Инстинкт

Наверное, стоило подумать прежде, чем идти туда. О последствиях, например, или хотя бы о том, что течки в этом месяце ещё не было. Но Алекс пообещал. Нет, не так, зная своего друга, Томас заставил его поклясться, что тот будет на этой вечеринке. Именно поэтому в этот тёплый — даже скорей сухой — мартовский вечер он шёл по раскалённой солнцем улице по направлению к клубу. Алекс никогда не любил все эти шумные компании, жаркое, пропахшее алкоголем и сигаретами веселья и громкую музыку. Он был первенцем в семье Джонсонов. Родился примерно за несколько лет до того, как его младший брат. Как и он, маленький, забавный малыш, которого назвали в честь дедушки Бенжамином, был омегой. Несмотря на все величие этого имени, Алекс всегда называл его Бенни, разумеется, когда не злился. Братья были очень дружны и общительны друг с другом. Рассказывали абсолютно любую мелочь, как, например, несправедливая двойка одному из учеников или лягушка, выпрыгнувшая перед ногами по дороге из школы. Главная проблема заключалась в том, что неугомонный паренёк вечно впутывался в какие-то неприятности. Как только ему стукнуло двенадцать, а Алексу пятнадцать, он почувствовал, что море у него под ногами и все ему нипочем. И пошли ссоры. Отец был недоволен вечными прогулами школы и сигаретами, которые находил неоднократно в карманах куртки младшего Джонсона, но Бенжамину было плевать. Алекс был полной противоположностью своему брату. Его заветной мечтой, как рай грешникам, — был Стэнфордский университет. Он не курил и редко когда ходил на всякие тусовки и вечеринки, предпочитая лишний раз повторить заданный материал или почитать научно-поучительную книгу. Но братья не отдалились друг от друга, как сначала боялись родители. Алекс был единственным человеком, к которому Бенни хоть как-то прислушивался. Ссоры были, да. Старший говорил, что курить вредно, а младший вежливо — и очень неправдоподобно — просил не занудствовать. Так и начинались крики и ругань, но все всегда разрешалось компромиссом. Первая течка Алекса была благополучно заглушена таблетками, которые в итоге стали его вечным спутником жизни. Он боялся, что, если течка случится неожиданно в месте, где много альф, они попытаются изнасиловать его, поэтому все разговоры папы-омеги, что когда-нибудь все равно придётся перестать их пить, сводились к неуверенному, дрожащему ответу: «Но ведь не скоро ещё, да.?». А Бенжамин наоборот, только прознав, что такое течка, в силу своего характера, начал мечтательно — и чаще всего вслух при брате — разглагольствовать с кем он её проведёт, перебирая в голове все варианты: друзей, знакомых, даже врагов. «Держи друзей близко, — говорил он — а врагов ещё ближе». Алекс пугался. Наверное, слишком пугался, но ничего поделать с собой не мог. Он боялся, что так Бенжамин попадёт в неправильные руки, и ему будет мало того, что ни капли не приятно, но и больно. На такие фразы Бенни усмехался и, уходя в свою комнату с гордо поднятой головой, снова что-то втирал про занудство. Но тем не менее младший брат умел быть серьёзным. Алекс понял это, когда расстался с альфой. Хрупкие, построенные буквально по маленьким кусочкам отношения развалились, как карточный домик, потому что Фред — так его звали — не мог больше терпеть омегу, который не хочет заниматься сексом, даже после почти года отношений. Алекс любил его, и расставание с этим человеком повлекло за собой последствия в виде депрессии. Бенжамин ходил за старшим братом по пятам, повторяя какие-то слова утешения. Верней, он пытался донести их таковыми, но получалось не всегда: «Да он придурок!», «слушай, не обращай внимания!», «Он, наверно, инвалид какой-то, потому что только слепой упустит такого, как ты!». И похожие фразы Бенни повторял каждый день, когда видел убитый вид старшего, и Алекс искренне ценил заботу и беспокойство брата, но поделать с собой ничего не мог. Отпустило его только через несколько недель, после расставания, и он сам уже повторял Бенни, что больше он к нему ничего не чувствует, а младший брат мило улыбался и произносил с видом довольного кота: «я же говорил!» — Ну, наконец-то, я уж думал ты не придёшь, — Томас действительно выглядел так, будто сейчас решалась его судьба. И она зависела именно от прихода Алекса на вечеринку. Томас или Томми, как он разрешает называть себя только Джонсону, был сокурсником и по совместительству лучшим другом Алекса. А ещё он был альфой. С красивыми ярко-зелёными глазами и широкими плечами. Как бы над ними не измывались все, кому не лень, они все равно оставались друзьями, и их дружба никогда не переходила ту самую черту. Томас познакомился с Алексом, когда им обоим стукнуло четырнадцать. Они вместе мечтали поступить в Стэнфорд, вместе и осуществили эту мечту, благополучно перебравшись Калифорнию. В отличие от Томаса, который приехал сюда один, Алекс перебрался с семьей. Отец очень давно хотел переехать, но никак не мог найти подходящего места, а узнав, что старшего сына взяли в такое престижное место, почти тут же объявил, что найдёт дом ближе к университету. Благодаря взрывному, но очень доброму характеру, Томас поладил с Бенни ещё в первую их встречу, не имея никаких левых мыслей ни на одного из братьев. — Куда я денусь, Томми? — вымученно улыбнулся Алекс, пожимая протянутую ладонь друга. — Эй, спокойно, Джонсон, это вечеринка нашего курса, здесь все свои, — когда Томас употреблял фамилию Алекса, он подчеркивал серьёзность своих слов. Зная этого омегу, его нужно успокоить, что чужих — ну, по крайней мере, совсем — здесь точно не будет. — Ладно-ладно, Холт, — легко поговорил вместо имени фамилию Алекс, вызывающе поглядывая на друга. Тот усмехнулся и, подойдя ближе, чтобы стало возможным быть услышанным из-за громкой музыки, проговорил: — Тут, кстати, Холл, — что-то екнуло в сердце при произнесении этого имени. Кристофер, мать его, Холл. Альфа, которого тайно ненавидят, наверное, все на курсе. Элементарная зависть. Он, хоть и имел все, что его душа только попросит из-за фирмы отца, никогда не забрасывал учебу, что само по себе было странно и пробуждало какое-то уважение к этому человеку. Алекс всегда наблюдал за ним издалека, поражаясь тому, что почти каждый день его рука лежала на разных талиях, разных людей. Кристофер никогда не был против вечеринок в присутствие очаровательных омег, которые в итоге должны были оказаться в его постели, но, видимо, он был действительно хитер, раз учебу и не думал забрасывать. О таких богатеньких ребятах в университете ходили слухи и сплетни, и, если на каких-то вечеринках оказывается подобная личность, об этом обязан знать каждый, кто зайдёт в двери клуба. Это уже стало какой-то традицией. Осмотревшись, Алекс увидел, как Кристофер целуется с каким-то молодым омегой, исследуя руками его тело. Очередная жертва, ох… — Ладно, развлекайся, меня Майк ждёт, — Томас похлопал друга по плечу и быстро скрылся в толпе. Алекс и слова ни успел сказать. Этому альфе всегда важно присутствие лучшего друга, неважно, где и как. Просто необходимо, как однажды показалось Джонсону. Майк Андерсон — светлый, наивный омега, любивший сладости, объятия и эксперименты в еде. Что-то смешать, куда-то добавить, но получалось — как однажды убедился сам Алекс, придя к нему в гости — всегда вкусно. Наверное, у человека просто талант. В том, что Томас просто без ума от своего омеги сомнений никогда не было и быть не могло. Слишком уж они влюблёнными вместе выглядели. А Алекс не смел им мешать, испытывая к альфе только дружескую любовь и симпатию. Однажды на одной из пар Джонсон, невольно умиляясь, наблюдал, как Майк и Томас о чём-то тихо переговаривались, влюблённо посматривая друг на друга, полностью наплевав на лекцию, голова Майка лежала на широком плече альфы, а Томас поглаживал мягкие, пахнущее мятой волосы носом, иногда зарываясь туда губами и целуя макушку. Уловить о чем был диалог не получилось, да и не особо хотелось это делать. Алекс просто был счастлив за друга, и что тот нашёл такого потрясающего омегу. Майк всегда был интересным собеседником. Любому: альфе, омеге — неважно. Наверное, именно поэтому Алекс сдружился с ним и на некоторых лекциях они сидели вместе, разговаривая обо всем на свете, неоднократно задевая омежьи темы: «Какой самый красивый альфа на курсе?», «Что самое главное в отношениях?» и похожие темы заставляли омег тихо посмеиваться и двусмысленно поглядывать на Томаса, который один раз, не выдержав, на перемене сказал, что начинает ревновать. Но, что волновало молодую пару, как они говорили, больше всего — это то, что Алекс никак не найдёт своего истинного. В двадцать два уже большинство имеет, кто альфу, кто омегу, а Джонсон до сих пор был один, и всегда отмахивался на такие вопросы, говоря, что не верит в эти сказки. «Вы просто очень хорошо подходите друг другу и по уши влюбленны» — говорил он на аргументы типа: «Ну посмотри на нас!», «Алекс, ну, а как же мы? Мы ведь, вроде истинные, нашли друг друга!» В любом случае Алекс старался не думать об этом сейчас, переключая все внимания на подготовку к учебе. Все произошло слишком быстро. Сев за барную стойку, Джонсон почувствовал лёгкое жжение внизу живота и неожиданную волну возбуждения, прошедшую по всему телу легкими электрическими разрядами. «Течка…» — пронеслась страшная мысль, и тут же резкая боль заставила, скрутившись, положить голову на прохладную поверхность стола. Запах, наверное, усиливался с каждой пройденной секундой, — эффект добавляли таблетки, сдерживающее течку слишком долго, и теперь она грозилась быть намного сильней, чем если бы этого лекарства не было, — к Алексу тут же подсел какой-то незнакомый альфа. — Привет, твой запах такой… сладкий. У тебя течка, малыш? — откровенный вопрос ударил ниже пояса, заставляя Джонсона поёжится и поднять голову. Болезненное удовольствие прошлось по телу волной мурашек, когда чужая ладонь мягко приземлилась на колено омеги. Алекс судорожно, стараясь не выдавать панику, окинул взглядом танцующую молодёжь; Томас. Или хотя бы Майк. Где Майк, там и Томас. — Да, я сейчас уйду, — дрожащим голосом проговорил омега, никого не сумев найти. — Не торопись, посиди с нами, — сзади подошёл ещё один альфа, уже откровенно принюхивающейся к возбуждающему аромату. Он выглядел намного крепче первого, поэтому легко бы смог завалить Алекса, если бы того захотел. Паника постепенно становилась сильнее, окутывая тело. Когда Джонсон готов был сорваться и убежать, он услышал голос: — Эй, парни, отвалите от моего омеги, — Кристофер Холл. Черт, только его не хватало. Почуял, гад, что пахнет течным омегой. — Он что, твой что ли, Холл? — недовольно пробормотал один из альф, которого Алекс, наконец, смог узнать. Стив Харрисон. А вот с ним лучше не связываться. Он всегда получает то, что хочет, даже если придётся кого-то избить. Даже, если этот «кто-то» будет омегой. — Да, — демонстративно нахмурился Кристофер, нагло отодвигая одного из альф, и сел рядом с сжавшимся омегой, нежно проведя рукой по дрожащей спине. — Ты как, детка? Ласково, и так непривычно для слуха поинтересовался Холл. — Давайте, валите, — он указал в неизвестном направлении и вновь переключился на омегу, когда посторонние альфы ушли. — Запах у тебя слишком сильный. Таблетки? — Д-да, — чуть заикаясь, проговорил Алекс. — Теперь они тебе не помогут. Если сейчас вернёшься домой и примешь их, толку будет ноль. Это течка будет для тебя агонией, — совершенно спокойно излагал факт за фактом альфа, продолжая водить рукой по спине Джонсона. — И ч-что т-ты предлагаешь д-делать? — возбуждаясь с каждой секундой все больше и больше от запаха альфы и в итоге медленно сгорая от него, спросил Спенсер. — Поехали ко мне. И течка из агонии превратится в то ещё наслаждение, тебе очень понравится, я гарантирую, — Кристофер, сам уже чувствуя болезненную эрекцию от слишком долгого нахождения рядом с течным омегой, осторожно поцеловал шею Алекса, чувствуя приятный, сладкий запах. Джонсон, скрючившись ещё сильней в невыносимой боли, тут же понял, что не сможет терпеть это ещё несколько дней. Предложение альфы было слишком заманчивым. А от нежных прикосновений и поцелуев желание становилось почти невыносимым. Алекс слабо кивнул — на большее сил не хватило — и позволил Кристоферу, перекинув его руку через плечо, сначала вывести из клуба, а после посадить в машину. Кристофер видел этого омегу всего пару раз, и почти всегда вместе с Томасом, поэтому возникало предположение, что они встречаются. Потом, конечно, оказалось, что это не так, но все равно с Алексом альфа не пытался сблизиться. Для него он был слишком неуверенным для отношений «только ради секса», хотя личиком вышел просто волшебным: пушистые, длинные ресницы, нежная, покрывающаяся пупырчатыми мурашками от случайных прикосновений кожа, зелено-голубые большие глаза и улыбка, показывающая милые ямочки на щеках. Да, возможно, он бы пользовался большой популярностью, если бы захотел. Кристофер был единственным альфой из детей в семье Холлов. Когда тому стукнуло восемь, родилась его младшая сестрёнка Медисон, которую он лаского звал Мед или Медди. Она была веселой, жизнерадостной омежкой, которая, несмотря на сильную разницу в возрасте, общалась со страшим братом на ровне, даже в семилетнем возрасте, что не могло ни умилять родных и близких, приходивших к ним в гости. Благодаря процветающей фирме отца, Кристофер поступил в Стэнфорд, хотя, как оказалось потом, его заслуги тоже сильно на это повлияли. Он блеснул на поступательных экзаменах, и позже — правда только иногда — радовал учителей хорошими знаниями в каких-то определенных темах. Ему, как старшему наследнику, в итоге должна была достаться фирма отца, но идея Кристофера была в продвижении бизнеса, а не стояния на одной точке, поэтому ещё на первом курсе он начал старательно учится, про себя повторяя слова «чем больше фирма — тем больше денег», а деньги он любил, как и все молодые альфы его возраста. Ведь кто будет против сводить какого-нибудь смазливого омегу в дорогой ресторан, чтобы в итоге оказаться с ним в постели? А ещё был Джонни. Самый маленький Холл, которому в этом году исполнилось семь лет. Юный омега был очень любознательным и любопытным, и так же, как и старшая сестра, обожал ночью, когда родителей уже легли, забираться в кровать к Кристоферу и слушать, задержав дыхание и не сводя взгляд с теней на одеяле, создававшихся с помощью маленького фонарика, страшные истории, которые старший Холл придумывал прямо на ходу, а потом искать безопасности в его объятиях. Но это было раньше. До того, как Кристофер уехал учится в Стэнфорд и в последствии жить ближе к университету. Но звонить близким не забывал никогда, и каждый вечер имел возможность слушать радостный смех самых родных людей. В дорогой машине было жутко душно. Несмотря на приоткрытое, по просьбе Алекса, окно, испарина ещё давно появилась на лбу омеги, и он возбуждающе-тяжело дышал в сидение, стараясь терпким запахом кожи перебить божественный аромат альфы рядом с собой, потому что ещё чуть-чуть, и Алекс накинется на него прямо здесь и сейчас, или сгорит от перевозбуждения. — У тебя ведь первый раз, да? — Кристофер и сам ощущал, что держится из последних сил, чтобы не заскулить, чувствуя такой приятный запах, исходящей от омеги. Руки сильнее сжимали руль. Алекс, дрожа всем телом, кивнул, что всё-таки вырвало из груди альфы слабый стон. Девственность омеги возбуждала ещё больше. Как они доехали до просторного дома, как Кристофер с трудом открыл дверь и тут же прижал омегу к стене — Алекс помнил смутно, оказавшись полностью в запахе альфы, окунувшись в него с головой и ощущая теперь все, как сквозь плотную ткань. Остальное сейчас было так чертовски неважно, что на секунду даже стало страшно. Лишь на секунду… Кристофер, больше не имея никакого желания ждать, впился в пухлые губы омеги, прижимая его голову к стене, запрокинув одну ногу к себе на бедро и притираясь ближе пахом. Невыносимое желание, которое он держал в себе слишком — как ему показалось — долго, вырвалось наружу, и сдерживать себя больше Холл не собирался. Алекс тихо поскуливал от пожирающей, казалось, все внутренности пустоты внутри, от близости альфы, от его запаха и нежных прикосновений. Чувствительная кожа горела огнём, невыносимо прося большего. Кристофер быстро закинул вторую ногу омеги на бедро, удерживая того на весу и прижимая к стене ещё ближе. Страстные, пропитанные похотью и желанием поцелуи оставляли мокрые следы на шеи и лице Алекса. Альфа больше не говорил, постоянно занимая свой рот нежной и тёплой кожей омеги, его губами и шеей. От тихих стонов удовольствия, будто бы молча просящих большего, внизу тянуло ещё сильней, и по прошествию нескольких минут все же заставило Холла, наконец, отлепиться от стены, удерживая Алекса на себе за ягодицы, и, быстро добравшись до просторной кровати, бросить туда свою ношу, тут же нависая сверху. Он немного грубо вытряхнул омегу из рубашки, откидывая её куда-то в сторону, прошёлся мокрой дорожкой поцелуев от шее до самого пупка, вылизав по дороге затвердевшие соски под сладкие стоны, и наконец руками ухватился за резинки на штанах Алекса. Поднял голову; и одного только взгляда, мутного, возбужденного почти полностью почерневших глаз было достаточно, чтобы резко стащить ненужный предмет одежды вместе с нижним бельём. Джонсон не удержал испуганно-возбужденного писка, лёгкий страх перед первым разом на секунду прорезался сквозь дикое возбуждение. — Не бойся. Тебе понравится, — хрипло пробормотал Кристофер, уловив вполне правильный страх омеги, и нежно поцеловал чуть выше возбужденного органа, успокаивая. Он наклонился ниже, мокро лизнув истекающую смазкой дырочку, вырвав из груди Алекса тихий стон наслаждения. И осторожно ввёл указательный палец, безошибочно находя простату и надавливая не неё. Тело омеги прошибло удовольствием от кончиков пальцев на ногах до самых ушей; он застонал, не сдерживаясь, и мало, что понимая, схватил Холла за плечи, прижимая к себе и впиваясь в губы жадным поцелуем. Альфа продолжал поглаживать нужную точку внутри Алекса, заставляя того кусать губы, то свои, то чужие. От ощущения легкой боли Кристофер возбуждался ещё сильней, тихо рычал, подхватывая ноги Джонсона и запрокидывая их себе на плечи. Оба уже были не в состоянии тянуть, поэтому альфа, дождавшись сладкого поскуливанья, скромно просящего большего, резко вошёл в омегу до упора и замер, давая возможность привыкнуть в новым ощущениям. А Алекс все же закричал от удовольствия, почувствовав наконец ту нужную наполненность внутри себя, о которой мечтал, кажется, уже целую вечность. Кристофер, подождав несколько минут, начал ритмично двигаться, выходя и входя снова до самого конца, заставляя Алекса тихо стонать. Смазки было так много, что проникновение не принесло ни малейшего дискомфорта. Только наслаждение. Омега, мало что соображая, уже сам насаживался на член альфы, больно вцепившись в его сильные руки, и постоянно тянулся за поцелуями, которыми его тут же обеспечивали. Со временем толчки становились все быстрее и глубже; Кристофер вскоре выбрал правильный угол, задевая каждым толчком комочек нервов внутри, что выбивал из груди омеги сладкие выкрики и стоны. Алекс никогда бы не подумал, что от секса вовремя течки может быть так хорошо; по телу словно разливалась лава, дарящая тепло и наслаждение; наполненность приятно давила изнутри; поцелуи обжигали кожу. В какой-то момент омега вскрикнул особо громко, кончая себе на живот и тут же прижимая последовавшего за ним альфу к себе, ловя его губы своими. Оргазм получился ярким, прошедшимся электрическими разрядами по всему телу. Алекс затуманенным разумом уловил, как Кристофер осторожно выскользнул из него, сразу же переворачивая расслабленное тело набок и снова в него толкаясь. Обоим хватило пару движений, чтобы кончить. Они около минуты лежали на кровати, молча пялясь в потолок и стараясь перевести дыхание. Кристофер расслабленно приобнял омегу за плечи, укладывая себе на плечо, и зарылся носом в лохматые, мокрые волосы, постепенно проваливаясь в сон. Алекс, устроившись поудобнее на тёплой груди альфы, тоже вскоре заснул.