***
Учебный год закончился - какое же это счастье для всех учащихся. Только вот один мальчишка сейчас сидит на берегу озера, вглядываясь в черную гладь. Когда-то тут проводились разные соревнования, и даже сам Гарри Поттер участвовал в одном из таких. Только то время давно прошло. Теперь, благодаря ему, в Хогвартсе спокойно, даже слишком: ничего интересного не происходит. Ветер ласково трепал красную шевелюру, заставляя мальчика откинуть голову назад, упираясь в старые доски руками. Даже находясь в своей гостиной, глубоко под землей, он наблюдал за этой водой. Но цвет, будучи искаженным зелеными витражами, не завораживал так, как сейчас. Он вспомнил: пора возвращаться, собирать вещи, ехать домой к любящей маме и вечно занятому отцу. Он бы с удовольствием остался тут, вместо того, чтобы прожигать свои дни в комнате, на большой кровати, имея все, о чем только не заикнется. Вот уже 3 курс закончился. Экзамены, как всегда, сдал на "отлично", и это даже не заслуга строгих родителей; Кёнсу нравилось учиться: он всегда рвался в школу так быстро, как мог. Поднявшись и оттрепав брюки и мантию от скалок, он направился в сторону школы, время от времени поглядывая на пирс. Он будет скучать по этому месту. Внезапно До почувствовал, что врезался в кого-то, а точнее – в парня, очень и очень высокого, прямо непозволительно высокого. Уткнувшись носом в его широкую грудь, он поднял взгляд лишь спустя мгновение. "Хаффлпаффец. Наверное, старше курсом. Еще бы, такая дылда." - Ох, До, извини, не видел тебя. - Неужели я настолько мелкий?! – прищурившись воскликнул он, вполне спокойно скользя взглядом по растрепанным серебряным волосам собеседника. - О, черт, извини, я не это имел ввиду, - пробормотал Чанёль, отворачиваясь и запуская руку в спутанные локоны, кажется, еще больше их взлохмачивая. До усмехнулся, а потом засмеялся, отвечая: - Да расслабься, у меня нет комплекса Наполеона. Услышав смешок, Чанёль повернулся, подготовив дежурный оскал, как обычно, но… Он так и не успел подарить До эту фальшь, улыбка сошла с лица мгновенно, как только он взглянул в глаза одногруппника. Легкая усмешка застыла на чужом лице, но во взгляде плескалась вечная грусть. Неизвестно почему Чанни тогда зацепило это. Большие, карие глаза теперь будут сниться ему каждую ночь, а улыбка, никогда не сходящая с лица Кёнсу, будет адресована только ему, Чанёлю. - А вообще, откуда ты меня знаешь? Ты же старше? – Су глядел с такой надеждой, что парню осталось только грустно улыбнуться в ответ. - Я с твоего курса. Ты, наверное, просто меня не помнишь, я бываю неприметным. Я Пак Чанёль, кстати. - Ты?! С твоим-то ростом? Парень, не шути так, - До хлопнул Пака по плечу и, направившись к замку, добавил: - Извини, надо вещи собирать. Увидимся на четвертом курсе!***
Первый семестр четвертого курса уже прошел, а они так и не заговорили. Одержимость Чанёля этим пареньком росла, и чем больше он узнавал о нем, тем больше хотел с ним поговорить. Но… ДиО, как его называли все слизеринцы, казался очень замкнутым; ни с кем не разговаривал, буквально излучал темную отталкивающую ауру. Чанёль не был храбрецом или дураком, поэтому позволил ситуации плыть по течению. Дни становились все короче, а ночь надвигалась на Хогвартс, завораживая вспышками звезд в черном небе. Становилось холоднее с каждым днем, да и вообще Рождество скоро, каникулы… Он не ждал их; хотел остаться тут, желательно с Кёнсу, но воспринимал это всего лишь как мечты маленького труса. Вплоть до праздников Чанёль не сделал ни одного шага навстречу Кёнсу, а тот и не смотрел никогда в его сторону. Скажем так, волшебник уже смирился с тем, что его отвергли, принял это решение друга. Или не друга… Тот сильно изменился, излучая теперь слизеринскую уверенность, амбициозность и даже чуть-чуть хитрость. Всегда безупречный вид: отутюженные укороченные брюки; черная мантия, развевающаяся широко, когда он ходил по коридорам; галстук, завязанный малым узлом: серебристые полосы подтверждали холодный ум и величественность, зеленые – спокойную решительность. Взамен озорным пламенным локонам на голове теперь красовался черный ежик. Тот, кто ходил по коридорам в этом году, не был тем парнем, с которым Чанни столкнулся полгода назад. Что же случилось? Комкая постель в очередную тихую ночь, Чанёль не выдержал и поддался беспокойному желанию прогуляться по замку. До Рождества осталось 3 дня, и он наконец решил: остается. Будь что будет, но домой возвращаться не хотелось: отец – маггл, водитель автобуса - не бывает дома, а мать… Мать бросила их, когда Чанни не было и пяти годиков. Поднимаясь на астрономическую башню, он понял, что, возможно, это было не лучшим решением. Босые ноги уже побаливали от обжигающего холода каменной лестницы. Но туда что-то тянуло, словно заставляя шагать, поднимаясь выше и выше. Поежившись, он укутался в свою фланелевую рубашку, но это совсем не помогло согреться. Взбираясь дальше по узенькой винтовой лестнице, Ёль опирался на металлические холодные поручни, буквально подтаскивая себя руками вверх. Спустя 2 минуты тяжелых мучений, он увидел наконец большую смотровую площадку. Вид, открывающийся с нее, был восхитительный: река, протекающая между двух холмов; над ними темное одеяло с маленькими звездочками, поблескивающими, отбивающимися в воде. Парень подошел к краю, чувствуя на себе разгулявшийся ветер: стало еще холоднее. - Заболеть хочешь? – резко прилетело в спину вместе с теплой мантией на плечи. Этот голос он точно узнал бы из миллиона. - Кёнсу… Ты что тут делаешь? - Предавался воспоминаниям. А ты? – ДиО сел рядом, свесив ноги с парапета высотой не менее чем десять этажей. Чанёль посмотрел на него со страхом, но тут же уверенно опустился рядом. По ногам расползалось леденящее чувство страха, а живот скрутило в узел, но Пак очень уверенно держал лицо. - А я… Не знаю. Внезапно решил, что мне сюда нужно. - Это запрещено, знаешь? - Ага, - кивнув, Ёль наконец повернул голову к сидящему рядом До и коротко улыбнулся: - Но и для тебя тоже запрещено. - Ты прав. Знаешь, тебе лучше пойти в комнату отогреваться, а то действительно заболеешь. Скоро праздники - не самое лучшее время для простуды. Немного подумав, Чанёль ответил: - Мне нет дела до праздников. Я один и останусь тут, но… Я, действительно, лучше пойду. Спасибо за мантию, - он скинул плотную ткань с плеч и протянул одногруппнику. - Оставь, отдашь завтра. Кивнув, Пак быстрым шагом сбежал подальше от своего возлюбленного. Такой короткий разговор и маленькое проявление заботы заставило сердце биться чаще, ноги подкашиваться, а губы все никак не могли вернуться к нормальной форме – на лице застыла улыбка. Завтра они встретятся еще раз, и, возможно, разговор будет длиться дольше?***
Он сидел на том же парапете, теперь при параде. Честно говоря, хаффлпаффец даже на рождественском бале так не выглядел. Посмотришь на него, и одна лишь мысль витает в голове: идеален. Вытащив ту самую потрепанную колдографию, он прижал ее к груди и рассмеялся. Так счастлив он еще никогда не был. Это Рождество действительно будет лучшим. - А что это там у тебя? – прошептал на ухо Су, выглядывая из-за плеча. - Кто учил тебя так подкрадываться?! – пряча снимок, воскликнул Пак. - Я тоже иногда бываю незаметным, - подмигнув, он уселся рядом, и продолжил: – Знаешь, у меня тоже есть такое фото, очень важное для меня. Можешь показать мне свое, а я взамен - свое. - Я не уверен в том, что ты должен это видеть. Нерешительность брала верх. Пальцы, сжимающие тонкую потрепанную бумагу газеты, подрагивали от волнения, но, к счастью, этого не было заметно невооруженным взглядом. - Возможно, я покажу тебе ее завтра. Если ты останешься, конечно, - тихо пробормотал Чанёль себе под нос, и, что удивительно, Су его услышал. - А я остаюсь. Не хочу домой. Кёнсу выглядел, словно загнанный зверек, и, даже сидя тут, улыбаясь, он выглядел несчастным. Придя в свою комнату, хаффлпаффец не знал, что и думать. Он разговаривал со своим крашем, и даже, кажется, решил признаться. Он признается завтра. Чанёль посмотрел на себя в зеркало. То, что он там увидел, ему не понравилось. Он все еще парень. А До - он уверен на сто процентов - натурал. Значит, ничего не выгорит. Те же вьющиеся белые волосы, тот же неуверенный взгляд, те же длинные пальцы, большая ладонь, совсем не женская. Женственности в нем ни капли. Но, возможно, это шанс покончить со всем? Признаться, получить жесткий отказ, и дело с концом - вот так вот просто похоронить свою любовь. Узнает завтра, какого это - собирать по кусочкам разбитое вдребезги сердце. А сейчас Ёль полностью погружен в свои мысли: прощается с прекрасным образом, который создал у себя в голове. Прощается с тем, чего не было и уже никогда не будет. За окном кружит снег, завиваясь в какие-то причудливые рисунки, известные только ему. Мысли потихоньку рассеиваются, оседая, как и снежок. Он засыпает сидя, оперевшись о холодную стену, а во сне его преследует грустный взгляд больших карих глаз. Проснувшись, парень ощутил нереальную ломоту в теле, особенно в шее и спине. Какой черт дернул его вот тут заснуть? Вытягиваясь и похрустывая всеми суставиками, он пошел выбирать одежду, все-таки уже каникулы, и никто не требует ходить в форме. Нужно выглядеть перед Кёнсу на все сто: так сказать, соответствовать. Шальная мысль закралась в дальний угол сознания: может, лучше не приходить? Не портить праздник ни ему, ни себе. У этой истории не будет счастливого конца, так что это признание совсем не романтично. Но раз уж признаваться, то выглядеть надо на все сто. Подготовив черные джинсы, он небрежно кинул их на постель, вытаскивая свою самую дорогую вещь - бархатную мантию бордового цвета. Комната пустовала: все уехали, предоставляя Ёлю место для истерического разгрома после отказа. Буквально впрыгнув в джинсы, он осторожно снял с кровати отутюженную атласную рубашку и накинул на плечи. Черная ткань сильно контрастировала с бледной кожей и серебристыми волосами. Последней деталью была накидка и массивный серый шарф, который когда-то подарил ему отец. Прождав ДиО на том же месте почти 2 часа, Чанёль разочаровался: тот так и не пришел. Возможно, видел, что на колдографии запечатлен именно он? В замке царила тишина. Те ученики, что остались тут на праздники, тихонько сидели в обеденном зале возле большой елки, и их, казалось, не волновало одиночество. Поглядывая вниз с астрономической башни, парень никого не видел за два часа. Только где-то вдалеке, в Хогсмиде, сновали туда-сюда жители, наслаждаясь праздничной атмосферой. Дети оббегали дома, а хор стоял в центре, исполняя рождественские песни. Тишину разорвал звонкий стук каблуков о камень. Сейчас два варианта: либо это Кёнсу, либо Макгонагалл пришла дать втык за проникновение в запрещенную часть замка. - С Рождеством. - И тебя, - не поворачиваясь, ответил Чанёль. Сердце выбивало чечетку о грудную клетку, а руки вспотели, несмотря на минусовую температуру. Обида переполняла его, и так хотелось вставить какую-то гадость, но, обернувшись, он только улыбнулся. Этот принц, напротив, выглядел до невозможного мило. Чего один только свитер с оленями стоил. - А я тут вырядился… - Как на свидание, - подметил Су. - У тебя свидание? - Ага, - кивнул старший, - с тобой. Слизеринец застыл как вкопанный, приподняв брови в удивлении. Решив добить бедного парня, Чанёль сунул тому в руки клочок бумаги, осторожно вырезанной из газеты. Та самая колдография, с которой на мир смотрел мелкий жизнерадостный До Кёнсу. Опровергая все ожидания одногруппника, До улыбнулся и сунул себе в карман, комкая ее в кулаке. Пака резко потянуло в туалет от волнения и страха, поэтому он отвернулся, зажав себе рот рукой, стараясь не выплюнуть недавний обед перед любовью всей своей жизни. Негоже ударить в грязь лицом во время признания в любви. - Тебе не нужно это, Чанни, - прошептал Су, дергая того за рукав. - Я ведь тут. - Но… Ты ведь не… - Я? Я – да, - перед глазами Ёля мелькнуло лицо любимого, словно вспышка. Чужие обкусанные губы коснулись его собственных, и весь мир заплясал черными кругами, не давая сосредоточиться. Отстранившись, младший тепло задышал на красные щеки и нос паренька, держа его за шарф, заставляя склониться. - Пойдем в замок? Ты весь окоченел. - Потому что ждал тебя, - одними лишь губами сказал Пак. - А я искал это, - ДиО достал колдографию из своего кармана. - Но покажу потом, когда согреемся. - Тебе нужно вырасти, Кёнсу-я. Слишком низенький. Хаффлпаффец склонился еще ниже, проезжаясь влажными губами по щеке парня, и выхватил снимок из цепких пальцев. - Ага! Я тебя подловил! - А тебе нужно вырасти умственно, - засмеялся До, оборачиваясь и оставляя Пака стоять там в растерянности среди снежных сугробов, с красными щеками и носом. - Смущаешься очаровательно, хён! - Не называй меня хёном! – Чанёль бросился вслед за своим парнем, успокаивая внутреннего паникера, и бросил взгляд на бумажку в руках. На снимке - паренёк, кажется, первокурсник. Его красные оттопыренные уши светятся, словно маяки, а по щекам катятся огромные львиные слезы. - Что за ужасная колдография! Ты где это безобразие вообще достал?! - Я своих источников не сдаю, - ухмыляясь, процедил слизеринец. - Подлый! - Ага. - Гадкий! - Да. - Хитрюга! - Это я. - Ты… Стой! Я тебя сейчас убью! – кричал Чанёль, нагоняя убегавшего ДиО. Им еще много чего предстоит обсудить. Многие вещи остались за прикрытой ширмой, но прямо сейчас они счастливы, и это Рождество поистине прекрасное для обоих.