Дом Кадиса Этрама Ди Рейзела располагался в отдалении от основных покоев благородных, где Ноблесс мог спокойно предаваться одиночеству. Большой и массивный, он внушал к себе уважение, как и его хозяин. Однако настоящий уют он познал лишь с приходом в него человека.
Франкенштейн не жалел ни сил, ни времени, превращая древний особняк во что-то более значимое, чем просто здание. Так там появились светлые ковры и настенные украшения. Шторы и занавески также были заменены на более дорогую и приятную по цвету ткань. Столы наконец обрели скатерти и салфетки, а на кухне каждый день витал аромат вкусной еды и напитков. Но своей главной гордостью человек считал мебель. Даже ручки от двери — и те были заменены на что-то более элегантное и изысканное… Словом, в какой-то момент дом Кадиса Этрама Ди Рейзела стал местом, где даже великому Ноблесс приходилось проявлять осторожность.
И горе тому, кто забывал об этом…
Музака потянулся, уже предвкушая встречу со старым другом. Он и Рейзел не виделись уже больше десяти лет, и историй у оборотня накопилось примерно на столько же. Легко оторвавшись от земли, мужчина приземлился на подоконник, пытаясь глазами найти обычно молчаливого благородного. Однако вместо него в комнате стоял… человек?!
— Вот это неожиданность! — хватаясь за раму, дабы не упасть, воскликнул Лорд оборотней. — А Рейзел мне говорил, что живет один!
Франкенштейн медленно поставил заварной чайник на столик, который приобрел недавно специально для мастера. Этот роскошный вариант круглой формы, имеющий ажурную столешницу, был одобрен Рейзелом с первого же взгляда. Внешне модель выглядела компактно и невесомо благодаря обилию ажура: полностью резная столешница, устойчивые ножки оригинальной формы, декорированные резными элементами. Он отличался легкостью, эстетичным внешним видом, природной красотой и долговечностью. Словом, абсолютно подходил великому Ноблесс. Как и позолоченный чайный сервиз на нем.
— Могу я узнать, кто Вы? — спокойным, размеренным голосом поинтересовался Франкенштейн. — И что делаете на окне мастера?
— Мастера? Это ты про Рейзела? — оборотель улыбнулся, бесстрашно смотря в глаза человека и продолжая пачкать недавно заново отремонтированный подоконник. — Ну это не важно. Где он сам?
Натянуто улыбнувшись, Франкенштейн снял свои белые перчатки, аккуратно кладя их себе в карман. Не факт, что они еще понадобятся, но истинный дворецкий всегда должен был носить их при себе.
— Повторяю еще раз, кто Вы такой? — собирая темную энергию возле руки и создавая тем самым поток, все еще спокойно спросил Франкенштейн.
— Ты же не собираешься…
В один миг человек ударил энергией по противнику, срываясь с места. Хоть Музака и имел отличную реакцию, что позволило ему уйти от прямого удара, но он все-таки не удержал равновесия и упал из окна обратно на улицу. Возможно, оборотень бы и приземлился как порядочный воин на ноги, но Франкенштейн не дал ему это сделать, нагло наступая на своего оппонента и всем весом своего тела прижимая его к земле.
— Кто тебя послал? — все так же «мирно» продолжил допытываться ученый. — Впрочем, это не имеет никакого значения, ведь ты все равно умрешь. Что куда важнее… — аура человека уплотнилась, буквально искрясь от окутавшей его темной энергии. — Как ты посмел осквернить место, где мастер придается своему досугу?!
Музака примирительно положил руки около головы. Больше ему не было смешно… Как, впрочем, и его неожиданному сопернику, в чьих глазах так и читалось желание прикончить незадачливого… убийцу? Вора?
Поняв, что живым уйти ему не дадут, Музака, занеся когтистую руку для удара, — чем практически застал Франкенштейна врасплох — ударил.
Одним взмахом оборотень создал поток из сжатого воздуха, что должен был поразить его врага, но внимание человека было достойно похвалы. Он, не мешкая, резко отпрыгнул в сторону, в ответ преобразовывая материю в некое подобие осколков возле своих рук. Для ближней дистанции эта атака была достаточно хороша и должна была разрезать противника… Но Музака не зря был Лордом оборотней и быстро учился на своих ошибках. Увернуться он, конечно, не успел. Но вот блокировать атаку без вреда для себя смог.
Развеялась пыль, поднявшаяся от пробного обмена ударами, открывая две фигуры, стоявшие друг напротив друга. Оба они лишь пока оценивали своего оппонента. Однако и полученных знаний было достаточно для того, чтобы понять — бой будет нелегким.
— Не знаю, что это за сила, но она потрясает воображение, — нервно улыбнувшись, заметил Музака. — Не обессудь, но, кажется, мне придется сражаться немного сильнее. Прими это как мое уважение.
— Ну надо же, как наши мысли схожи, — поднимая руку, иронично проговорил Франкенштейн. — Что ж, раз Вы не собираетесь отступать, а мои атаки вам по колено, то мне тоже придется стать немного серьезнее. На кону теперь и моя гордость.
Небо над головами мужчин затянулось тучами, искрясь темно-фиолетовыми полосами. Прямо сейчас Франкенштейн не просто призывал копье к себе на помощь. Он шел против воли мастера, дабы защитить то, что было ему так дорого. И пусть это могло привести к неминуемому наказанию, человек готов был рискнуть… Лишь бы не потерять контроль!
Темное копье в руках Франкенштейна смотрелось особенно устрашающе, когда ее хозяин даже не пытался сдерживать бушующую в ней мощь. В глазах ученого заплясали огоньки безумства и предстоящей расправы. Человек любил хорошие сражения. Но больше, чем это, он любил в них победу, а потому прямо сейчас был настроен на жестокий бой.
— Прошу, знакомьтесь, моя безумная любовь. Надеюсь, что вы понравитесь друг другу.
— Надеюсь, что нет, — был ему честный ответ. — Как-то я не рассчитывал сегодня умирать.
— В качестве бонуса за то, что признали мою возлюбленную, первый удар предоставляю Вам, — милосердно решил Франкенштейн, покрывая свое тело темной энергией, как доспехом. — Надеюсь, что я призвал эту чертову штуку не зря.
Музака сжал кулаки и челюсть. Кем бы ни был стоящий перед ним человек, а выводить из себя он умел превосходно! Ведь за всю свою жизнь с подобным пренебрежением Лорд оборотней встречался впервые! Возможно, оттого так легко прошла полная трансформация, что обычно занимала довольно дольше времени. В ней оборотни намного легче подвергались безумию, однако с данным врагом Музаке это не грозило. Он уже убедился в серьезности намерений Франкенштейна. И желание оказаться на Темном копье в оборотне так и не появилось.
Энергетический взрыв, что появился из-за большой концентрации энергии для превращения, мог убить всех заметно более слабых врагов, находящихся поблизости. Но не человека, чье оружие невольно заставляло трепетать. Взмах копьем, и волна темной энергии блокирует вражескую, взрываясь и не доставая Франкенштейна. Оба противника уплотнили ауру, готовясь вступить в ближний бой…
— Только не здесь, — взглядом указывая на особняк, решительно заявил человек. — В сторону леса. Чуть севернее.
От неожиданности Музака подавился воздухом, которого набрал побольше для воя. И как его противник мог думать о сохранности чужого имущества, сражаясь не на жизнь, а на смерть?! Да еще и с Лордом оборотней!
— Эм… Туда? — указав в предполагаемом направлении, уточнил Музака. — Стоп! Какого черта тебя волнует это прямо сейчас?!
— Потому что он мой слуга, — был ему тихий, спокойный ответ. — Музака, почему ты в полной трансформации?
Оборотень обернулся, лишь сейчас замечая друга. В разгаре боя он и не заметил его приближения… Чего нельзя было сказать о человеке. Руки Франкенштейна были девственно чисты. И лишь потрепанный костюм да вспаханная земля свидетельствовали о том, что недавно он находился в самом разгаре боя.
— Мастер, — склонившись, с нервной улыбкой поприветствовал Ноблесс ученый. — Прошу простить. Я сейчас же все приведу в порядок.
— Франкенштейн, — голос Кадиса Этрама Ди Рейзела наполнился холодом. — Ты вновь взывал к той силе?
— Да, — опустившись на одно колено, честно ответил человек. — Но на то была причина. Этот оборотень вломился в дом.
— Никуда я не вламывался! — только собираясь отменить превращение, воскликнул Музака. — И ты первым на меня напал!
— А что я должен был думать, когда незнакомая личность пытается проникнуть в особняк Мастера через окно? — был ему ответ суровой реальности. — Гости должны стучать в дверь и ждать, когда им откроют и пропустят внутрь. А не пачкать своими грязными ботинками чужие подоконники.
Ноблесс перевел взгляд с Франкенштейна на Лорда оборотней. Его бесстрастное лицо так и оставалось нечитаемым, однако глаза смотрели с обвинением.
— Рейзел, и ты туда же?!
— Это и правда больше похоже на проникновение, — подтвердил благородный. — Музака, тебе следовало сделать так, как сказал Франкенштейн.
Поднявшись, человек довольно улыбнулся, с деланным безразличием отряхивая костюм от пыли. Его злорадство было не таким уж тайным и любимым занятием. Особенно когда ему за это ничего не было. И тут даже всесильный Ноблесс не мог ничего поделать.
Нервно дернув бровью, Музака прикрыл глаза. Такого единодушия между человеком и благородным ему еще никогда не доводилось видеть.
— Франкенштейн, да? — вновь становясь нормальным, неловко начал оборотень. — Прошу… прощения. И за то что спровоцировал… И за сад, и с подоконником тоже…
— Музака — Лорд оборотней и мой друг, — пояснил Рейзел. — Так насчет копья…
— А почему бы нам не пройти в дом? — хлопнув в ладоши и нервно улыбнувшись, предложил ученый. — Сейчас как раз полдень, а значит пора выпекать пирог. Я приготовлю чай, и пока он будет настаиваться, Музака-ним займется уборкой последствий своей роковой ошибки…
— Но…
— Не волнует, — адресуя оборотню свой самый «добрый и радостный» взгляд, перебил его Франкенштейн. — Еще никто в моем присутствии не посмел осквернить этот дом дорожной грязью и дурными манерами. Хотите извиниться — наведите прежний порядок.
Оборотень невольно позавидовал мертвым… Кажется, теперь он знал, как выглядит Сатана в своем истинном обличии.
***
— Однажды я случайно разбил чашку, — глядя на то, как друг заканчивает ровнять землю, сказал Рейзел. — Франкенштейн купил чайный набор, когда отправлялся в мир людей по своим делам. Он ничего не сказал… Но вот уже целый год я пью из нее чай.
— Это как? — от шока даже уронив лопату, спросил Музака.
— Франкенштейн ее склеил, — был ему невозмутимый ответ.
Вытерев со лба пот, оборотень невольно задумался об этом странном человеке. Сперва тот заставил его мыть подоконник. Затем пересадить кусты и цветы, а после еще и вручил лопату, с серьезным видом заявив, что в дом он не зайдет, пока земля вновь не будет лежать ровно, как и была. Возможно, не будь здесь Рейзела, то Музака бы и попробовал сопротивляться… Но Ноблесс не нужны были слова, чтобы дать понять другу, что это бесполезно. Как только дело касалось вещей Франкенштейна, даже он был абсолютно бессилен… И подвергался наказанию, пусть и не такому тяжелому, как окружающие.
— Хорошая работа, — приложив пальцы к подбородку, оценил чужие старания человек. — На этом все. Вы можете пройти в дом, но сперва…
— Имей совесть! — предчувствуя еще один каторжный труд, воскликнул Музака.
— Но сперва обмойтесь водой, — указав на таз и полотенце, что он принес с собой, закончил ученый. — Вы же не хотите завонять все пространство своим потом?
— А, может, посидим на улице? — потеряв всякое желание проходить в этот дом, устало спросил оборотень.
— Я не позволю Мастеру разгуливать под палящим солнцем, — отрезал Франкенштейн. — Мы ждем Вас. Поторопитесь.
***
Комната Рейзела показалась Музаке абсолютно незнакомой. И дело было не в том, что они давно не виделись. Просто еще никогда она не была такой светлой и уютной. Легкие шторы нежного сливочного цвета колыхались от слабого ветра, что проникал в комнату через открытые настежь окна. Несмотря на то, что на улице было жарко, каким-то образом в комнате царила приятная температура, отчего Лорд оборотней почувствовал себя значительно лучше. Однако садиться он не торопился… Ведь внезапно обнаружилось, что для его потертых штанов новая мебель была непригодна.
Франкенштейну сложно было представить что-то более незыблемое, чем классика. В его понимании она не всегда была функциональна, но обязательно комфортна. А потому диван и кресла создавали атмосферу невероятной роскоши и удобства. Плавные и изящные линии, великолепный текстиль из натуральных волокон, тщательно подобранный под вкус Ноблесс, по цвету и фактуре наполняли интерьер нотами шика и изыска. Высокие книжные полки, наполненные подобранной литературой, заполняли собой всю стену со стороны дверей, в то время как другие вертикальные поверхности были украшены картинами в резной, позолоченной раме. И все это не считая уже вышеупомянутого столика…
— Может я на пол…?
— Новый ковер, — все так же невозмутимо ответил Рейзел. — Не думаю, что Франкенштейну это понравится.
— Что мне может не понравится? — улыбнувшись, спросил человек, держа в руках дымящийся пирог. — Прошу, садитесь. В честь гостя я заварил особый чай. Ароматный купаж цейлонской и индийской чёрной заварки с добавлением ягод черники и с бисквитными ароматными нотками. Свой яркий вкус он раскроет особенно хорошо с этой шоколадной сладостью.
Музака неуверенно глянул на Рейзела. Тот уже занял свое почетное место за столом и уже ждал, когда чайный настой, обладающий янтарным оттенком, сможет удовлетворить его тонкий вкус. На подносе, что принес человек, было всего две кружки…
— Ты разве не собираешься передохнуть с нами? — удивленно спросил Музака.
— Я слуга, — отрезал Франкенштейн. — А слуге не положено сидеть рядом с господином.
Лорд оборотней сел, задумчиво подперев щеку ладонью. Нарвавшись на такой «теплый» прием, он рассчитывал хотя бы немного узнать о человеке, что почти на равных противостоял ему… И которого признал сам Рейзел. Оттого было так странно слышать, что он отзывается о себе подобным образом. Ведь это значило, что его друг…
Поднявшись, Ноблесс прямо посмотрел в глаза Франкенштейна, из-за чего тот на мгновение забыл, что разливает чай по кружкам. На долю секунды, но он почувствовал странное волнение… И принадлежало оно далеко не ему.
— Ты можешь остаться, — не сразу, но твердо заявил благородный. — В этом доме…
— Мастер, — прижав ладонь к сердцу и немного склонив голову, перебил ученый. — Я правда не думаю, что это хорошая идея.
— Почему? — вмешался Музака, всеми фибрами своей души ощущая, как накаляется атмосфера. — Ты хочешь обидеть Рейзела?
— Я не…
— Я знаю его много лет, — решил пояснить оборотень. — И за это время я впервые вижу, чтобы кто-то жил здесь вместе с ним. Ты — слуга? И много слуг позволяют себе командовать домом своего господина? Я хочу сказать, что ни разу не видел этот особняк таким… живым. И дело не только в твоем присутствии. То, как о нем заботишься…
— Я благодарен тебе… За многие вещи, — прикрыв глаза, сказал Рейзел. — И если возможно, я бы хотел всегда разделять с тобой еду.
От такого напора даже Франкенштейну пришлось сдаться. Неловко улыбнувшись, он сел в свободное кресло, однако предупредив, что пить чай не будет. Недавно он уже завтракал, и в его желудке просто не было места.
На это заявление Лорд оборотней звонко рассмеялся, а губы Рейзела тронула легкая улыбка. Однако же, каким простым в характере был этот странный человек!
Всю ночь напролет Музака рассказывал истории о всех тех приключениях, что произошли с ним в его путешествии. Они никуда не спешили, да и ученый не давал веселой атмосфере затухнуть: меняя чашку за чашкой, он снова и снова продлевал момент разлуки. Не сразу, но он смог расслабиться и даже поведать кое-что из своей жизни. Его слушали внимательно, не перебивая, и такое понимание льстило самолюбию.
Уже ближе к рассвету истории закончились, а Музака, потянувшись, засобирался домой.
— Я провожу вас, — памятуя о подоконнике, предложил Франкенштейн. — Буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи.
— Она наступит быстрее, чем ты думаешь, — заверил Музака, хлопая мужчину по плечу. — Я рад, что Рейзел больше не один. Не оставляй его.
— Я никогда не уйду от Мастера, — приложив руку к сердцу, человек учтиво улыбнулся, однако слова его звучали больше как клятва, чем ответ.
Лорд оборотней покидал дом старого друга с легкостью на душе. Ведь, наконец, он мог больше за него не волноваться…
