Грани кукольника

      Дэйзи Колл не случайная жертва, я заприметил ее ранее, она — совершенно осознанный мною выбор. Я дождался удобного момента и напал на нее, обездвижил, а затем уколол снотворное. Теперь она полностью в моей власти. Столь юная и невинная, она должна быть окружена прекрасными цветами. Деревья и мягкая трава будут лучшими декорациями для воплощения моего замысла. Я привез Дэйзи в лес, мы спрятались подальше от вульгарных людских глаз, столь хрупкое создание нужно беречь, не дать ему испортиться, измараться болотными красками этого мира. И я останавливаю время. Дэйзи навечно останется прекрасной. Она не чувствует боли, поскольку дремлет без сновидений. Я делаю глубокий ровный разрез, начиная от грудной клетки, заканчивая брюшной полостью, а потом наблюдаю, как жизнь стремительно утекает, именно я стал тем, кто держал ее последние секунды в своих руках. Теперь в теле Дэйзи нет души, все, что было прекрасно в ней, останется в вечности. Оболочка готова к превращению. Самое время наложить грим и вывести на сцену главную актрису. Хочу видеть Дэйзи марионеткой без нитей, ведь последняя нитка связывающая девушку с этим миром была перерезана мной. Я отрезаю ей руки ниже локтевого сустава, а ноги — ниже коленного. Затем отделяю голову от тела и оставляю откромсанные части в нескольких сантиметрах от культей. В правую ладонь я вкладываю букет белых лилий, а в левую — небольшие песочные часы. Таким образом, выражаю свое почтение чистоте, которая сохранялась в Дэйзи, но ясно даю понять, что время никогда не станет принадлежать ей. Она — марионетка без кукловода, которой досталась лучшая сцена в моем театре. Таков мой замысел.       Возвращаться всегда тяжело, неспокойная рябь подсознания нередко сковывает движения так, что даже сделать спасительный вдох воздуха, наполненного смертью, бывает непросто. Мышцы все еще напряжены, и Уилл пока не пытается сделать шаг в сторону, так как попросту боится упасть. Он стоит, закрыв глаза, прячет ужасающие картины в дальний угол памяти, но не сомневается, что позже, скрываясь от мира под тонким одеялом, не единожды увидит актрису инфернального театра в своих снах.       — Что ты можешь нам поведать? — послышался сбоку вопрос. Джек пытается не давить, хоть его снедает нетерпение, ведь это уже третья жертва Хроноса. Услышав кличку маньяка впервые, Уилл невольно засмеялся, по его мнению, наличие песочных часов в руках жертв не делало убийцу повелителем времени, он бы скорее назвал того Темным Театральным Постановщиком, но подобное название уж точно не было лаконичным или интригующим. Впрочем, заданием Грэма было лишь поймать преступника, а не подбирать ему верное ассоциативное имя, с этим отлично справлялись СМИ.       — Он убивает не случайно, но принцип выбора жертв мне видится пока очень смутно. У нас есть блудница и танцовщица, а Дэйзи — что-то вроде ангела, чистая и прекрасная. Все это, — профайлер махнул рукой в сторону места преступления, — представление, а жертвы — актеры. Хронос возомнил себя кукольником, который проводит «кастинг» среди живых людей, а убивая, пополняет коллекцию марионеток в своем театре. Нам важно понять, какое произведение он пытается сыграть, в таком случае мы предугадаем следующего героя повествования и сможем сузить круг возможных жертв.       — Нет никаких догадок, какую сценку ставит для нас этот тип? — озадаченно поинтересовался Джек на всякий случай, но получил в ответ только отрицательное покачивание головы.       — Я никогда не был поклонником театра, в этой области нам потребуется более квалифицированный специалист, возможно, предметы в руках жертв имеют двойное значение, вполне логично, что постановку убийца выбрал неспроста, быть может, часы — аллюзия, связанная с произведением.       — Из всех известных мне вариантов, самым доверенным источником информации сейчас является доктор Лектер. Кажется, он любит все эти высокохудожественные мотивы, — Уилл и не сомневался, что услышит имя психиатра в ближайшее время, но пока не смог понять, какие ощущения вызывает горячо рекомендуемый Аланой Ганнибал Лектер. С одной стороны, ненавязчивое дружелюбие и отточенные движения, сопровождаемые исключительными манерами, создавали ореол добропорядочности и благородства, что в современном мире является редкой благодетелью, а гибкий ум и редчайший профессионализм лишь добавляли очков этой удивительной персоне. Джек Кроуфорд, будучи начальником поведенческого отдела ФБР, также высоко оценил способности талантливого психиатра, и с тех самых пор Уиллу настойчиво порекомендовали хотя бы раз в неделю обсуждать с доктором Лектером свое психическое состояние, которое, по мнению многих, может давать критические сбои.       Что же, опасения в свой адрес Грэм безусловно понимал, в конце концов, далеко не каждый профайлер даже с многолетним опытом сможет не просто поставить себя на место убийцы, а на непродолжительное время стать им, лично сжимать горячую, сопротивляющуюся человеческую плоть, ощущать власть и силу, видеть облик хищника в расширенных зрачках жертвы, а затем становиться вершителем судеб, останавливающим сердца, накрывающим глаза мутной пеленой. С психиатрической точки зрения, у этой способности есть название, и она классифицируется как расстройство. С точки зрения криминалистики, этому дару можно найти отличное применение, что, собственно, Джек Кроуфорд и сделал, пригласив в свой отдел Уилла в качестве консультанта.       И все же встречи с доктором Лектером не были обычными, под внешней оболочкой изысканности и лоска скрывалось еще что-то, какая-то необъяснимая энергия, особый шарм, который не имел ничего общего с лучистой добродетелью, скорее напоминал мрачное свечение. Этот человек скрывался в тенях себя самого, отражая лишь то, что хотел видеть его собеседник, менял маски так искусно, что каждому казалось, будто он видит лицо. Сам же Уилл разглядел лишь швы. Много стежков различной длины и степени аккуратности, он знал, что не видит лица доктора Лектера, сомневался даже, что тот может разглядеть себя среди сшитых лоскутов кожи, но знал: из всех психиатров, которые встречались ему в жизни, этот был самым интересным. Без сомнения, Грэм мог отказаться от услуг специалиста, оставить расследования и вернуться в спасительные стены лекционных залов, раствориться в рассказах о наиболее жестоких убийцах и спрятаться среди сменяющих друг друга кадров презентаций. Только вот скрываться больше не хотелось, попробовав однажды сладковатый вкус преследования, заставив свое воображение опуститься в самые мрачные мысли серийных убийц, искупавшись в тягучей горячей смоле преступных замыслов, Уилл теперь не чувствовал себя чистым, он погряз в черных водах собственного нарастающего безумия и не желал, чтобы его спасали. В темноте, когда настойчивый свет не слепил глаза, ему было проще найти свой путь. Обсуждать преступления с доктором Лектером оказалось действительно спокойнее, чем было бы, например, с Аланой. Рядом с источником тьмы не так страшно выпускать своих демонов.       — Так значит еще одно убийство? — ни намека на заинтересованность, скорее, резонное замечание. — Мне звонил Джек, сказал, в этот раз вы нашли ангела. Ганнибал удобно устроился в кресле, пациент, который в данную секунду распологался напротив, был определенно достойным внимания случаем, но не из-за расстройства эмпатии, как гласили отчеты в медицинской карте. Уилл Грэм неплохо социализировался, конечно, некоторые странности за ним наблюдались, но, в конце концов, у кого их только нет. Учитывая жизненный опыт мужчины, Лектер находил душевные раны Уилла очаровательными.       — Убийца хочет воссоздать что-то, заставляя своих марионеток исполнять роли, а чтобы те были более убедительными, выбирает девушек, которые обладают нужными чертами. Диана Доусон была проституткой, поэтому воплотила собой блудницу; Кира Ричардс профессионально занималась балетом, таким образом, подошла на роль танцовщицы, ну, а Дэйзи Колл… — на мгновение Уилл задумался и сфокусировал внимание на рисунках, что лежали неподалеку, — должно быть, он узнает их поближе. Род занятий убитых найти совсем не сложно, а вот распознать прямо на улице девятнадцатилетнюю девственницу уже сложнее.       — Возможно, он знакомится с ними где-то, — уместно предположил Ганнибал. — Если он столь преданный поклонник прекрасного, театр вполне может подойти.       — Убийца действительно любит высокое искусство, но девушки явно не почитательницы подобного, меньше всего под описание подходит Диана Доусон.       — Считаете, профессия предопределяет вкусы? — удивленно поднял бровь Ганнибал. — Ровно, как самый благопристойный член общества может оказаться воплощением зла, так и отброс имеет право на увлечение чем-то художественным. Наш истинный облик многогранен.       — Облик кажется многогранным только для тех, кто смотрит со стороны, мы же обычно имеем крайне четкое представление о себе и своей личности. Именно поэтому случаются конфликты между людьми, которые близко общаются — психологические портреты, как острые куски стекла, не состыкуются между собой, — Уилл был абсолютно уверен, что убийца действительно видится со своими жертвами, но не в театре. Тот и сам, возможно, не часто бывает там. Это какое-то неприметное место, но в том и сложность.       — Или же люди просто не способны обозреть все грани друг друга. На данный момент мы видим три грани убийцы, но, к сожалению, персонажей слишком мало, чтобы я мог говорить о каком-либо произведении. Песочные часы фигурируют во множестве пьес, впрочем, смысл этого символа вполне очевиден.       — Преступник достаточно скромен, он действительно не желает делать из своих работ аншлаг, предпочитая дать каждой актрисе свою небольшую сцену и простые выдержанные декорации без излишней вычурности, — медленно произнес Грэм и мельком оглянулся по сторонам, будто легкими штрихами пытался создать перед собой образ следующей постановки. Кабинет доктора Лектера нельзя было назвать до смешного богатым, но он выглядел лаконично, элегантно и дорого, в полной мере характеризуя владельца, соответствуя его высокому статусу.       — Возможно, аншлаг случится, когда все персонажи выйдут на сцену, — едва заметно ухмыльнулся Ганнибал и бросил на Уилла внимательный взгляд.       — Если мы позволим пьесе завершиться, упадет занавес и погаснет свет, нельзя этого допустить. Мы схватим его раньше, — Грэм в одно мгновение вернул психиатру все свое внимание, сейчас он выглядел абсолютно уверенным в своих словах.       — Вам приходится погружаться слишком глубоко в холодные недра чужого разума. Не боитесь утонуть? Разве это стоит едва слышного шепота теней, который, в итоге, может завести в настолько дикие и призрачные дали, где отсутствие света больше не будет казаться спасительным? — очень тихо доктор Лектер встал с кресла и двинулся в сторону Уилла, осторожно, медленно.       — Я добровольно тону во всем этом уже очень давно, — инстинктивно чувствуя неясную опасность, Уилл резко поднялся, задумчиво обошел свое кресло сзади, потирая пальцем щетину, а затем осторожно опустил ладони на спинку, — в последнее время у меня стало получаться уживаться со своим даром намного лучше. Спасибо вам, доктор Лектер.       Слова Грэма заставили психиатра остановиться, он немного склонил голову в ответной благодарности. Аккуратно зачесанная челка упала на глаза, по какой-то причине образ Ганнибала стал лишь более хищным, мужчина не делал ни движения, но непостижимым образом фигура его бурлила энергией. Уилл всегда избегал зрительного контакта, прятался за толстой оправой недорогих очков, разглядывал ботинки, рубашки, волосы своих собеседников, делал все, чтобы не фокусироваться на разноцветных радужках, за которыми зачастую скрывалась ложь, притворство, ненависть или страх. С психотерапевтами Уилл вел себя особенно осторожно, отгораживался на всех уровнях восприятия, игнорировал любую попытку найти точки соприкосновения. Как странно, что сейчас всем вниманием мужчины завладел этот странный доктор, против воли он ловил каждое по каплям утекающее мгновение, дыхание потихоньку синхронизировалось с движениями груди оппонента.       — Как вы думаете, почему в этот раз убийца оставил Дэйзи без рук и ног? — поинтересовался Ганнибал спокойно, но напряжение в воздухе и не думало спадать, препятствие в виде кресла уже не казалось таким спасительным, почему-то захотелось выбежать прочь, лишь бы не видеть этот гипнотический взгляд, горящий стальным огнем. Но бегство в тот момент казалось унизительным и даже грубым, поэтому Грэм заставил себя отвлечься от созерцания зеркально отраженных собственных эмоций и сосредоточиться.       — У нее нет права уйти. Она — главная героиня и находится выше остальных. Дэйзи безусловно важна, но покинуть сцену или протянуть руку, чтобы попросить помощи, у нее права нет. Ее проклятье как раз в том, что для убийцы ее присутствие в постановке необходимо, поэтому он избавил ее от всех путей отступления.       — Ему необходим кто-то? Неужели он не одиночка? — удивился доктор Лектер, даже выглядел позабавленным.       — Ему нужен некто исключительный, прекрасный и незапятнанный, но в то же время способный принять его сущность без критики, страха и осуждений. Воплощенный ангел. Впрочем, процесс принятия включал убийство девушки, поэтому странно говорить о том, что убийца нуждается в спутнике. Скорее, его привлекает перспектива партнерства, но всерьез он это никогда не рассматривал.       — Что же в будущем? Что, если он все же найдет кого-нибудь, кто сможет занять место подле него? — вопрос скорее напоминал шепот, но в грозовой тишине кабинета заблестел подобно молнии.       — Думаю, тогда закончится первый акт спектакля, — Уилл отпустил спинку кресла и смог наконец-то встать в полный рост, напряжение в один миг покинуло его плечи, а в крови разливался пьянящий чувства адреналин, — и тогда, мне кажется, их дуэт сорвет аншлаг.       Лес скрылся под навесом ночи, ни звезд, ни луны, плотный черный брезент, не пропускающий воздух, не дающий тепла. Отросшая трава режет ступни, словно маленькие ножи, каждый шаг отдается болью. Раны расходятся под грузом тела, кожа рвется, словно шелк, а следы наливаются кровью, в темноте выглядят, как черное зеркало. Уилл уперто идет вперед, изо всех сил пытаясь рассмотреть кого-нибудь вдали и не хочет думать о боли, которая потихоньку становится невыносимой. Здесь негде отдохнуть и осмотреть степень повреждений, тут некуда присесть, острая трава с радостью примет его в свои объятия позже, когда изнеможенный, он упадет и будет мгновенно изрезан. Как и душа, кожа мгновенно примет сотни ран, которые будут расходиться, сколько ни сшивай, уродство будет уже не скрыть под килограммами мяса и литрами крови. Шрамы покрывают его душу, а вскоре исперещат и лицо. Идти, нужно идти вперед, несмотря на неизбежность.       Выносливость Уилла вознаграждается. Дэйзи лежит неподалеку, уже мертвая, но еще не искалеченная. Тонкое платье еле развевается на несуществующем ветру, возле нее лежат лилии, но руки девушки пока не готовы принять дар. Грэм не сразу замечает убийцу, фигура, облаченная во мрак, проходит мимо и приближается к Дэйзи. Сейчас самое время закричать, вытащить оружие, вызвать подмогу или хотя бы постараться помешать тому, что будет происходить далее, но Уилл лишь безразлично смотрит, впитывает в себя подробности, оценивает красоту замысла. Хруст костей, звук пилы и белые ладони на бритвенно острой траве — это своего рода поэзия, таинство создания великого произведения. Обрубки почти не кровоточат, в ночи они зияют черной пустотой, таинственной и прекрасной. Ангелу нельзя уходить, поэтому его лишают ног, задание чуть более сложное, но человек справляется, удовлетворенно откладывая инструмент. Уилл вдруг вспоминает о своей боли, но пытается ничего не предпринимать, до этого момента, в полном безмолвии убийца не слышал его. Часы удобно ложатся в небольшую ручку, песчинки почему-то отсчитывают время назад, но для девушки оно вспять уже не обернется, ведь секунды ее были похищены. Пальцы Грэма также удерживают что-то, какой-то маленький предмет, мужчина знает, что это, нет смысла даже опускать взгляд. Убийца частично скрывает дыры от обрубков, прикладывая отрезанные части тела, а лилии уже белеют там, где им следует находиться. Несколько портит картину огромное кровавое пятно на груди, но, с другой стороны, даже сам бог является жестоким убийцей, почему тогда ангел не имеет права явиться в своем страшном подобии? Дальше все происходит быстро: Дэйзи открывает мутные глаза и делает попытку взглянуть на Уилла, растягивая бледные губы в страшной приветственной ухмылке. Убийца, тоже медленно разворачивается, у него внешность Грэма, но во взгляде спрятан хищник, которого мужчина никогда не видел в зеркале. Он пытается убежать, но тело совершенно не желает подчиняться, а трава окончательно принимает вид обычных острых кусков стекла и режет кожу так, что Уилл уже без стеснения кричит от боли. Тогда ему в руки ложится шприц со снотворным и Грэм понимает, что следующая жертва должна быть за ним.       Сон резко обрывается, по потолку ползут тени растущих во дворе деревьев, голые ветки скребутся когтями о неровную поверхность краски, а призрачные капли дождя омывают стены, густыми потоками катясь вниз, словно слезы. Похоже, за окном танцует настоящая разбушевавшаяся гроза. Тени от воды каким-то образом успокаивают встревоженное дыхание Уилла. Кошмары почти не пугают, он научился жить с ними, реальность нередко бывает чудовищней любого изощренного сна хотя бы потому, что ее не прогонишь с наступлением рассвета. Яркая вспышка осветила занавешанную мраком комнату, на мгновение вокруг воцарился день, тени исчезли, ветви страдальчески не изгибались возле светильника, даже дождь, казалось, остановился. Глаза Уилла отозвались болью, мужчине пришлось спрятать лицо под одеялом, но картина отступившей темноты все еще оставалась в голове. Все во мраке кажется незнакомым, даже пугающим, но лишь одной секунды хватает, чтобы опознать, чем являются незнакомые очертания в светлое время суток. Задание Грэма — не увидеть место убийства глазами профайлера-профессионала, прогулки тенистыми дорожками подсознательного не помогут, мешают лишние акценты и ненужные детали. Возможно, самыми важными персонами театра были не актеры и не произведение, все дело в публике. У убийцы есть конкретный зритель, для него будет включен свет, он удостоится чести видеть происходящее четко и объемно, без излишеств. В качестве приглашения, Хронос создаст противоположную работу, выведет на сцену шута. Гром за окном зарычал свирепее разъяренного дракона, но Уиллу он показался больше похожим на взрыв фейерверков. Грэм знал, с какой марионеткой ФБР придется повстречаться позже.       — И это, по-твоему, шут?! — воскликнул Джек, указывая пальцем на истерзанное тело, и требовательно смерил Уилла взглядом.       — Без сомнения. Все предыдущие сцены представления были аккуратными, продуманными, даже не побоюсь этого слова — элегантными. Эту жертву не чтили, шут должен выглядеть нелепо, — терпеливо отозвался профайлер, — здесь много крови, какая-то религиозная мешанина, жертву подвесили на веревках, как самую настоящую марионетку, хотя ранее были лишь аллюзии на то, что убитые являются куклами.       — Это просто месиво. Он выпустил бедолаге кишки, перерезал вены на руках, в ноги бросил Библию, которая сейчас в таком плачевном состоянии, что даже не понять, о чем говорится на странице, которая была открыта, когда мы приехали, я уже не говорю о том, что Элис Малетт никогда не работала в цирке. Каким образом она была выбрана? — не унимался Кроуфорд, панику в его глазах не заметить было нереально. Следствие зашло в тупик, список предполагаемых подозреваемых по-прежнему пустовал. Несмотря на то, что Уилл предугадал появление на сцене следующего персонажа, слежка за работниками местного цирка не помогла, так как убитая работала юристом.       — Страницы из Библии тебе ничего не дадут, скорее всего, он открыл книгу наугад, — отмахнулся Уилл. — Поскольку все в этом убийстве говорит о равнодушии и даже пренебрежении преступника по отношению к жертве, можно смело предположить, что он даже не пытался узнать ее, пользуясь привычным способом, просто тыкнул пальцем в небо. В конце концов, марионетки становятся актерами театра только после смерти, не так уж важно, в полной ли мере соответствовали те при жизни выбранным ролям. Держу пари, Элис Малетт никогда не обладала искрометным чувством юмора, но в качестве иронии ей подобрали роль шута.       — Просто убийственная ирония, — выплюнул Джек и резво покинул комнату, на ходу призывая криминалистов убраться подальше и дать Уиллу возможность сосредоточиться.       Привычный маятник не появился, не стал поэтапно стирать следы ужасного преступления, не явил Грэму последние секунды жизни ни в чем не повинной женщины. В этом нет нужды, поскольку все произошедшее ранее и так стояло перед глазами, словно кошмарный сон. Уилл знал, что найдут вскоре Зеллер и Прайс, среди потоков алых рек найдется светлый волос, результаты ДНК-экспертизы покажут просто шокирующие результаты. Вместо одних песочных часов возле ног мисс Малетт лежал целый набор из десяти маленьких приборов для отсчитывания времени. Некоторые из них разбились, так как убийца просто швырнул их, золотистый песок вмиг пропитался красной жидкостью, драгоценные секунды утонули в крови. Грэм мог поклясться, что на стекле одних часов должен остаться вполне видимый отпечаток, он будет принадлежать обладателю светлого волоса. Неизвестно, станут ли улики достаточным поводом для обвинения в убийствах, но после сложного и наполненного философским смыслом представления, на сцену выйдет и сам постановщик действа. Их всех ждет аншлаг.       — Последнее убийство помогло вам понять замысел преступника? Отделило ли оно мишуру от истинных его побуждений? — спросил доктор Лектер с едва заметной усмешкой на губах.       — Да, я нуждался в некоторых подсказках, к сожалению, много времени было потрачено на поиск произведения, на котором базируются действия Хроноса, а также ошибкой стало буквальное понимание идеи о шутах, но теперь все предельно понятно, спасибо, — кивнул Уилл, ему не свойственно было повторять действия собеседников, но сейчас он не смог удержаться и закинул ногу на ногу подобно психиатру.       — Теперь вы сможете остановить время и поймать неуловимого Хроноса? — поинтересовался Ганнибал, если бы можно было к столь уважаемому человеку использовать подобное выражение Грэм сказал бы, что у того танцевали в глазах бесята.       — В понимании преступника «остановить время» — это убить. Нет, я не собираюсь уничтожать его, но вскоре бесчинства прекратятся, — уверения были приняты одобрительным смешком напополам с иронией.       — И все же я уверен, вскоре Балтимор вновь застынет в ужасе из-за появления нового серийного убийцы, — выдвинул предположение доктор Лектер, а затем поднялся со своего места и двинулся в сторону бара.       — Говорят, каждый пятый имеет психические отклонения, а у каждого двадцатого есть все задатки убийцы, добавим сюда стресс от работы, ежедневные проблемы и кто знает, какой зверь однажды выйдет на скрытые мраком улицы города, — пожал плечами Уилл, принимая в руки бокал красного вина, наверняка очень дорогого и качественного, но сам момент пьянил даже больше.       — Лично для меня интригующей является идея одного зверя под разными масками, невероятные воплощения, — Ганнибал с нескрываемым восхищением бросил взгляд на Грэма, но вскоре принялся дегустировать великолепный напиток.       — Если большое количество людей могут иметь одно обличие, почему вас так удивляет многоликость одного человека? — эти их разговоры действительно успокаивали Уилла, дарили моральное насыщение, которое стремительно проходило в обществе других людей, а затем снова появлялся голод по общению, по пониманию.       — Не так давно мы обсуждали грани убийцы. Вы утверждали, что у человека может быть лишь один психологический образ, но сейчас вы соглашаетесь, будто наличие множества лиц у одного индивидуума является возможным. Что заставило вас изменить мнение? — вопрос застыл между ними, как само время. Ответ предполагал почти признание в преступлениях, но кто в этой комнате был в них виноват? Кто в большей мере повлиял на действия другого? Расследование дела практически подошло к концу, но почему-то оба знали, что это лишь начало шахматной партии.       — Мое мнение неизменно, у каждого в голове есть четкое понятие своего психологического портрета. А у кого-то такого портрета нет, поскольку на фоне множественной смены личностей, он размылся и стерся из памяти. Я сказал бы, что напоминает он сшитые вместе разные куски полотна, — подобно лицу доктора Лектера, которое пряталось под грубо скроенной кожей. Судя по всему, их шрамы идеально совпадали.       — Я уверен, мы еще вернемся к этому вопросу когда-то, — пообещал Ганнибал, а затем мужчины продолжили наслаждаться благородным напитком в абсолютной тишине, не чувствуя стеснения, ведь в особенной компании многое может сказать и приятное молчание.       Вернувшись домой, Уилл проигнорировал оставленное Джеком сообщение, он на автомате включил прослушивание и направился в подвал.       — Уилл! Слушай, ни в коем случае не иди сегодня на прием к Лектеру! Наши нашли улики, которые указывают, что как раз он убийца, он Хронос! Встречаться с ним опасно! Как только получишь сообщение, сразу же звони мне! — вещал телефон голосом агента Кроуфорда, паника и неверие скользило в каждом слове.       В самом темном углу располагался небольшой шкафчик, Грэм открыл его специальным ключом, который всегда носил при себе. Держать улики в одном месте слишком опасно, поэтому профайлер время от времени от них избавлялся, сейчас на полке возвышались лишь одни небольшие песочные часы. Предвосхищали они последнее убийство Хроноса.       «А после — он перевоплотится в кого-нибудь другого», — погрузился в свои мысли Ганнибал, изучать преступные умы — захватывающее занятие, особенно, если предмет наблюдения столь изобретателен. Несмотря на то, что доктору Лектеру в своей практике еще не приходилось забирать человеческие жизни, он не чувствовал, что станет противиться этому шагу, если представится удобная возможность и правильная компания. Насчет спутника он, кажется, определился.       А затем кто-то постучал в дверь.