***
Этот день стал для Эсмеральды последним в череде ее «счастливых» дней. Когда два года назад это чудовище — судья Клод Фролло сорвался вниз, так и не успев зарубить ее мечом, она так радовалась, что все кончено, и отныне ей не придется страдать, убегать и прятаться! День, когда она вышла замуж за капитана Королевской гвардии Феба де Шатопера, был самым счастливым днем ее жизни. Она тогда ликовала, и ей казалось, что ей открыт весь мир, рядом с ней были ее друзья, и она так любила своего капитана, но прошел всего лишь какой-то год и… Убегать и прятаться Эсмеральде действительно не пришлось, но вот страдать… Их с Фебом любовь, прежде такая нежная и трепетная, начала как-то уменьшаться. Скукоживаться. Феб все мечтал о ребенке, своем наследнике, но у них почему-то не получалось, и тогда он начал отдаляться от нее. Эсмеральда мучилась, пыталась поговорить с ним, но все стало только хуже. Феб просто реже появлялся дома, все чаще оставаясь в казармах. Она видела, что его это тоже мучает, но как она могла что-то сделать, если он уходил от разговора?! Последние полгода их супружеское ложе было таким холодным… И куда только делась та страсть, которая кипела в них обоих поначалу? Феб и сам осознавал, что дальше так продолжаться не может — их жизнь катилась куда-то в глубокую беспросветную яму, и решил сделать последнюю попытку примириться. Потому они и оказались здесь, на этой проклятой лесной дороге. Они ехали в прекрасный город Грасс, окруженный бескрайними полями цветов, — отрада для глаз! — испускающих тысячу запахов, волнующих до глубины души. Феб так хотел порадовать ее! Перед отъездом он светился от надежды, что у них все получится, но… На них напали разбойники. Нападение было неожиданным, внезапным — небольшой эскорт сразу перестреляли из луков, Феб успел выскочить из кареты и зарубить троих мерзавцев, но его настиг арбалетный болт, и он упал на землю уже мертвым. Эсмеральда подхватила меч мужа. Вне себя от горя, она сопротивлялась отчаянно, но меч выбили у нее из рук, а саму ее полоснули ножом по лицу. Боль пронзила Эсмеральду яркой вспышкой, мир сузился, уменьшился до одной этой раны на ее лице. И тогда ее повалили на землю. Мерзавцы держали ее за руки и за ноги, пока один из них пристраивался между ее разведенных бедер и поспешно вытаскивал свой набухший член наружу. Эсмеральда уже приготовилась к очередному унижению, как вдруг раздался громовой вопль: — Да как вы посмели до нее дотронуться?! Разбойник, стоящий перед Эсмеральдой на коленях, булькнул, и его грудная клетка жутко хрустнула. Хоть Эсмеральде и было чудовищно больно, но она задохнулась от страха. Сквозь грудную клетку этого ублюдка торчала когтистая окровавленная рука в ошметках плоти. Рука дернулась назад, и разбойник повалился, а над ним стояла темная тень, укутанная в длинные одежды. Эсмеральда увидела горящие, как у кота, глаза, яростно сверкнувшие белые клыки, а в руке этого существа было зажато человеческое сердце, все еще пульсирующее, выплескивающее из себя горячую кровь. Эсмеральда застонала и потеряла сознание.***
Судья был вне себя от бушующей в нем ярости. Он с наслаждением вырвал насильнику сердце, а затем с жуткой силой столкнул головами ублюдков, держащих Эсмеральду за ноги. Их никчемные черепа треснули, кусочки кости полетели в разные стороны, сквозь разломы был виден серый мозг, и кровь из разорванных вен тонкими брызгами разлеталась, орошая землю. Двое других разбойников вскочили на ноги, но сделать ничего не успели — Судья скользнул к ним и резким движением вырвал их глотки вместе с языками. В кустах щелкнула арбалетная тетива, и время пошло для Судьи очень медленно. Он развернулся и увидел болт, летящий прямо в него. Болт летел так медленно, словно воздух был густым, как патока. Судья поймал его так же, как иные мальчишки ловили руками муху, только жест его был совершенно небрежным. Затем он в два прыжка достиг кустов, за которыми прятался еще один мерзавец. Судья вырвал у него арбалет и двинул им разбойника по его гнусной роже. Разбойник без звука повалился на землю, заливаясь кровью из изуродованного лица. Судья кинулся назад. Все его чувства и инстинкты были на пределе. Возле кареты он увидел еще троих ублюдков. Они в страхе застыли на месте. — Дьявол! — выкрикнул один из них, и Судья торжествующе расхохотался. Он в мгновение ока оказался рядом с ними, и одному за другим свернул им шеи. Покончив с этими троими, он окинул взглядом учиненное им побоище. Похоже, Судья расправился со всеми, кто напал на мирных путешественников, и теперь надо было позаботиться об Эсмеральде. Судья метнулся к ней. Девушка была без сознания, ее лицо было залито кровью, и Судья осмотрел рану. Рана была глубокой, проходила по всей щеке от края внешнего века до нижней челюсти, и перед глазами Судьи тут же замелькали картинки. Видимо, видения из прошлого — теперь он точно знал, что надо делать. Проблема была в том, что у него не было никаких инструментов, он даже не был уверен, что у него в хозяйстве имелись игла и нитка — они не были ему нужны, он даже не пытался искать их в своей хижине. Судья в панике оглянулся. Из кареты доносились стоны, и Судья в отчаянии заглянул туда. Там сидел человек, уже довольно пожилой, из его живота торчала рукоять ножа, и он прижимал к ране руки. Но по его глазам было видно, что этот старик знал, насколько смертельна его рана. Старик перевел взгляд на Судью. — Святой отец… — прохрипел он. — Да, сын мой, — Судья припомнил, как обращался к людям священник, у которого он выменял рясу. — Эсмеральда… Госпожа де Шатопер… она… — Ей распороли лицо, сын мой, но она жива. Старик собрался с силами, отвел дрожащую руку от раны и коснулся сумки, которая стояла рядом с ним на скамье. — Я — врач, — с трудом выдохнул он. — Здесь мои инструменты… нитка… игла. И лекарства… Сам я не смогу… — Я понял тебя, сын мой, — в Судье вспыхнула радость, и он схватил сумку старого врача. Тот слабо придержал его за рукав. — Окажи мне милость, святой отец… моя рана смертельна и мучительна… — глаза старика умоляюще смотрели на Судью, его дыхание было тяжелым и хриплым, лицо покрылось испариной от боли. — Мне жаль, сын мой… — Судье действительно было жаль, этому человеку ничем нельзя было помочь, он все равно бы умер, только очень медленно и в страданиях. И Судья оказал последнюю любезность старому врачу, исполнив его предсмертную просьбу: поставил сумку на пол кареты и быстрым движением свернул ему шею. У одного из разбойников Судья приметил мех, похожий на тот, в котором крестьяне носили вино. Судья откупорил его, принюхался и торжествующе ухмыльнулся: там действительно было вино — кислое, дрянное, но уже и это было хорошо — заразу оно прекрасно убивало. Нагруженный сумкой лекаря, мехом с вином и с Эсмеральдой на руках, Судья быстрым шагом углубился в лес, спеша вернуться в свою хижину. Это не заняло у него много времени. Судья бежал с истекающей кровью Эсмеральдой на своих руках, и все боялся, что не успеет, что она умрет до того, как он начнет ее лечить… В хижину он буквально ворвался и положил бесчувственную Эсмеральду на свою постель. Она была жива и, судя по всему, потеряла не так много крови, как ему казалось. Быстро растопив очаг, Судья поставил котелок на огонь, а пока вода нагревалась, промыл рану Эсмеральды и сбрызнул ее вином. Эсмеральда застонала. — Тише, мое сокровище, — прошептал Судья. — Сейчас будет немного больно, но ты ведь потерпишь, ты — храбрая девочка? Эсмеральда всхлипнула и опять потеряла сознание. Судья, не теряя времени, налил в плошку вина, обмакнул в нее иголку и нитку, и, просто на всякий случай, ополоснул вином свои руки. Затем аккуратно принялся зашивать резаную рану. Потом, когда он закончит, то удивится, как ловко и привычно двигались его пальцы — так, словно он часто занимался такими вещами, но сейчас ему было не до подобных мыслей. Судья завязал последний узелок и перерезал нить. Теперь надо чем-нибудь прикрыть рану, чтобы туда не попала грязь. В сумке у покойного лекаря нашлась чистая материя для подобных случаев, и Судья в очередной раз помянул старика добрым словом. «Яхоэль, если ты меня слышишь, помоги тому лекарю попасть в Рай, думаю, он был хорошим человеком», — подумал Судья и почувствовал, что кто-то словно коснулся его щеки. «Об этом не печалься. Он заслужил покой», — голос ангела ненавязчиво прошелестел в его голове, и Судья с облегчением вздохнул. Он наложил на рану Эсмеральды кашицу из смеси лечебных трав, прикрыл все это кусочком материи и плотно обвязал девушке голову, чтобы повязка не сдвинулась, если она начнет шевелиться. Вода в котелке тем временем закипела, и Судья бросил в бурлящую воду пучок еще кое-каких травок — он готовил особый сонный настой, чтобы Эсмеральда в первые дни не мучилась так сильно от боли. Судья снял котелок с очага и плотно прикрыл его, чтобы дать травам настояться. В этот момент Эсмеральда пошевелилась и застонала. Судья сел рядом и погладил ее по голове, наслаждаясь каждым прикосновением. — Все уже закончилось, и тебе лучше поспать, моя дорогая, — прошептал он. То ли из-за того, что Эсмеральда так измучилась от своей раны, то ли от того, что его голос подействовал на нее успокаивающе, но она затихла, и вскоре Судья услышал ее спокойное размеренное дыхание. Эсмеральда спала. Судья устроился рядом с ней, но сон к нему не шел. Он так и просидел до утра возле нее.