***
Не обходится. Вымещает. Сиэль терпит несколько лет, пытаясь расшевелить Себастьяна, но тот закуклился в свою обиду, как сам Сиэль — в любимое одеяло, и раскукливаться не желает. Тем временем в вероятности B-47 неполадки с местным солнцем, в B-15 возникла черная дыра в районе туманности Андромеды, В-23 опять скатилась в дилитиевый кризис, и не сказать, что все это требует экстренных мер, но… Сиэль просто устал. Поэтому однажды, после очередного процеженного сквозь зубы «Да, мой лорд», он останавливает Себастьяна и жестом велит подойти ближе. Тот подходит, возвышается над сидящим в кресле Сиэлем столпом овеществленного презрения и ждет. Сиэль поднимается на ноги, потом и вовсе забирается на кресло — плохо быть маленьким, медленно растущим демоном — и смотрит на Себастьяна. Получается чуть сверху вниз, на какие-то жалкие пару дюймов, но все же. — Ответь мне честно, Себастьян. Это приказ, — говорит он, морщась. В виски колет отголосками взрывающихся в глубине космоса звезд. — Слушаю вас, господин, — отрешенно. — Ты ненавидишь меня? — выходит даже спокойно. Он не то чтобы сомневается в ответе, но надежда — неубиваемая сволочь и все такое. — Ваше предположение не лишено толики истины… мой лорд, — пауза как насмешка. Сиэль прикрывает глаза, отсчитывая про себя секунды. — И даже если я тебя отпущу, будешь? — ему в свое время аналогичное зависимое и обреченное (суть контракта, несмотря на внешнее кружево приказов) положение увязнуть по самые уши не помешало, но вдруг Себастьяна коробит именно оно? — Такая вероятность есть, мой лорд. Что ж, ладно. У него найдется миллион дел, кроме как быть связанным с тем, кому эта связь глубоко противна, и ждать милости. Стоило бы хоть раз плюнуть на принципы и просто прочитать Себастьяна: может, Сиэлю с ним и не светило ничего. Может, Изначальный мир — как раз то исключение, что подтверждает метавселенское правило. — Спасибо, что честен со мной, Себастьян, — голос у Сиэля тих, но тверд. — Подойди еще ближе, пожалуйста. Тот покорно приближается почти вплотную к креслу — наверняка думает, что получит пощечину за дерзость. Сиэль обхватывает его за плечи и прижимается щекой к чужому виску. Себастьян пахнет корицей, мандаринами и упущенным рождественским чудом. И чего Сиэля именно в Сочельник потянуло сыграть в благородство? Пальцы судорожно впиваются в черную шерсть сюртука, и он, зажмурившись, шепчет: — Кажется, я немного перемудрил с нами. Прости меня, пожалуйста, — возможно, нужно было сказать это много лет назад. — Я тебя больше не потревожу. Ладонь, напоследок зарывшись в темные волосы на затылке, стирает с их душ незримо горящее клеймо контракта, как капли воды с запотевшего стекла. А потом Сиэль растворяется в воздухе.***
Как растворяется, так и проявляется снова, разумеется, только далеко за пределами видимости как человеческих, так и демонических глаз. Его сектор вероятностей искрит конфликтными точками, напоминая об обязанностях, талантливо манкируемых добрую четверть века. Следующие годы — по летоисчислению Изначального мира — и секунды или сотни лет для самого Сиэля он носится по вероятностям, исправляя негативные сдвиги в Потоках и влезая во все мало-мальски опасные приключения. В конце концов, он безумно любит свою работу. А еще она отлично позволяет не зацикливаться на личностных проблемах. Он был уверен, что между ним и Себастьяном родится то самое редчайшее чудо, которому на Земле присвоили неполноценный ярлык «любовь». Не могло не родиться, учитывая сотни, тысячи вариантов их отношений, подсмотренных поначалу случайно, а затем и целенаправленно. Сиэль сам не знает, когда это началось: его изначальная сущность Хранителя дробилась на смертные личности для каждой дочерней вероятности, и иногда, понятное дело, он сталкивался с самим собой. Закономерность встреч его отражений с Себастьяном он заметил не сразу, а когда заметил, заинтересовался. По всему выходило так, что в выборке любых десяти вероятностей Себастьян возникал на пути Сиэля от семи до десяти раз и становился (как бы банально ни звучало) любовью всей жизни в девяносто восьми процентах этих самых жизней. Причем полтора из оставшихся двух процента приходились на несчастные случаи, и только полпроцента — на осознанный разрыв и дальнейшую фрустрацию обеих сторон (что, в общем-то, тоже заканчивалось для них печально, а после переносилось в следующую реинкарнацию, где они снова пытались друг друга найти). Вселенная явно на что-то намекала, а статистика заставляла задуматься и поискать сущность Себастьяна в Изначальном мире. На родной Земле Сиэль бывал редко, еще реже — жил там в качестве смертного (в точке фокуса Потоки всегда неповоротливые и капризные, и сил на банальные манипуляции уходило немерено), поэтому поиски затянулись: он рождался, бегло просматривал линию судьбы и, убедившись, что встречи не произойдёт, подменял свою сущность свободной душой. Наконец удача улыбнулась: новая жизнь была кровавой, безрадостной и слишком короткой, но обещала долгожданную встречу с Себастьяном, и Сиэль решился. И ни секунды не пожалел — Себастьян, пусть и демон (после пяти лет в колонии разумных кактусов, не самый худший вариант), искупал все временные неудобства мрачной судьбы. С ним даже притворяться и сглаживать самые яркие черты своего характера не пришлось — они с демонским совпали, будто прохладно-острые паззлы. Ну, может, с клюквенным привкусом. А с течением лет Себастьян, казалось, привязался к нему — причем настолько, что тайно продлил контракт и всячески препятствовал «возвращению памяти». Поэтому Сиэль не стал ничего менять и разрешил себе «превратиться» в демона. Вроде как сравнял продолжительности их жизней и сделал первый шажок к тому, чтобы раскрыть свою истинную сущность. Получилось хуже некуда. Точно — дурацкое исключение. Долбить головой в заведомо — и очевидно — запертую дверь он больше не собирался. Но и оставить своего демона на произвол Потоков и позволить ему как-нибудь глупо погибнуть не мог. (Искать его душу снова? Увольте, Сиэль столько стандартных земных веков на это угробил). Поэтому, развеивая связь контракта, к этому моменту напоминающую скорее цепь, он оставляет для себя одну крохотную — не толще паутинной — нить. Чисто для подстраховки, на случай «смертельной опасности».***
Сиэль пытается решить конфликт между недоброжелательными зверолюдами и еще более недоброжелательными крыланами в системе Цербера вероятности B-7, когда нить эта, едва заметная, впервые тревожно звенит. Он бросается по ней, мгновенно выбросив из головы и зверолюдов, и крыланов, и все вероятности разом — и от этой безусловной готовности прийти на помощь самому становится страшно. Себастьян жив — это первое, что видит Сиэль, незаметно воплощаясь на белоснежном поле Высших Сфер. По невидимым ногам скользят молочные завихрения тумана, глаза слезятся от резкого цветоперехода, но в целом в ситуации он разбирается сносно. За спиной Себастьяна — закрытые Жемчужные Врата, перед ним — десяток ангелов с воинственно оскаленными лицами, крыльями и мечами. Демон безоружен, бескрыл и слегка помят. На кой черт его понесло на местные Небеса, Сиэль не знает, да и не горит желанием узнать: один особо сообразительный ангел запускает в Себастьяна какую-то железку. Сиэль после скольжения через пылевую туманность немного нервный. Летящая железка шлепается в молочный туман ало-серой кляксой. Мечи доблестных ангелов расплавляются под аккомпанемент воя обожженных владельцев — Сиэль еле сдерживается, чтобы не оборвать им еще и крылья. Себастьяна окутывает порыв ветра — следующий вдох он делает уже внизу, на Земле. В безопасности. (Почему это понятие ассоциируется с ромашковым полем, Сиэль не знает, но, глянув на него мельком, думает: «И безопасно, и красиво. Почему бы и нет?») Успокоившись, он вписывает в Потоки мира неприкосновенность Себастьяна для светлых, сетует, что не додумался до этого раньше, съедает порцию клубничного мороженного где-то посреди Чикаго, предотвращает пару мелких наводнений на Юго-Востоке и вновь уходит в вероятности. Хочешь-не хочешь, а со зверолюдами тоже нужно что-то делать.***
В следующий раз нить отзывается через сорок с лишним лет — опять-таки, по земным меркам. Сиэль только что разобрался с коллизией двух смежных миров и просто валяется на траве за сотни световых лет от того места, где в этой вероятности когда-то была Земля. Воздух планеты чист, трава со вкусом яблок, а футуристический Нью-Нью-Йорк за проливом навевает дремоту. Дремота после зова тотчас проходит. Сиэль шагает в подпространство как был — босиком и в испачканной яблочной травой рубашке. После перехода ногам горячо, спина мгновенно покрывается испариной, а дыхание спирает — здесь воздух горек, задымлен и пахнет кровью и серой. Себастьян снова жив. Это, в общем-то, все, что волнует Сиэля, остальное — детали. Детали, впрочем, любопытные: Себастьян стоит на коленях (для разнообразия — на обоих, и это неожиданно задевает) перед громадным и жутко безвкусным троном из цельного темно-серого камня. На троне сидит мрачного вида существо, напоминающее помесь мужчины, ящерицы и козла. Сиэль никогда не позволял себе заглядывать в линию жизни Себастьяна, но сейчас хочется ужасно. Это ж какую судьбу нужно иметь, чтобы и со светлыми, и с темными успеть смертельно поцапаться? А то, что его демона не на чай пригласили, видно отлично: в кандалах чашку держать неудобно. К разговору он не прислушивается — неэтично все-таки, — просто распыляет кандалы, прохладным ветром подлечивает разъеденную ими кожу на запястьях Себастьяна и, подумав, обращает трон под дьяволом в щебень. Потоки мира вновь приходится править, внося неприкосновенность и от темных, а Себастьяна — вновь вытаскивать на Землю. Тот сразу после перемещения цепко оглядывает знакомое поле, будто в надежде увидеть спасителя, но Сиэль не собирается раскрывать себя: свобода выбора в отношениях для него неприкосновенна, а Себастьян давно выбрал. От ребяческой выходки, правда, Сиэль удержаться не в силах и, перед тем как шагнуть меж вероятностями, ласково и невесомо ерошит волосы Себастьяна невидимой ладонью. С довольной улыбкой плюхнувшись в яблочную траву, он лениво прокручивает в пальцах стебелек сорванной в последний миг ромашки. «Теперь-то, — думает Сиэль, — моему демону ничего не грозит».***
Он забывает о сущей мелочи. Люди. В третий раз нить натягивается так, что чуть не рвется. Сиэль, под личиной штатного механика помогающий одной развитой, но чересчур рациональной расе строить первый звездолет, от неожиданности дергается и сводит на нет труд многих десятилетий. Уже прыгая домой, он щелкает пальцами, открывая в качестве извинений и альтернативы порталы по всему миру: к его возвращению жители как раз научатся их использовать. Себастьян… жив? В первое мгновение Сиэль, вопреки наличию нити, не уверен: тот лежит на каменном алтаре, щедро обмотанный цепью — судя по переливам, заговоренной. Лицо демона отливает восковой бледностью, глаза закрыты, дыхания нет. И да — в его груди торчит рукоять клинка. Большего Сиэль рассмотреть не успевает — цепь опадает на землю безвредной лентой, а клинок он достает сам, тут же накрывая рану ладонью. Вокруг кто-то кричит, бегает, чем-то бряцает — в общем, мешает. Сиэль досадливо хмурится, не отнимая руки от демона, и наступает звенящая тишина. Через некоторое время Себастьян с судорожным вздохом открывает глаза. Убедившись, что с ним все в порядке, Сиэль наклоняется и, по-прежнему незримый, касается теплым дыханием демонской щеки: — Черт возьми, будь осмотрительнее, я ведь могу не успеть. И уж точно не смогу защищать тебя вечно. То, что не только сможет, но и будет, Себастьяну знать необязательно. Подчиняясь взмаху руки, тот — уже по привычке — переносится на ближайшее ромашковое поле, а Сиэль остается закончить дела. Все оказывается просто: возьмите человека, возжелавшего вечную жизнь, добавьте не совсем лживые книги, красноречие и щепотку безумия — и вы получите секту, вызывающую демонов вовсе не затем, чтобы задобрить их жертвоприношениями. Сиэль милостив (все же, Себастьяна не успели убить до конца), поэтому лидер секты получает свою вечную жизнь. А что с телом старца и букетом болячек, — так о молодости и здоровье речь и не шла. Остальные последователи приходят в себя где-то в сельвах Эболовы и, при некоторой дозе удачи, даже сумеют оттуда выбраться. Поставить защиту еще и от людей Сиэль не может — Потоки резонируют, намекая, что кое-какому демону и без того бонусов перепало, — поэтому ограничивается небольшим усилением связующей нити. Себастьян ее все еще не должен чувствовать, в то время как Сиэль об угрозе его жизни будет узнавать на несколько мгновений раньше. Думы о том, что он мог опоздать и пришлось бы искать душу Себастьяна заново, по-прежнему не вдохновляют.***
Работы нет. То есть, при желании, найти ее можно — сектор большой, порядочные Хранители, наверное, и вовсе в Изначальный мир не возвращаются, но Сиэль давно смирился с тем, что едва ли будет порядочным Хранителем. Порой ему любопытно, как выглядят Хранители других секторов: он-то всего двоих видел, а вдруг где-то есть Хранитель-Гробовщик? Или Лао? У последнего, думает он, весь сектор поди в фантасмагории, бабочках и травке. И как выглядели бы отношения Сиэля с Себастьяном в секторе, где Хранитель — Себастьян? Создал бы он себе смертную жизнь, чтобы встретиться, или объявился бы так? И искал бы его вообще или не посчитал нужным?.. Как бы то ни было, Сиэлю скучно. Поэтому, убедившись, что в ближайшие пару лет в секторе сильных сотрясений не предвидится, он берет отпуск. На Земле начинается двадцать первый век. Одолженная демоническая сущность за тысячи переходов по вероятностям давно истлела, поэтому Сиэль устраивается на работу в замшелый паб в Сохо натуральным человеком, даже тщательно скрытая аура не отсвечивает. Нить-звоночек тиха и незаметна — Сиэль рассчитывает нескоро услышать ее звон.***
Неделю спустя в паб Сиэля входит Себастьян. Выглядит он неплохо: живой, не похудевший и не выцветший (а значит, питается хорошо), и с привычной усмешкой на губах. Та, правда, стирается моментально, стоит Себастьяну скользнуть взглядом по барной стойке. Сиэль ждет, склонив голову на бок и профессионально-приветливо улыбаясь. Он не знает, как реагировать на неожиданную встречу, но знает, что сейчас видит Себастьян. Мальчишку лет двадцати (паб все-таки) с длинными, небрежно подвязанными на макушке волосами, в футболке с надписью «В Аду — самые страшненькие. Остальные уже тут» (он не удержался от покупки, вспомнив местного дьявола) и без единой искры узнавания во взгляде. Человека. Соображает Себастьян по-прежнему быстро. — Добрый вечер. Пинту пива, пожалуйста, — мягко тянет он, скользнув на стул прямо перед носом Сиэля. Тот улыбается чуть шире и отвечает: — Конечно. Какого? Себастьян на секунду задумывается, явно вспоминая, какое пиво вообще бывает, а после, очевидно так и не вспомнив, выкручивается: — Фирменного, если есть. Сиэль окончательно понимает, что его в нем не узнали (жуткий каламбур), кивает и бросается выполнять заказ: краны в дальнем конце стойки дают пару минут, чтобы немного прийти в себя. Встречу с Себастьяном невозможно предвидеть — Сиэль все-таки в отпуске, да и манипуляции с местными Потоками не для праздности, — но этот сюрприз не неприятен. Думать, будто демон искал его специально — слишком дорогая иллюзия, а Сиэль еще за предыдущую (якобы взаимность) не расплатился. И все же легкое ощущение преследования не проходит: Сиэль жутко не выспался, а потому этим вечером дверь в паб нашел бы лишь тот, кому это действительно необходимо. А уж что именно — кружка фирменного, пьяная исповедь или дружеский совет — предстоит выяснить. По мере того, как заполняется кружка, сердцебиение замедляется. К Себастьяну Сиэль возвращается с легкой улыбкой на губах и полным равнодушием в глазах. С последним, кажется, перебарщивает. — Пожалуйста, пинта фирменного. Себастьян, перехватывая кружку, вскользь задевает пальцы Сиэля — тот вздрагивает и рефлекторно одергивает руку. Слишком быстро. Взгляды скрещиваются, как клинки. Спалиться настолько бездарно — уметь надо. А впрочем, чего ему бояться-то, в конце концов? Второй раз не откажут, особенно если ничего не предлагать. Поэтому он расслабляется и безмятежно роняет: — Увы, Бродвей по мне не плачет. Давно не виделись, Себастьян. Демон цепенеет. Кружка в его руке взрывается осколками и пивными брызгами — пара капель густой пенки приземляется Сиэлю на щеку, и он, стерев их, задумчиво облизывает палец. — А все-таки пиво здесь дрянное. Давай-ка я тебе своего фирменного смешаю. Привычными, почти танцующими движениями он добавляет в шейкер ингредиенты, изредка косясь на Себастьяна — тот, что довольно странно для не отягощенного ненавистным контрактом демона, не сводит с него тяжелого, нечитаемого взгляда. Наконец Себастьяна прорывает: — Это все-таки вы, господи… Сиэль вздергивает брови, поправляет насмешливо: — Немного промахнулся, демонический мой. Пробуй, тебе должно понравиться, — и придвигает к нему высокий бокал с густо-шоколадной жидкостью, украшенной шпажкой с малиной. Себастьян, не отрывая взгляда от Сиэля, делает глоток и на мгновение отвлекается — задумчиво причмокивает, закусывает новый глоток малиной и с искренним удивлением признает: — И правда вкусно. Но здесь не только людской алкоголь. Сиэль, как раз наливающий свою порцию, хмыкает: — Ну разумеется, — людского алкоголя в коктейле почти нет, но в личных запасах всегда наготове бутылочка ромуланского эля. — На самом деле не ожидал встретить тебя сегодня, Себастьян. Демон мгновенно серьёзнеет и отставляет полупустой бокал. — А я напротив, милорд. Настает черед Сиэля удивляться и перепроверять ауру гостя на предмет всяческих странностей: но нет, тот чист, здоров и местами чему-то счастлив — вон, даже ниточка связи искрит, заметно более крепкая, толстая и… погодите-ка, а это еще что за черт? Сиэль не сдерживается, ментально дергает за нить и с изумлением смотрит, как на лице демона расцветает удовлетворенная улыбка. — Задумывалось, что ты не должен ее чувствовать, вообще-то, — мрачно заявляет Сиэль, попутно судорожно пытаясь понять, что натворил. По всему выходит, что с каких-то пор связь перестала быть незаметной для второй стороны, и эта самая сторона отчего-то не потребовала сатисфакции… или за ней и явилась? — Не сочтите за оскорбление, но ваши задумки на мой счет оставляют желать лучшего, — припечатывает Себастьян, вновь потянувшись к своему бокалу, и продолжает с веселой злостью в голосе: — Мой лорд, вы вообще представляете, сколько очаровательного разнообразия привнесли в мою размеренную демоническую жизнь? Сначала убедили, что я безвозвратно потерял свою возлюбленную душу, потом и вовсе сбежали, перевернув вверх дном мои представления о мире — демоны ведь не умеют настолько незаметно в воздухе растворяться, милорд. Только и осталось, что нить эта — тянулась, дрожала и обрывалась в пустоте, словно вы не до конца умерли. То еще удовольствие, господин мой. Сиэль хмыкает и нервно пригубляет коктейль. — Значит, как я тебя пару раз страховал, тоже знаешь, — уныло тянет он, остро жалея, что прямо сейчас сектор, как назло, тих и спокоен. — Мои спасения вами? Незабываемые эпизоды, — вдруг мягко произносит демон, и Сиэль вскидывает на него недоверчивый взгляд. — Трон внизу до сих пор не восстановили, а меня вежливо попросили пожить на Земле. Чрезвычайно вежливо, даже резиденцию предоставить хотели. Жнецы в мои дела больше не вмешиваются, и сражаться с ними стало весьма скучно: косы постоянно ломаются. Их отдел снабжения меня теперь только шепотом поминает. А светлые прислали официальное письмо с извинениями и корзинку фруктов из Сада. У меня еще персики остались, хотите? Сиэль еле слышно стонет и закрывает лицо руками. Молодец, спаситель чертов. Защитил, что называется, на совесть. Ему бы маленький, крохотный совсем армагеддончик где-нибудь в паре сотен световых лет отсюда. — Достаточно. Сиэль с силой трет глаза, собирает в себе остатки смелости и открыто смотрит на Себастьяна. Оказывается, можно отказать и в одностороннем порядке. Его ощутимо подташнивает. — Что ж, твои претензии понятны. Извиняться не буду, но верну все, как было, и разорву связь. Устроит? Он поднимает руку и начинает перебирать воздух пальцами, расплетая невидимый узел. — Сиэль?.. — зовут его неожиданно тихо. — М-м? — Самых важных слов ты не услышал, верно? — пальцы Сиэля замирают. — Сущность обращенного демона очень сильно меняет изначальную природу души. Смотреть на тебя-демона было… больно, но это не оправдание для всего, что я наговорил тогда. Не хочешь услышать, как прошел для меня этот век? Или уже знаешь? Сиэль оскорбленно фыркает и сцепляет пальцы в замок — нить остается нетронутой. — Не имею дурной привычки к подглядыванию. Моя нить настроена только на серьезную угрозу жизни. Демон кивает. — Я подозревал нечто подобное, поскольку в противном случае мы поговорили бы значительно раньше. Я звал тебя неоднократно, — спокойно поясняет он, заметив непонимающий взгляд Сиэля. — А еще искал, мой лорд. Сначала у светлых — решил, вдруг ты сумел обернуться человеком, после — внизу, но и там о тебе не просто не слышали — ни в один список не занесли. Словно твоей души вообще никогда и нигде на Земле не существовало. А ты между тем второй раз возник, спас меня походя и вновь исчез, будто умер. — И что, ты даже объяснений не потребуешь? Себастьян прищуривается, на губах его замирает осторожная улыбка. — Нет необходимости, — наконец отвечает он. — Я догадываюсь о том, кто вы. И мне вполне достаточно знания, что вашей душе — такой, какой я встретил ее впервые, — ничего не угрожало. И не будет угрожать, не так ли? Сиэль равнодушно пожимает плечами. Собственная сущность — всегда и сейчас — волнует его прискорбно мало. — Значит, ты не против такого рода связи? Вынужден признать, она подкармливает мою паранойю. Мне не хотелось бы разрывать ее, но… — он вздыхает, залпом допивает коктейль и твердо заканчивает: — Эта связь немного за гранью привычной этики взаимоотношений между разумными. И может, как мы выяснили, причинять тебе существенный дискомфорт. Я не создавал ее, что бы ты об этом ни думал, однако скрыл и намеревался держать ее втайне примерно… всегда. — Из-за моих слов о ненависти к вам? — проницательно говорит Себастьян, и Сиэль морщится. Воспоминания о том дне все еще болезненны. — Ты имеешь на ненависть полное право, особенно после произошедшего. Будь я чуть менее щепетилен, просто подождал бы твоей следующей жизни и попробовал снова. — Возможно, мы встретились бы в месте, похожем на это? Признаться, мне представляется что-то вроде кофейни, и вы — бариста, непременно, — демон, несмотря на минорность диалога, улыбается так светло и свободно, что на его левой щеке появляется совсем не демоническая ямочка. Сиэль враз зависает. Он, безусловно, видел сотни идентичных улыбок и даже ямочек, но те Себастьяны были далекими и чужими, а этот, сидящий перед ним, мог стать его собственным. То есть, разумеется, своим собственным, но остаться с Сиэлем. Если бы не чертово исключение. — Увы, с кофемашинами я не дружу, — бездумно отвечает он и, осекшись, трясет головой: — Так, ладно. Если ты согласен остаться связанными, я ослаблю нить до прежнего состояния. Возможно, сумею истончить ее настолько, чтобы не доставлять тебе неудобств. За этим ты искал встречи со мной? Сердце, несмелое и надломленное, одновременно страшится ответа и страстно его жаждет. Воображает все еще, глупое, свою собственную маленькую сказку. Сиэль одергивает его почти жестоко, когда вскидывает на демона глаза, спокойные настолько, насколько может быть спокойным взгляд человека, ожидающего приговор. Себастьян смотрит на него пристально, но по-прежнему нелогично тепло. У Сиэля возникает странное чувство где-то между лопатками, будто он что-то упустил в их разговоре. Какой-то крошечный, безумно важный штрих выбивается из общей картины, не дает покоя. — Знаете, почему третье спасение было моим любимым? — внезапно говорит он и, не ожидая ответа, продолжает: — Потому что я очень его ждал. — Вот как? — озадаченно тянет Сиэль, не понимая, к чему все это. — Подожди, «было»? Себастьян снова улыбается, на сей раз немного лукаво, и протягивает руку ладонью вверх: — Четвертое я предвкушаю еще больше. Мне жизненно необходима помощь с выбором лучшего кофе в этом городе, самого уютного общего дома, наиболее приличного имени для семейного кота, и еще с сотню столь же сложных вопросов, так что… спасите меня снова, милорд. Сиэль. Вырвавшиеся слова о «возлюбленной душе» наконец достигают сознания. Сиэль рассеянно думает о том, что метавселенское правило все же сработало, и, медленно вкладывая свою руку в чужую ладонь, с недоверчивой улыбкой выдыхает: — Пожалуй, начнем все же с кофе.12.04.2020 — 26.03.2023 г.