо, не считает, что у него есть какие-либо проблемы. Ну, возможно, чисто теоретически, он понятия не имеет, как реагировать на людей рядом. Возможно, он часто понимает людей неправильно или не понимает вовсе, и часто переводит всё в плохую сторону, чтобы решить, что его в чём-то обвиняют или же он где-то накосячил. Но это тоже совершенно точно не значит, что Чонгук социально-неловкий, абсолютно нет. Даже если сейчас, глядя в темноте на шокированные глаза Намджуна сквозь стёкла его очков, он машинально начинает оправдываться, даже не осознав, что вообще произошло. — Я упал, — начинает он шёпотом, пока брови Намджуна ползут вверх всё сильнее. — Да, упал, у меня шнурки развязались, и я споткнулся, вот, сидел тут, собирался завязать, да. Чонгук тараторит, пока Намджун с интересом разглядывает завязанные шнурки на кроссовках младшего, оглядывается по сторонам и комично мычит в недоумении. — Гук, — прерывает он его чуть погодя, и младший замолкает. Они смотрят друг на друга всё так же испуганно. Чонгук чувствует, как его нога затекает, когда Намджун шепчет, — я буквально в той же ситуации, что и ты, — напоминает он. Чонгук теряется. — Я не собираюсь на тебя наезжать. Окей? Чонгук глотает медленно, перекатываясь на согнутых ногах, и недоумённо кивает. Вряд ли Намджун в той же ситуации, что и Чонгук. Он наверняка придумал что-то своё и в действительности совершенно не понимает, что Чон забыл здесь. Здесь, в углу большого актового зала, спрятавшись за спинками дальних кресел недалеко от входа. Свет в убежище парней попадал слабо, а кулиса у стены загораживала их тёмным пологом. Чонгук сидел здесь всего пару минут, когда из-за соседнего ряда выглянул ползущий на корточках старший. Чонгук всё ещё не понимает, что происходит, если уж говорить откровенно. Так они и встретились. В углу тёмного актового зала, неловкими комочками прячась за спинками бордовых кресел, прямо в разгар репетиции спектакля, который готовит театральный факультет. Невозможно описать, насколько Чонгуку стыдно оборачиваться на пристроившегося рядом парня. — Как ты сюда попал? — спрашивает спустя минуту Намджун. Он шуршит в карманах какими-то фантиками под гул голосов со сцены. — Через дверь, — отвечает логично младший. Он обнимает колени руками, находя удобную позу и шугается громкого вскрика режиссёра. Намджун протягивает ему шоколадную конфету, — ту, что сбоку. Там было открыто. — Правда? — Намджун удивляется, закладывая в собственный рот такую же, и бормочет. — Раньше её закрывали. У Чонгука действительно много вопросов к старшему. Ладно, Чонгук неловкий. Он часто говорит не то, что хочет, и слишком часто не знает, как выразить свои мысли. А чтобы высказать назревшие в голове чувства ему требуется долгое переваривание в голове, возможно, днями или неделями. И если раньше он пытался отпираться, то теперь… Нет, теперь отпираться сложно. Пиком его неловкости было то, что он, вообще-то, отказался идти на эту репетицию… Они с Тэхёном всего пару дней назад сидели на лавочке в кампусе, и старший жаловался на усталость из-за репетиций. Чонгук долго слушал, а потом замер. Тэхён позвал его посмотреть. Ким не был обеспокоен — очевидно, Чонгук вполне в силах посидеть немного тихо. Но он отказался. Ким Тэхён позвал его на репетицию! А он отказался… Чонгук до сих пор считает, что смущённо-расстроенное отказом лицо парня будет сниться ему в кошмарах. Чонгук отказался и сбежал, а теперь он здесь, прячется за креслами, хотя мог бы сидеть на них и смотреть в открытую. Чонгук не маньяк, ладно? Он не преследует и не выслеживает объект симпатии, вовсе нет. Он просто социально-неловкий (почти официально) и понятия не имеет, почему отказался, ведь, чёрт подери, интересно… безумно интересно посмотреть на этого волшебного парня в деле. Чонгук идиот. Поэтому сегодня, пожалев о своих словах, он топтался вокруг актового зала, не решаясь войти. А когда нашёл таки открытый вход вдалеке от чужих глаз, прополз за ряды кресел, чтобы посмотреть на репетицию исподтишка. Как бы нелепо в его собственной голове это решение не выглядело. И Чонгук правда сомневается, что Намджун находится в той же ситуации, что и он. Конечно, начитанный хён здесь по какой-то более важной причине. Поэтому оборачиваться на него непростительно стыдно. А уж вывернуться и глядеть на сцену — тем более. Возможно, если бы Чонгук знал Намджуна чуточку лучше, он бы не думал, что Ким чувствует себя в своей тарелке. Он бы, наверное, знал, что Намджун усердно заполняет рот шоколадом в попытке успокоиться и молится не показаться младшему слишком красным. Намджун очень беспокоиться за свой хёно-авторитет, вообще-то, который явно рушится в глазах парня, заставшего его за слежкой. Поэтому навязчивое «это моё место», крутящееся в голове последние минуты, парень проглатывает вместе с шоколадом. — Хён, — шепчет Чонгук, вглядываясь в темноту перед ними. На фоне со сцены раздаются женские наигранные слёзы. — Да? Чонгук мнётся. — Что ты здесь делаешь? — Я, — Намджун шуршит фантиком в кормане и вздыхает, — конфеты вот ем. Чонгук кивает молчаливо. — Почему здесь? — Ну… Я тут периодически… Ну, ем их здесь периодически, — Намджун вздыхает снова и натягивает рукава фиолетовой толстовки на пальцы, качая головой, — слушаю актёров, понимаешь? — У них такие длинные репетиции… — Чонгук хмурится. — Сегодня суббота. Субботние — самые длинные. Чонгук кивает вновь, наконец, оборачиваясь на хёна и глядя на него из-под тёмного капюшона. — И давно ты ходишь есть сюда конфеты? — спрашивает он храбро, с силой сжимая пальцами колени. Намджун поворачивается к нему тоже. Его губы сжимаются неловко, пока взгляд скачет из стороны в сторону. — Я не знаю? Давно… Он ловит всё-таки взгляд Чонгука и чувствует, как его щёки топит румянцем. Какая же идиотская ситуация! — Если хочешь, — он дышит глубоко, стараясь не смеяться то абсурдности, и смотрит в напуганные глаза младшего, — в следующую субботу принесу тебе тоже конфет. Ну, побольше. Намджун наблюдает за тем, как на широко-раскрытых глазах трепещут ресницы, пока губы парня подрагивают в начинающей ползти вверх улыбке. Со сцены раздаётся испуганный крик и причитания. Режиссёр останавливает актрису снова. — Хён, — Чонгук прыскает от смеха, заставляя Намджуна улыбнуться. — Это кошмар, — он шепчет, склоняясь к чужому плечу, — мне так стыдно, я понятия не имею, что я здесь делаю. — Это нормально, — Намджун хлопает его по плечу поддерживающие. — Сначала ты не понимаешь, что здесь делаешь, и вот ты уже набираешь с собой еду, зная, что сидеть придётся долго, и знаешь где есть потайные ходы. Чонгук фыркает в смехе в чужое плечо снова и принимает предложенный леденец с тихим «спасибо». Они сидят молча какое-то время, шурша фантиками, пока режиссёр заканчивает поучать студентов. Речи на сцене возобновляются. — Так, ты здесь из-за Тэхёна? — осмеливается уточнить Намджун уже без уловок. Чонгук вздрагивает. — Я… Я понимаю, как это выглядит, — он грустно вздыхает, всё еще лежа на плече парня рядом. — Но там… дурацкая ситуация, в общем… Намджун улыбается: — Я не буду тебя осуждать, ты ведь это понимаешь? — Но ведь это странно, — канючит Чонгук. — Да, но… — Джун хмурит брови, ёрзая, и тараторит, — я же буквально сижу рядом с тобой? В смысле, да, я бы никому не сказал, что ползаю сюда полюбоваться на Джин-хёна, но раз ты тут, получается, можно и не скрываться, разве нет? Чонгук снова вздрагивает на Намджуновом плече, слушая. — Ты любуешься Джин-хёном? — недоумённо переспрашивает он. Намджун вздыхает. Он поправляет очки на носу и молчит. — Джин-хён знает, что ты им любуешься? — продолжает младший. Намджун прыскает от смеха и заглядывает в сверкающие глаза парня. — Если бы он знал, я бы не прятался, — возражает Ким с улыбкой. — А зачем ты пря- — Гук, — ворчит старший, посмеиваясь. Он вздыхает, прежде чем смущённо признаться. — Я стесняюсь. Очевидно же? То есть, я понятия не имею как… мы же общаемся, дружим, как я могу внезапно взять и… — Джун вздыхает, подбирая слова и машет рукой в отчаянии. Чонгук мычит под его боком понимающе. — Чем больше он мне нравится, тем больше мне кажется, что я никчемный и не заслуживаю даже… даже того, что уже есть. Они молчат некоторое время, пока голоса на сцене сменяются гвалтом. Кажется, сцена с плачущей девушкой, наконец, отрепетирована и актеры переходят к другой части. Честно, Чонгук и не догадывается, что ещё ждать от этого спектакля. — Но ты классный, хён, — находит Чонгук слова чуть позже. — Уверен, ты нравишься хёну. Он рассказывал о тебе часто ещё до того, как мы познакомились, — Чонгук кивает, поднимая голову, чтобы взглянуть на старшего, и встречается с его неуверенным взглядом. — Да и не просто так же он от тебя не отходит и постоянно о тебе заботится, — аргументирует он. Намджун вздыхает: — Джин-хён о всех заботится. — Это да, — не спорит Чонгук, шмыгая носом, — но о тебе ведь больше всего. — Это не потому что я ему особенно дорог, — Намджун закатывает глаза, — просто я неуклюжий. Ему наверняка надоело со мной возиться! Или скоро надоест… — Но я тоже неуклюжий, — канючит Чон, сводя брови вместе, чем вызывает короткую улыбку у Намджуна. — И ничего ты ему не надоешь, хён. Во-первых, Джин-хён — не тот человек, который отвернется от кого-то из-за «неуклюжести». Во-вторых, я уверен, он очень тобой дорожит, — Чонгук кивает, и Намджун ёжится, стараясь состроить верящее лицо. — Уверен, что не стоит, эм… Дать ему знать, хотя бы намекнуть, как ты к нему относишься? — неуверенно тянет младший. — Брось, я и двух слов искренне связать не могу при нём, — ворчит Ким, меняя позу, — это проигрышный вариант изначально. Чонгук понимающе кивает вновь. Кто бы мог подумать… Он наблюдает за тем, как старший ёрзает рядом и немного разворачивается, чтобы положить ему руку на колено, похлопывая: — Понимаю, хён, — вздыхает он. — Ты такой же социально-неловкий, как и я, — он встречается с растерянным взглядом парня и шмыгает носом вновь. — Но это ведь не катастрофично плохо, верно? Слова, что собираются вырваться из приоткрытого рта Намджуна застревают на пути, прерванные размеренной речью со сцены — голос, что заставляет двух парней за креслами широко-раскрытыми глазами глядеть друг на друга, принадлежит обсуждаемому хёну. Намджун умирает. Чонгук топчется на корточках, глядя на сконфуженного старшего и пытается немного сдвинуться в сторону, когда с громким стуком из его огромного кармана худи выскальзывает телефон. Чонгук умирает следом. Они смотрят друг на друга с ужасом, и Чонгук двигается, чтобы в страхе вжаться к спинку вновь, пока их окружает мгновенно-образовавшаяся тишина. — Мы пропали, — шепчет рядом с ним Намджун, и Чонгук пыхтит, выпуская из лёгких воздух. С ворчанием, к их убежищу приближаются тяжёлые шаги, пока Чон прячет лицо в руках. Всё пропало, всё пропало! Официально социально-неловкий Чонгук совершенно не готов к разоблачению! Но теперь… всё пропало. — Вы, — гремит над склонившимися головами голос, и Чонгук решается посмотреть в щёлку меж пальцев. Какой ужас. — Как вы это объясните? — вздыхает преподаватель. Кажется, за это утро он уже порядком устал кричать на каждого встречного. Намджун внутренне этому тихонько радуется. — Мы, — шепчет он, — мы просто сидим… — Что? — хмурится мужчина, очевидно, ничего не расслышав. Где-то позади Намджуна начинается взволнованное обсуждение. — Мы, — шепчет он чуточку громче, — мы не хотели срывать репетицию, правда. Мы просто слушаем… Постановщик хмурится, наклонившись. Он вздыхает разочарованно и машет головой из стороны в сторону, после чего строго всматривается в широкие глаза Намджуна, спрятанные за очками. — Профессор! Всё в порядке? — выделяется со стороны сцены голос чуть громче остальных. Чонгук вздрагивает тогда, в шоке оборачиваясь на Намджуна. Нет, голос Тэхёна прямо вот здесь — это уже слишком. Всё пропало… — На нашем представлении два безбилетника, — ворчит в ответ постановщик и выпрямляется под двумя напуганными взглядами. — Значит так, либо вы сейчас встаёте и уходите, не срывая нам репетицию, либо садитесь у меня под боком и я слежу, чтобы вы двое ничего не вытворяли, — он разминает шею, — раз уж вам настолько интересно, что вы решили тут прятаться. Намджун с Чонгуком переглядываются. Всё пропало… — Я не слышу вашего решения? — подгоняет мужчина. Парни за креслами усердно ловят ртом воздух, пародируя бедных рыбок. Чонгук неловко щупает за своей спиной телефон и транспортирует его обратно в карман. — В целом, — шепчет он старшему на ухо, — можем проползти до выхода за той большой кулисой и нас не заметят. Намджун, кажется, его даже не слышит. — Так, — режиссёр хмурится. — Мне долго ждать? Я, знаете ли, очень сейчас с вами обходителен, — он мычит и на молчание в ответ гаркает всё же. — Встали и пошли за мной! Парни вздрагивают синхронно и на деревянных ногах стараются подняться, чтобы поплестись за тяжело-шагающим к сцене мужчиной. Тот снова ворчит что-то себе под нос. Чонгук плетётся вслед за старшим, спрятавшись в капюшоне, пока внимательно следит за движением своих ног размыленным взглядом. Сердце его бьётся в истерике. Он не поднимает глаз, пока они под обсуждения актеров протискиваются на второй ряд и устраиваются на указанные режиссёром места. Он оставляет их с обещанием разобраться с ними, когда закончит, и коротко переговаривается с труппой. Лишь почувствовав небольшой тычок Намджуна в плечо, Чонгук всё же неловко выглядывает из-под капюшона. На сцене всего в нескольких метрах от них стоят двое Кимов. Их глаза выражают недоумение, пока улыбки тянутся вверх. Намджун рядом с ним жмётся в багровую спинку сильнее и вздыхает отчасти отчаяно. Наверное, им стоит начать готовить оправдательную речь заранее. Примерно прямо сейчас. Пока актёры улыбаются. Потому что когда репетиция заканчивается и истощённые студенты разбредаются по гримёркам, двое Кимов торопятся к брошенным на втором ряду друзьям, чтобы высвободить их из цепких лап недоумевающего режиссёра. Тот задумчиво слушает их оправдания и стреляет глазами в молчащих парней рядом, после чего машет рукой — устал, пускай идут на все четыре стороны. И уже после гримёрок, в коридоре у актового зала на них смотрят больше недоумённо, чем с улыбкой. Тогда то и начинается: — Мы всё объясним, — вздыхает Намджун морщась. — Это так вообще случайно получилось… — Да, мы совсем не хотели как-нибудь помешать! — И извините, пожалуйста, за всю эту ситуацию, вам правда не стоило… — Это я виноват. Хён ходил сюда столько раз и только со мной его поймали… — Гук! — То есть… то есть не ходил… — Чонгук мешкается, — то есть это впервые, да, мы вообще там случайно оказались! Джин посмеивается на это с тёплым взглядом. Тэхён с широкой улыбкой просто не сводит глаз с Чонгука. — Нет, правда, вы можете на нас злиться! — причитает Намджун. — Да, мы всё понимаем, — повторяет Чон, кивая головой остервенело. Господи, это выглядит так, будто они отчитываются перед родителями за детскую проказу. — Успокойтесь уже, — тянет Джин с мягкой улыбкой и парни замолкают. — Почему мы должны ругаться? Чонгук мычит: — Ну, это стрёмно. — Стрёмно что? — уточняет Тэхён. — Ну, — Намджун покашливает коротко. — мы… буквально… — Впрочем, — прерывает его Тэхён, стараясь спасти Намджуна от топящей его красноты. — Мы не нашли в этом ничего стрёмного. Правда, Джин-хён? — тот кивает. — Да, а теперь, когда мы закончили, я так голоден! Как насчет поесть? — он оборачивается к Чону. — Ты голоден, Чонгук-и? Чонгук вздыхает тяжело. Он наверняка сейчас такой же красный, как и соучастник его преступления. Он кивает сконфуженно. — Прекрасно! Вы идёте? Идёте? Супер, тогда идём в столовую, может, мы ещё кого выловим, — Тэхён тараторит, кажется, стараясь перевести тему как можно скорее, и хватает Чонгука за рукав, чтобы потащить в сторону выхода из корпуса. Только его широкая улыбка свидетельствует о том, что он не перестаёт думать о странном инциденте. Он расспросит младшего обязательно. Тогда, когда риск его сердечного приступа не будет столь велик. — Значит, — уточняет Джин, следя за торопящимся Тэхёном и на прицепе плетущимся за ним Чонгуком. — Сколько раз тебя уже не ловили? Он переводит взгляд обратно, следя за тем, как Намджун нервничает. Разве он может стать ещё краснее? Парень поправляет очки в неловком жесте и пожимает плечами: — Он, наверное, ошибся, — сипит Намджун. — Не было ничего такого, — он кивает. — Не было? И кивает вновь. — Жаль, — Джин опускает голову. Намджун замирает. — А я думал, ходишь на меня посмотреть. Наверное, слишком самовлюблённо с моей стороны, да? Он хмыкает, потирая шею, и разворачивается, чтобы следовать за младшими. Намджун, кажется, задыхается. — Ты идёшь? — Джин оборачивается, чтобы оглядеть потерянного парня, когда тот срывается с места, чтобы поравняться с ним. Он бурчит короткое «с января» куда-то в рукав и спешит в столовую. Ему слышится — точно, только слышится — как Джин-хён с резким выдохом улыбается.