Кто сказал?

По прибытии в дом судьи Эсмеральда сразу же отправилась осматривать конюшню — надо же ей было убедиться, что ее Джали там будет тепло и хорошо. Несмотря на посулы судьи, она предпочла увидеть все своими глазами. Конюшня была великолепна. Просторные стойла, в которых даже лошадям было вольготно — чего уж говорить о козе, и было видно, что конюхи тщательно следят за чистотой в них. Холеный вид лошадей говорил сам за себя — о животных здесь заботились. — Я смотрю, вы хорошо вышколили своих конюхов, ваша честь, — Эсмеральда усмехнулась, глядя на судью. — Здесь дело не только в этом, — отмахнулся судья. — Эти люди любят лошадей, знают, как о них надо заботиться. Других бы я просто не потерпел. Да, высокомерия ему не занимать. Но в данном случае, оно и к лучшему. Иначе Эсмеральду бы постоянно снедало беспокойство — как там ее рогатая подружка? Девушка улыбнулась. — Что ж, думаю, что я тоже неплохо тут устроюсь, — сказала она. Эсмеральда ни минуты не допускала, что судья поселит ее в доме — в конце концов, он не любил цыган. И это еще мягко говоря. А конюшня показалась ей местом, вполне пригодным для жилья — теплая и сеном вкусно пахнет. — Ты это о чем? — Фролло недоуменно нахмурился. — Ну, вы же говорили про крышу над головой. Я думала, вы поселите меня здесь. — Не говори глупостей! — на лице судьи промелькнуло откровенное возмущение. — Ты ведь не лошадь и не собака. Для тебя приготовлена комната в доме. После ужина я покажу тебе ее. Идем со мной. Эсмеральда ожидала, что он отведет ее на кухню — ужинать вместе с остальными слугами, но вместо этого Фролло повел ее в огромную залу, где стоял большой дубовый стол, уже сервированный для трапезы. — Присаживайся, — судья указал ей на стул на другом конце стола. — Что?! — глаза Эсмеральды широко распахнулись и в них сквозило неприкрытое удивление. — Я думала, что буду есть вместе со слугами, как это и положено в богатом доме! — И как же ты будешь исполнять свои прямые обязанности вдали от меня? — фыркнул судья. — Ты опять говоришь глупости, дитя. Садись, и мы начнем трапезу. Не знаю, как ты, а я проголодался. Не задерживай меня. Эсмеральда с неожиданной для себя робостью присела на этот роскошный стул, который предназначался для задов важных господ из сословья судьи, но никак не для нее — отверженной цыганки. Ужин был роскошный, изысканный. «Э, да вы — гурман, ваша честь!» — подумала Эсмеральда, наблюдая за плавными отточенными движениями судьи. Он не просто ел все эти яства, он их с достоинством вкушал. И, возможно, сам не замечал, как это выглядит со стороны. А вот Эсмеральда замечала все и любовалась этим исподтишка. Ее привлекала красота во всех ее проявлениях, а манеры судьи определенно заслуживали того, чтобы назвать их красивыми. Она наблюдала за тем, как он подносит ложку ко рту — он не горбился над тарелкой, а сидел, гордо выпрямив спину, — как отрезает маленькие кусочки мяса, аккуратно и не спеша прожевывая их, как он пьет вино из изящного серебряного бокала и промакивает губы салфеткой. Она наблюдала за каждым движением его рук. Да и сами его руки были произведением искусства — длинные, холеные, прекрасной формы пальцы — он явно за ними тщательно ухаживал, узкая ладонь, тонкая кисть. И вместе с тем, Эсмеральда отдавала себе отчет, что эти руки таили в себе немалую силу — слишком легко судья управлялся со своим мощным черным жеребцом, о злобном нраве которого ходили легенды по Парижу. Эсмеральду настолько заворожило подобное зрелище, что невольно она перенимала движения Фролло за ужином. И совершенно не замечала, как судья тайком поглядывает на нее саму. Фролло любовался этой девушкой. Поначалу она была довольно скована, словно не знала, что ей делать, но под конец ужина Эсмеральда заметно освоилась. Ее движения были легкими и грациозными, как у знатной дамы, но если дам учили этому с детства, то у нее это было природное. Да, в начале ужина он увидел, как она растерялась, завидев все эти приборы, которые, в большинстве своем, были ей незнакомы, но под конец… «Она не желает ударить в грязь лицом и поэтому повторяет то, что делаю я! — с восторгом понял он. — Боже, она всегда была умницей!» Сметливая девчонка старалась не отстать от него и не позволить ему смеяться над ее неотесанностью. И это наполняло его душу восхищением. Он смотрел на то, как азартно горят ее зеленые глаза, как на ее губах то и дело мелькает улыбка, и думал о том, как бы было хорошо сейчас подойти к ней, прижать ее к себе, поцеловать эти манящие губы. Заняться с ней любовью прямо на этом столе, и к черту всех! Кровь ударила судье в лицо, и он почувствовал, как оно начинает гореть. «Нет, надо успокоиться! — на судью нашла легкая паника. — Еще не время! Надо дать ей освоиться и привыкнуть ко мне. И уж тогда…» Кончик его языка коснулся верхней губы в предвкушении. Наконец, ужин был завершен. Судья встал со своего места, подошел к Эсмеральде и подал ей руку. — Идем, — сказал он, — я покажу тебе твою комнату. Когда она вложила в его ладонь свою, Фролло затрепетал и с трудом удержался от того, чтобы поцеловать ее маленькие пальчики. Он тихо вздохнул и повел ее по коридорам своего дома. Ее комната была расположена рядом с его. Да, надо было выбрать что-нибудь подальше, хотя бы в другом конце коридора, но Фролло просто не смог удержаться. Ему так хотелось, чтобы его Эсмеральда была как можно ближе к нему! Его Эсмеральда… Хоть она об этом еще пока не знала. Судья привел Эсмеральду к толстой дубовой двери и приоткрыл ее, впуская девушку внутрь. Эсмеральда переступила через порог и застыла. Уже был поздний вечер, и Париж укрыла темнота, но в этой просторной комнате уютно потрескивал камин, перед которым стояло вместительное кресло из резного дерева. Днем здесь наверняка было очень светло — несколько больших окон, занавешенных плотными гардинами, гарантировали это. В огромной, богато убранной кровати с парчовым балдахином наверняка хорошо спалось — она даже на вид была весьма мягкой и удобной, по бокам кровати стояли изящные столики. Еще вдоль стены громоздился немаленьких размеров платяной шкаф, а в углу — венецианское зеркало в полный рост, и еще один столик, усыпанный флаконами с эфирными маслами и какими-то баночками. Каменный пол устилал роскошный восточный ковер. У Эсмеральды от удивления открылся рот. Она смотрела на все это великолепие и не знала, что ей думать. «Судья ошибся и привел меня не туда», — наконец, решила она и повернулась к Фролло. — Но ваша честь, это же комната для знатной дамы! — ее возглас получился чуть громче, чем она хотела. — Служанкам не полагается спать в таких! — Кто сказал? — Фролло ухмыльнулся. — Я здесь — хозяин, и я решаю, где будут спать слуги. Ты же не просто служанка. Я подрядил тебя, чтобы ты была моей личной занозой в… ну, не будем об этом. И эта комната подходит для тебя, как нельзя лучше. Ты здесь на особом положении, не забывай об этом. «Даже это недостойно тебя, мое сокровище, — подумал он. — У меня было просто мало времени. Будь его больше… Но и об этом я позабочусь». Личная Заноза смотрела на него во все глаза. «Неужели он все-таки решил сделать из меня свою конкубину*? — в ее душу потихоньку заползал страх. Эсмеральда ни за что не хотела прослыть продажной женщиной. — Сейчас как начнет лезть ко мне со всякими непристойностями…» Судья действительно подался к ней, и Эсмеральда обреченно прикрыла глаза — она обязательно будет сопротивляться и не даст себя обесчестить, ни за что не даст! Но единственное, что она почувствовала — это его теплые губы на своем лбу. Ничего больше. — Иди спать, дитя, — его низкий голос прозвучал так близко… — Завтра ты мне понадобишься. Эсмеральда разомкнула веки. — Да, ваша честь, — выдохнула она. — Когда именно я должна быть рядом с вами? — Во второй половине дня приходи ко Дворцу Правосудия. Я буду тебя ждать, — с этими словами судья развернулся и закрыл за собой дверь. Сердце у Эсмеральды колотилось так, что ей казалось — еще чуть-чуть, и оно пробьет ребра, выскочит наружу и запрыгает по полу. Это будет не так просто, как она доселе думала.

***

Но прошло две недели, и Эсмеральда совершенно освоилась. То, что судья не пытался совратить ее и не позволял себе ничего фривольного, совершенно успокоило ее. Только деловые отношения — и ничего больше. Будучи общительной и жизнерадостной девушкой, она перезнакомилась со всеми слугами в доме судьи. Более того, даже во Дворце Правосудия, куда ей приходилось частенько наведываться, она знала почти всех стражников в лицо, а многих — по именам. И, совершенно не стесняясь, нахально забредала в казармы — ту их часть, где проходили тренировки стражников — капитан де Шатопер никогда не пренебрегал этим. Никто из стражников даже не пытался заигрывать с ней, это было чревато последствиями — судья Фролло ревностно охранял свою Личную Занозу от непристойных посягательств на ее персону. Его имя, произнесенное вслух, заставляло стражников бледнеть, тушеваться и держать свои руки при себе. Поэтому Эсмеральда совершенно спокойно приходила посмотреть, как они тренируются с мечом или стреляют из лука. Однажды, когда там никого не было, она подошла к стойке для учебных мечей. Эсмеральда вытащила один из них и прикинула его вес в руке. Меч был тяжелым, но не настолько, чтобы она не смогла удержать его. Эсмеральда пару раз взмахнула им, повторяя те движения, которые делали стражники. — Эй! — откуда-то сбоку послышался голос, и во двор вошел капитан де Шатопер. — Это не для девушек! Эсмеральда остановилась и сдула со лба вьющийся локон. — А что — для девушек? — уточнила она. — Украшения. Красивые платья. Шпильки и гребенки, — ответил он. Глаза его при этом смеялись. — Ты ведь — Эсмеральда? — Да. А ты — Феб де Шатопер, капитан Королевской стражи, — ухмыльнулась Эсмеральда. — Точно! — солдат прищелкнул пальцами. — Я — местный Бог Солнца. Ну, по крайней мере, мое имя обозначает именно это. Но, пожалуй, оно не такое красивое, как твое. — Вот как? — Эсмеральда хмыкнула. — И почему же меч — не для девушек, скажи-ка мне, Бог Солнца? — Ну, девушки должны услаждать взор, а не воевать, — Феб забрал у нее меч и поставил его в стойку. — А если на меня нападет кто-нибудь? — Эсмеральда прищурилась. — Я тебя защищу! — уверенно сказал капитан. Она уже открыла рот, чтобы ему ответить, но не успела. — Эсмеральда? — во дворе стоял судья Фролло и недовольно хмурился. — Я жду тебя уже пять минут. А ты прохлаждаешься здесь, дитя? За этим я тебя нанял? — Простите, ваша честь, — она вздохнула. — Я уже иду. По дороге домой судья мрачно молчал, погруженный в свои мысли. Эсмеральда поняла — он чем-то страшно недоволен. Она вздохнула и решительно, но мягко коснулась его руки. Судья вздрогнул и перевел на нее взгляд. — Простите меня, ваша честь, — тихо сказала она. — Мне надо было следить за временем, но я увлеклась игрой с мечом. Слава Богу, она так и не поняла, почему он был так угрюм. Когда судья увидел ее рядом с этим красавчиком-капитаном, в нем бешенной волной всколыхнулась ревность. Судье показалось, что между этими двумя возникла ощутимая симпатия, и он с трудом удержался, чтобы не рявкнуть на них. Но сейчас она так виновато смотрела на него своими чудесными глазами… И то, как нежно она коснулась его… Гнев судьи сошел на нет. Он вздохнул. — Больше так не делай, моя дорогая, — строго сказал Фролло. — Я тебя обыскался. — Да, ваша честь, — Эсмеральда улыбнулась ему, и судья почувствовал, как начинает гореть его лицо. Его бледные скулы окрасил румянец, и Фролло невольно облизал губы. Он неистово захотел ее, взял бы ее прямо в этой карете, и образумиться ему помогло только осознание того, что он все испортит тогда. А ведь она только начала привыкать к нему. Фролло прикрыл глаза и навалился спиной на стену кареты. В доме судьи тоже был двор, подобный тренировочному двору в казармах. Эсмеральда все недоумевала — зачем он нужен, она никогда не видела, чтобы кто-нибудь там занимался. Через несколько дней она получила ответ на свой вопрос. А началось все с того, что Джали обиделась. Коза привыкла все время быть с Эсмеральдой, но теперь ее каждый раз оставляли в стойле на ночь. Такое обращение сильно ударило по козьему самолюбию, и Джали демонстративно игнорировала Эсмеральду. В конце концов, чтобы задобрить упрямую козу, Эсмеральде пришлось несколько ночей провести в ее стойле. Она сладко спала, завернувшись в теплый плащ и прижавшись к горячему козьему боку, как ее разбудил шум. Эсмеральда встала и тихо пошла туда, откуда он был слышнее всего. Девушка прокралась на двор для тренировок и затаила дыхание. Там, во дворе, находился судья Фролло. Но как он при этом выглядел! На Фролло сейчас не было ни его длинной бархатной сутаны, ни шаперона — только туника и шоссы. Его седые волосы пребывали в полном беспорядке от того, что он стремительно двигался по двору, размахивая тяжелым деревянным мечом, на лбу выступили капельки пота, но дышал он при этом ровно, как если бы просто сидел в кресле. Эсмеральда залюбовалась. В движениях стройного, гибкого тела судьи была затаенная мощь и красота, меч грозно пел в его руках, и Эсмеральда подумала, что это до жути похоже на танец. Опасный и смертельный, но все-таки — танец. Судья, наконец, остановился и опустил меч. — Я слышу, как ты дышишь, дитя, — вдруг сказал он. — Вылезай из своего укрытия и покажись мне. Эсмеральда робко приблизилась. — Что ты здесь делаешь в такой ранний час? — судья вздернул свои тонкие угольно-черные брови. — Мне не спалось, ваша честь, — смутилась она. — Не спалось, говоришь, — судья хмыкнул. — Ну, раз пришла, нечего тебе здесь просто так прохлаждаться. Иди и выбери себе меч. — Что?! — Эсмеральда не поверила своим ушам. — Вы хотите, чтобы я дралась мечом?! Но ведь мечи не для девушек?! — Это кто тебе сказал такое? — судья сощурился, и, как показалось Эсмеральде, этот жест был довольно злобным. — Капитан де Шатопер, ваша честь. Он сказал, что девушки нужны для того, чтобы услаждать взор, а если что — их защитят мужчины, — ответила Эсмеральда. — Капитан де Шатопер, верно, не подумал, что мужчины может и не оказаться рядом, когда на женщину нападут, — ноздри судьи раздулись в раздражении. — И что же ей тогда делать? Молить о пощаде? Сомневаюсь, что ее будут слушать. Выбери себе меч и иди сюда. — Но, ваша честь, может мне стоит хотя бы сменить платье на что-нибудь более подходящее? — смутилась Эсмеральда. — Ты что же, побежишь спешно переодеваться в более удобную одежду, когда на тебя нападут? Моя дорогая, у тебя не будет такой возможности! Так что шевелись, — последние его слова заставили ее подскочить и кинуться к стойке с мечами. Выбрав один, Эсмеральда вернулась к судье и встала напротив него. — Нападай, — он с легкой издевкой поклонился. Она с воплем набросилась на него, и судья тут же жестким ударом выбил меч из ее рук. — Ты слишком судорожно в него вцепилась, — сказал Фролло. — Меч — это не железка в твоих руках. Он должен быть продолжением тебя. Подними его. Эсмеральда наклонилась за мечом и тут же получила болезненный удар по спине. — Эй, так нечестно! — А тот, кто на тебя нападет, и не будет честным, дитя. Он не будет ждать, пока ты найдешь свое оружие, и зарубит тебя тут же. Попробуй еще раз. Она скользнула к мечу, подхватила его и тут же быстро отпрыгнула в сторону. Предательский удар Фролло прошел мимо, и он довольно улыбнулся. Он гонял Эсмеральду по площадке около часа, пока она не выбилась из сил и не начала злобно поглядывать на него. Тогда он опустил меч и сказал: — Хватит с тебя. Фролло поставил меч в стойку для мечей, подошел к грубо сколоченной скамье, стоявшей в углу двора, и уселся на нее, оперевшись локтями о колени. Эсмеральда тоже вернула меч в стойку, приблизилась к Фролло и умостилась на краю скамьи. — Скажите, ваша честь, а почему вы этим занимаетесь? Вы ведь судья, разве вам пристало самому мечом размахивать, коли у вас стража есть? — спросила Эсмеральда. — То, что я — судья, еще не значит, что я должен быть исключительно книжным червем, неспособным себя оборонить, — фыркнул Фролло. — Ты меня очень обяжешь, если перестанешь запихивать меня в убогие рамки того, что должно или не должно. — Сказал человек, который запихал в эти рамки всех цыган без разбора! — ехидно подхватила Эсмеральда. — И воры мы, и мошенники-язычники, и колдуны с ведьмами! Нет, чтобы хоть раз назвать нас хорошими лошадниками или циркачами. Не-е-е-т, если цыган — то обязательно злобный выродок. Фролло поперхнулся и пристально посмотрел на нее. Она ответила ему таким же пронзительным взглядом. — Так что, ваша честь, похожа я на злобного выродка? — голос Эсмеральды был тих, но тверд, она настаивала на ответе. Фролло вдруг с неописуемой нежностью коснулся большим пальцем ее левой щеки и ласково погладил. — Туше**, моя дорогая, — с улыбкой сказал он. — Ты добра и прекрасна. Хоть и изрядная язва. — Вы же меня за этим и наняли, ваша честь, — щеки у Эсмеральды ярко вспыхнули от этой внезапной ласки. Она вдруг поняла, что его губы так и притягивают ее взгляд, и отчего-то это сильно взволновало ее. А он еще и кончик языка высунул и коснулся им своей верхней губы! Он хоть осознает, как развратно это выглядит?! Так и навевает всякие пошлые мыслишки, которые не положены порядочным девушкам! Краска бросилась в лицо Эсмеральды с такой силой, что пунцовыми стали даже ее уши. Фролло посмеивался про себя, видя ее смущение и неловкость. Она так выглядела, когда ей на ум приходило что-то, что она считала крайне непристойным, но, при этом, ужасно притягательным. Их любовь происходила особенно бурно, когда Эсмеральда была в таком состоянии. Судья еле удержался, чтобы не поцеловать ее в губы — прямо сейчас, сию минуту. Он резко встал. — Сегодня ты можешь быть весь день свободна, — сказал судья. Он просто не сможет сдержаться, если она сейчас будет с ним. Судье совсем немного не хватало, чтобы чаша его терпения переполнилась, и он боялся, что тогда ни за что не остановится, затащит ее куда-нибудь и возьмет, невзирая на ее сопротивление. Следовало оградить их обоих от этого. — Ваша честь, — позвала она его. — Да? — Вы ведь еще будете со мной заниматься, как сегодня? Судья опять вспомнил страшный шрам на ее лице, которого сейчас пока еще не было. И он позаботится о том, что его не будет. — Да. Послезавтра приходи сюда в это же время. Я буду тебя ждать, моя дорогая. Конечно, на мечах Эсмеральда не остановилась. Она давно заприметила у судьи странной формы лук, весь изогнутый, с костяными пластинами, тугой настолько, что его рога даже слегка выгибались. И как-то раз она пришла во двор, как обычно, а судьи все не было. И Эсмеральда не удержалась. Она подошла к снаряженному для стрельбы луку и легонько тронула его за тетиву из сыромятной кожи. Тетива грозно загудела. Эсмеральда осторожно взяла тяжелый лук в руки. Опасное оружие. Она стала в позу стрелка и попыталась натянуть тетиву. Бесполезно. Лук был настолько тугой, что она не натянула его и до четверти. А ведь она видела, как из него стреляет судья. Фролло натягивал тетиву легко, на вид — совершенно без усилий. Насколько же судья силен?! Эсмеральда слегка побагровела, пытаясь справиться с этим проклятущим луком. — Ты сейчас лопнешь от натуги, дитя мое, — голос Фролло так и пронизывала ирония. Он смотрел, как Эсмеральда пытается натянуть тетиву на его луке и багровеет от напряжения и возмущения, потому что ничего у нее не получается. Ну, еще бы. Это все равно, что поднять за шкирку обмякшего человека пеньере эдак четырех***. Судья увидел этот лук у одного московитского купца — увидел и обомлел, пораженный формой и красотой этого оружия. Купец с хитрецой и затаенным смехом в глазах на ломанном французском предложил Фролло опробовать этот лук. И, когда судья попытался натянуть тетиву, то понял, почему купец тщательно скрывал свой смех. Оружие было настолько тугим, что Фролло взопрел. Но все-таки справился и натянул тетиву до самого уха. Купец, верно, не ожидал такой прыти от тощего французского законника и уважительно зацокал языком. Но, несмотря на свое уважение, цену он загнул изрядную. Впрочем, судья даже не стал торговаться — заплатил столько, сколько потребовал купец, и ни разу об этом не пожалел. Фролло так упорно пристреливал свой лук, что даже не заметил, как, спустя время, совершенно перестал потеть в попытках натянуть его. Не заметил, как его руки приобрели поистине стальную крепость. И вот теперь Эсмеральда выбивается из сил, пытаясь проделать то же самое. Судья вынырнул из своих воспоминаний и снова посмотрел на багровое личико Эсмеральды. — Мне кажется, моя дорогая, что тебе лучше воспользоваться арбалетом, — сказал он. — Этот лук для тебя слишком тугой, а с арбалетом ты вполне справишься. Эсмеральда, тяжело дыша, положила оружие на место. Как бы ей ни хотелось это признавать, но Фролло был прав, и его лук ей не по силам. Судья взял с небольшого стола, который стоял возле стойки с мечами, арбалет и вручил девушке. Он показал ей, как его держать, как заряжать и как прицеливаться. Когда судье показалось, что Эсмеральда готова, они встали напротив мишени. — А теперь, моя дорогая, не отвлекайся ни на что. Хоть земля трясись, но ты должна попасть в самый центр, — промурлыкал он ей на ухо. Эсмеральда стиснула зубы, вскинула арбалет и прицелилась. И только она собралась нажать на спусковой рычаг, как судья подул ей в ухо. Эсмеральда дернулась, и стрела улетела куда-то в сторону. — Ваша честь, вы…. — она вспылила, а Фролло расхохотался. — Я же сказал тебе, не отвлекайся! — он заявил это сквозь смех. — Ну ладно… — Эсмеральда сердито сощурилась. — Я хочу еще раз! Она зарядила арбалет и снова прицелилась. Судья стоял у нее за спиной, и она слышала его слегка сбившееся дыхание. Эсмеральда сосредоточилась, а судья вдруг положил на ее обнаженные плечи свои теплые ладони. «Не отвлекайся!» — одернула она себя и почти перестала дышать, прицеливаясь. Судья водил своими ладонями по ее плечам, он почти прижимался к ней своим телом, но она нажала на спусковой рычаг и на этот раз попала. — Да! — Эсмеральда издала ликующий вопль. — Я это сделала! — Ну конечно, сделала… — хрипло выдохнул ей на ухо судья и втянул своим длинным носом аромат, исходящий от ее волос. Эсмеральда застыла, а судья ласкающими движениями гладил ее плечи, зарывался носом в ее волосы и тяжело дышал. — Ты — умница, моя дорогая… прелесть моя… — его губы коснулись ее уха, и по всему телу девушки побежали мурашки. Фролло знал, что он не должен был этого делать, но он так долго об этом мечтал… Он каждый день вспоминал, как они занимались любовью, тосковал по всему этому, тосковал по ней, по их разговорам и объятьям. Она ведь была рядом, все время, но при этом была так далека и недосягаема! И сейчас, когда он стоял так близко к ней, чувствовал тепло, исходящее от нее, видел эти золотистые плечики, которые он так любил целовать, и ощущал ее нежный аромат, то сорвался. Судья прильнул губами к ее шейке, поцеловал в то место, чуть пониже уха, которое у нее было таким чувствительным, и дотронулся до него языком. Он задыхался и тонул во всем этом, растворялся в ней, сходил с ума по ней… Эсмеральда не понимала, что с ней происходит. Только что она ликовала от того, что поразила мишень, и вдруг это стало таким незначительным, когда губы судьи коснулись кожи на ее шее. Она уже хотела отстраниться, и тут он пустил в ход язык. Все ее тело обдало жаром, она вспыхнула до кончиков волос. Жар прокатился тугой волной и осел между бедер, и она вдруг стала такой влажной… Рука судьи нежно ласкала ее шейку и плечи, его губы дарили ей наслаждение — такое непристойное, развратное, но жгучее настолько, что она еле дышала, и хотела еще и еще… но это все было таким… неправильным… Судья был на седьмом небе от счастья, что девушка не вырывается, но тут он услышал, как она сказала ему: — Что вы делаете? — ее голос был хриплым. Судья судорожно вздохнул и отстранился. И Эсмеральда даже не ожидала такого острого разочарования, которое вспыхнуло в ее душе от того, что он перестал это с ней делать. — Прости меня, — прошептал Фролло. — Ты — очень красивая девушка, но меня это не оправдывает. Подобное больше не повторится, можешь об этом не беспокоиться. Наш договор мне важнее, чем тяга к тебе. Сегодня ты можешь быть свободна. Он удалился со двора, и Эсмеральда осталась там стоять одна-одинешенька со своей тоской и отголосками неудовлетворенного желания. — А я бы хотела, чтобы это повторилось… — даже ей самой показалось, что эта фраза прозвучала очень обиженно.