Зари на это не подписывалась!

Фишка в том, что он не всегда это осознает. Он потерян где-то в цветных завихрениях временного потока, невесомый и дрейфующий. Он пытался подталкивать себя в определенное направление, но это подобно тому, чтобы плыть сквозь застывающий цемент. Получается медленно, и его мышцы горят так, как он не считал вообще возможным, особенно потому, что он даже не уверен, что у него вообще еще есть тело. Он, на самом деле, не помнил, что точно случилось возле Окулуса. Была вспышка боли, пронесшаяся вверх по его руке, и свет, но… На этом все. Он не знает, это его душа потеряна, или его тело разлетелось на кусочки от взрыва, или его всего зашвырнуло куда-то… где бы он там ни был. Он мало что может с этим сделать, так что он, по большей части, спит. Плывет в этом белом шуме и позволяет каждой частичке себя дрейфовать. Обычно он просыпается, когда временной поток вокруг него озаряется светом. В других случаях он просыпается в реальных местах. Временах. Его сознание всегда затуманено, когда это происходит, слишком замедленно, чтобы до конца все понимать, но… Он может слышать Волнолет. Каждый ебанный раз, он может… Он начинает бежать в ту же секунду, как обретает контроль над своими конечностями, в поисках Мика, но согласный на кого угодно, если они смогут найти способ вытащить его оттуда. Он готов принять даже Рэймонда. Он думает, что на данный момент он, на самом деле, будет рад увидеть Стриженного, и черт, возможно первое же, что он должен сделать, оказавшись дома, это позвонить своему мозгоправу! Но он не может найти их. Он бегает и ищет, но единственная, кого он хоть иногда встречает, это девушка. Симпатичная и темноволосая, и носящая на шее кулон, кажущийся скорее реликвией, чем модным украшением. Он разок подумывал стащить кулон, но девушка отмахнулась, будто его и не было, и продолжила идти. Где-то на шестой раз он узнает, что ее зовут Зари. На восьмой он слышит, как она бормочет себе под нос на другом языке, и он довольно-таки уверен, что это персидский. На девятый, он кроет ее матом на этом самом языке, потому что ругательства это единственное, чему он научился у Амира Назари, когда они были сокамерниками в Айрон Хайтс. На этот раз она останавливается, и оглядывает его широко распахнутыми глазами, которые выражают столько же удивления, сколько и оскорбленности.  — Прошу прощения? Он не повторяет, по большей части потому, что даже не уверен, что вообще сказал. Он в целом догадался, что она говорит на персидском, лишь потому, что его звучание пробудило в нем старое воспоминание об Амире. Что бы он там не сказал… Он всегда был куда лучше в запоминании самих оскорблений, чем реального их перевода.  — Ты должна сказать Мику… Мир вокруг него вспыхнул и погас, как плохой телевизор. К пятнадцатому разу он подумал, что она сознательно держит ухо востро, выглядывая его.  — Кто ты? — спросила она в ту же секунду, как его увидела. — Ты продолжаешь появляться…  — Лен, — коротко ответил он, потому что у него, казалось, никогда не было достаточно времени, когда такое случалось. — Спроси Мика. Окулус… Шестнадцатый.  — Он не хочет говорить о тебе. Я сказала твое имя, и он пригрозил меня поджечь.  — Я жив. Я думаю. Временной поток… Семнадцатый.  — Я застрял. Спроси Штейна. Ботаны разбираются в подобном дерьме…  — Он мертв, — сообщила она ему. — Атака на другую землю. Восемнадцатый.  — Кто это, блядь, такой?! — возмущенно взвыл он, когда вновь пересекся с Зари, и она была с его явным близнецом.  — Лео, — ответила она, пока Лео просто пялился на него, и Лен скривился от звука этого старого прозвища. — С Земли Икс.  — Я что, призрак здесь?  — Я, блядь, не мертв!.. Девятнадцатый. В этот раз с ней был Мик, и Лен издал звук, подобный тому, что издает раненное животное.  — Мик. Мик сильно помотал головой, бормоча что-то о галлюцинациях.  — Он не галлюцинация, — быстро сказала Зари. — Он продолжает появляться и…  — Окулус, — перебил он. — Я застрял во временном потоке. Я искал тебя и продолжал натыкаться на нее.  — Я пытаюсь помочь тебе, ты, неблагодарный… Двадцатый. Он открыл глаза, и обнаружил, что стоит в каком-то подобии круга из плохой пародии на «Сверхъестественное». Даже парень в плаще присутствовал.  — Наш местный волшебник, — пояснил стоящий за не-Кастиэлем Мик.  — Я не волшебник. Зари закатила глаза.  — Представитесь позже. У него не так много времени.  — Круг будет якорем, удерживающим его здесь, — ответил тот парень. — Если вы позволите мне использовать заклятие…  — Ты его хотя бы проверял? — Хах. Она звучала так, будто и правда немного беспокоилась. Лен был уверен, что она к нему привязалась.  — Совсем нет, — радостно признался парень в плаще и продолжил песнопения, которые Лен слышал, когда только очнулся. Было больно. В один момент он разрывался по швам, а в другой его словно уже сшивали заново. Фантомная боль в его руке — та, которую он почувствовал, когда Окулус начал взрываться — вернулась, и ему показалось, что он, возможно, закричал. Зари пришлось удерживать Мика от того, чтобы тот рванул к нему в круг. К тому моменту, как это закончилось, он стоял на коленях, отчаянно прижимая левую руку к груди, а лбом касаясь пола. Его горло казалось воспаленным.  — Это сработало? — потрясенно спросил Мик.  — Ну, он не исчезает, разве нет?  — Я пыталась прикоснуться к нему ранее, — добавила Зари, принося чуть больше пользы, чем шотландский Гарри Поттер. — Он был вроде как лишь частично осязаем? Можешь попробовать… Мик оказался рядом еще до того, как она успела закончить, его ладони тяжело легли на плечи Лена, когда он поднял его и прижал к своей груди.  — Ты, ублюдок. Лен тихонько фыркнул, приподняв уголки губ.  — Ты должен был бы привыкнуть к этому. Губы Мика крепко и быстро прижались к его виску. Он еще долго его не отпускал.