To think or not to think

Веселиться со всеми Сунь Сян не пошел, хотя его звали. Он все еще не чувствовал себя своим, и на вечеринке это было бы особенно заметно. Нет, в «Сансаре» никто не пытался намеренно отгородиться от него, обстановка в команде была на редкость здоровая: капитан смущенно и ласково молчал, Цзян Ботао телепатически переводил, и добрые, но безжалостные шутки остальных никогда не касались Сунь Сяна. И играть получалось. Хорошо получалось, как будто Сунь Сян был в «Сансаре» всегда. Хотя ему пришлось немного подумать в самом начале для такого результата. Или не немного. Сегодня Сунь Сян отговорился от вечеринки головной болью. А до этого лета он вообще не знал, что она такое и почему может быть веской причиной куда-то не пойти. Но не мог же он сказать, что останется на Хэллоуин дома, потому что ему надо решать, как жить дальше. Не вяжется с имиджем. В дверь осторожно постучали — если бы Сунь Сян играл в наушниках, ни за что бы не услышал. Но наушники лежали на столе, и вопли дохнущих мобов доносились из них еле слышно. Кто бы там ни стучался, решил Сунь Сян, пусть идет в жопу. Он двинул твинка дальше по каньону. Под разлетающиеся брызги крови думалось легче, это он уже успел выяснить. Стук повторился минут через пять. Кто это такой настойчивый? Фан Минхуа решил повторить приглашение? Сунь Сян остановил твинка в безопасном месте и подошел к двери, заранее придавая лицу страдающее выражение — ох, моя голова. Распахнул… Чжоу Цзекай. В ковбойской шляпе и плаще. В кожаных штанах с ремнями на бедрах крест накрест. Вырядился. Но ему шло. Красота Чжоу Цзекая была на том уровне, когда уже не важно, во что он одет. Мальчик он или девочка. Сунь Сян смотрел на него молча, размышляя, останется ли он таким же тихим, если снять с него все это и трахнуть у стены. Или на столе. Или на кровати. Или сначала у стены, потом на столе, а потом еще раза три на кровати. И еще о том, что что все эти мысли останутся у него только в голове, потому что Цзекай был человеком, которого ему обижать не хотелось. Чжоу Цзекай ему странным образом нравился, несмотря на то, что все считали его игроком лучше Сунь Сяна. Молчание затягивалось. Они не шевелились так долго, что свет в коридоре погас. И только тогда Сунь Сян сообразил заговорить первым — от его нового капитана этого ждать не стоило. — Чего? Чжоу Цзекай, чуть покраснев, поднял руку с зажатой в ней корзинкой. — Ты за конфетами что ли? — сообразил Сунь Сян. — Сладость или гадость? Чжоу Цзекай кивнул. — У меня нет, — соврал Сунь Сян. На самом деле в столе лежал целый пакет леденцов, которые передала бабуля. Но хрена с два Сунь Сян об этом расскажет кому-нибудь. — Это… — наконец хоть что-то сказал Цзекай, показав пальцем на губы Сунь Сяна. О черт. Сунь Сян и забыл, что сунул леденец на палочке за щеку, когда садился играть. Прокололся. Он вытащил леденец изо рта, и обоих окутал запах химической клубники. — Больше нет, — сказал Сунь Сян и добавил, потому что Цзекай все молчал: — Могу этот отдать, я вообще не люблю сладкое. Сунь Сян протянул леденец Цзекаю… и тот его взял, медленно поднес к губам и лизнул, и еще раз. А потом взял в рот. И Сунь Сяну оставалось только стоять, смотреть на это и понимать, что три месяца — слишком короткий срок, чтобы научиться сначала думать, а потом делать. Он шагнул назад и механически спросил: — Зайдешь? Цзекай зашел, аккуратно закрыв за спиной дверь. Щелкнул замок, и Сунь Сяну пришлось незаметно вытереть вспотевшие ладони о брюки. Цзекай смотрел так, словно мучительно хотел что-то ему сказать, и блядская палочка от леденца блядски торчала между розовых губ. Сейчас бы пригодился Цзян Ботао со своими телепатическими способностями. Или нет. Третий в этой комнате был бы очень лишним — когда Сунь Сян осознал эту мысль, все встало на свои места. — Я… тебе нравлюсь? — попробовал перевести он взгляд Цзекая. Густо покраснев, Цзекай кивнул и вытащил леденец изо рта. Облизнул губы — они дрогнули и сложились в: — Нравишься. У стены. На столе. На кровати. Картинки промелькнули в голове быстро и ярко, и Сунь Сян вспомнил, что сначала надо думать, только когда уже сжимал Цзекая за плечи, притягивая к себе. Он остановился, а вот Цзекай — нет. Приоткрытые губы приблизились к лицу Сунь Сяна. Пришлось чуть поднять и повернуть голову, иначе бы Цзекай попал бы не туда — с зажмуренными глазами-то. Сильнее всего чувствовался вкус химической клубники, и только после него уже Сунь Сян ощутил, какие мягкие у Цзекая губы. Какие горячие. Сладкие, но не в том смысле, в котором сахар. Надо сказать бабуле, чтобы присылала другие леденцы, — мелькнула и пропала мысль. Что-то стукнуло у ног, сначала липко, а потом глухо, и Цзекай осторожно обвел пальцами кончики пылающих ушей Сунь Сяна, тронул скулы, спустился ладонями по шее к плечам. Когда ладони с нажимом прошлись по спине от лопаток до ягодиц, Сунь Сян подумал, что и в этом у Цзекая получается действовать гораздо лучше, чем говорить. И Сунь Сян понимает его примерно как в игре. Он принялся снимать костюм с Цзекая, постепенно подталкивая его к кровати. Цзекай послушно поворачивался, поднимал руки и выгибался, помогая ему. Шляпа, плащ, рубашка и ремни отметили их путь через комнату. Чтобы снять брюки, пришлось повозиться. Он повалил Цзекая на кровать, чтобы было проще, но черная кожа сидела, словно своя. И к тому же Сунь Сян застрял на полпути — стянув штанины до колен, он не удержался и начал целовать белые бедра, стройные, с проступающими длинными мышцами. И потом живот и бока, на которых остались следы от пояса. На белой коже Цзекая метки от поцелуев проявлялись так же быстро. Сунь Сян замер, завороженно разглядывая, как на глазах краснеет всего лишь слегка прикушенное место. Цзекай потянул его за рукав. — Надо снять… тоже. Кивнув, Сунь Сян мгновенно выпутался из футболки и собственных брюк. Взгляд Цзекая уперся ему в пах. Точно. Трусы же еще. Свои Сунь Сян тут же отправил на пол, а вот с Цзекая стаскивал так медленно, что член начало ломить от напряжения. И так же медленно Цзекай развел колени в стороны. Его грудь неровно поднималась и опадала, почерневшие глаза стеклянно блестели, а Сунь Сяну казалось, что в его голове раздается тихий, неуверенный голос: «Прижмись ко мне. Я так давно тебя хотел. Подрочи мне. Поцелуй меня. Трахни меня». Было бы здорово, если бы Цзекай действительно сказал все это вслух и не умер бы от застенчивости. Сунь Сян лег на него, потираясь членом о член. Горячая бархатная кожа под ним покрывалась испариной и смазкой. Цзекай тихо стонал, то полностью отдаваясь его движениям, то перехватывая инициативу — и всякий раз к месту, именно так, как нужно, чтобы в голове не осталось никаких мыслей, ни чужих, ни своих. Все-таки замечательнее всего — когда думать не нужно. Сунь Сян кончил первым, и плотнее сжал ладонь на члене Цзекая. Пара толчков — и руку залила сперма. Ему как хозяину положено было позаботится о госте, но двигаться после секса всегда было лень. Цзекаю, очевидно, не было. Из-под полуопущенных ресниц Сунь Сян довольно смотрел, как Цзекай слизывает сперму с его пальцев, вбирая один за другим в рот. Реклама мороженого никогда не будет прежней. После Цзекай гладил и целовал его грудь, поднимаясь от сосков к ключицам. Прикусывал и втягивал кожу в рот, оставляя засосы. Сунь Сян был не против. Губы замерли у основания шеи, и Цзекай тихо спросил: — Можно? Сунь Сяну было слишком хорошо, чтобы долго раздумывать над ответом. Он согласно промычал. Если кто-то спросит, он просто похвастается, какая у него горячая подружка. И только на следующий день он вспомнил, что в его новой команде Цзян Ботао умеет читать мысли, а остальная команда — добро, но безжалостно шутить.