Танковый завод

Он очнулся от равномерного покачивания автобуса и немного заглушенного двигателем бормотания радио. Так и недолго остановку проспать… Он, как всегда, боялся опоздать на работу, зная о том, чем чревато опоздание. Он-работник танкового завода в Харборгштадте, Кальвансия, по имени… Хотя какое значение имеет имя в жестоком и бесцветном обществе, где люди живут в одинаковых домах по одинаковым правилам и законам, до безобразия похожей жизнью и даже носят поразительно похожую одежду? Иногда даже кажется что вместо речи у них лишь неоднократно перепроверенный и утверждённый государством набор слов, который следует произносить каждый день. Старенький автобус покачивался и поскрипывал на ходу, что-то вещало радио (очередную пропаганду), сонные пассажиры пытались не проспать остановку. А вы были бы бодрыми, если бы вас каждое холодное утро будил государственный гимн Кальвансии, доносящийся из громкоговорителей в шесть часов утра каждый день, словно стремясь заполнить собой всё пространство? Чтобы хоть как-то не уснуть и доехать до конечной у завода, он посмотрел в окно. Пейзаж не поражал новизной: увешанные государственными флагами высоченные бетонные здания с посеревшими окнами, как всегда, словно стремились закрыть собой пасмурное небо. Через каждые несколько метров попадались вялые деревца без листьев, окруженные кованой оградой. Мимо одного из таких навстречу автобусу маршировал взвод полицейских в тёмно-серой форме. Затем автобус пронёсся мимо очередной высотки, и бетонная стена временно оборвалась, открыв вид на широченный тянущийся вдаль проспект, вдоль которого торчали из земли всё те же вялые тополи, а в конце, на фоне большого здания с колоннами и куполом, стояла огромная статуя Лидера-великого вождя рулевого Кальвансии, устремлявшего пронзительный взгляд куда-то вперёд и вверх. Проспект был пересечен, вновь потянулись однообразные улицы. Наконец, бетонные высотки стали сменяться более низкими и похожими на склады строениями, вдали замаячили трубы фабрик и краны портов. Ещё один километр-и тормоза заскрипели, автобус остановился у танкового завода, прямо перед поросшими травой железнодорожными рельсами. Открылись двери, и пассажиры начали постепенно выходить из салона, вздрагивая от холода и пытаясь не свалиться на тротуар. Прямо перед остановкой, создавая ощущение мнимой безопасности, высился железобетонный забор, опутанный гудевшей от электричества колючей проволокой. Возле порыжевших от времени ворот размещалась полосатая будка, рядом с которой стоял охранник с автоматической винтовкой, подозрительным взглядом осматривавший толпу рабочих. За воротами был просторный двор, за ним-громадный, украшенный всё теми же флагами завод, из труб которого валил густой дым. Слева от ворот, куда-то вглубь производства тянулись рельсы, заставленные вагонами, на которых покоились покрытые брезентом танки, туда-сюда сновал маленький маневровый тепловоз. Справа же чернотой зиял дверной проём бомбоубежища, которое стало окончательно бесполезным после войны и на данный момент использовалось как караулка. Во дворе было много солдат. Все они занимались безусловно важными неуставными делами: разговаривали, смеялись, давили окурки сапогами, не ожидая ничего необычного. Тем временем людской поток разделился на пять очередей, которые через стеклянные двери входили в гудящее чрево завода. Он последовал за крайней левой, и вскоре оказался на проходной-просторном зале с большим телевизионным экраном на стене слева и гербом Кальвансии в конце зала. Люди, под надзором вооружённых охранников проходили через рампы-металлоискатели, и под одобрительный сигнал и зелёный свет лампочки следовали в один из многих коридоров, ведущих в разные цеха. Во время войны, на проходной размещалась импровизированная КПЗ-всех, на кого металлоискатели реагировали красной лампочкой и пронзительным писком отправляли туда. Очень немногие возвращались… Наконец, проходная позади и он последовал в гардероб, после чего сменил простенькую уличную одежду на рабочий комбинезон и отправился в свой цех, где производились двигатели. Его работа заключалась в проверке шлангов и подкручивании гаек. Цех представлял собой невероятных размеров помещение. Всюду, куда только доставал глаз, были конвейеры, тянущиеся из других цехов, а на стенах и под потолком установлены большие телеэкраны и уже режущие глаз знамёна Кальвансии, на металлических тросах держались мостики, по которым расхаживали охранники. Возле входа размещалась будка оператора конвейера, над ней очередной экран, самый большой в цехе. Из соседних помещений доносились удары парового молота, грохот огромных шестерней и лязг цепей, глухое постукивание механизмов, к ним присоединялись свист и шипение паровозов с улицы. Из окон открывался вид на пасмурное небо, на фоне которого выделялись трубы, патрульные дирижабли, проносились стаи ворон. Когда монотонно гудящая толпа ввалилась в зал и постепенно заняла рабочие места у похожих на серых змей конвейеров, прозвучал низкий гудок, похожий на пароходный-сигнал к началу работы. Застучали валики под конвейерами, по них поползли детали, которые к концу ленты и как раз возле Его рабочего места превращались в моторы, и ехали дальше, в цех окончательной сборки, где и устанавливались на танки. Прошло около трёх часов беспрерывной работы. Всё громче стучали машины, всё чаще ухал паровой молот в соседнем цеху, прозванном «Кузницей Гефеста». Сколько уже двигателей проехало по конвейеру, сколько гаек было закручено? Рабочий уже потерял счёт времени, и с вялым фанатизмом продолжал орудовать гаечным ключом, прислушиваясь к размеренному топоту сапог солдата на мостике сверху. Очередная деталь подправлена, очередной узел готов к установке. Рабочий прервался на миг, чтобы вытереть пот с лица, и оглянулся. Мутное солнце пыталось пробиться сквозь свинцовые тучи и маслянистый дым. Рабочий посмотрел на вход в цех. В будке оператора появились несколько людей в штатском, среди них директор завода, которого легко было узнать по полуформенному пиджаку. Оператор, явно что-то услышав от начальства, нажал кнопку и все конвейеры мгновенно остановились. Даже «Кузница Гефеста» затихла. Экраны засветились мутным белым светом, а громкоговорители издали звук, похожий на кашель. Стоявший у микрофона в будке директор зачитывал сообщение, эхом разносившееся по всему заводу: -Граждане трудящиеся! Процесс работы временно прерывается для трансляции обращения Лидера к народу! Все находившиеся в цехе тут же стали по стойке «смирно» и обратили полные надежды взгляды в сторону самого большого экрана. Экраны же пару секунд показывали какие-то помехи, которые быстро сменились уже привычной заставкой: орлом на фоне флага Кальвансии, сопровождавшиеся отрывком государственного гимна. Затем заставка завершилась и на мониторе появился сам Лидер, с известной повязкой на левом глазу, в белом, увешанном наградами мундире. Тут же он начал свою речь: -Граждане Кальвансии! Вот уже месяц как закончена война. Вот уже месяц как флаг нашего великого государства гордо развевается на руинах вражеских городов! Вот уже месяц как граждане СКР трудятся во имя восстановления, всеобщего процветания и мирного сосуществования! Но не все признали своё поражение и наше право на жизнь! Сегодня, наши доблестные карательные отряды разгромили последнюю ячейку вражеских войск, сопротивлявшихся освобождению, и месяц терроризировавших честных граждан! Без вашей помощи это было бы невозможно. Теперь мир окончательно был восстановлен на наших землях! Но на этом наша борьба не заканчивается! Враг-как внешний, так и внутренний-не дремлет, и норовит покуситься на святое! И мы не будем сидеть, сложа руки! Мы ответим врагу! Трудитесь усерднее, сражайтесь яростнее, будьте бдительнее! И тогда… МЫ ПОБЕДИМ! Сотни рук с сжатыми в кулаки пальцами вскинулись в приветствии. Рёв сотен глоток, повторявших лозунги наполнил зал, казалось, стены не выдержат и рухнут на слившихся в одуревшую от обожания массу людей… Еще несколько секунд люди аплодировали, пока директор посредством громкоговорителей не велел возвращаться к работе. Вскоре прозвучал гудок, возвещающий о начале обеденного перерыва. Усталые люди потянулись в столовую. Рабочий последовал за ними. Заводская столовая, как всегда, была наполовину заполнена проголодавшимися пролетариями-многие как всегда, ушли «на перекур». Рабочий же посещал столовую в случае крайней необходимости-когда забывал заботливо приготовленный женой пакет с закуской. Стены столовой были грязно-белого цвета, обоев почти не было видно из-за многочисленных пропагандистских плакатов с призывами правильно и тщательно пережёвывать пищу, трудиться усерднее, отдавать детей в государственные интернаты и вступать в армию. Как и в любом другом помещении завода, там был очередной экран, зачитывавший очередную сводку новостей. Всё свободное пространство занимали дешёвые алюминиевые столики и стульчики. Основная масса посетителей стояла в очереди возле стойки выдачи еды, остальные сидели маленькими компаниями за столиками и о чём-то переговаривались. Рабочий поспешил занять место в очереди-и не зря, ибо сзади появилось еще несколько желающих. Между тем, у стойки шла перепалка, которую было хорошо слышно не только во всей комнате, но и на другом конце завода: -Я повторяю, выдача строго по талонам! -чуть ли не орала похожая на бульдога продавщица,-А есть ли у тебя талоны, нету талонов-не мои проблемы. -Как же так?! -возмущался мужчина в синем комбинезоне,-Их в начале месяца отменили, что вы несёте?! Война уже закончилась, не вижу поводов вводить талоны! -Для тех, кто в танке, повторяю-повариха постучала мясистым кулаком по стойке,-БЕЗ ТАЛОНОВ НИКАКОЙ ЕДЫ! -Я, работник государственного оборонного предприятия, имею право на бесплатное питание…-начал мужчина-И вы обязаны соблюдать правила работы в… -Да когда ж до тебя дойдёт… Хочешь жрать-она перешла на крик-давай талоны, нет талонов-иди к чёрту! Кретин… Раскрасневшийся от ярости мужчина в отчаянии крикнул: -У вас на кухне крысы живут! Они же там и работают! -Грубиян! Хам! После этого очередь мигом рассеялась, и ожидавшие решили попытать счастья у работающего с горем пополам торгового автомата напротив. Рабочий же вёл себя предусмотрительно: в потаённом кармане он всегда носил несколько талонов на питание, рядом с удостоверением личности и фотографией матери. Когда он протянул разгневанной поварихе талон, она одарила его укоризненным взглядом и поставила на стойку замызганный алюминиевый поднос, на котором стояла тарелка жиденького брюквенного супа, кусок подсохшего хлеба и стакан компота. -Простите, но здесь вовсе не то, что было указано в сегодняшнем меню. Разве здесь не должен быть пирог с грибами? -Жри что дают, или ещё раз туда плюну! Рабочий, вздохнув, потащил поднос к пустому столику возле какой-то компании, оживлённо что-то обсуждающей. Пока он поглощал пищу, он мог отлично слышать разговор: -Я вот всё никак не пойму: раз война закончилась, почему наш завод не переделают обратно в автомобильный? Зачем им столько танков? -Ну, знаешь, партизаны, недобитки всякие. Говорят еще, на Грейтанию нападать собираются… -Откуда ты знаешь? -У меня сын в генеральном штабе работает, недавно в гости приезжал. -Ого! Неужто генерал? -Ну, почти. Он этим самым генералам документы и чай разносит. -Ну хоть не полы моет… -Даже драить пол в генштабе лучше, чем прозябать и кормить червей в окопах. Когда рабочий почти допил компот, прозвучал низкий гудок с улицы. Теперь у него есть пара минут, чтобы стряхнуть крошки с комбинезона и вернуться на своё место. Опять потянулись нудные и однообразные часы работы у конвейера. Рабочий день в Кальвансии составлял девять часов в мирное время. Во время войны руководство завода имело право продлевать рабочий день, что на их предприятии и имело место (причём неоднократно). По крайней мере теперь, когда война закончилась, можно не беспокоиться о том, чтобы успеть добраться до магазина, а потом домой до начала комендантского часа, начинавшегося в девять часов вечера. Было бы очень неприятно оказаться на улице позже установленного времени, когда весь город-от большого и прекрасного проспекта до самого неприметного переулка-кишит полицейскими патрулями, а ночную темноту разрезают прожектора дирижаблей и иногда раздаются приглушенные завывания сирен, бывают даже одиночные выстрелы. Вот, смена закончилась. Тускло светят лампы в цеху, окна словно закрыли плотной тёмной тканью- уже вечер. Рабочий, вместе с сотнями себе подобных, устало бредёт в гардероб чтобы переодеться, а потом следует к воротам, где уже ждёт автобус. Разместившись на обитом искусственной кожей сиденье, он слушал лениво бормотавшее новости радио. Устало смотрел на одинокие звёзды в небе. Интересно, как далеко они? Может ли простой смертный, вроде него, достичь их? Увидеть, почувствовать то, что происходит за границами квартиры и заводского цеха? Мечтания прервала одна простая вещь, о которой он успел забыть, и которая вытеснила собой другие мысли: надо не забыть купить консервированных бобов по пути домой, как просила жена. Звёзды подождут. Ещё…что ещё? Ах да, ещё ведь надо подготовить костюм- он вместе с другими примерными рабочими будет приветствовать Лидера, который вскоре приедет в город с визитом. Это ли не счастье?