Мой необычный знакомый или чтобы не разочаровываться не надо слишком очаровываться

      Половина десятого вечера. Станция в Жмеринке. Я смотрю из окна, как люди спешат найти свой вагон, ведь поезд стоит только четыре минуты. В наш вагон входят женщина с ребенком лет девяти, бабушка с клетчатой сумкой и плохо одетый мужчина средних лет, скорее всего пьяный, судя по тому, как он шатается, подходя к проводнице. Пассажиры рассаживаются по местам. Место мужчины оказалось около меня. Он был в грязной одежде и пах перегаром. Я собралась уйти, ведь это не мое место, я пришла сюда, в конец вагона, чтоб выучить стих. Компания этого человека была мне неприятна. Боясь, что он поймет это и обидится, я осталась сидеть в нерешительности.       Я уткнулась носом в текст. А он смотрел на меня. - Что вы делаете? - спросил он, и в голосе не почувствовалось любопытство. Скорее, участливость. Я показала ему лист со стихом и сказала, что его задали выучить как раз к тому времени, когда я вернусь домой. Он не спрашивал ни о том, откуда я еду, ни одна ли я. Он вообще не спрашивал ничего такого, что спросил бы обычный человек, случись ему завести спонтанный разговор с незнакомым человеком. Вместо этого он спросил, нравится ли мне Есенин. Я ответила, что стихи немного нравятся, но личность сам он совсем нет. Он что-то невнятно сказал, что ему нравятся и Есенин, и «Письмо к женщине», и много других стихов, а дальше я совсем не расслышала. Было в его манере говорить что-то раздражающее. Что-то, свойственное всем алкоголикам. Это привычка говорить себе под нос, будто совсем не важно, слушает тебя кто-то или нет. А может ему и правда было не важно.. Потом он сказал, что я отличаюсь от всех, кто есть в этом поезде. - Вот посмотри, - он показал на девушку, слушавшую музыку. Она ничего не знает, кроме своей вот этой штуки. Ничего, понимаешь? Я была не согласна, но не спорила. Он смотрел мне в глаза взглядом, полным какого-то немого протеста против всего, что ему приходилось видеть вокруг.       Темы он менял часто. Почти каждый мой ответ он оставлял без внимания, и следующий вопрос редко хоть немного касался темы предыдущего. Меня зацепило только упоминание девушки, которую, судя по взгляду этого мужчины во время рассказа, он очень любил. - Понимаешь, - рассказывал он, - она была добрая, хорошая.. - Вы ее любили? – задаю я прямой вопрос. Но он отмахивается рукой и снова меняет тему. В этот раз мы говорим про политику. Он говорит, что страна страдает потому, что хорошие люди не идут в политику. Им не надо всего этого, они живут своей простой жизнью и делают людей вокруг немного счастливее. Ни один такой человек не сможет добиться ничего великого, потому что не сможет врать и хитрить. Я соглашаюсь, мне не остается ничего другого. Хотя хочется верить, что так будет не всегда, что будет время, когда все изменится. Мужчина прерывает мои размышления. - Саша, - представляется он. «Он все-таки ненормальный, кто ж знакомится в середине разговора», - думаю я, выдаю: - Вика, - и пожимаю ему руку. Он смотрит на меня очень внимательно. Но не в глаза, а куда-то мимо. - Можно? – он заправляет прядь моих волос за ухо. – Извините, пожалуйста. Я ошарашено смотрю на него. - У вас уши красивые, - объясняет Саша. - Вы признались той девушке в любви? – перевожу я разговор на интересную мне тему. Его глаза тускнеют, и я жалею, что задала этот вопрос. - Она была хорошая, у нее было будущее, я не мог портить ей жизнь. - Нет? - Давай о другом. Я сидел. - За что? - Избил одного человека. Я молчу. Он объясняет: - Понимаешь, было у меня два бычка. Славных бычка, я их очень любил. И вот в один день прихожу домой, а их нет. Только колышек на траве остался. Сосед мне сказал, что, наверное, украл их кто-то, пока меня не было, но я не поверил. Они потерялись. Сами. Так что я пошел их искать. Я ходил и звал их несколько дней. И нашел. Увидел своих бычков у одного парня в конце села. Моих двух бычков в его дворе. Понимаешь, я не верил, что их кто-то мог украсть.. Его глаза полны ужаса и боли. Я начинаю понимать, что значит разочароваться в людях. - Не мог, - повторяет он. – Я его ударил. Много раз. Я его почти убил, но меня остановили. Он говорит с сожалением, но, кажется, он больше сожалеет о том, что ошибался в этом человеке. Кажется, он не понимает до сих пор, что плохого он сделал тогда, но и не считает, что сидел несправедливо. Он считает себя плохим, как и всех людей. Плохие. А она была хорошей. - Как я смог бы подойти к ней после такого, у нее будущее… Я не нахожу слов. Мне очень жаль Сашу. Я вижу в его глазах столько боли, разочарования и непонимания, что начинаю злиться на парня, укравшего быков.       Он зовет меня в коридор, там выругивается и закуривает. - Прости, ничего? Дым мне не мешает, хотя я не понимаю, что все еще здесь делаю. Саша предлагает купить мне кофе, я отказываюсь. - Не такая, - говорит он обо мне, возвращаясь к теме упадка морали среди современных людей. - Просто не хочу, - пытаюсь его перебить. Он замолчал. Я тоже. - Это все они нас всех хотят поссорить. Я не реагирую. - Все делается так, чтоб ссорить людей. Вот у нас в тюрьме тоже так было. Было два друга, они были почти братьями. Но они знали, что вдвоем эти парни смогут сломать режим, так что решили их поссорить. Один парень подслушал разговор этих двоих, когда те обсуждали, куда спрячут нож. И он их сдал им. Они хотели же этих парней поссорить, и сказали одному, что второй его сдал. И второму так сказали про первого. Эти двое друзей подрались, и один из них умер. Понимаешь, они убили их. Они знают, что если вместе, то можно все сделать.. От сигаретного дыма Саша стал разговаривать еще непонятней. Не обращая внимания, что он никого не называет конкретно, я слушала. Ответов он не ждал, ему хватало только кивков. - Они их сломали, - и его глаза показались мне пустыми.       Саша извинился и вышел в туалет, а я вернулась на свое место. Мама уже спала, и мне ничего не оставалось, как достать наушники, чтоб не скучать. «И я с этой штукой, Саша», - мысленно обратилась к этому странному мужчине я и включила музыку.       Спустя полчаса я хотела вернуться и еще поболтать с ним, но он говорил с каким-то другим мужчиной. Он меня не заметил, и я вернулась к себе.       А на утро его уже не было в поезде.