Монстр

      Каждый из нас совершал в жизни хотя бы один поступок, который ему хотелось забыть, как страшный сон. Скомкать его, как исписанный черновик и выбросить в мусорное ведро, сделав вид, что он никогда и не существовал. К сожалению, в жизни такие приёмчики не помогают, а ведь некоторым людям подобное было бы просто необходимо.       У каждого человека есть свой определённый багаж, который ему приходится таскать за собой всю оставшуюся жизнь. Как бы человек не пытался искупить грешки прошлого, громоздкие чемоданы будут продолжать жить в сознании не только самого человека, но и окружающих его людей.       Блейн ДеБирс совершил множество поступков, которыми не гордился. Он и сам осознавал, что был тем ещё засранцем, чувствующим себя ещё более погано из-за отсутствия чувства вины за все те страдания, что он причинил людям. Он голову ломал и не мог спать, всё думая: «Что же со мной не так? Почему я не чувствую ровным счётом ничего, нажимая на курок?». В какой-то момент жизни его осенило. Он не стал ни с единой душой делиться своим прозрением, боясь, что люди сочтут это за поиск оправданий его многочисленным злодеяниям. Но Блейн нашёл не оправдание, а банальный ответ.       Всю свою жизнь мальчик рос с одной моралью, засевшей в ушах, как назойливый звон будильника в шесть утра: «За ошибки приходится платить». Измазался в грязи? Провёл ночь в собачьей конуре. Украл жвачку в магазине? Усыпили собаку. Слил контрольную? Получил пощёчину. Отец и женщина, которая всеми возможными способами старалась унизить и уничтожить Блейна, но почему-то все звали её его няней, взрастили мальчика с этой фразой на устах, которая лишь ждала своего часа, чтобы достичь в неокрепшем сознании апогея и вырваться наружу, как волна сокрушительного хаоса.       «С большой силой приходит большая ответственность» — было выведено чёрными чернилами на странице очередного комикса, валявшегося в тумбочке в комнате мальчика. Что же, Блейн был слишком слаб, чтобы справиться с грузом этой самой силы. За мгновение, одно чёртово мгновение, он превратился из мелкой сошки, жалкого наркомана, паршивого неудачника, которым мог помыкать всякий урод, он превратился в неустрашимое чудовище, зомби. Почувствовав новый прилив сил, ДеБирс уже не мог остановиться. Наконец-то власть была в его бледных руках, и он не собирался упускать её ни на миг.       Человеком, который оказал наихудшее влияние на судьбу Блейна, был его отец, который и стал первой жертвой парня, пришедшего к гениальной концепцией бизнеса — самому создавать клиентуру. Чем больше богатых зомби, тем больше спрос, особенно если поставщик один, а он один. Блейн нашёл способ стать королём Сиэтла, плодя всё новых и новых зомби, первым из которых и стал его любимый папочка. Он не знал и не чувствовал цену жизни. Он лишь наказывал тех, кто облажался или же использовал тех, кто ему был необходим в качестве трупа. ДеБирс никогда не был садистом, получающим от смерти удовольствие и убивающим ради глупой забавы, но он и не плакал над каждым проблемным подростком, попавшим под лезвие его пилы для мяса. Для него это был бизнес. А убийство в его понимании ничем не отличалась от чего-то настолько же обыденного, как чистка зубов.       Став человеком, вновь опустившись на землю, к смертным, он резко перестал чувствовать себя Богом. Вновь столкнувшись с такими простыми «живыми» вещами, как ощущение вкуса шоколада на языке, осознанием, что твоё сердце бьётся не пару раз в минуту, да и страхом смерти, он будто вернул себе частичку той человечности, которую он потерял в момент, когда его кожа побледнела, а волосы моментально поседели. Нет, Блейн, конечно не стал святошей, да и людей мучать не перестал, но что-то изменилось в нём. Случился какой-то переломный момент. Была пройдена некая мифическая точка невозврата, дающая понять, что он не может больше так жить, хоть и должен.       Все проблемы мироздания посыпались на его голову, когда он был слишком «смертен», чтобы встречать их с залихватской улыбкой и надменным смешком. С одной стороны, Стейси Босс, который вот-вот узнает, кто же был тем наглецом, кто сливал о нём всю информацию помощнице прокурора, так Босс ещё и требует долг с процентами за всё то время, что ДеБирсу удавалось избегать встречи со старым начальником, с другой же стороны, находится полиция Сиэтла и ФБР, желающие привязать Блейна к делам, некоторые из которых даже не имеют к нему отношения, что особенно обидно. Ну, а добивающим аккордом безусловно являлся любимый папаша, так и норовящий царапнуть сынишку для воссоединения в мире мёртвых, который в данный момент был столь удачно нейтрализован старым другом Мейджером, внезапно оказавшимся тем самым психопатом, о котором вот уже недели трубят газеты.       Сегодня он окончательно закрыл дело с отцом. Притащил его замороженное тело. Разыграл. Оставил с людьми, которых старик успел очень серьёзно обидеть, и тем самым заставил папочку снять новое завещание, в котором всё имущество переходило к его сыну, вне зависимости от обстоятельств смерти. Но лучше почему-то от этого ДеБирсу не стало. Блейн не получил того желанного облегчения, когда лично упрятал отца обратно в морозилку. Он ведь стал миллионером и избавился от врага, чего он мог ещё желать? Он сам не знал. Поэтому и отправился в свою пустую квартиру, попутно отклеивая от лица куски клея, на которые была прицеплена фальшивая борода. Да, сейчас ему казалось, что для столь редкого случая можно было придумать что-то посмешнее, чем «Папочка! Ты проснулся! Ты проспал пятьдесят лет!», но думать уже поздно, можно только за это дело выпить.       Блейн налил себе в бокал самого дорого красного вина из всех, что продаются в городе, и задумчиво покатал его по нёбу. Да, как бы он не ненавидел этого садиста, но отец знал Блейна, как никто другой. Он первым вычислил его главный страх, он первый понял, что Блейн слишком любит жить, чтобы снова стать ходячим мертвецом. И это было чистой правдой. В первую очередь, ДеБирс всегда стремился стать человеком, он был слишком привязан к тем приятным мелочам, которые не мог получить, медленно разлагаясь.       После пространных размышлений, мужчина залпом выпил бокал. И ещё один. И ещё один. И так, пока не кончилась бутылка. Ко второй он приступил без бокалов, поглощая сладкую красную жижу прямо из горла. Градусы ударили отчаявшемуся в голову и предоставили единственное разумное на тот момент решение проблемы с заполнением зияющей дыры, где когда-то было сердце Блейна. Что может заполнить эту беспросветную тьму лучше, чем любовь? А что может подтолкнуть к признанию в любви лучше алкоголя?       Какое же адское клише. Ночью. Подвыпивший герой ломится в квартиру возлюбленной, чтобы признаться в любви. Для полного соблюдения шаблона не хватает только проливного дождя, чтобы всякий узнавший эту историю смог бы во всех красках прочувствовать степень драматизма момента… стоп. А с каких это пор Блейн называл Лив своей возлюбленной? Как он перешёл от стадии злобы к той, которая трижды была на грани его убийства, до беготни по тёмным улочкам в поисках нужного дома? Мог ли он назвать конкретный момент, когда потерял голову, взглянув в эти глаза? Да, кого он обманывает. Конечно же мог. Вся эта безумная история началась с того, что Блейн попытался подкатить к Лив всеми возможными, даже не самыми достойными, способами.       Она была такой настоящей. Самой настоящей девушкой из всех, которых он когда-либо видел. И это касается не только внешности, но и того, какой она была внутри. Какой бы бледной и холодной девушка не была сейчас, ДеБирс лучше, чем когда-либо видел в ней ту прекрасную девушку, которая ему улыбнулась. Такую светлую и добрую, ищущую своё место в мире. С той ночи, когда они встретились впервые, Блейн не мог избавиться от мыслей о ней. Все те влечения, что он испытывал к случайным девушкам, с которыми проводил пустые ночи, они не шли ни в какое сравнение с тем, что он испытал на той яхте.       Да, алкоголь разбудил те чувства, что боялись выходить на свободу долгие годы. За его шкурой охотится слишком много народу, а былой неуязвимости уже нет, так что лучше ничего не откладывать на пресловутое завтра, которое может не наступить. Его жизнь изменилась. Ему словно чего-то не хватало, и дело было даже не в бессмертии, а в банальной скуке. Да, ни каждый способен испытывать скуку, будучи главой преступной организации, распространяющей мозги, заморозившим своего собственного отца, выплачивающим долг своему бывшему боссу, скрывающимся от ФБР, но в какой-то момент адреналин от нависшей опасности сменяется невыносимой скукой от отсутствия в этой опасности хоть какого-то смысла. Зачем ему всё это? Деньги? Они окружали его с самого рождения и не то, что особого счастья не принесли, но и могли достаться более лёгким способом. Если он так любит деньги, то почему же не пошёл на поводу отца и не стал золотым сыночком, которым его и хотела видеть вся глупая семейка? Да, какая разница. Сейчас его заботили не деньги, во всяком случае, не только они, а то, что он стоит у входа в дверь Мур, часы за чёртовы три сотни баксов на его руке гласили, что сейчас уже глубокая ночь или же раннее утро, не суть, а он собирается выкинуть такой номер, который не выкидывал никогда прежде. Встреча состоялась.       Что же, он добился своего, теперь Лив знала о его чувствах. Можно было умирать спокойно. Тогда почему он чувствовал себя так паршиво? Интересно, что же он ждал от этой встречи. Представлял себе, как девушка откроет дверь, в её глазах тут же вспыхнет огонь невиданной страсти, она кинется на шею ДеБирса и воскликнет: «Плевать, что ты убил моего парня, почти убил жениха, шантажировал и угрожал мне! Давай поженимся!». Этого он ожидал? Возможно, что не столь утрировано, но надеялся он на приблизительно такой исход. Ведь, если бы не надеялся, то и не появился бы на пороге девушки. А теперь надежды нет. Она его ненавидит. И он собственными руками построил эту ненависть. Можно сказать, что взрастил её. Врал с первой минуты. Обманывал. Манипулировал чувствами. Пара частных встреч, обмен колкостями на сиденьях машины и улыбочки при проникновении в дом агента ФБР не могли всё мгновенно исправить. Видимо, Блейн упустил свой шанс. А самое худшее — это то, что он увидел её взгляд. Он был полон злобы, но больше страха. Животного страха человека, на которого направили дуло пистолета. Вот, что вселял Блейн самому важному человеку в своей жизни. Страх.       Он словно на автомате возвращался домой, прикрывая лицо от холодного ветра воротом куртки. Блейн чувствовал себя идиотом. Настоящим придурком. Она права. Он убийца и негодяй, и его никогда не сможет полюбить девушка. Ох, ещё эта история с Пейтон. Какова вероятность, что единственные девушки, способные заставить испытывать его сильнейшие эмоции из всех, что он когда-либо испытывал, окажутся соседками по квартире? Чёртовыми соседками. Потом ещё отрицайте, что у судьбы своеобразное чувство юмора.       Ему хотелось закричать. Завопить, что он, кстати, делал в последнее время довольно часто. Блейн устал от ежедневной расчленёнки, в которой он работает, и которая с недавнего времени перестала пробуждать в нём сильный аппетит. Он устал от Дона И и Шефа, чьи мелькающие физиономии ему приходится ежедневно наблюдать, устал от покойников и горюющих семеек. Странно, нет, очень странно, ДеБирс и любой, кто его когда-либо знал, никогда бы и подумать не мог, но Блейн устал обманывать, манипулировать и разводить на деньги несчастных беспомощных людей. Всякое занятие и всякий образ жизни может надоесть. Особенно, если ты человек, притворяющийся зомби.       Не в прямом смысле. Он не играл в какие-то игры и с большинством был честен касательно своей безмозговой диеты, но вот где-то глубоко внутри он притворялся. Врал самому себе. Ведь Блейн изменился, превратился в жестокого злобного гения, став зомби. Теперь он снова человек, и он уверен, что ни за что не променял бы обычные людские слабости на бессмертие и могущество. Он был не таким, как его отец, или же убеждал себя в этом. Теперь, будучи человеком, он не изменился вновь, а продолжил жить, как зомби. Может это его так угнетало, а может внезапное осознание бессмысленности всей его жизни. — Эй, ты! — из-за переулка на Блейна выскочил вооружённый парень с ножом, направленным прямо ему в грудь. — Отдавай бумажник и часы! — Ох, да, вы, должно быть, издеваетесь, — сквозь зубы процедил Блейн, закатывая глаза. — Давай ты сам уберёшь свой ножичек, пока я не воткнул его в твою безмозглую голову, — на его лице застыла дикая ухмылка, а зрачки беспорядочно бегали по лицу глупого малолетки, у которого ещё голос толком не сломался. — Чувак, гони деньги. Жить надоело? — нерешительно сказал грабитель, вплотную прижав кончик ножа к телу ДеБирса.       Настроение его было отвратительным. Ему хотелось выместить всю злобу на первого попавшегося бедолагу, а этот парень, ну просто сам напрашивался на то, чтобы его наказали. — Быстро, сюда! — крикнул Блейн, взглядом изобразив, что заметил кого-то за спиной нападавшего. Начинающий нарушитель закона моментально обернулся, и той секунды, на которую он потерял внимание, хватило бывшему зомби, чтобы выбить нож из его руки, лёгким движением достать из кармана складное лезвие и прижать негодяя к стене ближайшего дома, попутно приставив холодную сталь к горлу злоумышленника. Глаза Блейна горели нездоровым пламенем. Он упивался этим моментом. Чувствовал, как на его лицо летит горячий воздух изо рта парня. Чувствовал, как дрожит каждая косточка его тела. Ему нравилось всё плотнее прислонять лезвие к коже соперника. Вот ещё мгновение, и из шеи во все стороны польётся кровавый фонтан, с мощностью воды, льющейся из сломанного пожарного гидранта. Мурашки пробежали по его коже от восторга.       Но вот он решил напоследок взглянуть в лицо этого мальчишки. Его глаза были такими большими, полными отчаяния, грусти и обречённости, на лбу от напряжения собралась пара морщинок, а кончики губ были чуть опущены. Он уже видел это выражение лица. Так смотрела на него Лив в мясной лавке, когда Мейджер умирал у неё на руках. Этот взгляд был таким пронзительным, что ту картину ДеБирс до сих пор не смог выкинуть из головы. Она прочно засела в его голове, как новое лицо совести. Блейн почувствовал себя чудовищем. Тем, которым его видят другие. И он ужаснулся.       «Пустил бы я этому мальчишке кровь, если бы она была рядом? Если бы она видела меня?» — назойливо звенело в его голове. И с лица сплыла та безумная ухмылка, мышцы на руке чуть расслабились. Он опустил нож. Парень облегчённо вздохнул. — Только, прошу, не пытайся снова меня атаковать. Второй раз я такое мощное усилие воли сделать над собой не смогу, — сказал Блейн, сворачивая нож и возвращая его в карман брюк. — П-п-простите меня, просто моя… моя… — заикаясь, чуть ли, не падая от страха, лепетал грабитель. — Слушай, мне плевать на твою слезливую историю. Хватает своих. Мне плевать на твою маму, бабушку, сестру, племянницу или тётю. Мне плевать больны ли они, страдают от неразделённой любви или им нужен залог. Я лишь хочу вбить в твою глупую голову, что в этом городе слишком много вооружённых людей, и далеко не каждый из них страдает от внезапных мук совести, и далеко не каждый пощадит тебя так же, как сделал я, а уж, поверь мне, ты очень везучий сукин сын, потому что наткнись ты на меня всего день назад, и двух слов не успел бы сказать. Поэтому сейчас я хочу, чтобы ты убрался поскорее и больше никогда не искал приключений на свою задницу. — Иначе мне деньги не собрать. Я даже не могу работать полный день, потому что несовершеннолетний. — Сколько тебе? — Пятнадцать.       Блейн громко хмыкнул, скривился и тяжело сглотнул. Вдруг, он словно переключился. Его глаза вновь загорелись, губы сжались в тонкую неровную линию довольной ухмылки. Не меняясь лицом, практически не моргая, он быстро снял с руки часы и бросил в руки мальчика, которые тот растерянно поймал, не отводя испуганного взгляда от мужчины. Следующими в его руки полетела куртка, бумажник и телефон. Он засмеялся, глядя как парень теряется между радостью и удивлением, прижимая дары к груди. — Слушай меня внимательно, парень, — прошипел Блейн, схватив мальчика за воротник майки, — если я снова увижу тебя грабящего людей, после всех тех шмоток, что я благородно отдал тебе, то клянусь, что я узнаю об этом, найду тебя и сделаю с тобой такое, что смерть покажется тебе грёбанной мечтой.       Он отпустил мальчика, который чуть попятился, пару раз кивнул и скрылся в переулке. Можно было сказать, что с того момента ДеБирс официально принял решение измениться. Или хотя бы перестать убивать несчастных детей. В любом случае, он понимал, что его жизнь уже никогда не будет прежней после этой ночи. Хотя куртку можно было оставить себе, ветер поднялся нешуточный.