Перформанс

      Гарри Поттер…       Вспомнив лишь имя, Драко скривился, буквально ощущая во рту горький привкус досады и зависти. Оно словно было везде: на страницах утренних газет, на стендах, звучало с уст во время перешептывания чуть ли не каждого ученика Хогвартса. И все бы ничего, Малфой мог бы с легкостью парировать одной фразой: «Мне плевать», — но…       — Чертов Гарри Поттер, ты опять за свое? — прошипев подобно разъяренной змее, Драко поспешил закрыть бархатный темно-зелёный занавес от посторонних глаз. После прошлого такого прихода незваного гостя о них ходили слухи еще несколько месяцев, если не дольше, знатно подрывая репутацию что одного, что другого. Тогда Малфою пришлось остроумно отшучиваться втрое больше обычного; не сказать, что ему это стало в особую тягость, но насмешки над собой он не любил. Как и не любил вопросительные взгляды чуть ли не каждого встречного.       — Успокойся, я просто пришел поговорить, — пожал плечами Поттер, неспешно снимая обувь и забираясь на кровать с ногами, которая для одного человека была как раз, но для двоих — слегка тесноватая.       — Поговорить? В такое время? О чем же?       Малфой незамедлительно повел бровью, все-таки подвигаясь. Он толком и сам не мог понять, почему это делал. С одной стороны Поттер раздражал его до потери пульса одним своим видом, голосом и чем-то еще таким трудноуловимым, как взгляд, жесты, мимика. Да, пожалуй, его действительно бесила глупая улыбка, изредка появляющаяся на смугловатом лице. Но в тот же момент Гарри был добр с ним, когда все отвернулись, он мог бы с легкостью смешаться с остальной массой людей, ненавидящей злобного и обиженного на весь мир Драко Малфоя. А еще просто потерянного и отчаянного. И знал об этом лишь один добродушный парень из седьмого курса Гриффиндора.       — Ты ведь не против, если я пойду завтра на бал с Джинни Уизли? — озвучил волнующий его вопрос Гарри, внимательно всматриваясь в холодные, отчужденные глаза напротив. — То есть, я хотел сказать, что с радостью пошел бы с тобой, но…       — Конечно, — легко ответил Драко, будто Поттер его совсем не задел. Хотя, возможно, так и было. От его души и так мало что осталось, и такие слова вряд ли уже сильно царапали. — Мне кажется, ты ей нравишься.       — Похоже на то, — Гарри больше не видел смысла отрицать и очевидное. — Но ты ведь прекрасно знаешь, кто является моим единственным любимым человеком, — он подвинулся ближе, почти впритык, и мог чувствовать чужое ровное дыхание у себя на лице. Драко тогда напоминал ему зимнее морозное утро: холодное, но очаровательное.       И Поттер был не в силах удержаться, чтобы не провести большим пальцем по чуть шершавым розовеющим губам. Казалось бы, таким обычным, но почему-то до сумасшествия желанным. Да, он и вправду был болен. Своей личной бледнокожей светловолосой болезнью, лекарства от которой, к счастью, не существовало.       — Ты отвратителен.       — Я знаю, — улыбнулся Гарри.       Он медленно переместил руку на плечо, стягивая так и не успевшую стать застегнутой светло-зеленую ночную рубаху, скрывающую под собой худые плечи и выпирающие ключицы, небольшие темные круги сосков и впалый живот, кое-где обсыпанный родинками.       А еще бесконечную обиду и неизлечимую душевную боль. Потому что Гарри перевел взгляд на запястья.       Драко не пытался убить себя. В серьез — ни разу. Просто это хорошо помогало, физическая боль напоминала ему каждый день о том, что он все еще жив. До тех пор, пока руки не превратились в сплошные шрамы; его собственное кладбище разбитых надежд.       На самом деле суицида и не требовалось. Он погиб, когда погибли его мысли. Около полудня, посреди шумного коридора, пустота окончательно замерла в его взгляде, движениях, словах. Пустота была в нем самом.       Пока не появился Гарри, способный заполнить ее своей добротой, шутками и улыбками. Заполнить ее чем-то отдаленно похожим на любовь.       — Ты ведь не собираешься больше этого делать?       Малфой понял, о чем он.       — Нет, теперь мне напоминает о жизни не боль.       И Поттер улыбнулся еще шире, в секунду преодолевая расстояние между ними, уже полностью нависая над Драко, который очень предусмотрительно соскользнул вниз — на подушку. В один момент ему до дрожи в коленках хотелось просто взять вечно депрессивного и стервозного слизеренца, а в другой — быть с ним самым ласковым и нежным. И первый вариант Драко вряд ли бы просто так ободрил, поэтому Гарри неспешно коснулся таких манящих губ своими, сминая их в нежном длинном поцелуе, проникая в чужой рот языком и лаская десны, нёбо, сплетаясь с чуть сопротивляющимся языком Малфоя. И на вкус он был как… рай. Пожалуй, только это сравнение могло лучше всего описать ощущения.       Казалось, поцелуй длился целую жизнь, хотя на самом деле прошло чуть меньше минуты. В легких начало буквально не хватать воздуха, в паху уже неприятно ныло и складывалось впечатление, что температура в комнате резко поднялась на десяток градусов, словно весенний холодок превратился в летнюю обволакивающую жару. Терпеть было невыносимо, но Гарри пообещал сам себе, что не будет спешить. Ибо Драко — последний человек, которому он хотел бы причинить боль.       Поттер покрывал быстрыми поцелуями острый подбородок, задерживаясь на белоснежной шее и оставляя на ней все новые и новые багровые отметины, которые уж точно будет видно утром из-под рубашки. Затем под тихие полу-вздохи-полу-стоны спускался ниже, к ключицам и груди с уже выпирающими бусинками сосков. И он не отказал себе в удовольствии слегка прикусить один из них, попутно поглаживая рукой правый бок, вырывая этим маневром из уст Драко полноценный стон.       — Тише, не разбуди своих одногруппников, — ехидно прошептал Гарри, лукаво смотря снизу-вверх на раскрасневшегося Драко, который, судя по всему, не знал как ему быть и куда себя деть от стыда. В такие моменты он всем сердцем ненавидел Поттера и любил одновременно.       — Если так, то значит, заткнись и проваливай, — грозно прохрипел Драко.       — То есть мне остановиться? — ухмыльнулся Гарри, откровенно издеваясь, а в ответ последовало лишь молчание, после которого он спешно стянул с себя влажную от пота футболку, откидывая ее на край кровати. Вид распластавшегося под ним любовника, томно дышащего и с прилипшими ко лбу прядями волос послужил словно спусковым механизмом. — Видимо, нет. В таком случае будь умничкой, раздвинь ноги, — голос приобрел слегка властный тон, но только на несколько мгновений.       — Отвратителен, — проговорил Драко, еще больше заливаясь алой краской и все-таки разведя ноги в стороны, хотя разум кричал ему остановиться сейчас же и назойливо напоминал о людях, находящихся буквально в нескольких метрах от них. Но когда Драко вообще обращал на него внимание?       — Это я уже слышал, — с этими словами Поттер окончательно оставил обнаженным Малфоя, снимая с него штаны вместе с нижним бельем.       И последний понял, что не особо долгим прелюдиям пришел конец, когда заметил небольшую блестящую баночку со смазкой в руках Гарри.       — Поговорить значит пришел?       — Иначе ты бы меня прогнал, — оправдался волшебник, и в следующий момент влажный и скользкий палец без всякого зазрения совести оказался внутри Малфоя.       Тот сразу же выгнулся в спине, скрипя зубами, дабы не издать ни единого звука. Было видно, что ему это давалось с огромным трудом, так как грудь поднималась и опускалась в бешеном темпе, а пальцы до побеления вцепились в простыню.       И Гарри сделал вывод, что долго он не выдержит, поэтому поспешил левой рукой прикрыть ему рот, буквально наваливаясь сверху, а правой — продолжать растягивать, используя уже два пальца. Внутри было до одури жарко и тесно, поэтому, соответственно, на подготовку пришлось бы потратить достаточно времени. Это было досадно для Поттера, ибо где-то на периферии сознания он знал, что не сможет вытерпеть столько, сколько требовалось.       По прошествии нескольких минут пальцы двигались уже более свободно, а боль и неприятные ощущения от них явно отошли на второй план, потому что Драко уже не так сопротивлялся и, можно сказать, даже сам насаживался.       Гарри счёл нужным добавить третий, а после и четвертый пальцы, плавно двигая ими внутри, явно доставляя удовольствие любовнику, который прикрыл глаза и быстро-быстро дышал через нос.       Все-таки вытерпев, и даже больше, кратковременную растяжку, Малфой наконец неуверенно кивнул головой, поворачиваясь на живот и принимая коленно-локтевую позу. Он никогда не любил наблюдать лицо партнера во время секса, и Гарри давно это понял и смирился. Скорее всего, это были остатки старых комплексов или нечто подобное, с чем спорить он искренне не желал.       Сзади послышался шум расстегивающейся ширинки, а после Драко ощутил теплые руки на ягодицах, которые ласково поглаживали, разводя их в стороны.       Обильно смазав член смазкой, Гарри медленно начал проникать внутрь уже раскрасневшейся дырочки, но почти сразу же до ушей донеслось характерное шипение. Драко все же стало больно. Хоть он и не мог видеть его лица, но был уверен, что тот свел брови вместе, прикрыл глаза и грубо прикусил собственное запястье.       Поттер вышел, затем пробуя по-новому, примерно на полсантиметра глубже. Но реакция была такая же, как и до этого. И спустя хороший десяток таких попыток, он уже не мог держать себя в руках, грубо проталкивая член до середины. Драко в ответ на это действие достаточно громко вскрикнул, тут же обратно закусывая собственную руку почти до крови.       Но Гарри сдерживался из последних сил, медленно и плавно двигаясь в покрывшейся испариной заднице, давая хоть как-то Драко привыкнуть, возбуждение которого почти сошло на нет. Теперь-то ему и самому было сложно не застонать от тесноты, обволакивающей член, поэтому он предпочел крепко прикрыть себе рот.       Поттер старался не входить до конца, чтобы ничьи уши не услышали недвусмысленные шлепки кожи о кожу, попутно пытаясь разбавить болезненные ощущения Малфоя. Он убрал руку со рта, вместо этого просто сцепив зубы, обхватив ею член слизеринца и двигая в такт своим толчкам.       Прошло без малого минут десять, пока Драко окончательно перестал сжиматься, полностью отдаваясь приятным ощущениям. Движения Гарри словно сводили его с ума, выжимали из легких последний кислород и накрывали с головой волной сладкой истомы. Запястье, ладонь и даже пальцы — все было в укусах — глубоких и не очень, а глухие стоны, порой, вырывались на свободу. И Драко продолжал глупо надеяться, что никто их не слышал каждый раз, когда Поттер шептал очередное «тише».       Незаметно и подло к Малфою, который готов был поклясться, что продержался бы еще долго, подкрался оргазм вместе с особо глубоким толчком, и руку Гарри тут же обрызгало теплое семя. Хотя, чего уж греха таить, он и сам был на исходе — слишком тесно, жарко, влажно. Слишком много «слишком». Он едва успел выйти, прежде чем излился на белоснежную простынь, которую теперь уж точно придется менять. Картинка вдруг поплыла и все словно покрылось густым туманом. Мелкая дрожь охватила руки, а кислорода не хватало настолько, что легкие буквально горели.       Единственное, на что хватало сил, — это упасть рядом с Драко, прижимая разгоряченное, чуть подрагивающее тело к себе, и успокаивающе поглаживать по мокрой от пота спине.       — Мне кажется, нас много кто слышал, — на выдохе к чему-то выдал Драко, поднимая на Гарри взгляд. К удивлению, в нем не было заметно ни злобы, ни обиды — только бесконечную усталость.       — Если честно, мне было все равно с самого начала, — признался Поттер. — Прости, если ты жалеешь об этом.       — Совсем не жалею.       Драко закончил их сегодняшний разговор, представляя какие проблемы ожидают их утром и надеясь, что ночь будет длиться целую вечность.