"Я не могу быть мягче".

— Научи меня петь!       Туди дёргается, пытаясь понять, проснулся ли он, или это мерещится ему во сне. Он моргает, затем непонимающе глядит в неподвижные тёмные зрачки Киборг, стоящей над ним.  — Научи меня петь, — повторяет она. Туди судорожно выдыхает, отползая немного назад, и прижимается спиной к стене: вчера он так и уснул лёжа на полу в углу своей узкой комнатушки. Кажется, это всё-таки реальность, а не очередной кошмар. Жаль, что проснуться от реальности нельзя.       Вокалист осторожно осведомляется:  — Зачем тебе это?  — Какое тебе дело, зачем, — огрызнувшись было, Киборг сразу осекается, видимо, стараясь держать себя в руках. — Ну, мне хочется. Я наблюдаю за тем, как поёшь ты, как поют другие артисты, которых приглашает господин Мёрдок. Мне тоже интересно. — Она опять выжидательно вперяется в Туди безднами своих немигающих очей.       Туди прерывисто глотает воздух, пытаясь умерить сходящий с ума пульс.  — Вообще-то я самоучка, так что не знаю, как учить других, — тихо произносит вокалист, тут же встречая грозную вспышку молний-глаз Киборг, и поспешно прибавляет: — Я могу попробовать, конечно… с чего ты хочешь начать?..  — С самого начала, — Киборг безразлично передёргивает плечами. — С чего там начинают в музыкальных школах?       С этого дня для Туди настаёт довольно странное время. Киборг приходит к нему почти каждый вечер и просит преподавать ей вокал. И Туди старается, как может… сам не зная почему. Должно быть, столь необычная просьба застала его врасплох, потому он и согласился. А может, ему просто хочется хоть какого-нибудь разнообразия, чтобы не сойти с ума от одиночества. Чтобы не сойти с ума от всего, что его окружает…       Пластиковый Остров, запертая комната. Четыре стены. Каждый день, с утра до вечера и с вечера до утра, двадцать четыре часа в сутки. Четыре стены сырой и нечистой комнаты, вся обстановка которой только и состоит, что из подгнившего, наполовину заплесневевшего дивана, плохо работающего радиоприёмника да пыльного окна, на подоконнике которого сплёл свою паутину какой-то крупный паук. Поначалу Туди боялся его, а затем назвал Чарли и решил сделать своим другом. Странная роль для паука, но больше поговорить вокалисту не с кем. Мёрдок запрещает ему выходить из комнаты кроме тех случаев, когда хочет записать очередной трек. Да и ждать какого-либо конструктивного общения от Мёрдока бессмысленно: максимум того, что может получить от него Туди — удар по затылку или в живот.       И всё же самое невыносимое здесь — это ночи. Он не может спать. Из окна его комнаты хорошо видно горизонт, и как только солнце начинает клониться к кромке моря, омывающего остров, Туди ощущает нервозность. Он знает, что снова не сможет заснуть до утра или, в лучшем случае, проспит лишь пару часов. Его мучают постоянные кошмары. Он вскакивает от них посреди ночи в холодном поту, дрожь охватывает всё его тело, и некоторое время он не может нормально дышать. Он чувствует себя совсем больным после этих снов.       Самое невыносимое — когда ему снова снится она. Когда ему кажется, что он находится прямо там, так, что может вдыхать горький пепел и запах гари, чувствовать кожей сумасшедший жар пламени, уничтожающего всё кругом. Слышать её крик… Проснувшись, он способен прорыдать несколько часов подряд. Боль разрывает его изнутри, пожирает всё его существо.       Барахлящий приёмник пару дней назад поймал какую-то песню, которая с тех пор засела у Туди в голове. Слишком уж это похоже на его жизнь. Теперь вокалист ходит и то и дело напевает её себе под нос. How can I sleep if I don't have dreams? I just have nightmares. How can it be? I still believe something is out there…       Он сам не понимает, во что верит и на что ещё надеется. Ему кажется, что это никогда не закончится.       Туди накрывается грязным дырявым одеялом и снова пытается заснуть. Ему холодно и жутко. На несколько минут ему удаётся забыться тревожной дремотой, но он снова видит смерть и пожары. Вокалист пробуждается от собственного крика и пытается отдышаться, затем почти полночи его рвёт бесцветной жидкостью — должно быть, на нервной почве, поскольку весь день до этого он ничего не ел.       Киборг приходит к нему почти каждый вечер. Голос её теперь всякий раз напоминает о Нудл, и Туди становится ещё тоскливее.       Туди нечасто слышал, как поёт Нудл, но ему всегда нравился её тембр — звонкий, высокий, серебристый. Он порой думал о том, что, если бы ей профессионально поставили голос, она могла бы быть восхитительной вокалисткой. Могла бы…       Интересно, какой она стала сейчас. Кажется, ей должно быть уже девятнадцать лет.       Туди слишком много думает о ней. Нудл… Где ты, что с тобой? Всё ли в порядке?..       Прекрати. Ты даже не можешь быть уверен в том, что она жива. На что ты надеешься? На что?..       Измученный бессонной ночью, он ходит по комнате кругами и наконец останавливается у окна, созерцая начинающее светлеть небо. Свежий, безупречно ровный по своей насыщенности нежно-синий цвет, что на самом горизонте сливается с атласным полотном сапфирового моря, переходит выше в полупрозрачные зеленовато-жёлтые тона, а где-то совсем над головой становится мягкого оранжевого цвета с оттенком коралла. Туди опирается о подоконник — у него кружится голова и звенит в ушах, но он не может отвести взор от этой чистой, какой-то первозданной красоты. Голубовато-сиреневый воздух застыл блестящей капелькой лунного камня и переливается мелкими серебристо-белыми всполохами. Светлое сияние лучей растворяется в морских волнах алмазной пылью. Сердце Туди вдруг замирает, а затем подскакивает к самому горлу, когда он видит на светлой полоске пляжа чью-то тоненькую фигурку, залитую розовым светом восхода. Неужели…       Вокалист выдыхает, стискивая пальцами край подоконника, и опускает лицо. Это просто Киборг. Ему показалось. Показалось…       Он сглатывает горький ком и направляется к дивану. Нужно поспать хотя бы немного… Может, тогда ему прекратит мерещиться то, чего нет.       Ты нужна мне. Ты так нужна мне… здесь и сейчас.       Должно быть, тотальное одиночество и отсутствие рядом хотя бы одной близкой души ухудшает состояние его и без того расшатанной нервной системы.       Впрочем, теперь у него появилась своеобразная компания. Нужно признать, что за это время Туди успел привыкнуть к Киборг. Если в один из вечеров она по какой-нибудь причине не приходит, он даже начинает скучать. По-видимому, Киборг тоже привыкла к вокалисту. Порой она рассказывает ему что-нибудь о том, что происходит на Острове. Кажется, ей тоже одиноко и не с кем поговорить. Эти беседы уже тоже довольно привычны, и Туди даже не считает их странными.       Тем не менее, он совершенно теряется и не знает, что делать, когда однажды видит, как она плачет. Это происходит внезапно прямо посреди их занятия.  — Что с тобой? — тихо спрашивает Туди.  — Ничего. — Киборг резко отворачивается, поспешно вытирая глаза. — Тебе показалось… что бы ни показалось. Наверное, на сегодня будет достаточно. Я пойду… спасибо за урок. — Она делает шаг к выходу.  — Постой, — вокалист озадачивается. — Ты… ты на что-то обиделась?       Если обиделась, то это в любом случае не сулит ничего хорошего. Киборг дала слово больше не бить его и крепко держит обещание. И всё же, кажется, Туди доверяет ей не до конца. Кто знает, что придёт ей на ум? В конце концов, ранее она с совершенно спокойным выражением на каменном лице могла ударить его током или приложиться к его голове своим тяжёлым железным кулаком.       А вдруг она нажалуется Мёрдоку? Вокалист тотчас ощущает, как его прошибает пот.  — Туди, я не обиделась. — Киборг по-прежнему стоит спиной, голос её звучит как-то глухо. — Всё нормально. Не переживай, я не собираюсь делать тебе что-то плохое.       Туди передёргивает: она словно прочитала его мысли. Вокалист встаёт и подходит к Киборг, затем, поколебавшись, касается её плеча.  — В чём дело? — снова спрашивает он. Киборг стоит ссутулившись, низко опустив голову и стиснув кулаки. Туди прерывисто выдыхает: она сейчас так невыразимо походит на Нудл. И этот жест… Нудл всегда точно так же сжимала свои маленькие кулачки, если бывала чем-то расстроена. Она очень часто делала так, когда пыталась сдержать подступающие слёзы…       Туди осторожно приближается к Киборг ещё немного и, сам не представляя, что делает, протягивает руку к её щеке и аккуратно дотрагивается. Его ладонь становится влажной.  — Давай поговорим, — предлагает вокалист мягко.  — Не надо, — Киборг убирает его руку. — Я хочу уйти, не надо… меня задерживать.  — Никто и не задерживает, — замечает Туди, — ты можешь просто стукнуть меня, как всегда, и спокойно уйти. — Он быстро исправляется: — В смысле… я не очень-то хочу, чтобы ты меня била, но… э-э… — вокалист умолкает, услышав, как Киборг судорожно всхлипывает. Ему почему-то становится её жалко — что-то полузабытое вдруг пробуждается внутри него, и Туди сам не успевает осознать, как уже обнимает Киборг, бережно прижимая к себе. Неожиданно она кажется ему совсем хрупкой и какой-то беспомощной. Туди шокированно осознаёт, что ощущает, как бьётся её сердце. Сердце… он и не знал, что у роботов оно есть. Киборг вздрагивает от плача, уткнувшись в его рубашку… совсем так, как это делала Нудл когда-то давным-давно. Туди кусает губу, и сам внезапно чувствуя, что застарелая мучительная горечь в его груди вот-вот хлынет из глаз обжигающим потоком.       Он гладит Киборг по волосам.  — Ну-ну, — успокаивающе произносит вокалист, — всё хорошо. Расскажи мне, в чём дело, ведь иначе я не смогу ничем тебе помочь.       Киборг только тихо хнычет в ответ. Совсем по-человечески, совсем по-девчачьи.  — Да ни в чём, — наконец говорит она. — Просто… ты сказал, что я промахиваюсь мимо верхних нот, потому что слишком напрягаюсь и форсирую звук. Что мне надо быть… мягче. — А?.. — Туди приподнимает бровь. — И ты из-за этого плачешь?.. Ох… прости, я ведь правда совсем не хотел тебя обидеть… но ты же сама просила, чтобы я учил тебя, и… — Нет. — Киборг отнимает лицо от его груди и старается утереть слёзы. — Нет, Туди, это не из-за тебя… извини. — Она окончательно отстраняется. — Просто я… я не могу быть мягче.       Туди удивляется.  — Всё вовсе не так страшно, — поспешно заверяет он. — Ты просто выталкиваешь на свои голосовые связки весь воздух сразу… от этого они и перенапрягаются. Тебе кажется, что, чем сильнее ты напряжёшься, тем лучше получится достать ноту, но это не так. На самом деле секрет именно в том, чтобы расслабиться. — Он дотрагивается до руки Киборг. — Расскажи, что тебя так огорчило. Если тебе стыдно, то… не переживай. Я тоже часто плачу, особенно сейчас… Мне каждую ночь снятся кошмары о том, как я умираю. А иногда мне снится, что умерла Нудл, я вижу, как она сгорает на своём острове, и, когда просыпаюсь, я всякий раз плачу. Вот такой плакса, — вокалист слабо хмыкает. — Ну, а ты… ты же… девушка. Даже если кибер-девушка, всё равно. Так что тебе не должно быть стыдно плакать. — Туди подводит Киборг к продавленному дивану в углу комнаты и усаживает на него.       Киборг некоторое время сидит молча, не поднимая лица и только изо всех сил стискивая кулаки у себя на коленях. Затем начинает говорить, глядя в одну точку:  — Понимаешь, я на самом деле не умею быть мягкой. Выходит, это видно даже в пении… Дело ведь именно в том, что я Киборг, Туди. Никто не знает, что у меня тоже есть чувства. Никто не понимает, что мне тоже бывает больно. Никто не верит… — она переводит взор вверх, сглатывая комок. — Мне всегда казалось, что быть жёсткой — это правильно. Мне всегда казалось, что нужно уметь сдерживать свои эмоции, иначе ты показываешь свою слабость. А я не хочу быть слабой… не хочу быть жалкой и недостойной. Я солдат. Я всегда стремилась быть такой… Знаешь, когда мне хочется заплакать, я представляю, что вся моя боль перенаправляется вот сюда, — Киборг поднимает правый кулак. — Я стараюсь сжать его как можно сильнее. Срабатывает. То есть… обычно. Обычно у меня получается сдерживаться. Я столько сил потратила на то, чтобы научиться контролировать свои эмоции… И кажется, научилась, ведь теперь, как бы больно мне ни было, никто даже не заподозрит. Но теперь из-за этого получается, что меня считают бездушной. Все обращаются со мной так, словно я вещь… неживая. Хотя может, они и правы. Я же просто кусок металла. — Голос Киборг дрожит, и, пытаясь справиться с собой, она тоненько пропевает: — Some kind of metal made up from glue…       Туди сочувственно смотрит на неё. Наверняка это всё Мёрдок. Должно быть, он сказал ей что-нибудь обидное. Уж ему-то и правда наплевать на чужие чувства.  — Ну, не надо так, — вокалист кладёт руку Киборг на плечо. — Я верю. Правда. Конечно же, у тебя есть чувства… Мне очень жаль, что тебе так плохо. Может, я чем-нибудь могу тебе помочь? Ты скажи…       Киборг кусает губу и всё-таки поднимает на него лицо, слабо улыбнувшись. Туди чуть выдыхает: он никогда прежде не видел, чтобы она улыбалась. Он и не думал, что она так умеет.       Эта улыбка…       Вокалист быстро отводит взгляд.  — Я правда хотел бы чем-нибудь помочь, — прибавляет он. — Конечно, в моём положении много не сделаешь, я ведь сейчас вроде пленника. Но… я по крайней мере попытаюсь. Всё, что смогу. — Он хмурится, сам не понимая, что говорит… неужели его просто так растрогала эта слезливая сцена? Она не Нудл, напоминает себе вокалист, она же действительно только робот. Она робот… Что бы она там ни говорила.       Прекрати. Прекрати сходить с ума. На что ты надеешься? Во что ты продолжаешь верить? Прекрати думать, прекрати вспоминать… тебе давно пора понять, что кошмары — это твоя единственная реальность. Тебе давно пора поверить в то, что они реальны… ты не сможешь по-настоящему проснуться от них.  — Ты тут не поможешь, — слышит вокалист голос Киборг, — но спасибо тебе… Ты первый человек, предложивший это. — Она делает паузу. — Прости, что я так обращалась с тобой. Я просто слушалась господина Мёрдока. Да и к тому же, мне всегда казалось, что ты просто сопливый дурачок. Теперь я вижу, что очень ошибалась.       Туди невольно фыркает от такой искренности.  — Наверно, мне и правда стоит быть мягче, — продолжает Киборг, как бы размышляя сама с собой. — Но я… я действительно не умею. — Она снова сникает, как-то съёжившись. — Я и в самом деле очень стыжусь, если мне хочется заплакать. Не знаю, почему. — Киборг на мгновение крепко зажмуривается, однако почти сразу вновь открывает глаза, поглядев на Туди: — Только вот не знаю, как ты это понял. Я никому никогда об этом не рассказывала…       Туди вздыхает.  — Нудл как-то сказала мне то же самое, — признаётся он, — что ей стыдно плакать. Она тоже говорила, что не хочет быть слабой, — вокалист смотрит в потолок. Слишком многое сегодня возвращает его к мыслям о Нудл. К мыслям о том времени, когда всё было по-другому. Когда всегда было светло и радостно, когда не было так больно и плохо. Когда ещё не было так страшно.       Слишком многое бередит старые раны и заставляет сердце обливаться болезненной, кровавой тоской. Туди прикрывает глаза, прижимая руку к груди, где тотчас защемило до дрожи.  — Ты в порядке? — Киборг сразу реагирует на его жест. — У тебя что-то болит?       Туди вздрагивает, разжимая веки и усилием снова поворачиваясь к Киборг. Болит, хочется сказать ему. У меня болит сердце оттого, что ты слишком похожа на человека, которого, возможно, больше нет в живых. На человека, который был мне дороже всего на свете.  — Н-нет, — выдавливает вокалист. — Просто… так, — он медлит. — Может, немного нехорошо себя чувствую. Это из-за нервов… и бессонницы. Мёрдок ведь ездит на мне, как на лошади. Заставляет беспрерывно работать над альбомом, но держит в условиях, где любой нормальный человек бы уже не выдержал и спятил… — Туди утомлённо взирает перед собой. На самом деле он уже, пожалуй, почти привык. Привык дышать затхлым плесневелым воздухом, привык спать на жёстком сыром диване, привык, что в некоторые дни ему забывают дать поесть. Привык к постоянному нервному напряжению, что заставляет вздрагивать от малейшего шороха. Привык даже к кошмарам.       Он вот уже несколько лет не может привыкнуть только к одному. К мысли о том, что чей-то воздушный остров безвозвратно сгорел.  — Тогда может, тебе отдохнуть? — Киборг внимательно изучает Туди. — У тебя очень усталый вид. Я и правда пойду, чтобы тебе не мешать.  — Да нет, — Туди старается улыбнуться. — Всё хорошо. Ты не мешаешь. А отдохнуть у меня в любом случае не получится.       Киборг наклоняет голову набок.  — Ты тоже стыдишься быть слабым, — заявляет вдруг она. — Только по-другому. Ты стыдишься того, что не умеешь давать отпор…       Туди тяжело вздыхает.  — Не умею, — сознаётся он. — Я пытался, но… я не могу. У меня просто не получается. Я всё равно всегда проигрываю. — Он мрачно отводит глаза в сторону.       Поэтому он и застрял здесь. Он никогда не может ничего сделать. Он не мог ничего сделать, когда Мёрдок похитил его и запер в этом месте. Он не мог ничего сделать, когда Нудл была в опасности. Теперь он в ловушке и страдает от своих нескончаемых приступов тревожности, а она пропала без вести и никто не знает, что с ней. Всё из-за него. Из-за его чёртовой мягкости…       Киборг долго молчит, разглядывая Туди.  — Знаешь, — изрекает она, — нет ничего плохого в том, чтобы быть эмоциональным, как ты. Это не слабость. Ты ведь можешь легко выражать свои чувства и состояние, и тебя все понимают. Я бы хотела так уметь. — Она придвигается к Туди чуть ближе. — А хочешь, я научу тебя драться? Я не могу быть мягче, это правда. Но зато превосходно могу быть жёсткой.       Туди бросает на неё взор и слабо усмехается. Кажется, подобное он уже тоже где-то слышал…  — Не нужно, — говорит вокалист, — я знаю, что всё равно не смогу измениться. Но спасибо и тебе за предложение.       Киборг хмыкает.  — Как же так, — возражает она, — как же не сможешь измениться. Ты не узнаешь, пока не попробуешь. Как думаешь, почему я захотела научиться петь?       Туди неподвижно смотрит на неё.  — А правда, почему? — спрашивает он.  — Ха, — Киборг ухмыляется, — всё просто. Я решила, что было бы глупым, если я не сумею добиться того, чего хочу. Мы всегда можем измениться, если только сильно захотим. — Она улыбается, поглядев на Туди. — Расскажи мне снова… как нужно брать эти ноты правильно. Так, чтобы не форсировать звук.       Туди поражённо качает головой.  — А ты упрямая, — замечает он.       Да, тоже как она.  — Хорошо, — вокалист чешет в затылке, — давай попробуем ещё раз. Правда, я бы для начала что-нибудь съел… кажется, я сегодня даже не завтракал, а ведь скоро уже пора ложиться спать, — он слабо усмехается.  — Что же ты до сих пор молчал? — Киборг тут же встаёт с места. — Сейчас я принесу тебе еды. — Она снова смотрит на Туди, и он старается не вскрикнуть, когда вдруг ловит в её взгляде такое знакомое выражение заботы. — Ты говори, если что. Я не хочу, чтобы ты заболел.  — Правда? — Туди забирается на диван с ногами, притянув колени к груди.  — Правда, — Киборг кивает. — Думаю, я должна беречь тебя. В тебе так много мягкости, которой не хватает мне. Ты мне пригодишься.       Туди оторопело таращится на неё, а затем смеётся.  — Ну хоть на что-то я сгожусь, — произносит он, — в том числе и моя дурацкая мягкость.  — Сгодишься, — охотно соглашается Киборг, — в частности, твои мягкие ноты в районе первой октавы мне очень нравятся. Научи и меня так!