Кровавый чай и бархатная рубашка

      Осень в Питере давала о себе знать: дожди шли около недели, заливая и без того сырой город, сухие шоколадные листья как маленькие кораблики плавали в лужицах, увлекая за собой отражение водной глади.       Несмотря на погоду все люди спешили куда-то по своим делам, пачкая тёплую одежду. Более влиятельные жители города разъезжали на бричках с чёрными как сажа лошадьми, окатывая проходящих с ног до головы водой, отчего получали вслед недобрые взгляды, а иногда и тихие ругательства.       Все оставалось как прежде. Жизнь шла своим чередом, унося прекрасные и ужасные моменты вслед за собой..       Николина наблюдала за этим в слегка мутное окно. Деревянная рама доживала свой век, поэтому холодный воздух окутывал худые руки писательницы. «Скажу Якиму, чтобы весной отреставрировал окно» отметила про себя девушка, тяжело вздохнув.       Сколько времени прошло с расследования в Диканьке? Где-то около месяца.       «Не ожидала от себя такого.Целый месяц я думаю о нем и о том, что могло быть» прошептала Николина, поправив соскользнувшую с плеча мужскую рубашку. Откуда она у неё? Яков Петрович забыл ее на постоялом дворе. Николину просили передать вещь при встрече, но зачем? Навряд ли такой влиятельный человек, а точнее член Тайного общества графа Бенкендорфа, будет думать о какой-то рубашке.       Но Гоголь не такая.       Эта чёрная бархатная вещь с серебристыми запонками стала для неё памятью о таком человеке, как Гуро. Она хранила запах своего хозяина и грела в самые холодные дни.       «Мерзавец» пронеслось в голове Николины.       Его последние слова в тот роковой день звоном отозвались в ушах девушки:       «Не дай вам Бог, когда-нибудь встать на моем пути.»       Неужели он правда думает, что после всего Николина будет искать его? Пытаться помешать? Убить?       Нет, она совсем другая.       Девушка медленно отошла от окна и, взяв со стола белую фарфоровую кружку, села на старый диван, немного потянув вверх по ногам чёрные брюки.       В горячем чае плавали замороженные, но тающие вишни. Напиток был обжигающим и согревающим, но в то же время остывающим.       «Вот такой оксюморон» усмехнулась про себя писательница.       Отходя ото льда, плоды делали чай более насыщенным и кроваво-темным.       «Словно его глаза».       Нет сил держаться. Да и не перед кем.       По бледному лицу с кругами под глазами скатилась одинокая слеза, оставив влажный след.       «Любовь — это игра. Поздравляю, ты выиграл» прошептала Николина, взглянув в сторону окна. Прядь коротких волос упала ей на лицо, немного щекотя нос.       «А я ведь все ещё люблю. Наивная» подумала девушка прежде чем чихнуть.       «Будте здоровы» услышала Николина в открывающейся со скрипом двери.       «Нет. Нет! Не может быть!» кричало сознание Николины, но этот голос оно узнает из тысячи.       Они вновь встретились. Словно в тот раз, когда он позвал ее с собой в Диканьку.       Гуро совсем не изменился.       То же красное пальто, та же трость с набалдашником ввиде головы ястреба, те же сапоги, но только чуть мокрые из-за непогоды...       Но где усмешка?       Николина смело взглянула прямо в глаза следователя, пытаясь увидеть тех же чертиков.       Но она отчетливо видела раскаяние.       От такого печального взгляда с искрой в глазах ее тело вздрогнуло, а сердце пропустило удар.       «За щенячьи очи не прощают» подумала Николина.       -Пойдите прочь,-процедила она, отвернувшись, иначе он снова затянет ее в свой омут, из которого ей уже не выбраться. С Якимом, зевающим на посту, девушка ещё поговорит.       -Вас тронули мои последние слова, верно?-тихо спросил Гуро, глядя куда-то в сторону, не думая о том, что Николина даже из вежливости не ответила «спасибо» на пожелание здоровья.       -Решили через месяц вернуться и сыграть на моих чувствах?-со слезами и усмешкой вскрикнула девушка, вскочив с дивана, но из-за слабости чуть не упала назад, что заметил Яков Петрович. Фарфоровая чаша полетела на пол, расколовшись вдребезги и разлившись кровавым пятном с осколками. Николина тяжело дышала, заставляя свою грудь бурно вздыматься, а рубашку соскальзывать с аккуратных плеч.       Следователь осторожно, чтобы как сытый волк не спугнуть белого зайца, приблизился к девушке, заключив в объятья дрожащее тело и по-отцовски гладя тёплой ладонью холодную девичью макушку.       -Когда я сказал, что использовал вас — соврал. Странно было бы, что следователь в годах держал при себе молоденькую девушку из-за страха за неё.       Гуро выдержал паузу, убедившись, что Николина притихла и слышит его.       -Когда сказал, чтобы вы не появлялись на моем пути, я хотел отгородить вас от себя. Мои искренние надежды были возложены на то, что вы найдёте себе достойного жениха.       Николина совсем затихла, но потом приподняла заплаканные глаза, из-за чего на жилете следователя осталось сырое пятнышко, прошептала:       -Почему ты не приходил раньше?       -Я должен был дать тебе возможность жить без меня.       Оставив одну ладонь на влажной щеке девушки, а другую опустив на изящную талию, Гуро смял уже родные губы в самом мягком, наполненным нежности, поцелуе.       -Тебе идёт моя рубашка,-произнёс Яков Петрович, пытаясь отдышаться.       -Ты снова покинешь меня?-с тоской спросила Николина, гладя ладонями мужскую грудь.       -Теперь никогда.