***
Рёхей бы мог и не вспомнить о незнакомке в чёрном плаще, но в итальянской резиденции Савады о ней, кажется, говорили все. — Лал Мирч, — сказал Луссурия ещё в тот вечер, потом, видно, заметил, что Рёхей его не понял и повторил настойчиво. — Лал Мирч. Из организации внешнего советника, но интересно не это… От Луссурии Рёхей узнал о том, что потом слышал не раз (и всё время боролся с желанием врезать очередному сплетнику): Лал Мирч тренировала Колонелло, они, кажется, были влюблены друг в друга, но не виделись много лет, их связывала тайна аркобалено — тут версии расходились. Луссурия тогда удивлялся, что Рёхей ничего не знал, что Колонелло промолчал, что Рёхей не вспомнил Лал Мирч, хотя видел её пару раз на общих собраниях (ещё в «маленьком» обличии)… Рёхей велел ему заткнуться и предложил выпить. Луссурия был хорошим малым, но в сущности мало что понимал. Хотя, возможно, Рёхей был не лучше. В тот вечер Рёхей сильно напился. И в несколько после них — Савада всё ещё запрещал ему действовать, и приходилось довольствоваться смутными планами и виски, не одурманивающим в полной мере. Пару раз компанию Рёхею составлял Ямамото, но тот по-настоящему не умел пить. Луссурию выдернули на задание. Рёхею тоже хотелось работы, хотелось приносить пользу, сражаться, а нужно было ждать неизвестно чего, и это бесило. И даже пробежки и тренировки не помогали. На тренировках становилось только хуже. Киоко оставалась рядом, хотя в Токио её уже ждала учёба. — Я не поеду без тебя, — сказала она однажды за ужином, поправив свои отросшие рыжие волосы и смотря на Рёхея с удивительным, всепоглощающим пониманием. — Ты ведь скоро отправишься в Токио, вот тогда и я с тобой. Киоко не уточнила, откуда ей известно про его отъезд в Токио, о котором сам Рёхей понятия не имел. Это было очевидно — Савада сказал. «Ради кого ты остаёшься тут — меня или его?», — мог бы спросить Рёхей, но не стал. Киоко уже несколько лет была не только его сестрой, а он, вопреки предсказаниям тренера Колонелло, не сошёл с ума. — Я разговаривала с Ханой сегодня, — продолжила Киоко, не дождавшись его ответа. — Она беспокоится за тебя. — Не надо, — Рёхей помотал головой. — Но поблагодари её. Киоко кивнула, а потом добавила тихо: — Иногда нужно подождать. Рёхей передёрнул плечами. «Я не умею ждать. Максимально, совершенно, экстремально не умею ждать. Ты ведь знаешь, сестрёнка». Киоко кивнула ещё раз, потом встала, подошла к Рёхею со спины и обняла его. Она редко позволяла себе такие откровенные нежности, но сейчас это было то, что нужно. «Я не сойду с ума, тренер Колонелло, потому что Киоко навсегда останется моей сестрой».***
Поспать ему всё равно не удалось. Сначала Рёхею снились похороны Колонелло, потом сам тренер — оживший мертвец, который тянул к нему руки. Мертвеца обнимала Лал Мирч, а где-то рядом Луссурия танцевал с Ханой. Редкостный отвратительный бред. Рёхей проснулся в три утра и не смог сомкнуть глаз. Вышел в коридор и, прислушавшись, обнаружил, что Киоко посапывает в своей комнате. Хорошо хоть ей не снятся кошмары. Он собрался и вышел на улицу, ещё не зная, куда именно пойдёт. Всё лучше, чем оставаться в своей комнате. Последнее видение всё ещё стояло у него перед глазами: улыбавшаяся Хана, довольный Луссурия. Какая небывальщина. «Я бы, наверное, и не вспомнил о ней, если бы не слова Киоко за ужином». За это стало немного стыдно — в последние полгода Хана была ему хорошим другом, даже оставалась пару раз на ночёвку с просмотром фильма, когда Киоко уезжала к Саваде в Италию. Сейчас то время казалось каким-то нереальным. Всё было нереальным, кроме земли, падавшей на крышку гроба, бесконечного дождя и той угрозы, которой дышали улицы города, а, может, и весь мир. Сеть, созданная Мильфиоре, огромна — в этом Рёхей не сомневался. Кажется, они все были слишком беспечны. Мысли о Хане, закутавшейся в плед и перечисляющей все минусы «Кошмара на улице Вязов», прогнал дождь. Слишком уж они были домашними, светлыми. Да и к тому же он не вспоминал о Хане со смерти тренера, и почему-то казалось — из-за этого теперь вовсе не имеет права думать о ней. «Ты экстремально спятил, — сказал себе Рёхей. — Если продолжить думать, а не действовать, то скоро совсем сбрендишь и начнёшь писать хайку». Про хайку добавил уже голос Колонелло. И тренер подмигнул Рёхею, из-за чего тому стало только хуже. Надеясь избавиться от всего сразу, он толкнул дверь ближайшего кабачка — тёмное, провонявшее дешёвым вином место. Рёхей добрался до одного из столов и, дождавшись пышногрудую официантку, сделал заказ. Девица призывно качнула бюстом у него прямо под носом, и Рёхея затошнило — он, конечно, расклеился, но не так, чтобы забыться с первой встречной шлюхой. Девица, видно, была из догадливых. Испарилась и тут же поставила перед ним заказанный ром. Рёхей пил, обещая себе, что это в последний раз. «Да всё равно у меня нет работы», — оправдывал он себя и злился, и мрачнел с каждым глотком. Он не чувствовал в себе энергии солнца — скорее того дерьма, которое здесь выдавали за ром. Дверь кабачка открывалась и закрывалась. Кажется, популярное место. Рёхей рассматривал посетителей, подавляя в себе желание почесать кулаки об кого-нибудь из них. Он не знал, как иначе бороться с тем, что переполняло его, о чём нельзя было сказать даже Киоко. Тут дверь отворилась в очередной раз, и в кабачок зашла женщина. Знакомая Рёхею женщина. Лал Мирч. На этот раз почти вся её фигура была скрыта мешковатой серо-зелёной накидкой, на голове виднелись очки, но не чёрные, а, кажется, красные. Ещё не зная, что и зачем он делает — ну и хорошо, сколько можно думать, он же не Хибари, вечно строящий какие-то неясные планы — Рёхей пошёл к Лал Мирч. Она, кажется, не удивилась предложению разделить стол. Взяла себе виски, а потом направилась за Рёхеем. Некоторое время они пили молча, что было по душе Рёхею. Когда она нарушила тишину, то и это показалось верным. — Значит, он обучал тебя. Лал Мирч не произнесла имя Колонелло, но это «он» звучало по-особенному. Рёхей подумал, что нужно взять ещё дерьмового рома. — Когда-то давно. Потом я тренировался под его присмотром время от времени. — И что, он был хорошим тренером? — Очень. Она молчала долго, слишком долго. Сняла очки и положила их на стол. Лал Мирч сидела — строгая и прямая, будто не пила вовсе — и сверлила Рёхея взглядом. Глаза у неё были большие тёмные. И казалось, она знает всё на свете. А, может, он просто перебрал. — Я проверю, — пообещала она, а потом кивнула. — Пойдём. И Рёхей послушался, хотя вообще-то собирался остаться. За Лал Мирч хотелось идти. Возможно, поэтому тренер Колонелло любил её.***
Уже утром Савада позвал его к себе, а через несколько часов Рёхей вместе с Киоко возвращался в Токио. В его задачи входила охрана базы, которую в последнее время пытались найти разведчики Мильфиоре. И не только в его — в Токио с ними летела Лал Мирч, да и сам Савада с неизменными Осьминогоголовым и Ямамото мог вернуться в ближайшее время. Задание приободрило Рёхея. Киоко же сидела притихшая — явно уже скучала по Саваде и не пыталась скрыть этого. Рёхей предложил сестре конфету, которую обнаружил в кармане пиджака, и она, улыбнувшись, приняла её. С Лал Мирч Рёхей не говорил, да и о чём она думала, представлял слабо. В аэропорту их встречала Хана. Она крепко обняла Киоко, кивком поприветствовала Рёхея — возможно, стоило сказать ей что-то, в конце концов, она была его другом и беспокоилась, и мило, экстремально мило, смотрелась под тем пледом, но Рёхей не знал таких слов, поэтому только улыбнулся и поздоровался. Киоко познакомила Хану с Лал Мирч, а потом последняя поехала по своим делам. Они остались втроём. Девушки делились новостями, хотя говорили куда менее оживлённо, чем обычно, Рёхей всё ждал, когда окажется дома, а потом отправится на базу и доложит Ямамото обстановку — он бы передал информацию Саваде. — Уходишь? — спросила Хана, когда он, приняв душ и переодевшись, заглянул на кухню, чтобы попрощаться с девочками. — Ага, — сказал Рёхей. Она ничего не ответила, и это молчание внезапно оказалось давящим и неприятным. Рёхей унёс его с собой на базу и не мог расстаться с мерзким незнакомым чувством, пока не выполнил все дела и не устроил себе тренировку самого высокого уровня сложности. Колонелло бы гордился им. Наверное.***
Лал Мирч выполнила своё обещание: она проверила, насколько хорошо Колонелло натренировал Рёхея. Она сделала это множество раз — определённо, раньше Рёхея никогда так не била женщина. Иногда ему казалось, что Лал Мирч вымещает на нём скопившуюся внутри яростную боль. Если так, то он мог её понять. К тому же спарринги были полезны. Когда всё тело ноет, а голова занята только разработкой стратегий, не остаётся времени на тяжёлые мысли. Правда, кошмары всё равно приходили, но Рёхей почти смирился с ними. Среди кошмаров была и Лал Мирч — всегда обнимающая тело Колонелло. Картина, от которой Рёхея прошибало мерзким холодным потом. Хана же почти не снилась ему, да и виделись они редко. Столкнулись на днях, когда Хана пришла к Киоко. Рёхей замер на секунду — она остригла свои волосы и вдруг стала до странности взрослой. Он стоял и смотрел на неё, ничего не говоря, за что потом обозвал себя идиотом. Экстремальным. Хана тоже молчала, потом склонила голову набок: — Что-то страшное происходит. Она не спрашивала — это же не малышка Хару, которая так рыдала на плече Осьминогоголового, узнав о смерти Колонелло. Хана мудрая и сильная, поэтому он всегда доверял ей Киоко. — Мы справимся, — сказал он ей. — Обещаю. Хана помедлила, прежде чем произнести: — Если что-то будет нужно… Казалось, она совсем не это хотела сказать. Чем женщины красивее и умнее, тем сложнее их понять. Совсем некстати вспомнилось, как Осьминогоголовый жаловался: мол, Хару опять обиделась, потому что он не уловил её намёк. Хана же намекала, но было тут что-то, и он почти знал, как нужно ответить. — Ты уже пришла? О, какая стрижка! Тебе идёт! — спустившаяся из своей комнаты Киоко кинулась обнимать Хану и трогать её волосы, а Рёхею вдруг стало по-детски обидно, и он поспешил уйти. «Чтобы сделала Хана, если бы я поступил, как Киоко?» Он пропустил атаку Лал Мирч и отлетел в другой угол зала. Она нахмурилась: — Ты о чём задумался вообще?! — Да так, — Рёхей поднялся и пожал плечами и, помедлив, признался. — Я вообще не хочу думать. Лал Мирч кивнула: — И я, но в битве думать надо, и если ты не знаешь этого, то я вообще не понимаю, чему тебя учил твой тренер. Она опять не произнесла имя Колонелло. Ей будто было страшно, и это казалось нереальным — суровая, всегда собранная, не лезущая за словом в карман Лал Мирч боится чего-то. Правды? Лал Мирч подошла к Рёхею, и теперь они стояли рядом, смотрели друг на друга и вели очередной молчаливый разговор. Что у неё на душе? Как она справляется? Чего хочет? Он знал об этом всё и ничего. Он позволил себе положить руку ей на плечо и сказать: — Пойдём на кухню, там вроде была выпивка. Лал Мирч скинула ладонь Рёхея, но последовала за ним. Ощущение её кожи — на Лал Мирч сегодня был коричневый топ — осталось на его пальцах. Он никогда ещё так ясно не сознавал, что она женщина. Красивая — с густыми чёрными волосами, в которые можно зарыться пальцами, с телом, которое можно не только атаковать. Неужели тренер понял всё это сразу? Или ему тоже понадобилось время? И что теперь делать с таким знанием? И почему вдруг так чётко вспомнилась Хана с её «если что-то будет нужно» и провокационной стрижкой? Рёхею хотелось снова стать школьником. Тогда всё было просто. Тогда он бы ничего не заметил. Они сидели на кухне, пили найденное там вино, но Рёхея вело не от него. Лал Мирч находилась так близко со всеми своими загадками, скорбью и пробивающейся сквозь броню нежностью. Рёхей не знал, что из этого заставляет его смотреть на неё. — Я видел вашу с тренером фотографию в твоей комнате. Рёхей заметил снимок пару дней назад, когда искал Лал Мирч, и собирался молчать о своей находке, но вино — да, точно, только вино — развязало ему язык. — Вот как. Она добавила в свой стакан — бокалов на кухне не нашлось — ещё вина. — Это старое фото, — вдруг сказала она. — Он настоял. Лал Мирч пододвинулась на стуле, и теперь её рука касалась его. Тренера любили женщины, а он, выходит, только её. Почему? Рёхей почти знал. Он смотрел на её губы — тёмно-бордовые, с грубоватыми корками, которые Киоко, как он видел однажды, убирала с помощью каких-то штук из своих женских баночек. У Лал Мирч, конечно, не было таких баночек, но что-то другое — терзающее и манящее заменяло всё. Он провёл по её губам указательным пальцем. Очень медленно. Лал Мирч не двигалась, не сопротивлялась, только следила за ним. — Он был очень привязан к тебе, — произнесла она и уточнила с силой, с нажимом. — Колонелло. Он писал мне как-то. Я не ответила. Имя тренера привело Рёхея в чувство. Мёртвые не воскресают даже из ревности. Особенно если для кого-то они всё ещё живы. — И что он писал про меня? — спросил Рёхей. Он убрал руку от лица Лал Мирч, но не отодвинулся. В этом не было необходимости. Неслучившееся обернулось прошлым. — Что ты экстремально хорош, — она впервые улыбнулась. — Он, как всегда, преувеличивал. Улыбка-вспышка, на миг осветившая лицо Лал Мирч, исчезла. Она долила себе ещё вина — бутылка закончилась. Лал Мирч встала и пошла к выходу. Казалось, с каждым шагом она надевает на себя новую часть невидимой брони. Рёхей поспешил сказать то, что так хотелось, то, о чём он бы промолчал в любой другой день: — Колонелло точно ждал твоего ответа. Очень ждал. Она ничего не ответила, даже не обернулась. Возможно, ему стоило промолчать — Рёхей оставил попытки понять.***
Следующий день встретил его головной болью, хотя, казалось бы, не так уж много они с Лал Мирч выпили, и новым заданием. Ямамото сообщал, что нужно собрать информацию вне Японии. — Это будет долгая командировка, — сказал он. Рёхей знал, о чём промолчал его друг. Долгая, опасная. Возможно, в один конец. В мире мафии не бывает иначе, особенно если у тебя такой противник. Выехать нужно было через четыре дня. Рёхей хотел отправиться сейчас же. Ему требовалась смена обстановки и ясная цель. Вернувшись домой, он снова встретил Хану, но ограничился приветствием. Если бы кто-нибудь объяснил, почему он чувствовал себя экстремально виноватым перед ней, то Рёхей точно сделал бы для этого человека что-нибудь хорошее. Добровольцев не нашлось, да и с кем поделишься таким? Настоящие мужчины занимаются делом и защищают своих близких, а не мучаются из-за не пойми чего. Это Рёхей знал хорошо ещё до встречи с тренером Колонелло. В последние дни перед отъездом он пару раз погулял с Киоко, решил финансовые вопросы, а напоследок потренировался с Лал Мирч. Рёхей едва не победил. — Слишком рано обрадовался, — сказала она и скрутила ему руки за спиной, потом бесцеремонно и привычно пнула. — Не расслабляйся, а то в следующий раз кто-нибудь другой даст тебе под зад. Он рассмеялся, за что получил ещё и затрещину. Уже в конце, сразившись с Лал Мирч пару раз, Рёхей притянул её к себе и обнял, потому что так было нужно и потому что она смешно сопротивлялась и била его по ноге, а потом вдруг шепнула, глухо, почти не раскрывая рта: — Спасибо. И всё стало намного проще, и уезжать было почти легко. Правда, мысли о Хане возвращались снова и снова, но Рёхей отложил их на потом. Когда он вернётся с задания, когда они победят Мильфиоре, когда семье ничего не будет угрожать, тогда он разберётся во всём. Поймёт, почему Хана так часто снится ему в последнее время, зачем он бегает по утрам под её любимых Queen, хотя отродясь такое не слушал, и чем объяснить желание убить кого-нибудь, возникшее в тот момент, когда Киоко рассказала ему о новом ухажёре Ханы — каком-то затасканном очкарике со смешным именем. — Хане он совсем не нравится, — заверила его Киоко. — Да какое мне дело, — буркнул Рёхей. Он не попрощался с Ханой перед отъездом, потому что слишком многое хотел ей сказать. Вместо этого взял с Киоко обещание заботиться о себе и друзьях. Судя по улыбке Киоко, она поняла его слишком хорошо.***
Через два месяца Рёхей возвращался домой с Луссурией. Задание выдалось сложным, но это только горячило кровь. Меньше слов — больше дела, и вот уже пятерых разведчиков Мильфиоре нет в живых, а информация, которой они владели, попала в руки Савады. Всё это время Киоко посылала Рёхею сообщения, иногда — с фотографиями. В последние несколько дней на них не было Ханы, хотя до этого она появлялась регулярно. Вопрос вертелся на языке, но Рёхей молчал. Кажется, слишком красноречиво. — Ты стал каким-то нервным, дорогой, — протянул Луссурия, располагаясь в кресле поудобнее и оглядывая самолёт. — Хочу домой. — Экстремально? — поддразнил его Луссурия. — Угу. Желания отшучиваться не было. Два месяца — это долго. За такой срок могло случиться всё, что угодно. К тому же главная проблема всё ещё не решена. Рёхей сжал и разжал кулаки. — Да, ты рвёшься в бой, как я погляжу. — Всегда. В любом бою проще, чем с женщинами, хотя вряд ли Луссурия с ним согласится — вот уже охмурил стюардессу, хотя явно больше заинтересовался стюардом. Поразительный человек. — А вам что-нибудь нужно, господин? — спросила миловидная девушка, всё ещё улыбающаяся Луссурии. — Нет, ничего. Спасибо. Или всё сразу. Экстремально много.***
Рёхей не признавался в этом самому себе, но отчаянно надеялся, что увидит Хану в аэропорту. В конце концов, у Киоко же нет прав, Хана могла бы подвезти подругу… Киоко приехала на такси. Рёхей прижал сестрёнку к себе и велел внутреннему голосу радоваться тому, что есть. Тот подчинился неохотно. Он вообще распустился в последнее время. Да ещё и, превращаясь в тренера, обзывал его идиотом и советовал не повторять ошибок старших. Чёрт поймёт, что имел в виду этот призрак Колонелло. Рёхей подумал о Лал Мирч и понял вдруг — посетившее его когда-то наваждение действительно прошло без следа. Он убедился в этом, когда увидел Лал Мирч на кухне в своём доме. — Мы тут стали общаться, — объяснила Киоко и смущённо улыбнулась, будто в её поступке могло быть что-то плохое. — Это здорово, — ответил Рёхей со всей искренностью и тут же напросился на спарринг с Лал Мирч. — Только не в нашем доме, — заметила Киоко. Луссурия, который тоже сейчас сидел за столом, рассмеялся и начал рассказывать какую-то забавную историю. У него хорошо выходило. Рёхей смеялся на автомате. Он смотрел на свою взрослую Киоко — настоящую хозяйку, на Лал Мирч — боевого товарища, женщину, столь много значившую для его тренера. Здесь не хватало только одного человека… Где она? — Хана скоро придёт, — вдруг сказала Киоко. — Что? Кажется, его голос прозвучал слишком взволнованно. Экстремально глупо. — Теперь я знаю имя твоей нервозности, — пропел Луссурия Рёхею в ухо. Хорошо хоть голос понизил — проницательный урод. Киоко же продолжила: — Она задерживается на работе, но хотела прийти сегодня. Я, правда, не сказала, что ты вернёшься. В голосе сестры ему послышалось что-то… намёк? Желание помочь? Рёхей подавил вздох. Если бы он прям сейчас мог отправиться на новое задание, то немедленно бы сделал это. Луссурия вдруг похлопал его по плечу и снова перешёл на шёпот: — Сейчас оценим твою красотку. Наткнувшись на взгляд Рёхея, быстро сбавил обороты: — В смысле приятно будет с ней познакомиться… дорогой. В разговорах прошёл ещё час, а потом в дверь позвонили. — Я открою, — сказал Рёхей, потому что Киоко как раз начала резать шоколадный торт. Да, только из-за этого. Он поднялся со своего места, не удержался и на ходу дал подзатыльник Луссурии — для профилактики, — а потом оказался у двери. Распахнув её, тут же увидел Хану. Она, видно, стриглась ещё раз с их последней встречи, потому что волосы её ничуть не отросли. Рёхей прошёлся взглядом по её лицу — всегда такому свежему, по тёмно-серому платью с небольшим вырезом. — Отлично выглядишь, — заметил он вместо приветствия. — Экстремально отлично. Хана, застывшая поначалу, вдруг рассмеялась, и стала ещё привлекательнее. Да, она… она не могла быть для него просто другом. Рёхей не хотел этого. И зацепившись за открывшуюся ему истину, Рёхей вдруг перестал волноваться. — Ты голодна? — спросил он. — Не особо, я перекусила на работе. — Тогда прогуляемся? Хана кивнула, и Рёхей, крикнув Киоко, что они скоро вернутся, вышел за дверь. Хана уже ждала его на улице. — Как твои дела? — начал Рёхей. Дорожка для пешеходов была узкой, они шли рядом друг с другом, и рука Рёхея так и просилась на талию Ханы. Его это больше не смущало. — Неплохо, — откликнулась она. — А твои? Он пожал плечами: — Пойдёт, — Рёхей остановился и придержал Хану за плечи. — Постой секунду. — Что? Только давай недолго, сегодня прохладно, — Хана скрестила руки и застыла напротив него. Рёхей посмотрел на короткие рукава её платья и, быстро сняв свой пиджак, накинул ей на плечи. Она не шелохнулась, не стала возражать, только взглянула на чёрную ткань, будто видела что-то подобное впервые. — Это… очень заботливо с твоей стороны. — Хорошо, потому что я хочу о тебе заботиться, — Рёхей произнёс эти слова и продолжил, хотя Хана явно собиралась что-то сказать. — Я хотел… отложить всё до лучших времён, знаешь? Но… «Но я видел, как хоронят человека, который всё время улыбался. Я видел, как больно жить несказанным. Я так не хочу». Рёхей не мог выдавить из себя что-то в этом духе. Оставалось только обратиться к вечному: — Но я подумал, что это экстремально глупо, потому что ты мне нужна. Сейчас. Загадочная улыбка пробежала по губам Ханы, она тряхнула головой — таинственная и милая, далёкая и понятная. Ночь сгущалась за её спиной, отсекала всё лишнее прочь. Оставалась только Хана в пиджаке Рёхея. И это было правильно. — Хочешь, чтобы я ждала тебя, пока ты мотаешься по вашим таинственным мафиозным делам? — Откуда… — Неважно, — она сделала шаг к нему, приподнялась на носочках. — Я буду ждать тебя. Экстремально сильно. Он хотел поцеловать её, но вместо этого улыбнулся, обвил её руками со всей нежностью, на которую был способен. Хана сама нашла его губы, коснулась их осторожно, но без робости. И ему это понравилось. Они шли домой вместе, и Рёхей чувствовал, как всё становится проще и сложнее, как мир меняется на глазах. Слишком сложное чувство для кого-то вроде него — он же не философ, он просто солдат, но избавляться от него Рёхею не хотелось. — Если бы тренер Колонелло был жив, я бы рассказал ему о нас, — сказал он, вычленив из своих чувств и мыслей что-то, способное оформиться в слова. Хана кивнула. Кажется, Хана всё понимала.