Я благодарен тебе, чел. За всё.

Sally POV Я смотрю на Ларри и до сих пор задаюсь вопросом: как получилось, что мы с ним вместе? Я до сих пор помню тот день, когда приехал в Апартаменты. Помню, как встретил Лизу. Помню, как она говорила о том, что у неё есть сын, с которым я могу подружиться. Тогда я не верил, что снова могу иметь друзей. После того ужасного инцидента с собакой, из-за которого я потерял мать, в каком-то смысле отца, своё лицо и здоровую психику, я перестал надеяться, что на такого омегу, как я, может посмотреть хоть какой-то альфа. Что уж говорить про друзей. И до встречи с этой тараканьей задницей так и было: из-за всей этой истории я стал просто центром насмешек среди альф, бет и омег в своей старой школе в Нью-Джерси. Я разочаровался в людях. Я разочаровался в себе. И причины тому были (хотя Лар всегда потом говорил, что это не моя вина): из-за меня умерла мама, отец стал алкоголиком. Из-за меня разрушилась наша семья. И первый человек, кто не оттолкнул меня, был этот патлатый альфа. Кстати, мне вот до сих пор интересно, его хоть немного удивил мой приход? Хотя, это ведь неважно, так? Я впервые видел чью-то неловкость и сожаление, когда мой протез перепутали с маской (хотя после этого он часто называл моё «второе лицо» ёбаной «маской»). Ларри Джонсон стал самым дорогим и нужным мне человеком. Благодаря знакомству с ним я обзавёлся настоящими, хорошими друзьями, на общение с которыми не могло ничто повлиять. В моём окружении никогда не было таких, как они! Одна из самых крутых бет, способная на всё; рыжий альфа-очкарик и его мускулистый омега, которых я перепутал сначала; и он, прекраснейший из всех знакомых мне альф. После встречи с этими ребятами я понял, что один быть уже не смогу. Ларри всегда оставался со мной и его совсем не волновал тот факт, что я проблемы к себе притягиваю также, как магнит гвозди: ежедневные разборки с Трэвисом, ночные кошмары (после которых я спать не мог), крики пьяного отца и его же рукоприкладство. Но Ларри был рядом. Он всегда откладывал свои дела в сторону, когда я приходил в подвал посреди ночи в слезах, может даже с побоями. Парень лишь грустно улыбался, обнимал и гладил по волосам, изредка массируя кожу головы, при этом говоря, что всё рано или поздно устаканится. Так спокойно мне не было ни с кем, кроме умершей матери. Он приходил ко мне на помощь даже тогда, когда я ничего ему не говорил. Я не любил заваливать своими проблемами других людей (хотя делиться этими самыми проблемами было особо-то и не с кем), но он всегда знал (непонятно как) о том, что со мной случалось. И я знаю, что Ларри специально устраивал потасовки с Фелпсом (эта информация мне стоила карманных денег, на которые я покупал вино для Эшли), хотя я об этом его никогда не просил. Я понимал, что останавливать этого своенравного альфу бесполезно, но и видеть, как он ради меня разбивал костяшки на руках и получал синяки, я не мог. Когда наши отношения стали чем-то большим, чем просто дружескими? Я не помню точной даты, когда влюбился в Ларри. Может, это произошло после выпуска? Или в нашу первую встречу? Или когда он впервые увидел меня без лицевого протеза? Или с того момента, когда он встречался с Кэмпбелл? Может, после моей первой течки? Во всяком случае, это уже не так важно. До сих при воспоминании о моей первой в жизни течке днях, меня пробирает дрожь. Какой хуй меня тогда потянул идти в школу, если я чувствовал, что эти чёртовы дни, когда омега думает лишь о том, как хорошо бы было скакать на члене альфы, пришли?! А дома даже подавителей не было! Мой отец от рождения бета, незнающий ничего об особенностях омежьего организма, поэтому у нас в квартире никогда не было подобного арсенала, как таблеток или тех же прокладок. Но самое страшное заключалось не в этом. То, что произошло на перемене после третьего урока, когда Трэвис зажал меня в туалете, а я даже не мог сопротивляться… Мне было противно от его прикосновений, но я ничего не мог сделать. И это нервировало. Это раздражало. Это пугало. Но свою Принцессу успел спасти прекрасный Принц, пропахший дешёвыми сигаретами, из-за запаха которых не чувствовалось природного аромата. Интересно, Ларри знал, что его хук правой просто бесподобен? Если нет, то я как-нибудь скажу об этом. Думаю, что Трэвис со мной согласится. Я не особо понимал и слышал, что Джонсон спрашивал у меня (наверное, что-то про моё самочувствие), но я смог навсегда запомнить то тепло, исходившее от рук, крепко держащих моё разгорячённое и безвольное тело, а также его еле-еле заметный аромат… мокрого после проливного дождя асфальта. Как бы парадоксально это ни звучало, но это был один из моих самых любимых запахов. Но сквозь этот запах я чувствовал что-то ещё. Он был ещё менее заметен, чем первый аромат. Запах… Мяты. Асфальт с мятой. Странное сочетание, ничего не скажешь. Тогда я даже не подумал, что мы можем быть с Ларри истинными, ведь в лихорадке (в которой я потом провалялся около трёх дней) всякое может показаться. И вот на что тебе такой истинный? Но даже факт того, что меня чуть не изнасиловали в школьном туалете, не был так ужасен, чем-то, что случилось через месяц. Никогда не думал, что «Смысловая Фальсификация» сможет сорвать с меня протез. А как смачно он прилетел Ларри в нос! Я думал, что его длинный шнобель сломан и его невозможно починить! Тогда я даже не задумался о том, что предоставил ему возможность изучать моё лицо, ведь я пытался как-то остановить кровотечение. — Сал, а ты красивый… Эти слова повергли меня в шок. «Сейчас он рассмеётся. Сейчас скажет, что шутка удалась, а я как был уродом, так навсегда им и останусь. Так все говорят. Я останусь один. Опять…» — думал я и ощущал, как слёзы катились по моим травмированным щекам и стекали на колени, оставляя мокрые следы. Интересно, я выглядел очень жалко? Но альфа не ушёл. Придерживая ткань своей футболки у кровоточащего носа, Джонсон придвинулся ко мне и обнял. — Ты знал, что пахнешь чуть переспелой, но такой ароматной, сладкой клубникой и… свежескошенной травой? Ларри, чуть отстранившись, посмотрел на меня, такого страшного меня, и не покидал, не говорил гадости, не бил, а… улыбался и делал комплименты. Слёзы потекли пуще прежнего. — А какой у меня скрытый запах? — М-мята… — Да уж. Странное сочетание… Джонсон больше ничего не говорил. Он просто обнимал меня и гладил по спине. Я прижимался к его телу, абсолютно забыв про то, что кровь из его носа всё также идёт и что нужно её хоть как-то остановить. Тогда я не понимал (да и не хотел понимать), зачем он спросил меня о своём скрытом запахе. Правда стала известна позже. Когда наступило лето, Эшли съехала от своих родителей, а Тодд и Нил купили небольшой домик и покинули Ноксвилл. Мы же… А у нас с Ларри ничего не менялось. Я уже несколько месяцев как смирился с тем, что влюблён в него, но признаваться, конечно же, боялся. Да и не думал, что это так уж важно и нужно. Мне хватало и того, что в моей жизни был такой прекрасный друг. Всё начало меняться в тот момент, когда я увидел его с какой-то омегой в парке. Девчонка была реально красоткой: длинные блондинистые (точно крашенные!) волосы, большая грудь (сто проц силиконовая!), длинные ноги (тут без комментариев) и упругая задница (такая же фальшивая, как грудь!). Они о чём-то непринуждённо беседовали, Лар улыбался, она прижималась к нему, будто боялась замёрзнуть (хотя на улице было под тридцать градусов жары!). Я ревновал. Меня бесил тот факт, что он с ней, а не со мной. Но я же не буду ему об этом говорить. Я ведь не дурак (ещё какой). Да и что бы я сказал? Ларри — здоровый альфа, у которого тоже играют гормоны и сказывается долгое отсутствие партнёра (с Эшли они разошлись довольно скоро, хотя я даже не уверен, что, когда они встречались, они уходили дальше поцелуев в щёчку). Да и мне он ничем не был обязан. Ведь я просто его близкий друг. Просто друг, который безответно влюблён в этого глупого и не замечающего моих чувств альфу. После этой прогулки в парке я эту девчонку подле Ларри больше не видел (чему был несказанно рад). Но на этом мои проблемы не закончились. Я случайно наткнулся на какую-то научную статью об истинных. И после её прочтения мне всё предельно стало ясно. Я тогда всю ночь проплакал. Я, несомненно, был рад тому факту, что Ларри был предназначен мне судьбой, ведь он для меня был самым родным и дорогим человеком, но… что насчёт него самого? Зачем ему такой проблемный омега? Я не хотел портить его жизнь своим присутствием, не хотел, чтобы над ним подшучивали из-за того, что его истинный я. Но Ларри Джонсона мои планы на дальнейшее одинокое существование абсолютно не устраивали. — Сал, я могу войти? — Да. Лар закрыл за собой дверь и с улыбкой на меня посмотрел. От его «дружелюбного» оскала меня передёрнуло. — Не объяснишь мне, какого чёрта ты игноришь мои сообщения? — Я… Эм… Ну… Просто… — о да, молодец, Сал! Продолжай строить из себя полоумного дальше! — Скажи честно: я тебя обидел? — Нет, ничего такого… — Тогда в чём проблема, чел? Я уже всю голову сломал, почему ты целую неделю не спускаешься ко мне в подвал, не разговариваешь и совсем не пишешь! Даже по рации не вызываешь! — Ларри… — У нас не так много времени осталось, чтобы тратить его на обидки и недомолвки! Лето ведь не вечное, Кромсали. — Я… Прости… В такие моменты я чувствовал себя истеричкой. Чуть что, и сразу в слёзы. Вот и сейчас. Джонсон вмиг стал обеспокоенным. — Чел… Чёрт! Перестань реветь и объясни уже, что с тобой! — Я… Ларри, прости… Прости… — заикаясь, промямлил я. — Да за что ты извиняешься, глупая омега? — притянув меня к себе, спросил парень. Его прикосновения успокаивают. Я прижимаюсь к его телу, думая, что если признаюсь, что влюблён в него, то ничего в наших отношениях уже не будет прежним… — Прости меня, Ларри… Я люблю тебя… Блять… Как же я тогда перепугался. Ещё Ларри так долго молчал, что мне было даже несколько стыдно. Поглаживал меня по спине, а я всё ждал, когда он скажет, что в такого как я влюбиться — это себя не уважать. — Ты что-нибудь знаешь об истинных парах? — наконец спросил он после затянувшейся паузы. Ларри отстранил меня от себя. Смотреть ему в глаза было слишком сложно. В тот момент я покраснел так, как не краснели мои остатки кожи на лице никогда. — Я, кстати, никогда не думал, что на поле клубники может быть скошенная трава. Как-то это странно. — «Странно»? Мне вот тоже кажется, что мокрый асфальт с примесью терпкой мяты не самое типичное сочетание! — гневно посмотрел на него я. — Наконец-то ты перестал плакать… Он стёр с моей щеки мокрую дорожку, а я ластился к его руке, прикрыв от удовольствия глаза (Гизмо также делает, когда я его глажу за ушком). — Ларри, я… — Я тоже люблю тебя, Принцесса Салли. — Что… Да, я был в шоке. А он взял и поцеловал меня. Аккуратно, нежно, но в то же время так страстно. Уверен, что так целоваться умеет только Ларри. Для меня это был самый лучший день в жизни. — Лар, стой! — несильно оттолкнув парня, сказал я. — Что-то не так? — В-всё нормально… Просто… Ты уверен? — В чём? — Не строй из себя идиота!.. Ларри, я не самая лучшая для тебя пара… Если ты это делаешь только из-за того, что я — твой истинный, то это того не стоит. Мне приятна твоя забота, но… — Так, стой. С чего ты взял, что я проявляю к тебе интерес только из-за нашей истинности. Нет, наша с тобой связь меня очень радует и греет душу, но я не настолько благородный человек, чтобы признаваться в любви и целовать того, к кому ничего не испытываю. — Ты не понимаешь. — Чего я не понимаю? — Зачем тебе пара с таким лицом?! — Господи, вот только опять не начинай! Слушай, — он взял моё лицо в обе руки и заставил посмотреть в свои серьёзные глаза, — я тебе уже много раз говорил, что мне не важно, как выглядит твоё лицо. Ценность для меня представляет то, какой ты есть внутри. — Ты же в курсе, что моё лицо — отражение моего внутреннего мира? — Всё-таки началось, — Лар удручённо вздохнул. — Перестань ты уже себя принижать. Я не такой человек, как все остальные, которых ты знал. Я никогда тебя не оставлю. Я ведь люблю тебя, или ты уже забыл? — Но… — Встречайся со мной! — выпалил ты. — Или боишься? Конечно же, я боялся! Я за все свои восемнадцать лет ещё ни разу ни с кем не целовался (если не считать Ларри и Гизмо, которого я постоянно чмокаю в мокрый носик), а тут быть с кем-то парой. Влюбляться тоже особо было не в кого, а тут на мои чувства ещё и взаимностью ответили! Неизвестность вперемешку с неуверенностью в себе, недоверии и боязни к людям… Здравствуйте, с вами социофоб тысяча двенадцатого уровня! — Да. — Боишься? — Да. — Но встречаться со мной ты не против, так? — Т-так… — Вот и отлично… — Но я всё равно не уверен, что… — Сал, давай хотя бы просто попробуем. — Но что, если… — Даже если мы не сможем построить каких-либо отношений, разойтись нам просто не даст истинность. Да и я не думаю, что наша дружба не сможет перенести расставание. А так… Будем ходить с тобой на свидания в парк или в кафе, летние ночи проводить в домике на дереве, где будем говорить обо всём на свете, делиться своими переживаниями и чувствами друг с другом… И рядом со мной ты не будешь носить эту чёртову маску. — Это протез! — Называй, как хочешь… Если бы тогда я знал, что моё его наше решение быть парой перевернёт мою жизнь на сто восемьдесят градусов (хотя скорее на сто двадцать, ведь некоторые вещи всё-таки остались неизменными), я бы… Да я бы всё равно согласился. В наших отношениях, как я и думал, изменилось абсолютно всё (по крайней мере, мне так казалось): стало больше «случайных» прикосновений, мы двадцать четыре на семь держались за руки, обнимались. Я всё время смущался, Ларри же это пиздецки нравилось. Он просто смеялся и делал всё, чтобы мои щёки алели ещё больше. Ночи мы проводили в Крепости, где узнавали друг о друге всё больше и больше (хотя, казалось бы, куда ещё). Мы могли подолгу засиживаться в комнате альфы, слушая «Смысловую Фальсификацию», играя в приставку, рисуя или просто-напросто целуясь. Время, проведённое с Ларри Джонсоном, стало самым прекрасным. О том, что я и Ларри начали встречаться, знали все: начиная от Пыха и заканчивая Лизой. Единственный, кому я не хотел говорить о том, что у меня появился парень, — отец. Почему-то у меня было плохое предчувствие насчёт него. Очень плохое. И страшнее становится только от того, что моё нутро меня никогда не подводило. Вот и тогда не подвело. Генри обо всём узнал совершенно случайно, от Лизы. Я её никогда за это не винил. Она просто думала, что и мой родитель в курсе насчёт наших отношений. Она не хотела, чтобы со мной случилось что-то плохое. И я, и Лар знали это. — И долго ты собирался молчать? — Ты о чём, пап? — Сколько вы уже встречаетесь с этим альфой из подвала? — Откуда… Если честно, я вообще не понимал, почему он так взъелся на меня. Он клал на меня уже несколько лет, а тут вдруг начал возмущаться. Но потом он мне всё объяснил. Даже очень доходчиво. — Ты даже не спросил моего мнения. — Чего… — Вы с ним расстанетесь. — А это ещё почему? — Потому что я так сказал! — Ты можешь мне объяснить, что тебе так не нравится в Ларри? — Не в нём проблема. — Тогда в ком? — В тебе! Ты разве сам не понимаешь?! Ты хочешь сломать жизнь этого парня?! — С чего я должен?.. — Ты на себя в зеркало без протезов давно смотрел? А дальше примерно было одно и то же… — …Ты урод… — …Тебя не примет нормальное общество… — …Ты будешь ему обузой… — …Ты не достоин нормальной жизни… — …Ты не сделаешь его счастливым… И ведь я тоже так думал. Я был абсолютно согласен с Генри. Зная Ларри, он бы тратил своё время на меня вместо того, чтобы заниматься своими делами. Он ведь у меня слишком добрый, чтобы бросить кого-то в беде. В особенности меня. Но почему в тот момент отец не подумал обо мне? Неужели я не заслуживаю простого счастья? Неужели я такой «особенный»? — Мы с ним истинные… — Что? — Истинные. Мы с ним… Генри слегка шокировала эта информация. Никогда бы не подумал, что он не ожидал, что у его некогда любимого сынишки-омеги будет пара. Даже если не истинная. Я и сам, конечно, в это не верил, но всегда думал, что родители хотят лучшего для своих детей. Но он, наверное, исключение из всех известных мне правил. Весь этот пиздец закончился ничем: отец посадил под домашний арест, отобрав телефон и ноутбук, чтобы я не смог связаться с Ларри. Господи, насколько же он меня плохо знал! Эта тараканья задница звонил по телефону мне реже, чем сам Генри спрашивал о моих делах. Джонсон-младший вызывал меня по рации. Мне даже интересно, пользовался ли он своим телефоном вообще где-то, кроме школы? Как только я хотел взять наше общее средство связи, Ларри уже меня звал. Он был очень взволнован. — Чувак, ты здесь? — Лар? — Привет! Короче, ты даже не можешь представить, что со мной произошло! Готов слушать? — Д-да, конечно… — Чел? С тобой всё хорошо? — Абсолютно. — Я по твоему голосу слышу, что с тобой что-то не так, — его счастливый тон сразу же переменился на обеспокоенно-серьёзный. — Рассказывай давай. — Сначала ты. — Не так уж это и важно, так что я могу подождать. Говори. — Ну, тут… По закону подлости в комнату вошёл отец. Услышал, наверно, что я с кем-то разговариваю. От неожиданного удара двери о стену не только я, но и Гизмо подскочил на месте. В тот момент я забыл о том, что рация была включена. Мне тогда не сильно досталось, всего лишь пощёчина. Обидней было за отобранное средство связи и слова, что Генри мне говорил. Как же я хотел тогда оказаться в успокаивающих крепких объятиях Ларри, в которых он меня всегда держал в таких ситуациях. Я так хотел услышать его слегка прокуренный голос, которым он мне говорит, что всё хорошо, что я прекрасен, что он любит меня. В такие моменты я понимал, насколько сильно влюблён в Ларри и как мне его не хватает. Не хватает все двадцать четыре на семь. End of Sally POV Author POV Пока Генри «отчитывал» бедного Салли, который всё ещё держался за ушибленную щёку, в дверь кто-то постучался. — Кого нелёгкая прислала? — спросил Фишер-старший. — Мы с тобой ещё не договорили. Иди и открой дверь. Сал молча вышел из комнаты и подошёл к двери. По щекам текли горькие слёзы. Замок никак не поддавался его дрожащим рукам. Когда омеге всё-таки удалось открыть дверь, гость сразу же залетел в квартиру. — Где этот ублюдок? — спросил до боли знакомый голос. Сал поднял свои глаза и увидел Джонсона, метавшего глазами молнии. Он видел Ларри таким не часто: последний раз был, наверное, в школе, когда на Сала напал Трэвис. — Лар… — тихо произнёс голубоволосый. — Кто там пришёл? — спросил отец омеги, выходя из комнаты сына. Бета и альфа начали сверлить друг в друге дыры. Сал не знал, что ему сделать и от безнадёжности в этой ситуации смог лишь всхлипнуть. На этот звук Ларри повернул голову и серьёзно посмотрел на своего парня. Вот он стоит: теребит рукав своей любимой чёрной толстовки, переминается с ноги на ногу, пытается закрыть своё заплаканное лицо, стараясь не отвлекаться от созерцания паркета. Альфа подошёл к юноше и обнял его. Он даже почувствовал, как Сал вздрогнул от неожиданности. — Болит? — спросил Ларри, убрав руку возлюбленного от щеки и прикоснувшись своими пальцами по ранению. — Н-нет… — Это хорошо, — брюнет улыбнулся. — Пойдём домой. — Я… — Ларри, и зачем тебе этот уродец? — ухмыльнувшись, спросил Генри. — В мире так много красивых омег, не обременённых ничем, которые готовы всё сделать ради такого альфы, как ты, всё на этом свете. А этот… Зачем он тебе? Мне очень жаль, что это чудище досталось тебе в истинные… — Мистер Фишер, если вы сейчас же не захлопните свою варежку, то я себя сдерживать не буду и точно врежу, — сквозь зубы сказал… нет, прошипел Ларри. — Я понимаю, что вы потеряли любимую жену. Такое не каждый вынесет. У меня у самого нет отца. Но почему вы не встали на место Сала и не подумали о том, что ему тоже всё это сложно переживать? Он пострадал также сильно, как и вы сами. — Так ты не знаешь всей истории? — ухмыльнувшись, спросил Генри. — Этот уродец не просто потерял свою мать… Он убил её. Именно из-за него… — У вас есть доказательства? Ответа от беты не последовало. — Так я и думал. Прежде чем бросаться такими обвинениями, поразмыслите сначала своей головой… Я пришёл сюда, чтобы забрать Салли к себе. На время. Думаю, что останавливать меня вы не станете. Во всяком случае, вы уже запретить ему ничего не можете, он давно совершеннолетний… End of Author POV Sally POV Тогда Ларри просто забрал меня. Он не спрашивал моего мнения насчёт решения переезда из нашей с отцом квартиры. Моё мнение насчёт всей этой ситуации его не интересовало совершенно, о Лизе и Гизмо можно даже не говорить. Изменив мою жизнь тем, что он просто находился рядом со мной, Джонсон продолжал делать её только лучше, спасая меня от всех «опасностей» этого мира. Я любил отца, но его отношение… Я бы просто не пережил, если бы Джонсона больше не было в моей жизни. Ларри — единственное, с чем я никогда бы не хотел расстаться. Он — моя непоколебимая константа. О том, что я переезжаю в подвал, альфа сказал Лизе, будто это что-то такое обыденное, что происходит реально каждый день. Но она не стала возмущаться (собственно как и расспрашивать обо всё остальном). Женщина приняла меня с улыбкой на лице и сказала лишь одну фразу, из-за которой потом меня долго не могли успокоить. — Теперь можешь называть меня мамой. Ближе к вечеру, когда мой организм выспался, а душа стала умиротворённой, я увидел, что все мои немногочисленные вещи уже были в подвале. Приоткрыв дверь, я услышал разговор Ларри с матерью. — …Мам, ты ведь не против, что… — Сына, я тебе уже сказала, что Салли мне и так, как родной. Факт того, что у вас взаимная любовь и вы истинные, меня только радует. Конечно, горько осознавать, что Генри так поступил с этим прекрасным мальчиком. Но я рада, что теперь Салличка с нами… И даже если бы я была против, ты бы всё равно поступил так, как задумал изначально. — Спасибо, ма. — Не благодари… Я тогда пустил лишь скупую слезу, хотя мне очень сильно хотелось разреветься. Я никогда не был так счастлив. Осознавать, что дорогой моему сердцу человек меньше, чем за год, ради меня сделал столько, сколько не сделал за всю свою жизнь родной отец… было приятно. Очень приятно. — Ты уже проснулся? — спросил Ларри, зайдя в комнату и тихо прикрыв дверь. — Недавно встал, — ответил я, сдерживая всхлип и вытирая щёки. — Как спалось на новом месте? — Нормально… Как Лиза? — А что с ней? Она как всегда. — Это хорошо. Нужно её будет как-нибудь отблагодарить. — Она мне сказала, что внуки — это очень хороший подарок. — Ларри! — мои щёки мгновенно стали пунцовыми. — Что? — ухмыляясь, спросил он. — Кстати, твой протез, если что, лежит на тумбочке, но мама сказала, чтобы ты привыкал по дому ходить без него. Она не хочет видеть его на твоём лице. — Сразу видно, что вы родственники… Лар, когда ты меня вызывал по рации… — Ах, это. Да, у меня был к тебе один разговор, но он подождёт до ужина. Раз случилось так, что мы в одном помещении, хочу и тебе, и маме рассказать эту новость одновременно… Тогда мне было неважно, что это была за весть. По лицу альфы было видно, что он очень взволнован, но всё равно счастлив, поэтому ничего выпытывать не стал, всё равно узнал бы об этом вечером. В тот момент я был слишком рад тому, что нахожусь рядом с любимым человеком, который вытащил меня из ада, поэтому ни о чём не думал. Как оказалось, зря… — Так, мы все собрались за этим столом, чтобы… — начал было Ларри. — Говоришь как я в День Благодарения, — улыбнулась Лиза. — Ма, не перебивай, — парень смешно нахмурил свои брови. — Короче, у меня для вас есть одна важная новость… — Ты беременный? — приглушённо спросил я (перед Лизой я пока не мог показаться без протеза). — Кромсали, блин! — Молчу-молчу. — Так, вот вы меня оба бесите! Ничего вам не скажу! — он скрестил руки на груди и немного выпятил правую губу. — Ну, Ларрижоночек, не обижайся, — опять улыбнулась женщина. — Ма, я же просил тебя! Не называй меня так! Мне не пять лет! — Ларри, успокойся, — произнёс я, положив свою правую руку на его плечо. — Говори, что хотел. В этот раз перебивать не будем. — Хорошо… Ну… Две с половиной недели назад я отправил заявку на участие в художественном конкурсе, который проводил тот колледж, про который я вам обоим рассказывал. Они разыгрывали грант на некоторую сумму и возможность абсолютно бесплатно учиться у них… Короче, я победил… В груди всё рухнуло. Я был рад, очень даже рад. Я гордился Ларри. Но… Художественный колледж, в который он так рвался, находился довольно далеко отсюда, значит… Ему придётся оставить меня тут. Я этого не хотел, но и выставлять себя эгоистом перед ним было ещё более мерзко. Он и так обо мне заботился всё это время, так что я не имел права просить его остаться со мной. Я просто старался мысленно подготовить себя к долгому расставанию. Пока я раздумывал над этим, Ларри уже что-то обговаривал с матерью. — …Нет, я не приму эти деньги. — Мам… — Оставь их себе. Тебе там придётся на что-то жить, а я тут и со своей зарплатой продержусь. А так, я очень рада за тебя, сына. Я никогда не сомневался в том, что у тебя талант. Ты у нас такой молодец, правда, Салли? — А? — переспросил я, из всего вопроса услышав только своё имя. Для Ларри не осталось незамеченным моё подавленное состояние. — Ма, мы отойдём на несколько минут, хорошо? — спросил он, уже встав из-за стола и потянув за собой меня. — А как же ужин? — Начинай без нас… Он схватился за рукав моего свитшота и потянул моё тело за собой в комнату. Когда за нами закрылась дверь, альфа повернулся ко мне. — Сал… — Ты молодец, Ларри, — пытаясь улыбнуться под своим вторым лицом, произнёс я как можно искренней. — Я очень рад за тебя. Ты, наконец, осуществишь свою мечту. — Сал, сейчас выслушай меня, хорошо? Желательно внимательно и не перебивая, ок?.. — я кивнул. — Так, во-первых, спасибо за поздравление. Во-вторых, ты и сам знаешь, что колледж в другом городе, поэтому наведываться сюда часто я не смогу, а учиться там придётся лет пять, если не больше. И потому в-третьих… Сал, ты там плачешь, что ли?.. Конечно же, я плакал, жопа тараканья! Конечно, мне не хотелось разлучаться с любимым альфой на такое долгое время! Я боялся, что наши отношения на расстоянии просто-напросто разрушатся! Ларри — альфа видный, омеги на него вешались бы толпами и табунами бы ходили. А я бы остался тут, никому не нужный. Я просто не смог бы перенести одиночество. Только не снова. — Не плачу я… — Да? Хорошо. Снимешь свою маску? — Это протез. — Называй как хочешь. Ну так сам уберёшь, или мне помочь? Повисло молчание. — Сал, скажи мне правду. Ты ведь расстроен из-за того, что я выиграл? — Нет! Я очень рад за тебя! Ты же так хотел туда поступить, чтобы стать профессиональным художником! — Но ты всё равно расстроен?.. Думаешь, что я брошу тебя? Я промолчал, мысленно проклиная то, что этот человек может читать меня, как раскрытую книгу. — Ты слышал, что я говорил маме насчёт переезда? — Нет. — Господи, чел, и почему ты так всегда поступаешь? Начинаешь переживать без повода, не до конца поняв ситуацию. — В смысле? — Поехали вместе? — Ч-чего? — Ну… Как бы тебя же здесь, вроде как, ничего не держит, да и если я уеду, и мы оба будем чувствовать себя одиноко. Вот я и подумал, что… Я впервые сам поцеловал Ларри. Не так страстно и технично, как это делал он, но я старался передать всю свою нежность и любовь, хоть и было это неумело. Джонсон потом несколько дней светился счастьем. Как, впрочем, и я. Лиза была так рада за нас, что постоянно наставляла нас на дальнейшую совместную жизнь, давая советы, как нам лучше ужиться друг с другом. Младшего альфу такие знаки внимания со стороны матери выводили из себя, а я всё впитывал, как губка, и лишь смеялся, когда Лар уже взрывался, после чего начинались шуточные перепалки между ним и Лизой. Моя жизнь приобрела не столько новые краски, сколько их различные оттенки. Мы всё также проводили время вместе, но даже в этих обычных посиделках было что-то такое новое, чего я объяснить не могу. Ларри всё также прикасался ко мне, обнимал и целовал, но… Эти действия стали ещё более личными, лишь нашими и больше ничьими. Мы вместе просыпались, вместе ходили за продуктами, вместе готовили ужин, если Лиза задерживалась на работе, вместе смотрели какие-то отстойные романтические фильмы, вместе колбасились под вопли «Смысловой Фальсификации». Мы всё, абсолютно всё, делали вместе. Мне было комфортно с альфой. Я понимал, что он хочет не только просто проводить со мной больше времени, но и свести мои встречи с отцом к минимуму. И у него это довольно хорошо получалось. Кстати, а Ларри помнит, как я выбирал универ, в котором сам продолжу обучение? Он тогда со мной несколько часов не разговаривал, обидевшись за то, что я не захотел быть домохозяйкой. В отличии от него, я хорошо сдал экзамены, поэтому мне открывались многие дороги. Но, если честно, я даже не знал, чего хочу от этой жизни. Но решать нужно было как можно быстрей: времени оставалось не так много, а я почти прошляпил все сроки с подачей заявления на зачисление куда-либо, так что думал, что потеряю один год («и будешь просто сидеть дома и ждать своего ненаглядного»). Но получилось так, что в одну музыкальную консерваторию всё ещё набирали желающих на очное отделение. Я подумал: «Почему бы и нет? Если не понравится, то в следующем году перепоступлю в другое место». Так что решение моё было очевидно. Ларри с Лизой меня лишь поддержали. Самый, наверно, знаменательный день, пока я жил у Ларри и Лизы, произошёл за две недели до нашего отъезда. Я нашёл в себе силы появиться перед женщиной без лицевого протеза. Я боялся, что она оттолкнёт меня, как другие взрослые, что заставит нас расстаться. Да и вообще… Но я ошибся. Снова. А вообще, нужно уже было привыкнуть, что с семейкой Джонсонов все мои предположения оказываются в корне не верны. Эти люди — исключение из всех правил. Альфа, как и Ларри когда-то, лишь улыбнулась и спросила «И чего я должна была бояться?» и пригласила всех за стол. После этого я перестал надевать на остатки своего лица этот протез, находясь в подвале, где меня окружали самые близкие. За день до начала нашей учёбы и вступления во взрослую жизнь, когда уже все вещи были упакованы и Ларри «уговорил» Гизмо поехать с нами, я подумал, что нужно было бы проститься с отцом. Я озвучил своё желание и возлюбленному. Мне, конечно, пришлось поуговаривать альфу, но это было не так важно, ведь он бы всё равно отпустил меня. Лар предостерёг меня и дал на всякий случай рацию, чтобы в крайнем случае сообщить ему об опасности. Я покорно всё принял, но не думал, что родной отец мне что-то сделает. Особенно после всего того, что было. Он же не идиот. Зайдя в свою квартиру (бывшую), я никого не застал. Она была абсолютно пуста. Вещей (даже коробок) не было. Несложно было догадаться, что отец уехал, сбежав от и не сказав мне ни слова. Я прошёл вглубь помещения. На столе лежала небольшая записка, адресованная мне, но… Но читать её я не стал и просто выбросил. Если бы там было что-то важное, Генри мог бы спуститься в подвал и сказать мне об этом лично. Не сказать, что я был расстроен или весел. Я… Я ничего не чувствовал, будто уехал вообще незнакомый мне человек. Квартира казалась теперь какой-то чужой. Ну… Для себя я решил, что раз такое случилось, значит, я этому человеку не так уж и сильно был нужен, поэтому… Поэтому теперь мне нужно оставить свою прошлую жизнь позади и начать уже радоваться тому, что у меня есть и будет в дальнейшем. «Я просто отпущу всё, что меня тянет вниз и буду идти лишь вперёд», — подумал я. Когда мы только переехали, было сложно. Всё-таки одно дело иногда устраивать ночёвки в домике на дереве, а совсем другое видеть друг друга двадцать четыре на семь. Привыкать было нелегко: Ларри бесили все эти склянки и банки с моими средствами по уходу за кожей на лице, меня же раздражала его привычка курить в квартире; он ненавидел, когда я готовил тушёные овощи, а меня выводило из себя его злоупотребление вредной пищей; его просто морально убивал мой кот, который всегда хотел спать со мной, не давая возможности лечь самому альфе, а я злился, если Лар грубо сгонял животное с его со своего законного места рядом со мной. Ну и всё в таком роде. Короче, если вы встречаетесь только два с небольшим месяца, лучше вам пока не съезжаться. Хоть ссоры случались чуть ли не каждый день, в наших отношениях они прибавляли только больше остроты. Ларри мне всегда говорил, что я очень мило злюсь. Ради такой мордашки он бы выводил меня из себя постоянно. А какие «примирения» у нас были! Никогда бы не подумал, что я могу такое вытворять! А вообще, мне нравилось наше совместное проживание: Ларри просыпался чуть раньше меня (я уверен, что он это делал для того, чтобы смотреть и, как в первый раз, изучать каждый из моих шрамов на лице), потом вставал и готовил завтрак, ещё и успевал принести его в постель, а из-за запаха некрепкого кофе открывал глаза уже я («пробуждение моей Принцессы — лучшее зрелище!»); мы встречались после учёбы, медленно прогуливались по улицам города и делились каждодневными впечатлениями; вместе играли с Гизмо, рубились в приставку, смотрели очередной фильм, который мне посоветовала одногруппница, или просто слушали металл, — всё это было уже настолько обычным, но не рутинным и таким необходимым. Вроде бы ничего особенного не происходило, но в то же время это было так… Если честно, я не знаю, какое наречие в полной мере охарактеризует то, что происходило между нами. Я не удивлюсь, если такого слова не существует. Учиться нравилось нам обоим. Мы постоянно были полны положительных эмоции не только от самого образовательного процесса, но и от нашего окружения. Лар завёл много новых знакомств, но в его «кружок по интересам» вошло только человека три. Я видел, как он был рад, когда узнал, что у меня сложились приятельские отношения с одногруппниками: мой протез теперь считался хорошим дополнением образа («- А я говорил, что всё музыканты — шизики и видят мир по своему. — А художники разве другие? — Нет, мы тоже ненормальные.»). Я всё ещё сторонился людей и даже побаивался их, поэтому душу особо не раскрывал. Но мне удалось подружиться с Алексом (тоже омегой) с журналистики. Классный парень. Некоторые дисциплины, особенно общеобразовательные, иногда давались с трудом, но я всегда был рад помочь Ларри, хотя тот всегда причитал, что я лишь трачу своё время. Он даже как-то думал, что я настолько умён, что всё успеваю: и учусь, и занимаюсь бытовыми делами в нашей небольшой квартирке, и с Гизмо играю, и ему помогаю. Но мне всё это было не в тягость, хотя из-за нехватки времени я уставал нещадно. Ларри я никогда ничего не говорил, что мне было сложно или я выматывался. Ему учёба давалась намного труднее, поэтому я пытался сделать так, чтобы ему было комфортно. End of Sally POV Author POV «Чёрт, хочу затянуться… Самое главное — не разбудить сейчас Сала…» Ларри приподнимается и старается разлепить глаза. Салли рядом нет, а из-за неплотно закрытой двери виднеется полоска яркого света горящей кухонной лампы. Альфа подходит к проёму и приоткрывает дверь чуть больше. Фишер сидит, немного сгорбившись, и что-то увлечённо печатает на ноутбуке, изредка потирая глаза. Гизмо сидит на его коленях и осмысленным взглядом смотрит в экран компьютера, будто понимает всё, что там написано. — Нужно было начинать делать этот сраный реферат раньше, — негромко бубнит омега, потягиваясь и массируя шею. — Так, ладно. Чем больше сделаю сегодня, тем меньше сидеть завтра… Курить альфе расхотелось. Он смотрел на хрупкую фигуру с серьёзным лицом и уже в тысячный раз подумал о том, как ему повезло с омегой. Ни каждый будет так забивать на себя и терять своё время с другим человеком. Утро следующего дня встретило голубоволосого любимым ароматом овощей. Салли встал с кровати и открывал дверь. Ларри стоял у плиты и тушил эти ненавистные ему капусту и морковь. Противный запах здоровой пищи раздражал его обонятельные рецепторы, из-за чего он морщился, но упрямо продолжал стоять и готовить. — Ты чего так рано встал? — спросил Сал, зевая и обнимая своего альфу со спины. — А ты? Я специально переставил будильник на час позже, чтобы ты выспался, — повернувшись к омеге, сказал Ларри, приобнимая парня за талию. — Я уже бодрячком… — Ты вчера, точнее сегодня, лёг только в четыре утра, так что пошёл быстро в постель и уснул. — Откуда… — Кот твой рассказал. Иди, спи. Думаю, ничего не произойдёт, если я продолжу готовить по утрам. — Хорошо, — Фишер улыбается и, отстранившись, целует Ларри в нос. — Люблю тебя. — Я тебя тоже… End of Author POV Sally POV Время текло очень быстро: мы сдавали сессии, общались и тусовались с друзьями, ревнуя друг друга к кому-нибудь из них, проводили свободное время вместе, ссорились, после чего бурно мирились, заботились о Гизмо, который откуда-то продолжал притаскивать всё больше стикеров, которые я складывал в отдельную коробку, ходили за покупками и на свидания… Ларри с каждым днём становился всё большим собственником и ревнивцем, и начинал мне чем-то напоминать одомашненного волка — «люблю только своего хозяина и стаю, а на всех остальных рычу». После того случая, когда он застал меня за ночным печатанием реферата, Ларри помогал мне с домашними делами. Я был очень благодарен ему за это, хоть и говорил только (иногда сухое) «спасибо». Я с каждым днём становился раскрепощённей, всё чаще оставался без протеза, снимая его даже, когда мы выходили на улицу (тогда, конечно, редко и только по ночам). Я наконец-то начинал искренне смеяться и счастливо улыбаться. За время учёбы мы с Ларри каждые три месяца, а также по праздникам, навещали маму. Теперь уже реально нашу общую (Ларри вместе с Лизой были несказанно рады, что я наконец-то стал её называть «мама»). Когда мы приезжали, альфа чинил всё, что только было можно (в том числе и домик на дереве), а я помогал маме по дому. Она постоянно расспрашивала нас о жизни, и мы охотно отвечали на все её вопросы. До сих пор помню, как она вогнала меня в краску, укорив Ларри в том, что он всё ещё не пометил меня. Почему-то я стыдился сказать ей, что сам пока этого не хочу. Ларри (я более, чем уверен) знал истинную причину моего мнения насчёт метки, но упёртому ослику (то есть мне), доказывать что-либо было бесполезно. End of Sally POV Author POV Когда Ларри ушёл в магазин, куда его послала мать, Лиза пригласила Салли на кухню, предложив помочь ей в готовке. Фишер до сих пор боялся готовить что-то сложнее того, чем они питаются дома, но набраться опыта у такой роковой женщины, как Лиза, хотелось, поэтому омега сказал, что будет больше наблюдать за её действиями, на что женщина согласилась. — Салли… Всё-таки почему Ларри ещё не пометил тебя? — неожиданно спросила Лиза, из-за чего у юноши из рук чуть не выпал нож, которым он резал закуску к алкоголю, за которым, можно сказать, и отправили Ларри. — К чему такой вопрос, мам? — Просто… Не думаю, что именно он против метки. Поэтому и спрашиваю у тебя. — Ну… — Сал, если ты не хочешь, можешь и не говорить. — Я… Если честно, то я боюсь… — Чего ты боишься? — Ну… Метка связывает альфу и омегу навсегда, пока кто-то из духовных партнёров не умрёт… — Ты боишься обременять Ларри? — В какой-то степени, — немного сконфуженно ответил голубоглазый, продолжив резать закуску дальше. — Всё ещё думаешь, что он бросит тебя? — Нет… Я не знаю, как мне лучше стоит сказать… Проблема не в том, что я не доверяю ему… Просто я такой человек, который может запросто бросить то, чем долго занимался… — Ты говоришь так, будто считаешь, что отношения с Ларри — это непродолжительное увлечение… — нахмурившись, произнесла Лиза. — Это не так! — воскликнул Салли. — Я его правда очень люблю… — Сал, — женщина положила на его плечо свою руку, — вы с ним не просто истинные, которых лишь объединяет эта связь. Вы возлюбленные. Я же вижу, что мой сын в тебе души не чает… А ещё я вижу и как ты смотришь на него, и как ведёшь себя с ним, и как разговариваешь. Во время вашей школьной жизни ты так не делал. Тут что-то большее… Это даже не просто любовь. Салли от таких слов улыбнулся. Да, безусловно, он любит Ларри. Сильно любит. И знает, что эти чувства взаимны. — Салличка, подумай над тем, чтобы уже перейти на новый уровень отношений, хорошо? End of Author POV Sally POV Мы с Ларри совсем не замечали, как быстро пролетело наше университетское время. Пока мы учились, и он, и я смогли добиться некоторых высот: Ларри побеждал на разных конкурсах, а к выпускному курсу начал по-тихоньку организовывать небольшую выставку своих работ; я к тому моменту, как приближался выпускной, смог дописать диплом и вступил в одну музыкальную группу, известную в нашем городке, соло-гитаристом. Мечты потихоньку начали исполняться. Незадолго до начала июня к нам пришло письмо с приглашением на свадьбу. Ларри не сразу допёр до того, что это было послание от Тодда и Нила, которые решили, наконец, сыграть свадьбу. Из-за того, что мы не находили времени пообщаться, лишь из письма узнали, что у них уже родился здоровенький паренёк-альфа, которого назвали Нейтаном. Мы с тобой тогда были несколько в шоке, но, конечно же, стали сразу же собираться: отпросились на подработках и в универах, сходили в магазин, где купили подарки молодожёнам и их дитю. А через три дня мы уже были за сотню миль от нашей квартиры и прогуливались по полю какой-то небольшой деревушки, на территории которой Тодд и Нил решили отпраздновать своё торжество. А сынишка у наших друзей и правда чудо: такого любознательного альфу я ещё не встречал. Но ещё больше мне понравилось, как рядом с Нейтаном смотрелся и вёл себя Лар. Я тогда подумал, что он бы стал хорошим отцом. Чего я не мог сказать о себе. Детей я несколько побаивался, да и комплексы из-за моей внешности лишь подливали масла в огонь. — Сал, а что ты думаешь о том, чтобы завести ребёнка? Я от такого неожиданного вопроса выронил из рук свой протез. — Чего? — Чего? — переспросил меня Ларри, состроив невинное личико. — Повтори, что ты сказал. — Ты такой красивый, — перевёл тему Джонсон. — Ларри! — Да что? — Ты серьёзно? — Насчёт чего? Насчёт того, что ты красивый, или насчёт ребёнка? — Вот второе. — Да, на все сто процентов… Принцесса, — он посмотрел мне в глаза, — я не тороплю тебя с детьми. Мы с тобой ещё учиться не закончили, даже на ноги не встали. — Тогда… — Я же просто спросил. Вдруг ты против. — Я… Да, я хочу детей, но пока морально к ним не готов. — Почему? — Просто… Я уже много раз представлял себе то время, когда у нас с тобой родится малыш, — Ларри притянул меня к себе, и я сел на его колени, положив руки на плечи альфы, — но… Я боюсь, что собственный ребёнок будет меня сторониться. Если такое произойдёт, я просто не вынесу… — Мне кажется, что ты зря загоняешься по этому поводу. Родной ребёнок не может ненавидеть такого прекрасного папочку… — Это только ты так думаешь… — И наш сын или дочь, которые унаследуют наши гены, не смогут не полюбить тебя… Ты даже этому мелкому чуваку понравился, так что твой собственный ребёнок будет любить тебя ещё больше… Больше мы не поднимали эту тему, хотя я чувствовал, что к этому разговору рано или поздно придётся вернуться. На свадьбе мы погуляли знатно: Ларри пил так, как не употреблял после школьного выпускного. Напоила его Кэмпбелл, которая тоже приехала на свадебку. Боже, она вообще не изменилась: внешность, манеры, характер, впрочем, абсолютно всё осталось таким же. А ведь когда-то они встречались. Вспомнив это, я почувствовал укол ревности, но всё быстро забылось. Я помню, что их расставание случилось из-за того, что они были слишком разными, поэтому долго терпеть друг друга не смогли. Хотя мне до сих пор кажется, что за этим расставанием таится что-то другое. Нечто большее. И всё-таки это были лучшие «каникулы» в моей жизни. Но всё хорошее всегда заканчивается. Когда мы приехали обратно, пришлось готовиться к выпускным экзаменам, поэтому рядом мы только спали: я уходил рано, когда Лар ещё спал, а сам он возвращался уже, когда я видел десятый сон. Мы даже не созванивались на дню и не писали друг другу сообщения, но это не значит, что мы друг к другу остыли. Наша любовь выражалась не в словах, а в действиях: каждый день, когда он просыпался, его ждал завтрак, заботливо приготовленный мной, и небольшая записка, в которой я желал ему удачи; Лар же, в свою очередь, старался сделать мою жизнь немного комфортней, когда кормил Гизмо, быстренько утром проходился шваброй по полу и пылесосом по ковру или закидывал вещи в стиралку. — Сильно устал сегодня? — спрашиваю я вместо приветствия, услышав звук закрывшейся двери. — Есть немного, — Ларри целует меня в висок. — Почему ещё не спишь? Тебе же завтра рано вставать. — Тебя ждал. Мне с утра отменили одну пару, так что имею право поваляться завтра подольше, — улыбаюсь я. — Наконец-то выспишься нормально. — Как дела на учёбе? — Как ни странно, всё отлично. Остался один экзамен по композиции. — Самое сложное, так? — Ага. — Уверен, что ты справишься. Что с выставкой? — Спасибо, Принцесса… А насчёт выставки… Она будет через месяц после выпускного. Профессор сказал мне, что я за это время должен успеть создать ещё несколько картин. И желательно, чтобы я немного уклонился от своей фантасмагории. — И тебе не нравится это предложение, так? — Ну… Есть немного… Мои картины, даже если это просто мазня и непонятные никому образы, — это чувства, которые я не намерен скрывать. Если буду писать то, что от меня хотят другие, то это буду… — Будешь уже не ты. Я понимаю. Но… Посмотри на это с другой стороны: ты можешь попробовать себя в чём-то новом. Даже если этот опыт будет неудачным, ты точно будешь знать, что это не твоё. — А ты умеешь успокаивать, — Ларри улыбнулся. — Ты — это лучшее, что со мной произошло в жизни. — И я тебя очень люблю… Через две недели мы успешно сдали экзамены. Я после этого два дня проспал (уверен, что альфа уже соскучился по моей готовке). После своего сорокавосьмичасового отдыха я сообщил Джонсону, что к нам должна приехать мама. Он тогда удивился, потому что она сообщила о своём приезде мне, но ничего не сказала своему родному сыну. Вообще оказалось, что Лиза приехала к нам «погостить» на целый месяц. Когда Лар спросил причину такого долгого отдыха, она лишь отшутилась и сказала, что не стеснит нас. Меня радовал её визит, чего нельзя было сказать об альфе. Он потом некоторое время ворчал и был не в духе. В день выставки Ларри очень волновался и был на взводе. Меня мутило. Я не хотел говорить ему о том, что я… забеременел. Причём как удачно мы выбрали время: учёба окончена, альбом дописан, у моего парня — выставка. Вот только я себе места не находил и всё думал о том, как лучше преподнести эту новость. End of Sally POV Author POV Ларри ушёл раньше всех, так как «художник должен присутствовать прямо на открытии». После того, как дверь за альфой закрылась, Фишер опять убежал в туалет, но, хоть пробыл там долгое время, вышел всё таким же зелёным. — А так точно умру раньше времени, — измученно улыбнулся парень. — Не переживай. Через это все проходят. — Надеюсь, что Ларри… — Ларри будет очень рад, — произнесла Лиза, погладив омегу по голове, — а вот если не поторопимся, то он будет расстроен… — Наконец-то вы приехали. — Думал, что мы сможем пропустить твой выход в люди? — спросила Лиза своего взвинченного сына. — Мам, вот сейчас вообще не смешно. — Мы просто пытаемся разрядить обстановку, ты же знаешь. — Уверен, что ты сейчас улыбаешься. И меня жутко бесит, что ты в этой маске. — Это протез, — сквозь зубы в миллионный раз повторил Салли, уже обречённо не вздыхая. — Ты сам знаешь, что я не смогу снять его на людях. — Тут больше половины посетителей — художники. Твоё «изуродованное» лицо — это верх эстетики в таких кругах. — Ларри… — начал было омега. — Понял, не дурак… Выставка открылась вовремя. Люди ходили по трём небольшим залам и рассматривали то нечто, что творил Джонсон на протяжении нескольких лет. Но даже в обычной выставке немного необычного художника была «загадка»: в центральном зале висела какая-то большая картина, закрытая плотной тканью. — Ларри, а что там висит? — спросил Сал. — Увидишь, — заговорщически улыбнулся альфа. — Ты даже мне не хочешь раскрывать этот секрет? — Даже тебе. У омеги опять скрутило живот. Джонсон почувствовал, что с возлюбленным что-то не то. — Сал, ты сегодня с утра какой-то бледный. Ну, бледнее, чем обычно. С тобой всё в порядке? Может, в больницу? — Не беспокойся. Наверно, съел что-то не то. — Уверен? — Да, не переживай так. Скоро пройдёт. — Ну, хорошо, — произнёс Ларри, подозрительно косясь на истинного. — А, кстати. Насчёт картины. Не убивай меня, как только её увидишь. — Что же там такое? — Увидишь, — повторил художник, улыбнувшись. — Дорогие собравшиеся, думаю, что вам пора увидеть тот шедевр, что стал дороже мне всех на свете… Ларри подошёл к закрытой картине и, улыбнувшись своему омеге, сдёрнул ткань. Салли раскрыл глаза от шока. На полотне в профиль сидел Салли. На лице не было протеза. Шрамы, опоясывающие некогда красивое лицо, никак не уродовали парня. Даже наоборот, омега выглядел очень… эстетично и мега-чувственно: приоткрытый рот, взгляд в пустоту, даже поза… Сал боялся обернуться и увидеть реакцию зрителей. Он знал, что тут собрались не только художники, но и обычные подростки, пришедшие поглазеть на работы нового таланта. Отовсюду слышались восхищённые вздохи. Но оборачиваться парень не хотел, опасаясь, что повторится та же история, что и много лет в Нью-Джерси, когда он только свыкался с мыслью о том, что стал уродом… — Как же прекрасно… — донесся до него вздох какой-то девушки, что стояла чуть позади. Фишер с опаской повернулся. Люди были заворожены, смотря на по истине прекрасную картину и прекрасного юношу, изображённого на ней. Омега судорожно вздохнул. Лиза, которая стояла рядом с ним, приобняла парня за плечи. — Не знала, что он на такое решится, но думаю, что Ларри правильно поступил, решив объявить «всему миру» о своей любви к тебе, — тихо сказала она на ушко голубоволосому. — Салли, — послышалось в микрофоне, — надеюсь, что ты не обиделся на меня из-за того, что я решил нарисовать тебя без протеза. Просто… Мне неважно, что думают все остальные, лично для меня ты самый красивый на свете. И я имею в виду не только внешние данные. Иногда мне кажется, что я влюбился в твою душу задолго до того, нашего с тобой, лета… Ты один из самых важных для меня людей. Без тебя я не смог бы ничего добиться. Благодаря твоей вере в меня и мой талант, я смог пробиться в люди… Я люблю тебя, Принцесса. Очень люблю. Ларри никогда не умел красиво говорить, но его слова всегда шли от всего сердца. Это трогало душу. Сал заплакал. Слёзы катились по щекам, некоторые даже проступили на протез. Лиза, улыбаясь, приобнимала омегу за плечи. Джонсон вставил микрофон в стойку, спустился в зал и пошёл по направлению к своему эмоциональному возлюбленному. Молодого художника все провожали взглядом, а некоторые девушки ещё и романтично вздыхали. — Салли-Кромсали, ты выйдешь за меня? — спросил альфа, вплотную подойдя к Фишеру и держа в руке небольшое золотое колечко. Салли поднял на него свои глаза. Ларри улыбался. Голубоволосый медленно расстегнул ремни фиксации и снял протез. Глаза и нос немного покраснели, но на губах была самая искренне-счастливая улыбка. Все зрители, затаив дыхание, ожидали ответ на вопрос от парня с портрета. — А ты как думаешь, Ларри-Схерали? — Думаю, что ты согласишься. — Ну, значит, мне ничего больше не остаётся… Конечно, я согласен. Джонсон притянул истинного к себе и поцеловал Сала в губы. Зрительный зал, наблюдавший сию сцену, зааплодировал, кто-то даже присвистнул. Когда кислород закончился и парни отстранились друг от друга, Фишер-будущий-Джонсон прошептал: — Я тебя очень люблю. — Я знаю, — также тихо ответил альфа, уткнувшись носом в тонкую шею, от которой еле заметно пахло свежей скошенной травой. — Я тебя тоже… — Кстати, свадьбу нужно назначить пораньше. — Почему? Очень хочешь ходить под моей фамилией? — Я просто боюсь, что не залезу ни в один костюм, если будем ждать долго. — В смысле? — не понял Ларри. — Я в положении. Уже как недели две… End of Author POV Sally POV Ларри долго не мог понять, как я мог забеременеть без сцепки, думая, что её не было. Мне было несколько неприятно, что он не помнил, как это произошло, но всё-таки я на него не обижался. Джонсон, примерно прикинув дату, понял, что это случилось в тот день, когда он со своими друзьями закатил вечеринку и домой пришёл в зюзю. Конечно же, на следующий день он ничего не помнил, что между нами была сцепка. Уверен, что и про секс он тоже не сразу вспомнил. Когда он спросил меня, почему я утаил от него такую важную информацию, я лишь ответил, что не был уверен насчёт того, что залетел. Ну и… Мы оставили этот вопрос и решили просто радоваться тому, что в нашем доме будет пополнение. Как оказалось позже, этот месяц был временем каких-то чудес. И не только для меня… — Сал, может всё-таки в больницу? — Лар, успокойся. Я уже проконсультировался у Нила. Он мне сказал, что делать. — Но… — Так, я не инвалид и не больной, так что в больницу буду ходить только на плановый осмотр… Да и ты сам знаешь, как я ненавижу все эти клиники. — Ладно, Принцесса, убедил. — Прекрати меня уже так называть. — А мне нравится, — подала голос мама, гладя Гизмо его по рыжей шерсти. — Салли, называй его тоже Принцем. — Ну уж нет! В дверь неожиданно позвонили. Мы все втроём переглянулись. — Мы сегодня кого-то ждём? — спросила мама. — Нет, — ответил Ларри. — Может, это к Гизмо? — Да, новые стикеры привезли, — усмехнувшись, сказал я. — Пойду, открою. Тот, кого я увидел, когда открыл входную дверь, заставил меня впасть в шок. — Простите… Случайно, не тут проживает Ларри Джонсон? — Тут. — А Лиза Джонсон тоже здесь? — Ага. — Мне, наверно, стоит представиться. Я… — Джим Джонсон… Я знаю. Проходите, не стойте на пороге, — запинаясь, проговорил я. Мужчина зашёл в квартиру. Да, у меня не было сомнений в том, что тот человек с семейной фотографии, которая стояла на прикроватной тумбочке Лизы, был сейчас прямо передо мной. Живой. Несколько похудевший, с мешками под глазами, не такими пышными усами, но всё с той же улыбкой и светящимися глазами. Реально живой. Я не стал дожидаться его и сразу же пошёл на кухню, где как раз все сидели. Открыв дверь, к горлу подступил ком. Как мне следовало рассказать людям о том, что в наш дом пришел из родственник? — Кто нам нанёс визит? — спросила Лиза. — Эм… Ну… — Сал, всё в хорошо? — спросил обеспокоенно Ларри. — Да… — Выглядишь так, будто призрака увидел, — усмехнулся альфа. — Ну… Там… Джим… — Что за Джим? — одновременно спросили мы с мамой, из-за чего я дёрнулся. — Ну… Джонсон. Джим Джонсон… По глазам я видел, что ни Ларри, ни мама не могли в это поверить. С моей стороны это была бы не самая удачная шутка. Но ведь я знаю, как никто другой знаю, что чувствуют люди, которые теряют близкого человек. Я знаю, насколько это больно. — Эм… Знаю, что звучит это неправдоподобно … Ну… Джим, войдите… Ларри и Лиза посмотрели на дверной проём, где вскоре появился мужчина. Женщина привстала со стула, из-за чего потревоженный Гизмо спрыгнул и направился к гостю, которого хотел поскорее изучить. Женщина подошла к мужчине и положила на его щёку свою руку. Она погладила его. Джонсон-старший улыбнулся и положил на её запястье свою ладонь. Снова посмотрев в его глаза и вымученную улыбку, она бросилась к нему на шею, обнимая и плача. — Я вернулся… Помню, что мама в тот вечер очень много и долго плакала, а Джим что-то тихо шептал ей на ухо и успокаивающе гладил по спине. Я смотрел на это и молчал. Впрочем, как и Ларри. Альфа не мог выдавить из себя и звука. За весь вечер он так и не подошёл к отцу. Парень просто смотрел на родителей, ничего не говоря. Его выражение лица было не то хмурым, не то озадаченным. Курил он тогда много. Стоя на нашем балконе и сменяя одну сигарету другой, он и не заметил, как на небе уже взошла луна, не слышал, как на нашей кровати сопит мама с… папой. Уверен, что его мысли тогда ничего не занимало, кроме как попытки осознать, что его семья вновь стала полной. Я даже представить себе не мог, что чувствует мой возлюбленный и какие вопросы его беспокоят. End of Sally POV Larry POV — Ты такими темпами всё лёгкие себе сожжёшь, а тебе ещё новую картину писать. Я обернулся, выдохнув изо рта дым. Сал, закутавшись в плед (на улице было промозгло из-за дождя, хоть и тепло), встал рядом со мной. — Я пахну табаком. Тебе не следовало бы дышать этим. — Всё нормально… Ты… Как? — Ну… Если честно, не знаю. Какие-то смешанные чувства внутри… Это слишком сильный шок… Я вообще ничего не понимаю… Я не думаю, что смогу ему доверять после стольких лет… — Почему? — Я просто… Все эти годы я не знал, что с ним случилось и где он. Как и почему он вернулся? Откуда узнал, что мы здесь, а не в Апартаментах? Если явился сейчас, то почему не сделал это раньше? — Не думаешь, что у него была на исчезновение веская причина? Во мне говорила злость и обида маленького ребёнка, который был слишком сильно привязан к отцу в детстве и который слишком долго его не видел. Я даже не старался мыслить рационально. — Я не знаю… — Лар, хоть я тоже нахожусь в замешательстве, не понимаю и не знаю, что случилось с твоим отцом и почему он не выходил всё это время с вами на связь, но зато я на сто процентов уверен, что ты его до сих пор любишь… — С чего это? — У меня в памяти отложились все те дни, когда ты позволял себе делиться со мной воспоминаниями о своём детстве. Ты с таким восхищением и искрами в глазах рассказывал, как вы с Джимом строили домик на дереве; как играли вместе, а потом оправдывались перед мамой за испорченную вазу; как впервые послушали «Смысловую Фальсификацию»; как он учил тебя держать в руках кисть. А с каким выражением лица ты рассказывал про тот семейный пикник, когда ты упал с дерева! — Салли улыбнулся. — Ты под конец историй так грустно улыбался, но всё равно был счастлив от этих воспоминаний… Лар, ты его любишь с такой же силой, как и Лизу… — Ты ошибаешься! Мама была для меня единственным человеком, кто растил меня и заботился! А где был он в это время?! — Лар… — Сал, ты хоть представляешь, сколько нам пришлось перенести из-за того, что его не было с нами?! Он был единственным, кто приносил домой заработок. Маме пришлось после случившегося идти работать уборщицей, но даже этой зарплаты не хватало на нас двоих. Пришлось переезжать в подвал, где и её здоровье подкосилось из-за вечной сырости и холода. И я, блять, являлся той ещё занозой. При её-то жёстком графике работы ей приходилось не вылезать из школы. Она смогла вздохнуть спокойно, когда я несколько месяцев сидел в тюряге… — Ларри… — Я просто не могу забыть всё то, что нам пришлось пережить без него! — перебил я омегу. — Я не мама. Я так быстро не отойду и не прощу. — Ларри, я уверен, что у него была причина… — Откуда ты можешь это знать?! Может у него где-то живёт истинный, к которому он ушёл?! Или он просто загулял!.. — Я понимаю, что ты в шоке, но хотя бы выслушай его… — Ты ничего не понимаешь, Фишер! У тебя никогда не было такой ситуации! Твоя мать умерла на месте, а отец никогда не уделял должного внимания и просто не смог выдержать того факта, что ты у него забрал жену!.. End of Larry POV Author POV Пощёчина отрезвила Джонсона. Он схватился за щёку и посмотрел на Салли. Тот смотрел на него так… разочарованно. Именно сейчас до альфы дошёл смысл всех тех слов, которые он наговорил. Язык, которым он сейчас сказал всё это дерьмо, хотелось откусить. — Чёрт… Сал, я… — Умолкни… Думаю, разговор окончен. Сал развернулся и направился к выходу с балкона. Ларри попытался схватить его руку, но Фишер её грубо оттолкнул, развернувшись к альфе. — Не прикасайся. — Принцесса… — Не пытайся сейчас давить на жалость, — Салли посмотрел полным отвращения взглядом на парня, — всё равно ничего не добьёшься. — Сал, я не подумал о том, что говорил… — Знаешь, я искренне верил, что ты как никто другой можешь понять, что я чувствовал, когда из-за какой-то грязной шавки я потерял любимую мать. Я думал, что ты понял меня, когда мой отец просто свинтил, не сказав ни слова и точно не собираясь больше встречаться со мной… Может, у тебя есть ещё что-то, что ты желаешь мне сказать? Про моё лицо или о моей нездоровой психике? — Салли… Я сказал это, совсем не подумав… — Да? А такое чувство, что ты прям очень долго размышлял на тему того, что тебя никогда не сможет понять тот, у кого не было нормальной семьи… Ларри замолчал, понимая, что сам, можно сказать, заставил омегу говорить такие слова. Салли смотрел на него ещё минуту, а потом снял своё обручальное кольцо и ткнул им в грудь альфы. Тот взял предмет, даже не поняв, что истинный ему отдал своё кольцо. — Думаю, что мы несколько поторопились с этим решением… — Сал, ты же не… — Я не буду выдвигать тебе каких-либо условий, Джонсон. Что бы ты ни делал, просто так я тебя прощать не собираюсь. И знаешь что? Это тебе не дано понять, что это такое терять родного человека. У тебя есть любящая мать и не менее любящий отец. А у меня ничего не стало в один момент. Ты всегда рос в любви и заботе, а сейчас ещё и вернулся тот, кто души в тебе не чает. А мне уже не дано вернуть даже что-то назад: мама не сможет, как Джим, в один прекрасный миг явиться ко мне не в кошмаре, а наяву, да и Генри видеть меня не желает. У меня нет той семьи, которая есть у тебя. Цени это… Придурок. На этом Салли ушёл, оставив Ларри одного. Альфа проматерился и закурил ещё одну сигарету, понимая, что разговаривать с омегой сейчас бессмысленно. Они оба на взводе и могут сказать друг другу ещё больше гадостей. Через несколько минут он вышел. На кухне сидела обозлённая мать, готовая рвать и метать. Джонсон сразу же понял, что она слышала их разговор: дверь балкона уже долгое время не закрывается полностью, из-за чего по квартире гуляет сквозняк и доносящиеся оттуда звуки. — Ты хоть немножко подумал своими куриными мозгами, когда решил сморозить такое?! — Мам… — Не мамкай! — Я не хотел этого говорить, просто… Оно само вырвалось… — У тебя всегда всё само собой происходит! Ларри, я думала, что после встречи с Салом ты, наконец, начал задумываться о последствиях своих слов и действий перед тем, как их совершать! А ты… — Разочаровалась во мне, да? — с издёвкой спросил Лар, посмотрев на Лизу. — А сама-то ты на что способна, а, мам?! Только и можешь, что порицать мои поступки! Постоянно, что бы я не делал, тебе всегда всё не нравится, хотя своими действиями я добился в жизни больше, нежели ты сама… — Намекаешь на то, что я хуже тебя? — Я не говорил этого… — Знаешь, мне не стыдно за себя. Нисколечки. Да, я слепо верила, что Джим вернётся. Я знаю причину, по которой его не было рядом все эти годы. Я думала, что рассказав правду, тебе будет ещё больнее перенести это. И я верила, что смогу вырастить тебя одна, без него. И вырастила. Ещё того идиота, конечно, но я это сделала. Как бы ты не думал, что всего добился сам, в этом есть и моя заслуга, не находишь? Ты никогда не думал, какими способами я доставала денег на холсты, краски, кисти? Нет? Но, может, ты знаешь, почему о твоём тюремном сроке не знали учителя в школе и профессора в колледже?.. Знаешь, Ларри, я никогда не думала, что ты в будущем станешь таким эгоистом… Лиза встала и пошла к выходу из кухни, но резко остановилась и вновь посмотрела на сына. — Знаешь, я тебя всегда прощу, но вот сделает ли это Салли?.. Я бы на твоём месте не просто просила прощения, а молила бы остаться. — Мы с ним истинные, он никуда не денется, — тихо сказал Ларри. — Истинность — всего лишь связь. Остаются не из-за неё, а из-за любви. Он любит тебя, это очевидно. Как и ты его. Вот только из-за твоих слов он может тебя не простить. И, будь я на его месте, вряд ли бы смогла… Она вышла, оставив альфу одного. — Да я и сам понимаю, что обидел его… И тебя… Чёрт… Парень сел на пол и уткнулся в колени. Волшебным образом рядом с ним оказался Гизмо. Джонсон устало взглянул на него и попытался погладить, но тот прикусил ему палец и зашипел. — Да тебе-то я что сделал, чудовище ты рыжее? За хозяина отомстить пришёл? Кот фыркнул и отвернулся от альфы. Джонсон хмыкнул и прикрыл глаза. — И почему я постоянно делаю больно тем, кого больше всего люблю? — тихо спросил сам у себя Лар, прежде чем сомкнуть глаза и уснуть. Утром Ларри еле разлепил глаза. Тело ломило, голова болела из-за неудобной сидячей позы, а задница — от твёрдой поверхности. Несмотря на то, что на полу было довольно холодно, альфа не замёрз. Он был укрыт пледом. Он мысленно поблагодарил Салли и маму. Лар осторожно поднялся и выгнулся в спине до хруста позвонков, размял шею. Джонсон решил пойти в комнату и начать от всего сердца извиняться перед всеми. Перед дверью в комнату путь ему преградил Гизмо. — Ну что тебе от меня надо, надоедливый и больно кусающийся котяра? Рыжик лишь махнул головой на комнату. Ларри притормозил и опёрся на косяк приоткрытой двери. — …Сал, ты бы поел, — сказала Лиза. — Да не хочется как-то, — тихо отозвался Салли. — Ты же помнишь, что тебе нельзя переживать и нервничать? — Помню. Всё хорошо. Правда… — Сильно расстроен? — Не то чтобы… Не знаю… — Что… собираешься делать? — Жить отдельно мне негде, так что придётся пока мозолить Ларри глаза, но если ситуация не изменится, то может позже куда-нибудь съеду. — Если не сможешь отыскать подходящий вариант, то всегда можешь приехать в Ноксвилл к нам. В подвале, конечно, беременной омеге жить противопоказано, но что поделать. Больше выбора нет. — Не хотелось бы вас обременять… — И не будешь. Джим и я будем пропадать круглыми сутками на работе. — А ему разве уже можно? — Я уже поинтересовалась про это, и вроде бы как да… Я так рада, что он вернулся, что до сих пор не могу в это поверить. — Я тоже рад, хоть я его и не знал до вчерашнего дня. — Ты ему очень понравился. — Правда? Даже без протеза? — Ему никогда не была важна внешность человека, для него больше играет роль внутренняя составляющая. Я ведь тоже не красавица. — Не говори так, мам. — Но это правда… Знаешь, я столько раз представляла в голове момент его возвращения… В мыслях я и Ларри радостно бросались к нему на шею, а в реальности оказалось всё наоборот… — Почему ты не сказала Ларри, что Джим болеет… был болен раком? — Думала, что эта информация принесёт ребёнку только боль. Я сама просила мужа не связываться с нами. Ему было так тяжело всё это время, особенно из-за невозможности увидеться или хотя бы пообщаться с нами… Я себя чувствую такой идиоткой… — Он принял это решение, так что не убивайся так. Джим понимал, что так вы будете верить в лучшее и будете его ждать. «Болел раком… Какой же я идиот… Чёрт…» — …Когда мы с ним проходили обследование в клинике, ему поставили диагноз — рак желудка. Я тогда была беременна сестрой Ларри… Я так переживала из-за Джима, что… Уверена, что он себя до сих пор винит в случившемся… Я себя сейчас чувствую такой эгоисткой. Боясь, что не смогу перенести все эти трудности, я отгородилась от самого дорогого мне человека. Ещё и сына у него забрала… Я такая дура… — Мам, это не так. Ты хотела как лучше. Джим это тоже понимает… Вы вчера так долго не могли оторваться друг от друга. Неважно, что ты сделала. Он не переставал любить тебя на протяжении всего этого долгого времени, любит тебя до сих пор и будет любить ещё долгое время. — Спасибо, Салли… Если честно, я не ожидала, что Лар такое может учудить… — Я уверен, что этот глупый альфа снизойдёт до того, чтобы спокойно поговорить с вами, — хмыкнув, произнёс Сал. — Ты не собираешься его прощать? — Не знаю… Я люблю его, но за то, что было вчера… Если он правда так думает обо мне, то я не вижу смысла нам оставаться рядом… — Сал… — Я не пойду на уступки. Я слишком принципиальный. — Однако пледом его укрыл, — усмехнулась Лиза. — Я не хочу, чтобы он заболел. Да и ему нужно уже начинать новую картину. — Что бы ты ни говорил, Салли, но ты его уже простил… Омега не ответил. А Ларри плакал. Стоял и беззвучно плакал. Он понял, каким идиотом был — из-за своей детской обиды он сделал больно своим самым дорогим, самым близким людям. — Простите… Простите меня… Пожалуйста… — тихо говорил он. Парень скатился по стене на пол и положил голову на колени лицом вниз. В правой руке он держал кольцо своего омеги, сжимая настолько сильно, что, казалось, он был способен его погнуть. В этот момент на кухню хотел зайти Салли (всё-таки пожелал поесть), но не смог пройти из-за преграды в виде ног Ларри. — Если давишь на жалость, то не думай, что это прокатит, — видя, что Джонсон-младший плачет, сказал омега, поглядывая на парня боковым зрением. — Прости… — прохрипел Лар. — Я так виноват… Чёрт… Прости… — Я же сказал… — Я такой идиот, — не останавливался альфа, всхлипывая. — Я пойму, если ты меня не простишь… Но не уезжай. Останься… Прошу тебя… Впервые Фишер видел, как сильно корит себя Ларри. В подобных ситуациях альфа говорил сухое «извиняюсь», а потом вёл себя как обычно, будто ничего не произошло. И ни одной слезинки. А тут прям целый водопад. Сердце Сала от увиденного сжалось. Лиза права, он простил. Ещё вчера простил. Но Ларри нужно было проучить. — Я такой идиот… Я так виноват перед мамой… Отцом… Перед тобой… «Надеюсь, я не пожалею о своём решений в дальнейшем…» — вздохнув, подумал Салли, опускаясь на колени. Омега поднял голову своего возлюбленного за подбородок. У Ларри были закрыты глаза, они немного покраснели и, наверное, сильно зудели. Фишер пересел с пола на бёдра альфы и обнял его. Ларри в ответ прижал тело омеги к себе, уткнувшись носом ему в шею. — Я очень тебя люблю… Так люблю, что без тебя уже не смогу жить… — Не преувеличивай. — Я не смогу без тебя. Ты — вся моя жизнь… — И мне льстит тот факт, что без меня ты даже лапшу быстрого приготовления сделать не можешь… Лар, ты обязан поговорить с матерью и извиниться перед ней. И поговори с Джимом. Из прихожей донёсся звук закрывшейся двери — признак того, что мужчина, отправленный Лизой за покупками, уже вернулся. — И зачем я вам всем такой? Я же всегда думаю только о себе, доставляю вам одни неудобства… — Прекрати. Это не так… Посмотри на меня, придурок… Альфа открыл свои заплаканные глаза и посмотрел в очи своего истинного. — Видишь меня, Джонсон? — Вижу… — Лар, ты смирился с моими загонами, моей социофобией, кошмарами и даже моим котом… Да, ты не идеал, но ведь и я не подарок… Ларри, ты такой, какой есть, без прикрас: эмоциональный, импульсивный, несколько эгоистичный и резкий, но всегда искренний и любящий. И я, и Лиза, и Джим это знаем и принимаем тебя… Ларри не дал Салу договорить: он заткнул его поцелуем. Нежное прикосновение губ было приятным дополнением к сегодняшнему утру. Оторвавшись от Фишера, альфа посмотрел на парня, который еле заметно улыбался. Сал уткнулся своим лбом в лоб будущего мужа, но сразу же отпрянул от него. — Горячий, — сказал он, нахмурившись. — Умудрился всё-таки заболеть, идиотина. Вставай… Лар? Ларри, ты меня слышишь?! На громкий возглас омеги примчались Лиза и Джим. Альфа глубоко дышал, глаза были закрыты, тело немного подрагивало — первые признаки простуды. — Чёрт!.. Ларри, давай же, вставай с пола, — пересев с бёдер, попросил его голубоволосый. — Давай-ка я ему помогу, — мягко отодвинув Фишера, произнёс Джим и подхватил сына на руки. Мужчина перенёс его в другую комнату на кровать. Парень еле открыл глаза и попытался встать, но тело не слушалось. Мышцы и кости болели. — Салли… — прохрипел альфа. — Я тут, с тобой, — взяв ладонь больного, нежно произнёс омега. — Я никуда не уйду. А тебе следовало бы сейчас поспать… End of Author POV Larry POV Я болел около недели (хотя гораздо легче мне стало дня через три). Мама готовила мне суп, которым лечила меня в детстве, и заботливо смачивала мой горячий лоб холодной полотенцем. Я очень долго перед ней извинялся, а она говорила, что не обижается. И постоянно счастливо улыбалась. Она сидела со мной, нередко рядом с ней был отец. За эту неделю мы с ним друга от друга узнали всё, что происходило, пока мы были в разлуке: я поведал о своих похождениях, а он рассказывал о жизни в больнице. Я просил прощения перед ним за то, что надумал всякого вместо того, чтобы сесть и спокойно выслушать. Он лишь тепло улыбался и говорил, что был также обозлён на своего отца (моего не менее ненавистного деда), который ушёл из семьи только потому, что ему стало скучно со своей омегой. И меня всё также интересовал вопрос, как он смог нас найти. Ответ был прост: Джим приехал в Апартаменты, но не нашёл нас ни на одном этаже, поэтому спросил о нас у Эддисона. Тот, немало удивившись, ответил, что Лиза уехала ко мне. Вот и… всё, в общем-то. И пока я болел, Сал находился рядом и рассказывал обо всём, что с ним было: делился новостями от Эш; рассказывал про Тодда и Нила, даже Нейтана вспомнил; рассказал, что Алекс устроился в какой-то журнал (то ли редактором, то ли ещё кем-то, я не особо понял); поделился новостями от доктора, который ничего нового с прошлой встречи так и не сказал. Если честно, мне было так стыдно смотреть омеге в глаза… Я даже говорить с ним боялся, а о том, чтобы отдать ему кольцо, даже речи не могло идти. — Ларри, ты последнее время выглядишь ещё хуже, чем когда у тебя температура был выше отметки тридцати восьми. Что происходит? — спросил как-то меня Сал, нахмурив брови. — А? — не отрываясь от нового шедевра, у которого я только заканчивал эскиз и уже в правом верхнем углу перешёл к краске, спросил я. — Что с тобой вообще? — Со мной всё хорошо. — Если так, то почему у тебя кисточка из-под красок в кружке с чаем? — Сука! Я убрал кисть из кружки и посмотрел на содержимое внутри: мой крепкий зелёный чай сейчас больше напоминал каркаде с химозным запахом, от которого хотелось блевануть. Я опять выругался и умоляюще посмотрел на свою омегу. Он лишь улыбнулся и покачал головой. Парень медленно подошёл ко мне и забрал мою кружку. — Я заварю тебе новый, а ты постарайся придумать правдоподобную историю о том, что с тобой не так последнее время. — Со мной всё нормально, — повторил я. — Это не то, что я хочу услышать, — донёсся голос Сала из кухни, после чего он пришёл обратно, держа в руке кружку с чаем. — Я просто… — Очень внимательно тебя слушаю, — став в миг серьёзным, произнёс он, уже сев сзади меня на кровать и поставив ёмкость с ароматной жидкостью на тумбочку. — Сал… Ты ещё что-то ко мне чувствуешь или остаёшься рядом только из жалости? У Фишера округлились глаза. — Что тебя… натолкнуло на эту мысль? — Ну… Я не уверен, что ты меня до конца простил… — Если бы не простил, какого тогда хрена я тут бы оставался? Ты хоть немного своей головой, которая, судя по всему, тебе только красоты нужна, думал?! — вскипел он. — Но… — Не нокай, не запрягал! — прикрикнул Сал, вскакивая с кровати. — Неужели ты считаешь меня настолько мягкосердечным?! Как тебе вообще эта мысль в голову взбрела?! Дальше говорить я ему не позволил. Волноваться ему было нельзя. Я прижался к его искусанным губам и целовал жарко и яростно, с нотками страсти. — Мы с тобой ещё не договорили… — тихо произнёс Салли, как только мы оторвались друг от друга. — Обязательно поговорим на эту тему потом, но сейчас… — я достал кольцо и, взяв маленькую ручку Сала в свою, надел его на безымянный палец. — Я люблю тебя. Сильно-сильно. — Я люблю тебя ничуть не меньше, Схерали, — искренне улыбнулась моя Принцесса… Как только я полностью выздоровел и написал обещанную картину, мы начали готовиться к свадьбе (пока, конечно, лишь в теории). Родители решили остаться с нами ещё на месяц (Эддисон маме препятствовать не стал) и тоже начали помогать нам с организацией торжества. Хотя помогали они, скажем так, хреновато — родители ходили на свидания, будто им по шестнадцать. Сал же на это лишь смеялся и говорил: — Они же так давно не виделись! Дай им почувствовать себя молодыми! Салли уже обзвонил всех наших немногочисленных друзей со школы и колледжа. Тодд и Нил были так рады услышать, что их близкие друзья решили пригласить их на своё торжество, что должны были приехать в ближайшем месяце. Фишер уговаривал их остаться у нас, но Тодд вежливо (нет) отказался, сказав, что их маленькому сыну и им самим в однушке вместе с нами делать нечего (мы совсем не расстроились). Пых, Мэйпл и Сода были тоже рады приглашению и обещали приехать точно в срок из Ноксвилла. А Эш, как всегда, уже обо всём узнала от Моррисона ещё до того, как мы ей позвонили, поэтому сразу же уверила нас, что успеет приехать даже самой первой и поможет нам с подготовкой. Также она предложила свою кандидатуру на роль фотографа и ведущего. Гонорар у неё был не маленький, но и с нас деньги она брать отказалась, сказав, что ей это не в тягость. Я же больше работал с «дизайном» места, в котором мы решили жениться, то есть выбирал элементы декора, заказывал нужные блюда, даже выбрал цвет штор. Когда я спрашивал о том, чего бы хотел сам Сал, он лишь говорил, что доверяет моему выбору. Единственное, о чём он попросил меня, — обвенчаться. Я не отказывал ему в этом желании. Мне, в общем-то, без разницы на все эти религиозные штуки, а Салу в радость. — Мне немного страшновато вот так выходить, — произнёс Салли, поправляя перед зеркалом свою длинную голубую косу. — Думаешь, я с таким лицом прихожих не распугаю? — Принцесса, ты у меня самый красивый омега, — ответил я, невесомо поцеловав мою будущую жёнушку в висок. — Я очень тебя люблю. — Я знаю. Ладно, раньше выйдем — раньше закончим. Топаем… Пока мы шли к церкви, обсуждали место проведения нашей свадьбы, а также думали над медовым месяцем. Всё-таки решили провести его в Ноксвилле, так как с этим местом связаны многие наши воспоминания, поэтому такое решение нам показалось вполне обоснованным. Да и не стоит забывать, что Сал в положении, так что с его здоровьем будет лучше оставаться там, где рядом будут находиться те, кто в состоянии оказать ему помощь в крайнем случае (то есть Лиза и Джим). Уже мечтая отдохнуть от суеты большого города, мы не заметили, как дошли церкви. Салли остановился и несколько раз вздохнул, чтобы успокоиться. Почему-то мне кажется, что он проклинал меня за то, что я спрятал его протез для лица несколько дней назад. Он до сих пор беспокоился о том, что о нём подумают другие. Да, прохожие обращали внимание на лицо моего омеги, но в их глазах (особенно у альф) я не видел отвращения. Если только у сумасшедших мамаш-бет, которые просто дурно воспитаны. Жаль, что Сал не понимал, что он прекрасен в любом виде, а ведь я это говорил ему миллионы тысяч раз. И лишь спустя все эти разы Фишер начал мне верить. — Меня всё ещё напрягают взгляды людей, — тихо произнёс Сал, зайдя в прохладное помещение. — Поверь, по их взгляду можно было понять, что… — Что я слишком страшный? — перебил меня голубоволосый. — Что ты они тебя хотят. — Не говори ерунды, — покраснел омега. — Я и не говорю… Мы подошли к женщине-продавщице в церковной лавки и спросили о том, с кем можно обсудить процесс венчания. — Ой, детки мои, это вам к нашему священнику нужно обратиться. Посидите-ка здесь, а я схожу за ним. — Спасибо, — поблагодарил её Сал, солнечно улыбнувшись. Он сел на ближайшую скамью, я стоял около него. По выражению его лица можно было понять, что он в предвкушении. Глазки аж светились! Ради такого счастливо-волнительного лица я был готов сделать всё, чего он только пожелает (хоть и желает он немногого). Святого Отца долго ждать нам не пришлось. Я взглянул ещё раз на Салли: его лицо выражало… Шок? Страх? Удивление? Думаю, что всё вместе. Я обернулся. И тоже обомлел. — Фелпс?! — Фишер и Джонсон? — такое чувство, что этот блондин даже удивлён не был. — Какая неожиданная встреча… Анна, можете идти, я уж тут сам. Женщина, улыбнувшись, оставила нас троих наедине. Я (неосознанно) закрыл Сала за собой. — Джонсон, успокойся. Церковь — это не то место, где стоит показывать свою альфийскую силу. — Один твой вид уже заставляет меня напрягаться. — Ты меня тоже раздражаешь. — Ты… — Прекратите оба, — осторожно встав, сказал Сал и обратился ко мне: — Мы с тобой сюда не бить кому-то морду пришли. Я умолк. — Когда это ты стал таким покладистым, Джонсон? — усмехнулся Трэвис. — Говорит человек, который всё же пошёл работать священнослужителем по желанию своего отца, — уже повернувшись к «святоше», сказала моя Принцесса. — Хочешь вспомнить школьные времена, Салли-Сосали? — Ты бы хоть сейчас Бога постыдился, Трэвис, — противно протянув букву «э», произнёс Сал (вот я уже вспомнил школу). — Так, ладно, тут у нас вряд ли получится спокойно поговорить, так что мы пойдём. Не будем отвлекать Вас от работы, Святой Отец. — Сал, ты ведь хотел именно здесь… — Переживу, ничего. Идём. Лицо омеги вообще не соответствовало его словам — казалось, что он вот-вот расплачется. Видеть такое лицо возлюбленного не хотелось, но и напрягать его я не хотелось тоже. Волноваться ему нельзя, а общение с Фелпсом приведёт к диаметрально противоположному. Сал направился к выходу, я последовал за ним. — Стоять! Я взглянул на Трэвиса. — Что-то ещё? — обречённо вздохнув и повернувшись, спросил Сал. — Я не могу препятствовать тому, что вы хотите обвенчаться. Так как это всё равно моя работа, так что… — Я не хочу, чтобы ты испоганил это событие, — сказал я. — Не желаешь, чтобы вас обвенчал я, значит, можете идти в другое место. Я колебался: видеть в такой день лицо самого ненавистного человека в моей жизни я желанием не горел, но, заметив по этому поводу колебания Сала, который уже несколько дней светился от счастья, что я согласился обвенчаться, я принял решение за нас обоих. — Ладно. Если с этим ничего не поделать, то придётся смириться. Мы согласны. — Ларри… — тихо произнёс Сал. Я нежно взял руку своего возлюбленного, из-за чего омега слабо, но счастливо улыбнулся. Тихое «спасибо» и я, и Трэвис услышали. — Всё ради тебя, Принцесса, — поцеловав Фишера в висок, сказал я. — Обсудим все формальности у меня в кабинете, — хмуро сказал Фелпс. — Так… Я вроде всё упомянул, — задумчиво сказал священник. — А вот я не уверен в этом, — возразил Сал. — Давайте перепроверим снова. — В третий раз? — вымученно спросил альфа-блондин. — Разве не ты говорил, что это твоя работа? — с издёвкой поинтересовался я. — Хорошо… — устало и несколько раздражённо произнёс священнослужитель. — Сал, как насчёт кофе? — спросил я. — Да, я не против, — он улыбнулся. — Я неподалёку видел автомат. Можешь сюда принести? — Уверен? — я недоверчиво посмотрел на Фелпса, который уткнулся в свои бумаги. — Может, всё-таки вместе сходим? — Ларри, ну пожалуйста, — жалобно протянул омега. Перед умоляющими голубыми глазами я не мог устоять уже давно (чем Салли научился пользоваться). — Хорошо, — я встал со стула. — Что-то ещё? — М… Если можно, то небольшую шоколадку. — Ок. Я ещё раз взглянул на Трэвиса и вышел, надеясь вернуться как можно быстрее… End of Larry POV Author POV Ларри вышел. Минуту альфа и омега, оставшиеся на своих местах, сидели молча. Сал с присущей ему серьёзностью вчитывался в изложенные в документе слова, а Трэвис, лишь только делая вид вселенской занятости, бросал взгляды на лицо Фишера, на котором не было той маски, которую он носил в школьные годы и к которой так привык сам Фелпс. — А почему ты без протеза? — неожиданно спросил блондин. — Не боишься распугать всех в округе? — Нет, — коротко и довольно сухо ответил Сал. — Как всегда немногословный… — Если речь идёт не по делу, то почему я должен что-то говорить? — не отрываясь от текста, спросил омега. Опять повисло гнетущее молчание. Тишина резала Трэвису уши, поэтому он первый эту паузу и прервал: — Как ты смог «очаровать» этого рокера? — Он слушает тяжёлый металл, — поправил альфу Салли. — Да без разницы. Ответь на вопрос. — Тебе-то это какой резон знать? — Просто интересно. — Мы любим друг друга. — Ну-ну… За беседой ты случайно упомянул, что находишься в положении… Может, вы решили пожениться только поэтому? Тип, у него чувство вины перед лучшим другом, поэтому он должен взять на себя ответственность и всё такое… — Он сделал мне предложение ещё до того, как я сообщил ему эту новость, — тяжело вздохнув, понимая, что просто посидеть и почитать бумаги ему не дадут, сказал Фишер, отложив листы, — но если тебе хочется верить в свои предположения, то пожалуйста. — И как вы с ним живёте? — Как и все остальные, Трэвис. — Не думаю, что можно жить роскошно на зарплату обычного художника… А вот у меня всё отлично: живу в пентхаусе, питаюсь изысками, одеваюсь по последнему писку моды. Короче, купаюсь в деньгах… — Зачем ты мне всё это говоришь? — безразлично посмотрел на своего собеседника Салли. — Ну… Художником он не сможет работать всегда, а ничего другого этот патлатый делать не умеет. Так как живёте вы, скорей всего, в захудалой однушке, на зарплату за его талант нужно как-то самим прожить, а тут ещё ребёнок. Когда он перестанет приносить домой деньги, то вы втроём будете висеть на шее его матери. Ты ведь это понимаешь, Салли, не глупый всё-таки. И почему тогда ты всё ещё с ним? — Потому что люблю его… Да, может, ты и прав: мы живём в однокомнатной квартире, а в доме, в котором она находится, нередко отключают воду или свет, не можем позволить себе каждый день есть чёрную икру и одежду носим как можно дольше, стараясь не особо на неё тратиться. Но нам обоим это не в тягость. Ларри талантлив, с годами его признают не только в этом городе, но может даже по всей Америке, а заработок — дело наживное. Если случится так, что Лар не сможет больше писать, деньги в дом могу приносить и я. С проблемами мы всегда можем обратиться к Лизе, но висеть у неё на шее не позволит ни она сама, ни мы. И я от него никогда не откажусь и не брошу его. Даже если ты прав, я не собираюсь только из-за этого расставаться с ним. Повисло молчание. Сал взглянул на Фелпса. — Неужели так сильно его любишь? — спросил тихо Трэвис. — Тебе моих чувств не понять, Трэвис. — Почему это? — Потому что мне, в отличие от тебя, никогда не были важны деньги, внешность и социальный статус… Да, мне бы, может, и хотелось жить в более комфортабельных условиях, но я никогда не променяю свою длинноволосую и пахнущую дешёвыми сигаретами судьбу на деньги. — Ты так говоришь только потому, что он — твой истинный… — Истинность — это лишь связь, — вспомнил слова, которые всегда говорит Лиза, Салли. — Мы бы не стали жить вместе и тем более не решили бы связать себя узами брака без чувств… Фелпс, ты ведь не просто так завёл весь этот разговор, так? На что надеешься? — А ты как всегда проницателен… Сал, стань моим… Омега вопросительно выгнул бровь. Альфа же в упор разглядывал тело Сала, стараясь не смотреть ему в лицо. Всё-таки ему было несколько… непривычно. Может даже противно. — Я тебе дам даже больше, чем может дать тебе Джонсон… — Нет, Фелпс. Ты не прав. — В чём же я ошибаюсь? — Ты не можешь ничего мне предложить, за что я бы смог зацепиться и подумать. — Я тоже люблю тебя! Не слабее Ларри! — Любишь так, что даже изнасиловать меня хотел, лишь бы я был твоим? — Сал усмехнулся. — Я ведь вижу, что тебя от вида моего лица, не скрытого протезом, воротит. Или я не прав? — Это не так! — пытался оправдаться священник. — Да? Ты не можешь смотреть на меня дольше минуты, потому что тебе противно… — Со временем я бы смог привыкнуть… — Откуда ты можешь это знать наверняка? Лар принял меня сразу, без всяких колебаний. Он даже не задумывался над тем, что я некрасивый… Трэвис, ты не любишь меня. — Да с чего ты это взял?! — Тебе всегда было важно, что думают о тебе другие, и неважно, чьё это мнение — отца или одного из твоих друзей… Встречайся ты с таким, как я, омегой, уродом и парнем в одном лице, твои родители бы никогда не одобрили таких отношений. И они точно поставили бы тебя перед выбором. И кого бы ты предпочёл? Меня или отца? — Трэвис не отвечал. — Конечно же, второго. Ты не тот человек, который стал бы менять свою жизнь ради себя или кого-то другого. Из-за этой твоей бесхребетности твой отец в будущем выберет тебе прекрасную девушку-омегу-монашку. И ты с ним согласишься… — Не говори так, будто знаешь меня! — рыкнул альфа. — А разве минутой ранее ты не говорил со мной также как сейчас я? Повисла тишина. Ударить спокойное лицо со шрамами хотелось с каждой секундой сильнее, но в церкви нельзя было бить людей. К сожалению Фелпса. — Есть ещё что-то, что мне нужно знать о себе? — сжав кулаки так, что короткие ногти оставляли следы на ладонях, спросил блондин сквозь зубы. — Я просто не для тебя, Трэвис. Ты ещё найдёшь того, с кем бы хотел провести всю жизнь, не обращая внимание на мнение других. — А если тот кто-то — ты? Ответишь мне взаимностью? — Нет. — Ясно… Можно ещё вопрос? — Задавай. — Если бы я стал таким же, как Ларри, ты бы со мной? — Чтобы стать таким же, как он, нужно родиться самим Ларри. — Настолько сильно его любишь? — Я уже отвечал на этот вопрос… Что-то его долго нет… — Я просто ждал, пока вы закончите, — сказал вошедший в помещение Джонсон, держа в каждой руке стаканчик кофе из автомата. Он поставил одну на стол перед Фишером и отдал юноше его шоколадку. Сал кивнул в знак благодарности. Лар, взглянув на Трэвиса, поставил перед ним второй стакан. Фелпс вопросительно выгнул бровь. — Ты решил меня отблагодарить? — Пей, пока не забрал, — сказал Джонсон. Они посидели ещё полчаса. Когда все формальности были оглашены, Салли и Ларри решили пойти домой. — Тогда увидимся через неделю, — сказал Трэвис, провожая пару. — Ага, — произнёс Сал, скрывая искреннюю радость от того, что его мечта совсем скоро исполнится (получалось это из рук вон плохо). — Принцесса, ты иди. Я задержусь. — Лар… — мгновенно нахмурился голубоволосый. — Всё норм, не переживай. Я сейчас приду. Подожди меня на скамейке около входа. Фишер ещё раз подозрительно покосился на жениха, но возражать не стал и удалился. — Если решил отплатить мне сполна, Джонсон, то бить мою симпатичную мордашку лучше за пределами этой святой обители. — Нет, колотить тебя всё равно уже смысла никакого. — И зачем ты тогда остался? — Фелпс… Ты — ублюдок, которого я ненавижу всем своим сердцем… — А то я не знал! — с большой долей иронии сказал Трэвис. — Не перебивай!.. Да, ты — ещё тот утырок, но Сал никогда не видел в тебе плохого или безнадёжного человека, уверяя всех окружающих, что в твоей душе частичка человечности… И ты мог бы стать для него если не возлюбленным, то хотя бы хорошим другом, если бы не следовал слепо за тем, что тебе говорят другие… Кстати, после венчания будет свадьба, так что, раз я до сих пор помню твою электронную почту, я скину тебе приглашение. А может, и открытку пришлю. — Мстишь? — Немного. — Не боишься, что я своим присутствием испорчу весь праздник? — Только попробуй… End of Author POV Larry POV В день венчания погода на улице была прекрасной, поэтому Трэвис предложил устроить мероприятие на открытом воздухе, прямо перед церковью. Друзья, которые приехали даже на это событие, сильно удивились тому, что Салли и Фелпс стояли и спокойно друг с другом разговаривали о чём-то. Сал улыбался над очередной его шуткой, да и сам альфа смеялся от саркастичных фразочек моей Принцессы. Также их шокировало то, что мой омега без своей маски («Это протез, жопа тараканья!»). Каждый хотел рассмотреть его поближе и тщательно изучить лицо. Даже Нейт и Сода. — Он же всегда так боялся показать нам своё лицо, а сейчас… — произнёс Пых, снова жуя шоколадный батончик. — Не понимаю, чего было опасаться? — произнесла Эшли, настраивая свою камеру. — По мне, так он всегда был красавцем. — Эш, ты же помнишь, что я жуткий собственник? — спросил я, не отрывая своего взгляда от разговаривающих Сала, Нила и Мэйпл. — Знаю, и именно поэтому не пытаюсь у тебя его отбить. — Эш, ты никогда не изменишься, — подметил Тодд. — Я же шучу… И всё-таки Сал прекрасен, что бы он ни говорил, — фотографируя смеющегося омегу, сказала девушка. — Абсолютно с тобой солидарен, — произнёс я, смотря на счастливое лицо возлюбленного… Венчание прошло спокойно и хорошо: погода не менялась; Эш наделала много фотографий и успела поцапаться с Фелпсом (оба вспомнили прекрасные школьные деньки); Пых и Сода вдвоём выпросили у Мэйпл по шоколадке; мама расплакалась, а отец её успокаивал (дома оба потом долго-долго нас обнимали). Сал хоть и выглядел уставшим, всё-таки был счастлив. У него немного кружилась голова, но он упрямо стоял и выполнял всё, что говорил нам Трэвис. Под конец, когда последние слова были сказаны, омега просто сел на одну из скамеек около церкви. — Может, всё-таки в больницу? — беспокоился я. — У меня просто закружилась голова. Не волнуйся так сильно. — Себя не жалеешь, о ребёнке подумай, — сказал подошедший к нам Алекс… Алекс был лучшим другом Салли, с которым мой истинный познакомился в ВУЗовские времена. Парень тоже был омегой и одногодкой Сала, учился на журналиста в другом университете. Впервые они встретились на одной из вечеринок, которую организовал староста Фишера. Алекс пришёл по приглашению одного из своих знакомых, который обучался вместе с Салом. Принцесса многое мне рассказывал о нём, и по описанию я не мог понять, что им так понравилось друг в друге, раз они стали такими хорошими друзьями, потому что Сал описывал лишь его характер. Но после личной встречи допёр. Случилось это в какой-то выходной. Точно была ранняя весна и примерно третий курс. Сал пригласил Алекса к нам в гости, заранее предупредив, чтобы я не засматривался в лицо парня. А смотреть и правда было во что: ростом и комплекцией примерно с Сала, рыжие длинные волосы, забранные в хвост, веснушки на лице, вздёрнутый маленький носик, зелёные глаза. Точнее, глаз. Правый был зелёным. А второй… бесцветный. Ну, или как можно описать глаза людей, родившихся со слепотой? Думаю, что раскрепощение Сала и изменения в его характере зависели не только от меня, но и от общения с Алексом. У этого омеги-оптимиста, как и у моего истинного, было непростое прошлое: родители-наркоманы, которых лишили прав, жизнь в детдоме и издевательства из-за врождённой патологии, побег из этого Ада и многое другое. «Не с одним мной случилось что-то страшное», — сказал мне как-то Сал. Ну, это так, лирическое отступление. Возвращаемся обратно… — И со мной, и с ребёнком всё в порядке. Я просто немного переутомился, — отмахнулся Сал от друга. — Как тебе наше «торжество»? — Было всё так романтично! Я уже просто обязан начать писать про вас роман! — воскликнул Алекс. Мы с Салли улыбнулись. Парень был как всегда в своём репертуаре. И что только можно взять с молодого амбициозного писателя? — Я тебя спросил не только об этом, — сказал Фишер. — Тебе понравился священник, не так ли? Я шокированными глазами посмотрел сначала на Алекса, который мгновенно покраснел, потом на Салли, который улыбался, как Гизмо, который объелся сметаны. — Фишер, меня иногда прям бесит твоя прямолинейность! — прошипел рыжик. — Но ведь я прав? — не унималась моя Принцесса. — Прав… Но подходить я к нему не собираюсь… — Почему? — спросил я. — Ну… Это ведь ваш одноклассник, который чуть не изнасиловал Салли? Я ведь прав? — Да, это он, — без промедления ответил омега, — но Трэвис — человек не плохой… — Мне уже хватило боли в этой жизни, Сал… Я оставил омег одних и подошёл к Фелпсу, который, кстати, смотрел в сторону говоривших. — Чё зыришь — глаза пузыришь? — спросил я. — Джонсон, ты идиот?! Зачем так пугать?! — Неужели ты не заметил, что я к тебе подошёл? Хотя да, ты же кроме Сала больше никого не замечаешь… — Причём тут он? — А на кого ты тогда так пялишься? — Ну… Что за парень стоит рядом с Кромсали? — Алекс, лучший друг с университетского времени. Юный журналист и писатель в одном лице. Омега. — Ясно, — не поворачивая ко мне головы, произнёс Трэвис. — А… Глаз… — Врождённая слепота. — А у него… Есть кто-то на личном? — Насколько я знаю, нет… Алекс уже долгое время не заводил никого. — Почему? — А сам не догадываешься?.. Знаешь, этот омега не из тех, кто будет жаловаться на жизнь. Наверно, это и есть одна из причин, по которой он не скрывает своего физического недостатка, но… У него довольно непростая судьба и свои тараканы в голове. С ним не будет просто. Он сможет перевернуть жизнь вверх тормашками… И он не вынесет, если симпатичный ему человек назовёт его уродом… Я посмотрел на Фелпса. Всего лишь на секунду его лицо омрачилось, но смотреть на Алекса он не переставал. Также… Может, мне лишь показалось, но я уловил в его глазах ту искру, которую не видел, когда он признавался Салу в любви. Неужто это любовь с первого взгляда? — Кстати, ты ему приглянулся… — Да? — воодушевившись, спросил альфа, повернув голову ко мне (наконец-то на меня обратили внимание!). — Да… Вот только… Они ведь с Принцессой очень близко общаются, поэтому знают всё друг о друге. Абсолютно всё… Фелпс понял, что я имел в виду. Он заметно приуныл и поумерил свой пыл. Я похлопал его по плечу. — Я уже тебе говорил, что Сал никогда не считал тебя плохим человеком… Твоя жизнь в твоих руках, и ты можешь всё устроить так, как тебе захочется. Единственный вопрос: готов ли ты изменить своё устоявшееся настоящее ради самого себя и любимого человека?.. Короче, лучше подумай, прежде чем что-то предпринимать… Я оставил Трэвиса одного и вернулся к разговаривавшим Алексу и Салли, к которым присоединились все остальные друзья. — Что обсуждаете? — спросил я. — О, Лар, смотри. Эшли показала мне фотографию, где я и Салли стояли друг напротив друга и, скорей всего, произносили клятвы, улыбаясь. — Классный снимок. — Вот и я то же самое говорю! — подхватил Тодд. — А я сказал, что не согласен! — сказал Салли. — А что случилось-то? — спросил я. — Я предложила Салу сделать приглашения с этим фото. — И я уже в сотый раз говорю, что не хочу! — Почему? — поинтересовались все. — Потому что я ещё не готов к тому, что у вас на руках будет фотография с моим искалеченным лицом. — …Тупая причина, — вынес вердикт я. — Эш, делай. — Класс! — обрадовались ребята. — Эй! — возмутился Сал. — Джонсон! — Да ладно тебе, Салли! — сказал Алекс, начиная кружиться вокруг своей оси. — Это же так прикольно! Воспоминание о венчании и ваших клятвах друг другу запомните не только вы, но и все остальные! Смотря на это фото, все смогут с уверенностью сказать, что вы любите друг друга! И вообще… Алекс начал падать, закрыв глаза, но с землёй так и не соприкоснулся. — Нужно быть аккуратнее, — сказал Трэвис, ставя ошарашенного омегу на место. Эшли, хихикнув, запечатлела этот момент. Помню, что вернулись домой мы все уставшие, поэтому долго не разговаривали, лишь поделились впечатлениями и легли сразу же спать. Но ничего в этой жизни не вечно. Далее наша с Салли размеренная жизнь. End of Larry POV Sally POV — Лар, я сейчас как раз около центра… Да, я дождусь тебя, так что ищи меня в нашем кафе… Не торопись только, жопка тараканья! Всё, целую. Я отключил телефон и зашёл в огромное здание торгового центра. По пути к кафе я рассматривал павильоны, несколько раз останавливался около магазинчиков для детей, инстинктивно поглаживая свой живот. Я уже был на третьем месяце, так что животик уже был немного заметен. Ларри, его родители и наши друзья постоянно его гладили и подшучивали надо мной, но я не обижался на них, потому что знал, что все эти люди за меня очень беспокоятся и ждут не дождутся, когда ребёнок появится на свет. Улыбнувшись мыслям о малыше, пошёл в кафе, в котором мы с альфой любили последнее время зависать. Зайдя в переполненное помещение, я сразу же начал искать наш любимый столик. За ним, конечно, кто-то уже сидел, но этот кто-то был один, так что я надеялся, что моей компании не будут против. Заказав официанту мой любимый чизкейк, я направился к столу, что находился в углу у окна. Подходя всё ближе, я обратил внимание на редкий цвет волос сидящего— голубой. Да и сутулость казалась знакомой. Я просто сел напротив, не поднимая взгляд на мужчину, боясь увидеть того, о ком уже несколько лет не вспоминал. — Сал? Хриплый голос эхом отдавался у меня в голове, заставляя поднять глаза на мужчину. Передо мной сидел всё тот же Генри Фишер, которого я запомнил перед моим отъездом. Ничто в нём не изменилось: всё та же шевелюра с плешью, средней длины борода, усталые тусклые глаза. Может, только мешки под этими некогда голубыми глазами стали больше. — Не ожидал тебя встретить. Я несколько раз приезжал в Апартаменты, но Лиза не стала мне говорить твоё местоположение… «Ну да, зачем маме об этом говорить тебе?» — подумал я. Другие отговорки отца я не услышал, так как засел в своих мыслях. Чем больше смотрел на него, тем яснее мне становилось, что прошлое не так-то просто выкинуть из своей головы и жизни в целом. Я ощущал, как всё то, что, как я думал, оставил в той квартире, возвращалось с огромной скоростью обратно. Я чувствовал каждой клеточкой своего тела, как меня опять сковывают невидимые цепи и как мою душу опять засасывает безвыходная тьма… — …Я оставлял записку с новым мобильным номером и адресом почты, так что мог хотя бы написать, что с тобой всё в порядке. Я ведь беспокоился… Он говорил такие слова, боясь посмотреть мне в лицо. Больше всего я не мог терпеть это лицемерие и наигранное беспокойство, зная, что ему было совсем не до меня, когда он решил уехать. — Если бы ты беспокоился за меня, то перед тем, как уехать, почему не пришёл и не сообщил о своём отъезде? — Я… — Я выкинул тот листок. Решил, что там ничего важного нет, раз ты это оставил какую-то информацию на клочке бумаги, — посмотрев в окно, сказал я. — Сынок… — Не называй меня так. Ты мне отцом перестал быть после того, как бросил меня. Да и ты ведь сам как-то говорил, что сына у тебя больше нет… — Я… — Давай просто помолчим и притворимся незнакомцами, — предложил я, надеясь на согласия со стороны Генри. — Я так не могу, Сал, — «а жаль…» — Я понимаю, что в прошлом вёл себя неподобающе, обидел тебя и покинул, не предупредив. Я сожалел все эти годы о своём решении. Поверь мне… Генри грустно улыбнулся, а в глазах была такая тоска, из-за чего, будь на моём месте кто-то другой, его бы точно простили. По его раскаивающимся глазам было видно, что он говорил правду. И я ему хотел верить. Хотел, но… Говоря все эти красивые и трогательные слова, он боялся повернуться и встретиться с моими глазами… — Генри, я не могу. В прошлом, когда моя жизнь была ограничена лишь нашей квартирой в Апартаментах и общением с Ларри в подвале и школе, я находил где-то глубоко внутри любовь к тебе. Я верил, что нам обоим просто нужно немного времени, чтобы привыкнуть жить без мамы и стать опять любящей семьёй. И я терпел всё: от простых словесных унижений до побоев. И к чему в итоге это привело? Ты просто сбежал от проблемного сына, которого к себе забрал его истинный, а ты сам был уверен, что отделаешься от меня одной небольшой запиской… Я так не могу. Уж извини. — Думаешь, у меня был другой выбор?! — вспылил отец, всё ещё не смотря мне в глаза. — Ты мне напоминал о том, что я потерял Диану! Я не мог это вынести!.. Но я признаю, что совершил ошибку, оставив тебя. Я хочу, чтобы мы снова были одной семьёй… — «Снова были семьёй»? Пап, да ты ведь даже посмотреть мне в глаза не можешь, если я без протеза… Я глубоко вдохнул и выдохнул. Живот крутило. Я сегодня утром почти ничего не поел, но и чизкейк, который мне некоторое время назад принесли, не вызывал у меня аппетита. Отец тоже не притронулся к заказанной лазанье. Сидели мы молча, пока тишину между нами не разорвал звонок моего телефона. — Алло, — ответил я машинально, не посмотрев имя на экране. — Я жду тебя, так что доделывай всё, не торопясь… Ты же знаешь, что это не только от тебя зависело… Я не сахарный, так что просто будь готов к тому, что я высосу из тебя все деньги на сладости, которые закажу… Пока, Ларри, целую… — Ты до сих пор с ним? — спросил Генри, как только я убрал телефон к себе в джинсы. — А в этом есть что-то удивительное? Шокирует, что он всё ещё не сбежал от такого странного и ужасного меня? — Нет, я не то имел в виду… — Кстати, у нас с ним скоро свадьба, так что приглашение я тебе как-нибудь передам. Можешь приходить, можешь не идти. Решение твоё. — Свадьба? — Ты спрашиваешь так, будто это что-то противоестественное. — Нет, я просто не ожидал… — Мы с ним уже шесть с лишком лет, обвенчались и уже три месяца как ждём ребёнка. — Ребёнка? — Ребёнка. — Что ж… Радует, что я смогу тебя повести к алтарю… — С чего ты это взял? — Ну, как же… — Меня поведёт отец Ларри. — У него же только мать, — не понимающе произнёс Генри. — Джим вернулся. — Но даже так… — Не забывай, что у тебя нет больше сына. Захочешь — придёшь… Я удаляюсь, — оставив рядом с нетронутым десертом купюру, я встал и медленно вышел из кафе. У меня болела голова и до сих пор крутило живот. Думал, что это от приторно-сладкого запаха, исходящего, казалось, отовсюду. После встречи «блудного отца» хотелось плакать. Хотелось взять в свои руки Гизмо, крепко-крепко обнять его и не отпускать, даже если он начнёт вырываться. Хотелось увидеть Лизу и Джима и сказать им, что они самые лучшие на свете родители. Хотелось попасть в объятия Ларри и пасть жертвой его поцелуев. С каждым шагом боль в голове и животе усиливалась. — О, Салли! Как я рад тебя видеть! У меня такие новости!.. Сал? Всё хорошо? Образ подошедшего ко мне Алекса начал размываться, становясь нечётким, его голос исходил будто из глубины моря. Боль становилась невыносимой. — Ларри… — последнее, что я успел произнести, прежде чем выпасть из реальности. Первое, что я увидел, как только смог открыть глаза, — белый плиточный потолок. Первое, что я услышал, — противный размеренный писк каких-то аппаратов. Первое, что я почувствовал, — сухость в горле и пустоту в голове. И первое, что я понял, — нахожусь я в больничной палате. Я осторожно поднялся и осмотрелся вокруг: белые стены, медицинские оборудования, пластиковое окно с белыми жалюзи, — ну да, самая обычная палата нашей городской клиники. — Уже проснулся? — кто-то неожиданно спросили меня, но этот голос был узнаваем из тысячи других. Ларри стоял передо мной, устало улыбаясь. Он присел на кровать около меня и зевнул. — Мы ведь в больнице, да? — Да. — И что мы тут забыли? — Ты не помнишь? — получив в ответ моё красноречивое молчание, Ларри продолжил: — Мне позвонил Алекс и, если убрать из контекста все его рыдания, сказал, что встретил тебя в ТЦ и ты свалился в обморок прямо перед ним. Он очень испугался. Мне даже пришлось вызывать не менее обеспокоенного за тебя Трэвиса, чтобы тот его утихомирил и забрал с собой. — Ясно… Я всего лишь упал в обморок… По мере осознания причины моего нахождения в самом ненавистном месте с детства я начинал вспоминать всё, что произошло до моего «отключения» в торговом центре: разговор с Ларри по телефону, встреча с отцом в кафе, потом встреча с Алексом и темнота. Вспомнив об том, что чувствовал перед тем, как вырубиться, я рефлекторно приложил руку к животу, как делал всегда, когда мне нужно было успокоиться. И мои глаза расширились… — Лар… Р-ребёнок?.. Ч-что с ним?.. — Так, дыши глубже, — поглаживая мои плечи и смотря прямо в глаза, сказал альфа. — С вами обоими всё в порядке. — Т-точно? — Абсолютно, но если будешь постоянно волноваться, то и я, и врач уже не сможем быть так уверены. — Понял. Я несколько раз глубоко вдохнул и глубоко выдохнул. Когда моё сердцебиение пришло в норму, я уткнулся головой в плечо Джонсона. — Я посижу так немного. Ты же не против? — Не против, — гладя мои волосы, сказал брюнет. — Не хочешь мне рассказать, что произошло? Не просто же так ты свалился. — Я… Я встретил… Генри… Я почувствовал, как мышцы Ларри напряглись. Я обнял его и продолжил рассказ. Он не перебивал меня и слушал, одной рукой обнимая меня за талию и крепко прижимая к себе, а другой перебирая мои волосы. — Лар… Я слабый? — Почему ты так считаешь? — Ну… Меня оказалось так просто вернуть в состояние той грёбаной безысходности… — Ты слишком много всего пережил, чтобы всё это так просто оставить в прошлом. — Но ведь столько времени уже прошло… — Я ведь тоже на отца не бросился сразу же с объятиями, хотя неимоверно скучал по нему все эти годы, — перебил меня Джонсон. — Сал, некоторые раны всегда будут напоминать о себе, так просто они не заживут. Но если их бередить как можно меньше, спустя какое-то время они зарастут, и на их месте будут шрамы, на которые потом можно будет смотреть и вспоминать лишь хорошее. — А что мне делать, если я опять вернусь в то состояние амёбы? — Тогда я и все остальные ещё раз тебя из него вытащим. Так что перестань думать об этом и волновать себя и ребёнка. — Угу… Я не смог сдержаться и расплакался. Ларри прижимал меня к себе так, будто боялся, что я могу исчезнуть в любую секунду. Он целовал меня в макушку и что-то рассказывал о том, что они делали на деловой встрече, а я лишь думал о том, как мне с ним повезло… Мне нереально повезло по жизни. Во-первых, у меня есть отличные друзья. Пых и Мэйпл, которые, даже если не смогут помочь действиями, всегда выслушают и дадут дельный совет. Тодд, знающий в этой жизни, кажется, всё, и Нил, подбадривающий в любой ситуации. Эшли, готовая из любой точки приехать и сама разобраться со всеми твоими проблемами и обидчиками. Трэвис, который из статуса «враг, но не плохой человек» перешёл в ранг «норм чел, парень лучшего друга». И Алекс, который, как никто другой, может понять тебя и успокоить. И я люблю и ценю их всех. Во-вторых, семья. Таких родителей, как Лиза и Джим, точно можно желать кому угодно. Никто из них не думает, что я просто «омега сына». Они оба считают меня своим чадом, заботятся и любят также, как и Ларри. И я люблю их, несмотря на их шуточки про инцест между нами с альфой (ну, мы же типа братья и бу-бу-бу). В-третьих, сам Ларри. Может, он многим кажется каким-то пофигистичным металлистом, которого кроме картин и сигарет ничего не интересует, но у меня за столько лет отношений было много времени, чтобы изучить его досконально. Равнодушен он лишь к тем, кто ему просто-напросто безразличен. С дорогими ему людьми он всегда такой, какой есть на самом деле: любящий, заботливый, весёлый. Благодаря ему я стал тем, кто я есть. И забывать это не собираюсь. Мы любим друг друга и никогда не расстанемся. История с моим отцом закончилась вроде как нормально: Алексу я был обязан поход по магазинам («я так за тебя волновался, так что теперь ты не можешь мне отказать!»); Лиза постоянно спрашивала о моём самочувствии и заставляла принимать таблетки для беременных мужчин-омег; Ларри постоянно пытался от меня не отходить ни на шаг, чтобы защитить в любой экстренной ситуации, а если не было его, то рядом каким-то «волшебным» образом оказывался Тодд или Трэвис (именно поэтому в магазин мы ходили втроём: я, Алекс и Фелпс. Второй очень долго возмущался по этому поводу, но ничего поделать не мог, так как был уверен, что Ларри поступает правильно, отправляя с нами сильного альфу, от которого проходящие мимо другие представители сильного пола шарахались). — Лар, открой. Там, скорей всего, Эш пришла. — Ок. Я стоял на кухне и разливал по чашкам чай. Через минуту на кухню зашли Ларри и Эшли. У подруги на плече висела набитая чем-то сумка. — Ты к нам переехать решила? — спросил я. — Очень смешно, — садясь и роясь в своей сумке, сказала она. — Так, я принесла вам самые классные образцы приглашений, список конкурсов и плейлист с музыкой. С чего начнём? — С чего хочешь, — сказал Ларри, подойдя ко мне. — Присаживайся, — обратился он ко мне. — А ты? — Садись, — повторил он. Я повиновался. Альфа опёрся на спинку моего стула и положил свою голову на мою. Кэмпбелл достала три примера приглашений на свадьбу и отдала их мне. Мы с Ларри стали внимательно изучать открытки. Первые две ни меня, ни его не заинтересовали, а вот третья… Как Эш и обещала, она вставила наше фото с венчания в образец. Мне нравилось в этом приглашении всё — от оформления до слов, вписанных в него. — Думаю, что у нас с Салом одни мысли на двоих, — сказал Ларри. — Да. Вот это — самое подходящее, — подав открытку Эшли, которая сидела с довольным лицом, сказал я. — А ты ещё не хотел делать приглашение с этой фотографией. — Я не думал, что получится так классно, — оправдался я. — Так, тогда сколько экземпляров? — Думаю, что список гостей остаётся прежний. Сколько было человек на венчании, столько же пойдёт на свадьбу, поэтому количество такое же, — ответил Ларри. — Но на одно больше, — добавил я. — А кто ещё? — спросила Лиза. — Сал, ты же не… — Он всё-таки мой родной отец, так что пусть приходит, — ответил я жениху. — Уверен? — спросил Джим. — Да. — Сал… — Лар положил мне на плечо свою руку. — Ларри, не думай об этом. Я уже и думать забыл о том случае, так что не думаю, что что-то подобное повторится снова. Да и мои мысли точно будут далеко не об отце в этот день, — подмигнул ему я. — Мне даже интересно, о чём ты будешь думать, — подмигнув, произнёс альфа. — Так, заканчивайте тут со своими пошлостями, — сказала Эшли, улыбнувшись. — Хоть бы старших постыдились! — наигранно-возмущённо произнесла мама. В день свадьбы я встал раньше Ларри. Чтобы он не видел меня до начала торжества, я решил поехать к Алексу на квартиру, куда вчера Трэвис помог завести все необходимые мне вещи. Покидая наше «гнёздышко», я оставил Ларри записку на своей половине кровати, написав, чтобы он за меня не беспокоился и в два был уже на месте. Чтобы перестраховаться, я попросил маму вовремя его разбудить. Я позвонил в дверь и дождался, пока мне её откроет Алекс… Ну, или Трэвис. — Мы как раз тебя ждём, — сказал блондин, впуская меня в квартиру. Я зашёл в помещение. Там сидели Эшли, Нил с ребёнком и, собственно, хозяин жилища. Заметив меня, они заметно встрепенулись. — Наконец-то! Я уже начал беспокоиться! — улыбаясь, сказал Алекс. — Я просто решил пройтись пешком. На улице просто отличная погода!.. Извиняюсь за опоздание. — Да ничего, — встав, сказала Эшли. — Я сейчас всё принесу. Бета удалилась в другую комнату и вернулась через минуту с полными вещей руками. Нил помог ей всё это разложить на кресле. — Я вот думаю: как ты смог меня заставить купить всё это? — спросил я Алекса. — В день своей свадьбы ты должен выглядеть просто сногсшибательно! Ты же не думал, что будешь выходить замуж в своей черной бесформенной толстовке и бордовых рваных джинсах, которые давно вышли из моды? — Ну… Это было бы не так плохо… — Салли! — возмущался Алекс. — Боже, романтичная моя натура, — усмехнулся Трэвис. — Вам что-то не нравится, Господин Священник? — заигрывая, посмотрел на своего парня омега. Фелпс поднял руки в умоляющем жесте и встал. — Так, я пойду, чтобы вам не мешать. Проверю готовность зала. — Если что, звони мне, — сказала Эшли. — Не беспокой по этому поводу Ларри. Уверена, он и так на нервах. — Понял, принял. Трэвис покинул квартиру. Я, наконец, смог снять всю одежду, и меня, как Сиэля Фантомхайва, начали облачать в праздничный наряд. Костюм был самым обычным: белого цвета, зауженные брюки, рубашка с рукавом в три четверти и приталенный жилет, белые туфли. Галстук мы покупать не стали. Когда наряд уже сидел на мне, я подошёл к зеркалу в полный рост, которое висело у Алекса на стене, и посмотрел на своё отражение. — Животик видно, — произнёс я. — Ну, ты ведь уже на третьем месяце, так что это нормально, — сказал Нил. — Мне кажется, что я прям толстый. — Вот именно, что тебе это только кажется, — поправляя мой костюм, произнёс Алекс. — Ты очень красивый и милый. — Спасибо за комплимент, — смущённо улыбнулся я. — Так, теперь займёмся твоей причёской, — сказала Эш, заставляя меня сесть перед зеркалом на стул. Бета взяла в руки расчёску и начала осторожно прочёсывать мои длинные волосы. — Какие же они шелковистые и мягкие! — восхитилась она, изредка касаясь голубой копны руками. — Я, когда их впервые потрогал, тоже удивился, — подтвердил Алекс, поправляя свой костюм. — Какими средствами ты пользуешься, чтобы заботиться обо всей этой гриве? — Ну… Всякие шампуни, кондиционеры, маски и масла. Ларри постоянно ворчит по поводу того, что среди всех этих банок-склянок он не может найти свой шампунь. — Я себя также чувствую дома, — отозвался молчавший Нил, — у Тодда столько средств по уходу за кожей и волосами, что иногда я думаю, что омега в доме — это он, а не я. — Нил… Когда ты выходил за Тодда… Тебе было страшно? — спросил я, посмотрев на отражение друга в зеркале. — Чего это ты завёл эту тему? — спросил он, усаживая Нейтана себе на колени. — Ну… Просто интересно… — Боялся ли я?.. Ну, неизвестность, конечно, несколько пугала, хотя к тому моменту я уже и родить успел, да и прожили мы с ним вместе достаточно, так что я без особой опаски согласился на его предложение. Хотя у меня в день свадьбы, когда мой отец вёл меня к Тодду, коленки тряслись так, что я думал, что сбежать было бы легче… — А ты ещё чего-то боишься? — Да, — ответил он. — Мы ведь с ним не истинные. И… Я его иногда даже боюсь отпускать на работу. — Думаешь, что он не вернётся обратно? — спросил Алекс. — Не только… Он — человек общительный, новые знакомства заводит с охотой, да и с возрастом возмужал так, что на него засматриваются многие омеги. А я… После беременности всё никак не могу вернуть себя в форму, сколько бы не занимался в тренажёрке, да и в плане общения не такой, как Моррисон. — Нил… — Я знаю, что Тодд меня любит, но ведь ничто не вечно… — Нил, ты доверяешь Тодду? — спросила Эшли после незатяжной паузы, всё ещё заплетая мои волосы. — Да. — Знаешь, когда вы только начали встречаться, ты не видел, конечно, но перед каждым звонком тебе он жутко волновался. А перед вашей первой встречей в реальности, он не спал три дня, потому что был жутко не уверен в себе, взволнован и думал, что ты, увидев его, сразу же сбежишь. В школе он до знакомства с тобой был замкнутым и почти ни с кем не общался из класса, если только со мной да с Ларри. Может, он такой был по своей природе, может, из-за того, что он стыдился родителей… После общения с тобой он стал таким, какой есть сейчас. Он не стесняется того, чего стыдился раньше… Да и почему ты думаешь, что именно он бросит тебя? Вероятность того, что ты уйдёшь от него, равна той же, что и Тодд решит оставить тебя… — В отношениях и в браке все равны, — сказал Алекс, заплетая свои волосы в высокий хвост. — Вы оба можете остыть друг к другу в одинаковом соотношении. Никто из вас не знает, что может произойти с чувствами другого… Это немного похоже на подбрасывание монеты — орёл и решка могут выпасть совершенно случайно с одинаковой вероятностью в пятьдесят процентов. Так что прекрати загоняться и не пугай Сала, а то он и так бледный. — Это всё из-за цвета костюма. — Так, последний штрих, и… Готово! Зацени! — улыбнувшись, произнесла Эшли. Я встал со стула, посмотрел на своё отражение и ещё раз окинул себя придирчивым взглядом. — Ты будешь самой красивой невестой на свадьбе, — усмехнулась Эш. — Ага, при том что я — единственная «невеста», — хмыкнул я. — Ну… Идём? — Да. Ребята ушли в прихожую. Я ещё раз посмотрел на себя. Костюм и заплетённые волосы смотрелись просто идеально. Я перевёл глаза с причёски на своё лицо. Наверно, единственное, что мне сегодня (впрочем, как и всегда) не нравилось — лицо. Почему-то один вид моего лика, и хорошего настроения как не бывало. — Перестань думать, что ты урод, — послышался рядом голос Алекса. Он стоял правее от меня, нахмурив брови. — Я просто… — Не думай мне сейчас врать, — перебил он меня. — Чего ты боишься, Сал? Неужели реакции других людей? — Есть немного… Алекс выдохнул, помотав головой, и, приобняв меня за плечи, посмотрел в зеркало, прямо мне в глаза. — В этот день тебя не должно ничего волновать, кроме твоего альфы. Только он. Только ты. Только вы и ваше счастье. Ты ведь сам говорил, что мнение других людей не должно никого волновать, так что перестань думать о том, что твоё лицо кого-то отталкивает… Мы ждём тебя на улице, поэтому давай быстрей. Он оставил меня одного. Я ещё раз посмотрел в зеркало. Даже после его слов моё лицо не нравилось мне. Я его ненавидел. Но… Без него я не я. Так что стоит уже забить на то, как я выгляжу, и просто довериться своим чувствам. Улыбнувшись самому себе, я вышел из квартиры. Доехали мы быстро. Тодд, который заехал за всеми нами, каким-то волшебным образом сумел объехать все пробки, поэтому прибыли мы рано. Около здания, где арендовали зал, уже стояли родители Ларри. Самого альфы не было видно. Как только я вышел из машины, меня сразу же забрала с собой Лиза, Джим шёл следом. Мы зашли в здание с чёрного входа. — Сал, ты сегодня прямо настоящая Принцесса! — Спасибо, мам. — Видел бы ты своего Принца, — сказал Джим, мотнув головой на двери, которые вели в главный зал. — Он сегодня даже волосы расчесал и уложил нормально. — В кои-то веки! — произнесла Лиза. — Ну… Сегодня всё-таки особенный день. — Наконец-то мои детки не будут жить во грехе! — возрадовалась мама. — Лиза, ты слишком много общаешься с этим блондином, — усмехнувшись, произнёс папа. — Я же просто шучу… Так, ладно, я пойду. Как только заиграет музыка, можете выходить. — Хорошо, — ответили мы вместе. Лиза мне улыбнулась и удалилась. Я жутко волновался, поэтому теребил низ жилета. — Перестань так сильно переживать. Помни, что тебе нельзя, — оттянув мои руки вверх, сказал Джим. — Я понимаю, но… Всё равно как-то страшно. — Да чего вам обоим бояться? Что ты, что он! Смешные… — Ларри тоже переживает? — Конечно. Он сегодня, как только встал, три раза запнулся о тело Гизмо и столько же раз перевёл кофейные зёрна… — Не думал, что он будет волноваться… Хотел бы я на это посмотреть… И нужно будет перед Гизмо извиниться… — Да этот нерасторопный чудик уже извинился. Чуть не затискал бедное животное. Я представил эту картину и непроизвольно хихикнул. — Сал… Ты ведь знаешь, что уметь прощать и давать второй шанс — это очень важно? — А? Ну, да… Папа улыбнулся. В этот момент из-за угла показался Генри. Я напрягся и посмотрел на Джима, который всё также по-доброму улыбался и приобнимал меня за плечи, и перевёл обратно взгляд на отца. Он сегодня был в чёрном строгом костюме. Я его в таком официальном виде последний раз видел только на похоронах матери. — Пап… — посмотрел я на альфу, который всё также тепло мне улыбался. — Вы должны оба поговорить. Прощать или нет — решать только тебе. Он удалился. Между мной и отцом стояла гробовая напряжённая тишина. Было жутко неуютно. — Ты сегодня очень красивый, Салли. — Спасибо… Имей в виду, что мне нечего тебе сказать. — Я знал, что ты так ответишь, — горько усмехнулся Генри. — Кстати, я забрал к себе твой протез. — Зачем это? — ещё больше нахмурился я. — Не знаю даже… Может, как память о прошлых годах и напоминание о том, как я с тобой поступил. — Если пытаешься надавить на жалость, то у тебя ничего не выйдет. — Я уже понял, Салли, что мне не вернуть то время, когда мы с тобой были семьёй… А, ещё я тут у себя в вещах кое-что нашёл. Так замотался с работой, из-за чего коробки разобрал только позавчера… Мужчина достал из-за спины небольшую коробочку, больше напоминающую шкатулку для украшений, и протянул её мне. Я (уверен, что взгляд у меня был крайне подозрительный) посмотрел на грустное лицо отца и перевёл глаза на коробку. Я взял и открыл шкатулку. Там лежала небольшая заколка для волос в виде белой бабочки в голубую крапинку и небольшой свёрнутый лист. — Я уверен, что Диана хотела бы вручить тебе это сама, но на такой случай она оставила мне строгое указание передать это в день твоей свадьбы… Хорошо, что я всё-таки её нашёл… Я осторожно развернул письмо от мамы и принялся читать его про себя: Дорогой Салли,       Когда я пишу это письмо, тебе всего лишь пять лет. Ты ещё многого не знаешь и не понимаешь об отношениях взрослых, но я уверена, что, читая сейчас это письмо, ты счастлив. Думаю, что у тебя просто замечательный альфа жених, готовый носить тебя на руках и делать всё, чтобы ты был счастлив. Наверно, нам с папой немного грустно отпускать тебя во взрослую жизнь, но ведь этого всё равно не избежать.       Я бы очень хотела увидеть и твоих друзей, и твоего возлюбленного (уверена, что он красавец!), а тебя самого в белом элегантном костюме. Но время тянется так медленно. Хотя так мы можем провести больше времени вместе. Жаль, что Генри постоянно на работе, да и ты не особо любишь шумные мероприятия и предпочитаешь больше находиться в своей комнате с гитарой в руках (несмотря на то, что играть ты ещё не умеешь). Иногда меня огорчает, что мы не можем никуда выбраться всей семьёй.       Иногда Генри или я можем не показывать, но мы очень тебя любим и волнуемся за тебя. Мне даже временами кажется, что отец в тебе вообще души не чает и любит даже сильнее, чем я. Не обижайся на него за резкие или обидные слова в твой адрес, просто это его немного ненормальный своеобразный способ выражения заботы. Он не хочет тебя обидеть, ведь у нас с ним такое прекрасное голубоглазое сокровище. Знаешь, даже не хочется тебя такого никому отдавать.       Так как это письмо ты получишь лишь в день свадьбы, я хочу уже сейчас пожелать тебе всего, чего ты только сам захочешь. Надеюсь, что твоя семейная жизнь сложится также хорошо, как у нас с папой.       Но знаешь… Если случится что-то непоправимое, из-за чего вы с отцом останетесь вдвоём, я заранее прошу прощения, что меня нет с тобой в такой значимый день… Ты у меня мальчик рассудительный и спокойный (этим ты пошёл, конечно же, в меня), в отличии от несколько вспыльчивого и эмоционального отца. Я знаю, что ты нас очень любишь, но если всё-таки обстоятельства сложатся так, что будет просто невыносимо, тяжело… Ты прости Генри, ладно? Сам ведь знаешь, что он человек неплохой, он очень тебя любит, хоть и может совершить множество глупых поступков и принять столько необдуманных решений, о которых потом будет жалеть… Но раз он нашёл в себе силы прийти в такой день и отдать тебе мой свадебный подарок, то, пожалуйста, хотя бы просто выслушай его.       Я ни в коем случае его не оправдываю, но ведь каждому из нас нужен второй шанс, не так ли?       Во всяком случае, я думаю, что в твоей жизни будет всё замечательно, но если будут такие моменты, когда тебе будет трудно или больно, приезжай к нам или просто перечитывай это письмо. P.S. Ещё раз поздравляю со свадьбой! С любовью, Мама Каллиграфический, несколько жирноватый почерк моей мамы я узнал бы даже из тысячи таких же писем. Несколько слёз (печали/счастья/облегчения, нужное подчеркнуть) упали на бумагу, немного размыв чернила. Чтобы мои глаза не стали красными от слёз и не опухли, я заставил себя успокоиться и посмотреть на отца. Он смотрел на меня в упор, не отводя глаз. И взгляд был просто пропитан теплотой и нежностью с небольшой толикой грусти… — Ты решил, что, прочитав это письмо, я расчувствуюсь и прощу тебя? — дрогнувшим голосом спросил я, предательски шмыгнув носом. — Я не знаю, о чём писала Диана. На крышке была пометка о том, что ты должен это получить сегодня. Скорей всего, когда мы переезжали в Ноксвилл, я забыл о ней, поэтому она так долго пролежала в коробке. Он вынул из шкатулки заколку и прикрепил её в моих волосах, зацепив ей несколько прядей чёлки. Отойдя, он посмотрел на меня снова. — Эту заколку твоей маме подарила её бабушка. Наши родители были не особо рады нашей свадьбе, поэтому даже не удосужились поздравить. Бабушка Дианы умерла всего за три месяца до торжества, но, будто чувствовала, что не сможет побывать на свадьбе любимой внучки, оставила записку и фамильную заколку… Так что мама, наверно, решила последовать такой традиции и подстраховать себя… Сал, я от всего сердца поздравляю тебя с твоей свадьбой и искренне желаю вам обоим счастья… Он ещё раз улыбнулся. Генри развернулся на каблуках и медленно пошёл прочь. Я смотрел на его удаляющийся силуэт, понимая, что если не остановлю его, то это будет точно последняя наша встреча в моей и его жизнях. «Но он же причинил тебе столько боли…» «Он отказался от тебя, и сделает это снова, если ты сейчас дашь слабину…» «Он был против Ларри…» «Всё повторится снова, так и знай…» Отбросив мысли, мешающие мне помириться с отцом, я бросился к Генри и обнял его со спины, поняв, что простил я его ещё в ту встречу, в кафе. Он несколько оторопел, но, ловко извернувшись в моих руках, тоже прижал меня к себе в ответ на объятия. Наверно, именно этого мне и не хватало от него в прошлом — после смерти мамы мы ни разу так не стояли, даже на её похоронах. Он поцеловал меня в макушку. — Прости меня за всё, что я натворил, Сал, — тихо сказал Генри. — Уже простил, пап. Я услышал, как заиграла музыка, но в объятиях отца было так тепло, что я не хотел выпутываться из его рук. Генри опомнился раньше и, отпустив меня и подав свою руку, он открыл дверь и повёл меня в зал. — Спасибо, Сал. — Имей в виду, что я не смогу пережить ещё один твой побег. — Второго раза не будет. Я тебе это обещаю. Мы вошли под аплодисменты гостей в небольшой зал. Приглашённые сидели на скамейках по обе стороны от красного узкого красного ковра. Было немного душно, хотя людей собралось не так много. Играла негромкая музыка. Впереди стоял Трэвис и… Ларри. Увидев меня, у него немного расширились глаза (надеюсь, что он просто удивился, а не захотел сбежать), а потом он лишь обворожительно улыбнулся. Мы с отцом медленно шли по красной дорожке. Фоном играло фортепиано. — Надо будет мне поблагодарить Лизу с Джимом, — ляпнул я вслух. — Лучше начни с Ларри. — Неужели… — Да, это он уговорил их помочь мне. Лиза, когда увидела меня на пороге, была категорически против того, чтобы я вообще шёл на праздник… Тогда я был не прав, пытаясь встать между вами. Вы идеально друг другу подходите. — Правда? — Да. Вы прекрасная пара. Я опять посмотрел на своего будущего мужа. Ларри тоже посмотрел на меня и улыбался. Я ответил ему той же тёплой лёгкой улыбкой. Когда папа подвёл меня к альфе, он вложил мою руку в ладонь Джонсона и, сделав поклон головой в адрес Ларри, сел на своё место. — Ты очень красивый, — шёпотом сказал мне Лар, помогая подняться по ступеням. — Ты тоже. — Всё хорошо? — Просто отлично. — Наворковались? — спросил Трэвис, иронично приподняв одну бровь. — Не гунди. Можешь начинать, — не оглядываясь на блондина, произнёс Ларри, держа мои руки в своих. Я уже не слышал музыку, даже не улавливал смысл слов Фелпса. Передо мной был лишь Ларри и его улыбка. Я понял, что такой любви, как у нас с ним, ни у кого больше не было, нет и не будет. — …Сал Фишер, ты согласен взять в мужья Ларри Джонсона, жить с ним в счастье и горе, в богатстве и бедности, делить с ним все тяготы семейной жизни, пока смерть не разлучит вас? — Согласен, — ответил я. Последовал такой же вопрос для в адрес альфы. — …Безусловно, — в который раз улыбнувшись, ответил Джонсон. Я улыбнулся ему в ответ. — Силой, данной мне высшими силами и дипломом, объявляю вас мужем и мужем!.. — Ты про кольца ничего сказать не хочешь? — спросила Эшли, сфотографировав молодожёнов и сейчас смотря на экран камеры. — Кольца они и без меня нацепить могут. И вообще! Здесь я — священник, так что я руковожу балетом! То есть свадьбой! Короче, целуйтесь уже! Я даже вздохнуть и сказать в адрес недобатюшки ничего не успел, как Ларри уже захватил в свой плен мои губы. — Ура! — крикнули присутствующие. Целовался он всё также страстно, время этого умения не отняло. Я старался ему не уступать и отвечать на поцелуй также чувственно и страстно. Через несколько секунд Ларри оторвался от моих губ. Гости опять загалдели. — Салли Джонсон… Звучит? — Ну… Такое, на самом деле, — ответил я. — А Принцесса Джонсон? — Ещё хуже. Я улыбнулся. Он обнял меня, я прижался к нему. Впервые за последние дни я чувствовал себя по-настоящему счастливым. Рядом со мной любимый человек, хорошие друзья и прекрасные родители. У меня всё просто отлично. Теперь я это понимаю. — Я люблю тебя, — сказал я, чувствуя, как из здорового глаза выбежала одинокая слеза. — Я тебя тоже. Сильно-сильно. Ты у меня самый лучший, Принцесса. Не плачь. — Спасибо тебе. За всё… Ларри не успел мне ничего сказать, так как нас позвала Кэмпбелл, из-за чего излияния души пришлось оставить на потом: — Молодожёны, посмотрите в объектив, — крикнула Эшли из толпы. Мы с Ларри повернулись к бете. Мой парень муж держал меня левой рукой за талию. Я всё также прижимался к нему. Мы оба улыбались. — Всё? — спросил альфа. — Да, — ответила девушка. Ларри подхватил меня на руки. Я даже охнуть не успел, а он уже несёт меня к выходу. — Куда мы сваливаем с собственной свадьбы? — Проветримся немножко и вернёмся. И тебе, и ребёнку вредны душные помещения. — Ладно. Как только мы вышли на улицу, Лар поставил меня на родную землю. Мы неторопливо прошлись до лавочки и сели на неё. Тёплая солнечная погода несказанно радовала. — Как тебе свадьба? — спросил альфа. — Просто прекрасно. Вы с Эш постарались на славу… Ты же меня сюда не просто так позвал? — Ну… Да… У меня для тебя есть хорошая новость. Даже две. — Две? Сразу? Что-то тут нечисто, — усмехнулся я. — И что же это за вести? — Ну… Как ты относишься к возможности переехать в трёшку в центре города и разъезжать по улицам на классной, дорогой машине? Я посмотрел на него с шокированными глазами. — В смысле? — В прямом. — Ничего не понимаю. — Я на прошлой неделе нашёл объявление о том, что в центре хотят продать квартиру. Меня сильно удивило, что денег просили немного. Я подумал, что это какая-то подстава, но решил всё-таки съездить и проверить. Как оказалось, жильё продавала та старушка, которая работает в церкви у Трэвиса. Она меня узнала. Мы с ней поговорили. Она без утайки мне сказала, что, раз уж отжила свой век, решила продать квартиру кому-нибудь из молодого поколения. Все комнаты в отличном состоянии. Ну, я и недолго думая, отдал ей деньги. По правде говоря, я даже немного накинул сверху. А вот машина… Ну, когда сегодня за мной и родителями заезжал Фелпс, он приехал с другом, который сидел за рулём… нашего подарка. — Получается, Трэвис подарил нам авто? — Ага. BMW… Я, если честно, когда узнал о том, что мне за эту машину не надо продавать обе почки, очень удивился, а потом несказанно обрадовался. — Фелпсу, как всегда, некуда деньги тратить, — покачал головой я. — Мне кажется, что он всё ещё чувствует вину перед нами обоими, поэтому пытается как-то компенсировать таким образом наши нервные клетки. — Оригинальный способ, ничего не скажешь… Потом мы просто молчали и нежились в объятиях друг друга. Вставать и нарушать идиллию не хотелось, как и возвращаться к шумной толпе, которые уже, скорей всего, желали от всей души поздравить молодожёнов, которых потеряли… Свадьба прошла весьма удачно и довольно спокойно: не было драк, Эшли сделала просто прекрасные фотографии, все нас поздравили от всего сердца. На следующей неделе мы переехали в новую квартиру. Было несколько грустно расставаться с нашим жилищем, ведь там было столько воспоминаний… Ларри говорил, что мы можем создать много счастливых моментов в любом месте, где бы ни находились, главное, чтобы были вместе. С перевозом вещей помогали все, кому не лень: Джим, Генри, Лиза, Трэвис с Тоддом, даже Алекс и Нил (хотя носить тяжёлые омегам не позволяли их же альфы). Квартира мне понравилась. Просторная, уютная, все комнаты в хорошем состоянии, как и говорил Ларри. В одной я даже прикину детскую, не забыв посоветоваться с Ларри и родителями. Пока в финансовом плане было немного туговато, но муж обещал, что сделает всё ещё до того, как малыш родится. Кстати, мы всё так и не могли определиться с именем. Я уже даже предлагал назвать его Сиэлем, но Ларри пресёк эту идею на корню («ещё не хватало, чтобы наш с тобой сын имел дело с каким-нибудь демоном!»). Я тогда, конечно, шутил, но мой юмор был воспринят слишком серьёзно. Но проблема с подходящим именем для ребёнка всё никак не хотела решаться. Советы родителей совсем не помогали: Генри говорил, что имя для меня пришло само собой — как только увидели, так и назвали, а Лиза и Джим просто накидывали все имена, которые только слышали за свою жизнь (было много испанских, но они не были по душе Ларри). С друзьями было также: Мэйпл и Пых придумали имя сразу же, как только Мэйпл во время беременности начала употреблять много содовой; Тодд и Нил признались, что назвали своё чадо первым попавшимся именем, особо не думая; Эшли предлагала выбрать его по считалочке; Трэвис говорил, если родится альфочка, назвать в честь него (чего ни я, ни Лар категорически не хотели); Алекс же вообще отказался предлагать какие-либо идеи, сказав, что это лишь наша головная боль. Короче, было сложно. После свадьбы, оставив на некоторое время споры по поводу имени для ребёнка, мы съездили в небольшое «свадебное путешествие» в Ноксвилл. В Апартаментах Эддисона, где мы и решили остановиться, ничего не поменялось: всё те же картонные желтоватые стены, которые пропускали звук также, будь в этих стенах дыры, всё тот же неотделанный пятый этаж, всё тот же сырой подвал, и всё тот же домик на дереве. На меня накатила такая ностальгия, что я даже разревелся, из-за чего нехило заставил поволноваться Ларри и Лизу. Мы прогуливались по старым, знакомым нам ещё в далёком прошлом, местам, где когда-то проводили много времени вдвоём или вместе с Тоддом и Эшли. Мы гуляли в городском парке, куда так любили ходить осенью и весной — в те времена года он был особенно красив. Ларри даже меня покатал на лодке. Когда мы ещё учились в школе, он всегда говорил, что раскачиваться в этом дырявом деревянном нечто в небольшом, но глубоком, парковом озере — это для влюблённых парочек, которым нечем заняться. Что ещё мы делали, я уже и не вспомню, но это было весело и… так романтично (Алекс обзавидовался бы). Когда мы вернулись домой, альфа сразу же вышел на работу, а мне приходилось торчать одному дома вместе с Гизмо, и иногда прогуливаться с Алексом (Тодд, Нил и Нейтан уехали через две недели после нашей свадьбы, а Эш уехала в Дрезден). Но даже этот факт того, что мы не могли проводить много времени вместе, как новоиспечённые молодожёны, не омрачал наши отношения. Лар часто возвращался домой поздно и был уставшим, но я всегда получал свой поцелуй в висок и нежные объятия, какие каждый день заслуживал и мой возлюбленный. Думаю, что нам обоим становилось сложнее по мере увеличения срока моей беременности. Четвёртый, пятый, шестой и седьмой месяц выдались довольно спокойными: капризничал я редко, токсикоз тоже случался не часто, у меня не было ночных прихотей, как у других беременных омег. Иногда были истерики по поводу того, что я не смогу вернуть свою худощавую фигуру, но это было так… несерьёзно. Особенно по сравнению с тем, что и тебе, и мне, и остальным пришлось перенести в следующие два месяца… Первое, что пришлось нам с Ларри (и не только нам) пережить, это сообщение от Алекса о том, что они решили разорвать отношения с Трэвисом. Он особо ничего мне толком не рассказал, а просто укатил куда-то на неопределённый срок, не предупредив никого, кроме начальства. Фелпс тоже особо делиться информацией не собирался, как бы Лар его не спрашивал. Он вообще не хотел никого видеть и срывался на альфу и всех, кто пытался хоть что-то узнать. Алекс не отвечал ни на телефонные звонки, ни на сообщения. Было ощущение, что он вообще не хочет, чтобы его находили. Трэвис тоже особо не заботился о том, где может быть его бывший возлюбленный, а может он просто делал лишь вид, что его это не беспокоит. Вторая плохая новость, шокировавшая нас, касалась Нила и Тодда. Правильно говорят, что мысли материальны — Моррисон нашёл своего истинного омегу. Хорошо, что скрывать он это от Нила не стал и признался во всём, добавив, что их ничего, кроме истинности не связывает, поэтому давать разрешение развод, который сразу же предложил Нил, не собирался. Омега не понимал, почему они всё ещё жили вместе, но что-либо менять не торопился (или попросту не хотел). Они стали меньше пересекаться дома и больше ссориться, если находились рядом. Ни один, ни другой, словно сговорившись с Алексом, не собирался звонить и рассказывать что-либо. Мы с Ларри узнали обо всём от Эш, которая стала случайным свидетелем их очередной ссоры и которой всё рассказал в порыве эмоций Нил. Многие скажут «Ну, решили Алекс с Трэвисом расстаться, вас-то это каким делом касается? Подумаешь, нашёл Тодд своего истинного, и что с того? Нил же знал, на что шёл, так что это было предсказуемо!» и может окажутся правы: их отношения были совершенно не нашим делом, но… Все четверо были нашими друзьями, поэтому их переживания становились автоматически нашими. Мы должны были докопаться до правды, даже если это окажется слишком сложно. Третий удар был самым болезненным. Гизмо… Гизмо сбила машина. Мы с Ларри не уследили за ним, когда решили прогуляться, прихватив с собой кота, и в кои-то веки расслабиться, а когда он выбежал на дорогу… Я в тот момент стоял спиной и ничего не видел, а когда это случилось, Лар просто не дал мне обернуться, прижав мою голову к себе. Умнейший кот на свете и мой самый-самый лучший пушистый друг, который был всё это время рядом, скончался на месте. Альфа мне это сказал, как только вернулся из ветеринарки. На нём не было лица, и говорить об этом ему, несомненно, было больно. Как бы Ларри плохо ни говорил о Гизмо, он его тоже любил и знал, кем кот был для меня. Я тогда долго плакал и не мог успокоиться. В нашей квартире сразу же стало так пусто. Мы похоронили его недалеко от могилы мамы в Нью-Джерси, куда мы ездили специально. Папа настоял на этом, да и Лар против не был. Нас было всего трое человек, так как остальных напрягать по такому пустяку не хотелось. А приехав обратно, я уже просто не мог сдержать слёз. Нас никто не встречал, никто больше не тёрся о ноги, прося быстрее погладить по животику или дать еды, никто не ложился ко мне на колени и не мурчал. Не было того, кто приносил радость, даже когда становилось грустно. Осознание того, что Гизмо больше нет, сопровождалось ещё и жутким токсикозом и моей неспособностью ходить. Я был морально вымотан, да и физически становился всё слабее с каждым месяцем. Ларри уже не мог находиться рядом, так что заботу обо мне принял отец. Он пытался меня занять разными способами, чтобы я хоть ненадолго отвлёкся от мыслей об умершем друге, но у меня постоянно всё валилось из рук, и я всё также продолжал плакать. На девятом месяце Ларри настоял на том, чтобы я лёг в больницу. Настроение у меня не менялось, оставаясь на отметке «жить можно», весь мой восьмой месяц беременности: Алекс всё также молчал, мне всё также было одиноко без Гизмо, от Нила и Тодда по-прежнему ничего неизвестно. Спасала лишь близость с Ларри в эти моменты и его крепкие объятия. — …Если честно, то мне хочется ему уже врезать. Он уже так достал! Постоянно говорит, что ему не нравится… — И почему ты всё ещё не опустил руки, Лар? — спросил я неожиданно, тем самым перебив возлюбленного. — О чём ты, Принцесса? — вмиг напрягшись, спросил он. — Я о том, что… Разве ты не видишь, что твои попытки вывести меня из депрессии напрасны? Я не могу засмеяться или даже просто улыбнуться. — Сал… Сейчас просто сложное для нас с тобой время. Это лишь такое неудачное стечение обстоятельств. Думаю, что после рождения ребёнка всё наладится… И я не думаю, что всё так прискорбно. — А что изменится, Лар? — посмотрев ему в глаза, спросил я, готовый сорваться ещё на одну истерику. — Сал, я понимаю, как тебе сложно, но… — Понимаешь?! Лар, ты совсем не понимаешь то, что я чувствую! — Сал, прекрати! — повысил голос альфа. — Не смей даже думать, что я не осознаю того, как сложно тебе сейчас приходится! Как бы я ни ворчал на Гизмо и как бы он ни мстил мне за это, я очень любил его. Он был дорог мне. И Алекс для меня не чужой человек. Я тоже переживаю за него и Трэвиса! Тодд с Нилом вообще мои друзья детства! Так что прекрати делать из себя жертву, если таковой не являешься… Сказав это, он забрал свои вещи и ушёл, громко хлопнув дверью, а я даже не успел извиниться за свои слова. Тогда мне казалось, что я вернулся в то время, когда мама умерла. Я снова начал думать, что случившееся произошло только из-за того, что я притягиваю к себе проблемы. По правде, я даже не надеялся на визит Ларри на следующий день. Но он всё равно пришёл. Даже мандарины принёс, которые я просил купить его день назад. — Лар, я… — Молчи и ешь. — Но я хочу извиниться. — Принцесса, я не держу на тебя зла, — улыбнулся альфа. — Тебе лучше поесть. Через час такой возможности не будет. — Почему? — Увидишь, — Лар поцеловал меня в висок, — а сейчас ешь, Принцесса. Я послушал его и съел то, что Ларри мне принёс. Несмотря на то, что он меня простил за то, что я вчера сказал, мне всё равно было не очень комфортно рядом с ним. — Ты слишком громко думаешь, Кромсали. — А? — Прекрати уже напрягаться из-за того, что произошло вчера. Я на тебя не обижаюсь, хоть мне было и неприятно… Но… Ты разве не испытываешь чувство дежавю? Только на этот раз на моём месте побывал ты. — Тогда была совсем другая ситуация… — поняв, о чём говорил альфа, тихо сказал я. — Из-за которой я тоже причинил тебе боль. И ты простил меня. В этот раз я поступил точно также. Так что мы теперь квиты, поэтому просто выброси эти ненужные мысли из головы. Я улыбнулся, и мы продолжили нашу скромную трапезу. Спустя час в палату тихо постучались. — А вот и мой обещанный сюрприз. В комнату боязливо вошёл… Алекс. Моему удивлению не было предела. Его немножко подёргивало, он шмыгал носом, глаза были опухшими и покрасневшими, на левой щеке желтоватый синяк. — Алекс? — переспросил я, не веря своим глазам. — Привет, Сал, — он вымученно улыбнулся, пытаясь вести себя максимально непринуждённо, — а я тут немножко замотался с делами, из-за чего явиться смог только сейчас. Ты уж извини, что меня не было всё это время вместе с тобой… — Фу, убери этот противный оскал со своего лица, — серьёзно произнёс я. Алекс заплакал… Он поведал обо всём, чтобы случилось у них с Фелпсом. Алекс плакал, я же, пытаясь его хоть как-то успокоить, не перебивал и осторожно гладил друга по голове. Через два часа рыданий он уснул. Я лишь продолжал перебирать его рыжие волосы и массировать кожу головы, благодаря все потусторонние силы, что с ним всё в порядке. — Уже успокоился? — тихо спросил Лар. — Немного… Мне кажется, что он сам до дома не доедет. — Ему и не надо возвращаться к себе домой, тем более самому. Я поднял голову и увидел хмурого, задумчивого Трэвиса, который стоял в дверном проходе. Я лишь улыбнулся и помотал головой. Всё-таки эти два идиота любят друг друга. Алекс даже не снял кольцо, которое ему подарил Фелпс, когда сделал предложение. — Ну, привет. — И тебе не хворать. — Всё слышал, да? — Ага. Ларри не выключил телефон после нашего разговора, так что я услышал всё — Тогда не стой столбом и забирай его, — сказал я, улыбаясь. — Надеюсь, ты его одного больше не оставишь. — Привяжу к батарее и буду держать против воли, кормя с ложечки, — усмехнулся блондин, поднимая омегу на руки и прижимая к себе. — Фелпс, ты же в курсе, что теперь должен мне туеву хучу денег за «проговорённые» минуты? — спросил Ларри, провожая парня глазами. — Перебьёшься. Сказать тебе, сколько стоит твоя машина? — Это же подарок! — Я не настолько добрый, — прижимая своего омегу к себе ещё сильнее, сказал Фелпс. — Покеда! Чем ближе был срок родов, тем больше я себя накручивал по любому поводу, и боязнь того, что младенец отвергнет меня из-за моего лица — самый первый. Думаю, что если он начнёт плакать, как только увидит меня, то я просто не переживу этого. Хотя, сильнее пугала неизвестность. Она ужасала, хотя рассказы Лизы, Джима и Генри меня несколько успокаивали. Лар мне говорил, что раз у нас будет мальчик-альфа (я поддался его уговорам и всё-таки раскрыл тайну, касающегося пола и сущности), значит, он будет точной копией своего альфы-папочки, поэтому моё лицо станет самым родным из всех, которые он только сможет увидеть. И я, как ни странно, успокаивался. Сами роды настали неожиданно, на целую неделю раньше. Ларри рядом не было (вызвали на работу). Со мной сидела Эш — она, наконец, смогла вырваться из своей каждодневной рабочей рутины. После того, как у меня отошли воды, я помню весь остальной процесс очень размыто. Такое чувство, что отключался я каждые три минуты. Хотя боль очень даже отрезвляла. Но я всё равно мало что запомнил. Проснулся я жутко уставшим и таким же голодным. Низ живота немного болел и очень хотелось пить. Сил было мало (и физических, и моральных), но я всё-таки попытался сесть. — Давай только без резких движений. Я посмотрел на Эшли, которая, улыбаясь, подошла ко мне. — Долго я находился в отключке? — Не особо, — она подала мне стакан воды. — Скоро должны подъехать все-все-все. И, конечно же, Ларри. — У него же работа. — Сейчас директора заменяет его муж-омега, который тоже недавно был в положении, так что Лара отпустили раньше положенного, но они работали чуть дальше, чем планировали в начале, но он едет. Ну, он сейчас стоит в пробке. — Ясно. А ребёнок… — Он всё ещё на обследованиях. — Что-то не так? — разволновался я. — Думаю, что всё в порядке, иначе мне уже сказали бы тебе передать. Не нервничай так. — Стараюсь. — Его скоро должны принести сюда… Тут же в палату влетают радостные родители. Кэмпбелл сразу же отошла от меня, чтобы не попасть под водопад слёз взрослых. Лиза обнимала меня и говорила, какой я молодец, Генри и Джим были более сдержаны, но даже их на слезу пробило. Они долго поздравляли меня с пополнением в семье. С каждой минутой мне всё больше хотелось увидеть малыша. Как он выглядит? Чей у него цвет глаз? Нос? Губы? А чьи пальчики? Боже, так хотелось рассмотреть внимательнее моё маленькое сокровище! — Так, пропустите отца с ребёнком! Все посмотрели на вход в палату. Там стоял счастливо улыбающийся Ларри, держа на руках небольшой свёрток. — Так, я думаю, что нам лучше всем выйти, — улыбнувшись, сказал Джим. — Что?! Я хочу видеть внука! — воскликнула Лиза. Не слушая женщину, все вышли вон. — Прости, что так поздно. — Ничего. Я тебя вообще раньше завтрашнего дня не ждал. — Ты у меня такой молодец, — не выпуская младенца из рук, Ларри поцеловал меня в лоб. — Я пока бежал к тебе, как раз встретил доктора с медсестрой. Они мне и отдали нашего малыша… Ты готов? — Нет. Мне страшно. — Верю. Но я думаю, что он очень хочет увидеть папочку. Ну, так что? На счёт «три»? — Ага. — Раз. — Два, — выдохнул я. — Три, — произнёс Ларри и откинул уголок простыни. Альфочка, завёрнутый в простыни, открыл глаза. Я отважился посмотреть сыну в глаза. Спустя секунду он хихикнул и протянул ко мне ладошку. Я ещё раз облегчённо выдохнул и улыбнулся. — Не заплакал… Он не заплакал… — повторял я, позволив схватить себя за палец левой руки. — Я же говорил. Он чувствует, что связан с тобой, потому что ты его папочка. А я его отец… У него твои глазки. — И твой нос, — сказал я, нежно проведя по названной части тела. — Смеётся точно также как ты, — сказал я, до сих пор улыбаясь. — Но почему-то улыбка именно твоя, — ответил Ларри. — Пришло какое-нибудь имя в голову? — Да. — Какое? — Сэмми… После рождения Сэма всё начало налаживаться: Алекс и Трэвис снова сошлись, невзирая на несогласие родителей Фелпса на их отношения; да и у Нила с Тоддом всё завершилось благополучно: альфа, как оказалось, несколько раз отказывал своему истинному, говоря, что не любит его, поэтому они решили больше никогда не встречаться. Тодд снова признался Нилу в любви, тот расчувствовался, и зажили они опять также счастливо, как и было до этого. End of Sally POV Author POV

Спустя четыре года…

— Думаешь, Сэмми понравится? — спросил Сал, смотря на подарок в виде розового златогривого большого единорога. — Думаю, да. Он ведь у тебя любит мягкие игрушки, а тут ещё и такого размера! — отозвался Алекс, неся на руках своего годовалого сынишку-омегу Криса. — Тодд с Нилом скоро приедут? — Да, должны примчаться вместе с Нейтаном. Прошло всего четыре года, а уже столько поменялось. Сал решил сочинять песни для группы на дому, чтобы успевать заниматься хозяйством и воспитанием маленького сына. Ларри стал довольно известным художником, нередко ездил в командировки, жутко скучая по своей семье. В отношениях этих двоих почти ничего кардинально не поменялось: они всё также любили друг друга, заботились, иногда скандалили, но всегда мирились. Они любили всей семьёй проводить выходные где-нибудь за городом, играть в приставку или ездить на велосипедах. Это была обычная любящая семья. У друзей тоже всё было отлично. Эшли объездила уже не только все города, но моря с океанами, а также организовала выставку со своими фотографиями при помощи Ларри. Что же касается её личной жизни… Кэмпбелл ещё не встретила своего принца на белом кабриолете, но, как она говорит, ей это не нужно, потому что терять голову от парня или девушки ей не хотелось, ведь это могло помешать её карьере. Тодд, Нил с Нейтаном пытались отрываться, как только могли: гонки на байдарках, прыжки с парашютом, горнолыжный отдых, — острые ощущения радовали всю семейку. Истинный альфы недавно вышел замуж по любви, пригласив на торжество Тодда и Нила. Второй опасался поездки туда, но всё-таки согласился за неделю до празднества. Это стало небольшим путешествием на двоих (Нейта не взяли, сплавив его Эш), будто вторым медовым месяцем. У Пыха и Мэйпл оставалось всё по-прежнему: Пых всё также много ел и работал, Мэйпл во всём угождала ему и Соде, а у самой девочки появился первый ухажёр. Что же касалось Трэвиса и Алекса… У них всё прекрасно. Омега до сих пор работал на один из самых популярных у молодёжи журнал, а Фелпс наконец-то ушёл из церкви и стал занимать тем, что ему больше всего нравилось — готовкой: окончил кулинарные курсы и устроился су-шефом в ресторан. Первое время уставал, конечно, но был невероятно счастлив. Свадьба прошла на ура, были только самые близкие. Единственное, что немного огорчило Трэвиса, — отсутствие родителей, а потом и их отказ принимать Фелпса и его омегу в семью. Это его немного подкосило, но удариться в депрессию не позволила поддержка Алекса, который был (и будет) рядом. Позже омега забеременел. Он немного боялся за реакцию Фелпса на то, что первенец будет омегой, но блондин искренне порадовался. Он был счастлив. — Ларри, мы дома! — сказал Сал, заходя в квартиру. — А к вам кое-кто приехал! — сказал Тодд, встречая прибывших. — Давай подержу ребёнка. — Спасибо, — отдав дитя, поблагодарил Алекс, разуваясь. Крис, не почувствовав рук родного папочки, начал хныкать. Алекс, скинув кроссовки, сразу же подорвался к нему и взял на руки. — Ну, чего ты, лапочка моя? Ну, не плачь. Папа тут, с тобой. — До сих пор не может привыкнуть к чужим людям? — спросил Моррисон. — Он начинает капризничать, когда его берёт кто-то кроме меня, Трэвиса и Салли, — ответил омега, прижимая к себе сынишку. — Он привык к Салли? — Конечно. Я всё-таки его крёстный и нянька в одном лице, — ухмыльнулся омега. — А где Ларри? — Он вместе с Сэмми на кухне, — ответил Нил, тоже выйдя в прихожую. — Надеюсь, они её ещё не разнесли. И не съели торт, который я приготовил с утра. — Лучше тебе проверить свои догадки, — улыбнулся Алекс, — а мы пока посидим в гостиной. — Хорошо. Мы сейчас подойдём. Салли зашёл на кухню. Ларри что-то увлечённо рассказывал Сэмми, который смотрел на отца широко открытыми глазами и очень внимательно слушал. — …А потом мы с ним зажили долго и счастливо. — И появился я! — улыбнулся мальчик. — Опять ты сыну рассказываешь, как мы с тобой познакомились, — покачал головой Сал. Он подошёл к столу, за которым сидели самые дорогие альфы в его жизни. Младшего он потрепал по голове, старшего коротко чмокнул в губы. Оба улыбнулись омеге. — Так, ладно. Я хотел подарить потом, но думаю, что сейчас самое время. Салли достал из пакета игрушку и отдал Сэмми. У того аж глаза загорелись. Он взял единорога и крепко прижал к себе. — Спасибо, папочка! — Думал, что ты скажешь, что такие игрушки только девочкам покупают, — улыбнувшись, произнёс омега. — Мне нравятся мягкие игрушки, да и этот единорог классный! Поэтому мне не нужно стесняться того, что я люблю! — Молодец, — потрепал сына Ларри. — Как прошёл день? — спросил Салли, доставая из холодильника торт. — Как обычно, — отозвался младший член семьи, немного погрустнев. — Что-то произошло? — обеспокоенно спросил Сал и посмотрел на мужа, который тоже несколько посерьезнел. — Сэм? Лар? — Просто все, кто ходит вместе со мной в детский сад, — дураки, и ничего не понимают. — Что-то серьёзное случилось? — сев на корточки, спросил Салли, вглядываясь в неподетски серьёзное лицо сына. — Они говорят, что ты страшный… Ну, Салли, собственно, был уверен, что что-то подобное произойдёт. Это не самое приятное, что можно услышать от сына, который передаёт слова друзей, но омега уже давно был морально готов к такому. — Ну, они же правы, разве нет? — Нет! — воскликнул Сэмми, встретившись с такими же голубыми глазами, как и у него самого. — Они просто дураки, потому что говорят всякую чушь! Ты у меня самый-самый прекрасный! — Но ведь… — Внешность не главное! — сказали вместе Ларри и Сэмми, обняв Сала с двух сторон. Наверно, это и называют настоящим счастьем. — Ладно, беги в гостиную. Там уже все собрались, да и можно будет поиграть с Нейтаном, Крисом и Содой. — Кристофер тоже тут? — спросил альфочка с загоревшими глазами. — Конечно. Алекс не мог оставить его дома одного. Иди давай. — Хорошо. Сэм, не забыв прихватить с собой подарок, убежал в гостиную. — Салли, не обращай внимание на детские разговоры… — Да не в этом дело… Просто… Что будет в будущем, когда Сэм решит нас познакомить со своей половинкой? Да он или она сразу же сбежит отсюда, как только увидит меня! Ларри подошёл и обнял свою Принцессу, погладив по голове. — Знаешь, что меня в тебе до сих пор раздражает? Вот эта твоя черта. Сколько бы времени ни прошло, сколько бы я, Сэмми и все остальные ни говорили, что ты красивый и шрамы тебя нисколько не делают уродливым, ты всё равно комплексуешь из-за этого… Ты ведь сам знаешь, что если омега, бета или альфа Сэма скажет, что ты некрасивый, наш сын такого человека никогда не будет терпеть рядом с собой… Он уже так вырос, столько всего знает и понимает. Сэмми никогда не позволит сделать ни тебе, ни мне больно. Запомни это, пожалуйста. — Хорошо. Я постараюсь. — Вот и молодец… Я люблю тебя, Салли-Кромсали. — И я люблю тебя, Ларри-Схерали… Спасибо тебе за всё. — И тебе…