Кислород

      Утро душит меня. Не в прямом смысле, нет. Я не ощущаю цепких пальцев кольцом на шее, как любил делать мой бывший бойфренд, совсем нет, и жгучая веревка тоже не дерет мне кожу. Я просыпаюсь с четким осознанием, что из воздуха исчез весь кислород. Атомы разложились, распались, сложились обратно и превратились в озон. А может весь кислород забрали себе два полумертвых цветка на мерзлом подоконнике, ну, знаете, как в идиотских журналах о счастливом домоводстве, редакторы которых ни черта не знают о процессе фотосинтеза и дыхания растений. Зато знают как встречать мужа с работы, чтобы он не ушел к соседке и как готовить, самое дерьмовое блюдо на планете — лазанью. Какой же, мать его, бред. Это от недостатка кислорода, наверное.       Я с трудом сажусь на кровати и задыхаюсь. Каждое утро. Уже не открываю глаза, знаю, что увижу перед собой только белесую пелену, пока кислород не попадет в легкие. Еле переставляя ноги по комнате, гребу на ощупь к окну, открываю его немеющими пальцами и судорожно делаю долгожданный вдох. Такой глубокий, разрывающий легкие. Запах улицы, города, металла машин, мерзлого асфальта, грязи. Запах такой стылый, такой вкусный, что я не могу им напиться. Он дерет горло и я захожусь в приступе кашля. Но я все дышу и дышу, и дышу, уперев руки в подоконник, согнув спину. Это сильнее любого наркотика.       На разбитом дисплее мобильника светится цифра пять. Сизые сумерки скребутся в стекла, заползают в комнату, гладят мои голые ноги своими ледяными щупальцами. Они принесли в комнату кислород, унесли весь яд, который я источала всю ночь. Да, представляете, в исчезновении кислорода виноват никто иной как я сама. К этому неутешительному выводу я пришла на днях, после мучительных попыток найти виновного в течении многих месяцев. Перебирала в уме имена всех знакомых и родных, помню уже хотела свалить все на цветки и швырнуть их с пятого этажа, чтобы горшки в дребезги разбились, а листья, забиравшие мой кислород с хрустом бы сломались. Но нет. Ответ оказался так близко, ответ был так цинично прост.       Я хожу по улицам, делаю покупки, езжу в поезде метро, собирая всю гниль и грязь. Пью дешевый растворимый кофе из узких зеленых пакетиков, глотаю не дешёвые успокоительные. Разговариваю с девчонками на перемене о мальчишках, пропуская целые фразы и рассеянно кивая в ответ на внезапный вопрос. Я думаю, я рисую, я дергаю бездумно струны на расстроенной гитаре, собирая всю гниль и грязь. В маленькой комнате с ковром на стене я целую с языком тупого парня из параллельного класса, которого уже вторую неделю зову бойфрендом, и ощущаю этот мерзкий вкус на своих губах. Сижу у него на коленях, обхватив лицо руками и чувствую бедром его отвратный стояк, его гнилой запах, от которого хочется прямо на его черную футболку «Metallica» выблевать свой обед, лишь бы не чувствовать.       Все это оседает внутри, накапливается где-то между ребер. Разговоры, касания, взгляды, мысли. Вся эта грязь. Когда я отнимаю его уродские руки от своей задницы, хватаю рюкзак и ухожу, не прощаясь, оставив его в полнейшем недоумении с ковром, стояком и промятым диваном, на улице уже ночь, а внутренний резервуар полон. Когда я ложусь спать, моя грязь начинает отравлять кислород. Из глаз, из ушей, изо рта, кажется, из каждой поры на коже вытекает болотная жижа с тухлым запахом. Она впитывается в постельное белье, в мебель, в старые, потертые доски пола, испаряется и растворяется в воздухе. А потом, ближе к рассвету, начинает душить меня, ожидая, что я открою окно и выпущу ее туда, откуда принесла. Дам ей отравить других, сжать их ребра до хруста железным ободом, изгадить их кислород. А я так и делаю всегда. Так сделала и сейчас. Болотная дрянь определенно нашла себя прекрасную союзницу.       Улица дышит холодом мне в лицо. Я облизываю растрескавшиеся губы, и тянусь за цветочный горшок, где в поддоне припрятана пачка сигарет. Зажимаю одну зубами и делаю сильный затяг, такой, чтоб до дерущей боли в глотке. Чувствую как где-то между ребер скользнула первая капля болотной жижи за сегодня. Снова. Стоит уже приобрести себе желтенькую наклеечку «осторожно токсичные отходы». Чтобы люди стороной обходили.       Верчу в свободной руке мобильник. Сообщения в сети только из уебской беседы класса и от моего бойфренда, что был явно недоволен нашим с ним прощанием. Ах, прости солнце, но ты идешь нахуй. Удаляю все подчистую. Я же предупреждала его, что со мной хреново. Что мне самой с собой хреново. Мне серьезно эту табличку на себя приколотить? Ухмыляюсь своим мыслям. Мысли ухмыляются мне и предлагают вариант получше: «Как насчет попробовать не быть таким дерьмом?» Неплохо бы, да вот я уже не смогу. Я тону в гное собственного тела и почти на дне, больше себя не смогу вытащить, знаю точно, сил нет. Нет сил говорить, нет сил улыбаться не вымученно, а как тогда, когда мне было пять, искренне. Нет сил вставать с постели, которая никогда не бывает теплой, и открывать окно. Я столько времени хватала обрывки сознания, души, стягивая их воедино, скрепляя кое-как синей изолентой, заставляя себя учится, гулять с друзьями, встречаться с каким-то картонным парнем, заставляла себя поверить, что все хорошо. Я так хотела сохранить себя, что окончательно потеряла. Бум. Покрылась миллионами трещинок кровавая короста, с мокрым треском разошлись ткани. Разлетелись остатки того, что когда-то было мной, часть осела на дно и смешалась с грязью. Мой взгляд потерял честность, мой смех стал больше похож на мерзкое бульканье. Я привыкла к этому, вот только мама все никак не может понять. А я не могу ей объяснить. Лишь жду того дня, когда я наполнюсь гнилью до краев, чтоб не осталось места внутренностям, и захлебнусь в ней же ночью, среди ее испарений навсегда потеряю кислород.